Автограф убийцы

Марина Серова, 2015

Частного детектива Татьяну Иванову нанимает Александр Могильников для расследования смерти его институтского друга Дениса Фирузова, которого некоторое время назад убило на стройке упавшим из окна бетонным блоком. Кроме Дениса и сторожа, в этот момент на объекте никого больше не было. Да и что там делал сам Денис, для всех остается загадкой. Татьяна пытается найти зацепки в этом странном деле, но ни одного свидетеля преступления нет…

Глава 2

В холле головного офиса компании «АстронТарасовСтрой» стоял электронный турникет, преграждающий путь праздношатающейся публике. Я обратилась к вахтеру с просьбой доложить о моем прибытии директору. Вахтер, мужчина солидной комплекции, пошептал что-то в трубку переносной рации, после чего нажал нужную кнопку, и меня допустили на особо оберегаемую территорию.

Анатолий Борисович лично встречал меня в дверях своего офиса. Жестом радушного хозяина он указал в глубь просторной приемной, увлекая меня за собой. Дойдя до дальней двери, мы оказались в кабинете, еще более просторном, чем приемная. Мебель из мореного дуба придавала кабинету ощущение старины. Расчет дизайнера был направлен на то, чтобы у посетителей возникало чувство, что внезапно вернулись времена Петра Первого. Лично у меня создалось именно такое впечатление.

Хозяин кабинета исподтишка следил за моей реакцией. И, похоже, остался ею доволен, так как широко улыбнулся и произнес:

— Вижу, мой кабинет пришелся вам по вкусу. Что ж, весьма рад. В наши дни нечасто встретишь человека, способного оценить ручную работу мастеров-краснодеревщиков.

— Неожиданное решение, — польстила я хозяину.

— А ведь еще несколько месяцев назад эта комната выглядела иначе. Окажись вы здесь тогда, вашему взору предстал бы стандартный набор офисной мебели со всеми ее атрибутами. Между прочим, это Денис подал мне идею подобного дизайна. Теперь же даже самый взыскательный и несговорчивый партнер, попадая в этот кабинет, вынужден отдать должное вкусу хозяина. Жаль, что с Денисом произошло такое несчастье, — искренне произнес Анатолий Борисович. — Парень подавал большие надежды.

— Мне тоже жаль, — согласилась я с директором.

— Присаживайтесь, — предложил он, указывая на небольшой диван, рассчитанный на двух человек.

Я присела, ожидая, что Анатолий Борисович займет место рядом, но он выдвинул один из стульев, расположенных по периметру длинного стола, развернул его лицом ко мне и, заняв удобную позицию, спросил:

— Так о чем вы хотели поговорить?

— Меня интересует все, касающееся ситуации, произошедшей на стройке в день гибели Фирузова, — глядя прямо в глаза директора, произнесла я.

— Разве следователь не сообщил вам подробности? — спросил Анатолий Борисович.

— С ним я еще не встречалась, — призналась я. — Мне хотелось в первую очередь побеседовать с вами. Ведь вы являетесь лицом заинтересованным, следовательно, и сведения у вас должны быть более подробными.

— Вряд ли смогу удовлетворить ваше любопытство. О происшествии мне известно не больше вашего, — начал Анатолий Борисович, — но подчиняясь вашей настойчивости, постараюсь сообщить все, что удалось выяснить лично мне. Если по ходу беседы у вас будут возникать вопросы, не стесняйтесь, задавайте.

В отличие от телефонного разговора, при личной встрече Анатолий Борисович выказывал искреннее желание сотрудничать. Я не знала, радоваться такой перемене или пугаться.

— Непременно воспользуюсь вашим предложением, — заверила я его.

— Вот и прекрасно. Итак, вас интересует, как могло произойти, что на голову Дениса упал газобетонный блок, — интонация Анатолия Борисовича была утвердительной, поэтому я просто кивнула, подтверждая его предположение. — Что я могу сказать на это? К сожалению, иногда такое случается. Стройка — место повышенной травматической опасности. Люди, работающие там, знают, как важно соблюдать правила безопасности. Знают они и то, как легко переоценить свои возможности. Стоит ненадолго ослабить бдительность, и беда не заставит себя ждать. Именно это и случилось с Фирузовым. Он пренебрег основным правилом, не надел защитную каску — и жестоко поплатился за свою халатность.

— Это все понятно, — перебила я директора, — но меня интересует другое. Например, то, какова была причина столь раннего визита главного инженера на строительную площадку. Ведь, насколько мне известно, в тот момент ни рабочих, ни прорабов на объекте не было. Этот визит был предварительно запланирован?

— Фирузов был волен посещать строящийся объект тогда, когда сочтет нужным, — объяснил директор. — Для этого ему не требовалось особого разрешения. Раз он решил прийти на стройку в шесть утра, значит, так было надо.

— Это не ответ, это отговорка, Анатолий Борисович, — неодобрительно качая головой, произнесла я. — Если так пойдет и дальше, боюсь, беседа наша затянется до утра.

— А чего вы от меня ждали? — возмутился директор. — Признания в том, что это по моей указке Денис оказался на крыльце делового центра именно в тот момент, когда свалился этот злополучный блок?

— От вас я жду прямых ответов на прямые вопросы, — спокойно ответила я.

— Тогда задавайте эти ваши «прямые» вопросы, — потребовал директор.

— Фирузов говорил вам, что собирается посетить объект в шесть утра? — перефразировала я.

— Нет, накануне днем в телефонном разговоре он об этом не упоминал, — по-солдатски четко ответил директор.

— Как часто Денис появлялся на стройке? Был ли у него четкий график посещений?

— Никакого графика. Приезжал и уезжал по мере необходимости. Иногда по три дня подряд в офисе сидел, а иногда по нескольку раз в день мотался, — пояснил директор.

— Накануне того дня он сообщал вам о каких-то проблемах или неприятностях, касающихся курируемой стройки?

— Ни слова. Этот заказ вообще не проблемный был, — ответил Анатолий Борисович.

— В каком смысле не проблемный? — переспросила я.

— Заказчик покладистый. Что бы мы ему ни предложили, он тут же соглашался. Понимаете, когда разрабатывается проект здания, все нюансы предусмотреть не удается. И в ходе строительства приходится постоянно вносить коррективы. Естественно, на смете это тоже отражается. Обычно заказчика это обстоятельство жутко выводит из себя, но в данном случае заказчик всегда охотно шел на уступки. Подобная ситуация — большая редкость. Лично меня это радовало еще и потому, что в ходе строительства мы вынуждены были произвести кадровые перестановки, — пояснил Анатолий Борисович.

— Какого рода перестановки?

— Строительство центра началось почти полгода назад. Тогда на должности главного инженера находился Сергей Развальный. Опытный, ответственный работник. С приличным стажем. Но несколько месяцев назад он внезапно отказался от должности. Расторг договор, потеряв при этом немалую сумму денег. Я пытался его отговорить, выяснить причину внезапного отказа, но мне это не удалось. А самое обидное, что ведь уходил он в пустоту! Я бы еще понял, если бы ему место более выгодное предложили. И даже в этом случае он мог бы довести строительство до конца, а потом спокойно идти работать на другой объект. Его репутации это уж точно не повредило бы. Но, насколько я знаю, никаких супервыгодных предложений Развальный не получал. На мои расспросы отвечал односложно. Заладил «по личным обстоятельствам», и все. Пришлось в срочном порядке искать ему замену, — сообщил директор.

— Его место занял Фирузов?

— Совершенно верно. Денис был ассистентом Развального. Выполнял надзорные функции с самого начала строительства, поэтому-то я и не стал искать человека со стороны. Так было проще всего выйти из щекотливой ситуации.

— Фирузов справлялся с новыми обязанностями?

— Вполне. Я уже говорил, что Денис подавал большие надежды, — повторил директор.

— Значит, никаких проблем на стройке не было?

— Ничего из ряда вон выходящего.

— И что могло привести Дениса в такую рань на объект, вам неизвестно?

— К сожалению, это так.

— Тогда что касается бетонных блоков. Как могло произойти, что незакрепленные блоки оказались в оконном проеме? — спросила я.

— Прораб, отвечающий за разгрузку и складирование строительных материалов, сообщил, что за день до гибели Дениса на втором этаже здания начались работы по монтажу внутренних перегородок. Как раз для этой работы и были предназначены блоки. Обычно их поднимают на этаж заранее. Так было и в этот раз. Необходимое количество блоков подняли на этаж и сложили вдоль наружной стены. Видимо, часть блоков оказалась выше уровня оконного проема.

— Думаете, прораб недоглядел? — переспросила я.

— Получается, что так. Никто не предполагал, что кто-то станет пользоваться боковым выходом. На меня, как на директора, был наложен штраф за нарушение техники безопасности. Я, в свою очередь, наказал прораба. Конечно, Дениса этим не вернешь, но тут уж ничего не поделаешь. На стройке иногда такое случается. Кто-то поторопился и неаккуратно сложил блоки, а Денис поленился надеть каску. Если бы Фирузов выполнил инструкцию, то самое большее, что ему грозило, — это сотрясение мозга. Больше мне добавить нечего, — подвел черту директор.

— Спасибо, что уделили мне время, — поблагодарила я, вставая.

— Рад был помочь, — ответил Анатолий Борисович.

— Могу я посетить стройку? — спросила я.

— Пытаетесь найти козла отпущения? — скорбно произнес директор. — Ну, поищите, палки в колеса я вам вставлять не собираюсь. Только напрасно вы это затеяли. Так родственникам Фирузова и передайте. Его этим не вернешь, а вот испортить кому-то жизнь — это запросто. Как ни жестоко это звучит, Денис сам виноват в том, что произошло. Он в нашем деле не новичок, должен был понимать, что стройка — не место для прогулок.

Я не стала спорить и убеждать директора в том, что речь идет вовсе не о том, чтобы обвинить кого-то в халатности. Пусть пребывает в блаженном неведении относительно истинной причины моего вмешательства. По крайней мере, до тех пор, пока я не получу хоть одно вразумительное доказательство того, что смерть Дениса не несчастный случай. Главное, я получила добро на посещение строящегося объекта и теперь могу, не таясь, осмотреть место происшествия. Конечно, с момента гибели Дениса прошло слишком много времени, но, как знать, быть может, мне удастся отыскать там подтверждение теории Могильникова.

Из головного офиса «АстронТарасовСтрой» я отправилась прямиком на стройку. К тому времени, как я туда добралась, на площадке оставался только сторож. Меня это обстоятельство несколько удивило. Вроде и контора частная, и сезон позволяет продлить время работы, а строительная бригада уже разбежалась. «Кот из дома, мыши в пляс», — подумала я, направляясь к вагончику охраны. При моем приближении дверь вагончика открылась, и моему взору предстал щуплый плюгавенький мужичок.

— Здравствуйте, вы сторож? — вежливо спросила я.

— Я-то, допустим, сторож, а вот вы кто, еще предстоит выяснить, — подозрительно глядя на меня, произнес мужичок.

— Я — Татьяна. Анатолий Борисович дал добро на осмотр площадки и здания, — сообщила я сторожу.

— Это с чего же вы взяли, что можете вот так, запросто, ввалиться на охраняемый объект, и, заявив, что вам-де разрешил директор, отправиться гулять где вздумается? Вы, часом, не журналистка? — прищурился мужчина.

— А почему вы решили, что я могу быть журналисткой? — улыбаясь, спросила я.

— А то кто ж? Только ваша братия так и поступает. Вы ж думаете, что двери и заборы придуманы специально для того, чтобы скрывать от вас самое интересное. Чуть дверь закрытую увидите, и давай в нее ломиться. А уж если забор на вашем пути встретится, пиши пропало. Не удастся в калитку войти, вы перелезете, а нет, так снесете его к едрене фене, — ворчал сторож, правда, беззлобно.

— Придется вас разочаровать, — продолжая улыбаться, произнесла я. — К когорте журналистов я не имею никакого отношения. И Анатолий Борисович действительно дал добро на мой визит.

После этих слов я достала телефон, отыскала в контактах номер директора и нажала кнопку вызова. Дождавшись соединения, я попросила Анатолия Борисовича подтвердить разрешение на посещение стройки. Передав трубку сторожу, я ждала, пока он окончит разговор. Беседа получилась односторонняя. Анатолий Борисович произносил короткие отрывистые фразы, а сторож только кивал, соглашаясь со всем, о чем говорил начальник. Беседа закончилась через тридцать секунд после того, как началась. Сторож протянул мне аппарат.

— Детектив, значит? Вот уж действительно… — неопределенно промычал он. — Пойдемте. Раз такое дело, покажу вам и крыльцо, на котором инженера нашел, и комнату, в которой блоки сложены были. Вы ведь за этим сюда приехали?

— Получается, что так, — произнесла я. — Можете не ходить со мной. Просто объясните, куда следовать. А уж на месте я сама разберусь.

— Ну, нет! Если Борисыч приказал все вам показать, то так я и должен поступить. Он у нас жуть как не любит, чтобы самовольничали, — признался сторож.

— Скажите, вас как зовут? — поинтересовалась я, поняв, что сторож станет моим сопровождающим.

— Меня-то? А на что вам мое имя сдалось? — опасливо спросил мужчина.

— Неловко общаться с человеком, когда он твое имя знает, а ты его — нет, — заявила я. — Или для того, чтобы узнать его, мне снова придется к Анатолию Борисовичу за помощью обращаться?

— Смеетесь? Ну, смейтесь, смейтесь. Юмор — дело хорошее. Юмор я уважаю, — одобрительно глядя на меня, произнес сторож. — А имя у меня самое что ни на есть русское.

— Иван, что ли? — опередила я сторожа.

— Ага, Иван Иваныч я. Фамилия, правда, не Иванов, а то бы полный комплект был, — представился сторож.

— Приятно познакомиться, Иван Иванович, — пожимая руку сторожу, проговорила я и, не утерпев, спросила: — А вот просто ради любопытства, какая у вас фамилия?

— А вы угадайте! Устрою вам что-то вроде викторины. Угадаете, задавайте любые вопросы, на все отвечу честно, без лукавства, — азартно блестя глазами, предложил сторож.

— Не обманете? — подыграла я ему.

— Да ни в жизнь! Ну, приступайте, — подзадоривал меня сторож.

— Сколько попыток даете? — спросила я.

— Ну, давайте, как в сказках, три попытки. Столько хватит?

— Вполне, — ответила я. — Можно начинать?

— Давайте, — разрешил сторож.

— А наводящие вопросы можно задавать? — снова спросила я.

— Валяйте.

— Фамилия тоже русская? — начала я.

— Русская, русская. Я и сам русский, — гордо произнес мужичок.

— Начинается на гласный звук?

— Э, нет, вы давайте фамилии называйте, а то, если по буквам отгадывать, так и до утра не управитесь, — замахал руками сторож.

— Как скажете, — согласилась я.

Сделав вид, что усиленно думаю, я постояла несколько секунд, а потом заявила:

— Фамилия ваша Макаров!

Сторож вытаращил на меня глаза.

— Эт, как же? А, вы заранее знали! У директора поинтересовались, а я, дурак, уши развесил, — теряясь в догадках, бормотал сторож.

— Ни то ни другое. У вас на двери график дежурств висит, — призналась я, кивая на открытую дверь.

Сторож обернулся. Дверь в вагончик оставалась открытой. На двери белел листок. В горизонтальных строчках значились три фамилии. Геваргян, Акимов и Макаров.

— Хитрая же вы девушка, — похвалил мою смекалку сторож. — Прочитали список, исключили Геваргяна, а после этого вариантов и вовсе не осталось.

— И тем не менее я выиграла, и теперь жду ваших ответов, — заявила я.

— Уговор дороже денег, — произнес сторож. — Пойдемте, покажу вам, где инженера нашел. Заодно и на вопросы отвечу.

Прикрыв дверь вагончика, Макаров пошел прямиком к северному входу. От основной строительной площадки крыльцо отделяли колышки, вбитые прямо в землю по четырем углам. Сигнальная лента красно-белого цвета выглядела свежей. Надпись на ленте предупреждала, что проход в этом месте запрещен.

— Неужели полиция все еще охраняет? — поинтересовалась я.

— Да нет. Господам полицейским до нас никакого дела нет. Это уж прораб расстарался. После того случая, что с инженером произошел, его тут костерили в хвост и в гриву. И от начальства влетело, и мужики длинными язычками за глаза виноватили. Так он, чтобы хоть как-то себя обелить, решил оба боковых крыльца закрытыми держать. А чтобы никто об этом не забывал, колышки эти и установил. И ленту периодически обновляет.

Я поднырнула под сигнальную ленту, прошла до крыльца и внимательно его осмотрела. Никаких следов трагедии не сохранилось. Ни пятен, ни обломков бетонного блока, ничего, что подсказало бы мне, в каком направлении вести расследование.

— Такое ощущение, что на крыльце кто-то тщательно прибрался, — пробубнила я себе под нос.

— Так и есть, — услышал мои слова Макаров. — Пашкевич мужикам пузырь поставил, они и расстарались. Даже пятна средством для мытья пола отдраили. А остатки блока на свалку оттащили.

— Пашкевич — это кто? — спросила я.

— Прораб, кто ж еще. Он у нас мужиками заведует, — пояснил сторож. — Как только следователь дал добро прекратить охранять место происшествия, так он мужиков и напряг.

— Давно это было?

— Да уж недели три прошло. Он, следователь-то, не особо пыжился. Припечатал диагноз и забыл про инженера нашего, — неодобрительно произнес Макаров.

— А вы, значит, считаете, что рано следователь успокоился? — спросила я.

— Этого я не говорил, — замотал головой Макаров. — Я вам не опер, запутанные истории — не по моей части. Только странно все это.

— Что именно вам кажется странным? — попыталась я разговорить Макарова.

— Да как же, что странного? — искренне удивился Макаров. — Взять хотя бы сам визит инженера нашего. Он ведь за все время работы стройки ни разу раньше двенадцати дня здесь не появлялся. А если приезжал, то всегда с эскортом. Либо зам его сопровождает, либо заказчик, или еще кого прихватит. Это вам не Серега, чтобы с первыми петухами на работу являться.

— Серега — это прежний инженер? — я вопросительно смотрела на Макарова.

— Он самый. Вот тот работал так работал, — восхищенно произнес Макаров. — Его и просить не надо было. Каждый день в шесть утра он уже на объекте. Даже в выходные частенько заезжал. А все потому, что любил свое дело.

— Чего ж тогда стройку в самый разгар бросил? — не удержалась я от вопроса.

— Обстоятельства сложились, — уклончиво ответил Макаров.

— А Фирузов, значит, работу не любил? — сделала я вывод.

— Кто его знает, — пожал плечами сторож. — Вроде и Денис парень старательный был, а только чувствовали все, что до Сереги ему далеко. Может, от этого у него с мужиками отношения-то не ладились.

Макаров испуганно посмотрел на меня, поняв, что проговорился. Я же не преминула воспользоваться сложившейся ситуацией. Не сводя глаз с лица сторожа, я спросила:

— Значит, отношения между Фирузовым и мужиками из строительной бригады были натянутыми, так?

— Да не слушайте вы меня, — принялся отнекиваться Макаров. — Я вовсе не это имел в виду. Какие у простых работяг с главным инженером могут быть отношения? Ну, сами посудите: где он, а где мужики.

— Это-то мне как раз очень хорошо понятно. Мужики по своим домам с женами сидят, пивко попивают. А Фирузов в могиле. Не думаю, что кто-то из строительной бригады может ему сейчас позавидовать. Так что же не так было в отношениях Фирузова и строителей? — повторила я вопрос.

— Не пытайте вы меня, я мелкая сошка. Вот о том, как Денис в тот день приезжал, или о том, как нашел его, я вам без утайки расскажу. А про остальное не спрашивайте. Не стану я людей под подозрение подводить. Тем более что никаких фактов, что кто-то из них причастен к смерти инженера, у меня нет!

— Хорошо, расскажите о визите Фирузова, — согласилась я.

Макаров посмотрел на меня с подозрением. Уж больно легко я согласилась. Эта мысль без труда читалась на его лице. Пожелав оставить щекотливую тему, сторож сделал вид, что не заподозрил подвоха, и принялся рассказывать про злополучный визит Фирузова.

Говорил он складно, не особо много, только по существу. Собственно, ничего нового он к рассказу Могильникова не добавил. Приехал, кивнул, оставил машину у центрального входа. А через час был найден на крыльце.

— Скажите, в этот день или накануне посторонние на объекте появлялись? Может быть, кто-то подозрительный у площадки крутился? — принялась я за расспросы.

— Не было никого, точно говорю. Меня уж и следователь пытал, и прораб, и Анатолий Борисович. Если бы что-то было, я бы обязательно вспомнил. Под таким-то давлением! — усмехнулся Макаров.

— Пожалуй, — согласилась я. — Ну, а с настроением у главного инженера в тот день как дела обстояли? Может, озабочен был, испуган или взволнован?

— Да мы ж с ним даже не разговаривали. Как тут разглядишь. Вроде спокоен был. По крайней мере, ничего особенно в глаза не бросилось. Проехал и проехал. На крыльцо взбежал и в здании скрылся.

— И предположений никаких о том, что ему здесь могло понадобиться, у вас нет?

— Никаких. Думаю, хотел проверить, на какой стадии строительство находится. Он в праздничные дни почти неделю тут не появлялся. А ему ведь перед Борисычем отчитываться приходится. Я тогда еще подумал, что директор наш нагоняй ему устроил, вот он и начал шевелиться.

Я подняла голову вверх, разглядывая оконный проем, из которого упал злополучный блок. Сейчас окно было закрыто фанерным щитком.

— В здание как попасть можно? — спросила я.

— К центральному входу вернуться придется. Здесь, сами видите, проход закрыт, — указывая в обратном направлении, сообщил сторож.

Войдя в помещение, Макаров ткнул пальцем в сторону лестницы:

— Вот по этим ступеням на второй этаж подниметесь. Там налево повернете и окажетесь в том крыле, где блоки сложены. Их Пашкевич велел к глухой стене передвинуть, а в остальном там ничего не изменилось. Основные работы по отделке сейчас ведутся в южном крыле.

— Это как-то связано со смертью Фирузова? — спросила я.

— Вовсе нет. Наоборот, в северное крыло рабочих перебрасывали временно, чтобы не простаивали. Там какие-то проблемы по планировке южного крыла образовались, вот мужиков наших и гоняли туда-сюда, пока вопрос решался.

— А кто вопросы эти решал? Фирузов?

— Понятия не имею. Я ведь только слухами богат. Об этом можете у Пашкевича спросить, а лучше сразу у Борисыча. Он наверняка в курсе.

— Спасибо за помощь, Иван Иванович, дальше я сама, — решительно произнесла я, давая понять, что больше в его обществе не нуждаюсь.

Макаров настырничать не стал. Вместо этого он отправился обратно в вагончик. Я подождала, пока он скроется из виду, и приступила к осмотру первого этажа. В недостроенное здание можно было попасть с нескольких сторон. Кроме центрального и двух боковых проходов, имелись еще два входа. Скорее всего, по плану они предназначались для служебного пользования. Не сейчас, конечно, а по окончании строительства. Оба эти входа располагались в задней части здания. Я прошла до одного из них и осторожно выглянула наружу. Расстояние до забора, ограждающего стройку, здесь было не больше полутора метров. Я прошлась вдоль забора. Мне показалось, что в одном месте профильные листы, из которых состоял забор, выглядят новее, чем их соседи. «Надо поинтересоваться у Макарова, меняли ли здесь листы, и если да, то по какой причине», — отметила я про себя, возвращаясь в здание.

На первом этаже больше ничего интересного не было, и я поднялась по лестнице на второй этаж. Там уже начали ставить внутренние перегородки. От этого помещение стало похоже на сотовые ячейки. Видимо, эта часть здания впоследствии должна была превратиться в нескончаемую череду кабинетов. Я методично обошла все комнаты. Добралась до окна, закрытого щитом. Осмотрела аккуратный стеллаж, сооруженный из газобетонных блоков. Блоки как блоки. Ничем не примечательные.

Ну, и что дальше? Да ничего! Наивно было предполагать, что по прошествии месяца я смогу обнаружить здесь нечто экстраординарное. Крыльцо тщательно вымыто заботливым прорабом. Блоки уложены в соответствии с инструкцией. Даже окно забито! Подойдя к оконному проему, я осмотрела откосы. Ничего! Облокотившись на стену возле окна, я окинула взглядом помещение. С такого ракурса мне была видна только противоположная стена да небольшой кусок коридора. Взгляд мой бесцельно перебегал с одной стены на другую. Пора возвращаться. Нет смысла оставаться здесь дальше. Я оттолкнулась от стены, намереваясь покинуть здание. Под рукой оказалось что-то липкое. Я резко отдернула ее. «Краска, что ли, не просохла? — подумала я. — Странно, мне казалось, Макаров говорил, что работы в этом крыле приостановлены».

Но это оказалась не краска. В стык металлических конструкций, обрамляющих оконный проем, был вдавлен некий пластичный материал серого цвета. «Замазка не просохла? — продолжая осматривать стену, предположила я. Однако при более внимательном осмотре я убедилась, что вещество это имеется только в одном месте. Я не поленилась и обошла несколько оконных проемов, пытаясь обнаружить серую массу в других комнатах. Поиски успехом не увенчались. Тогда я вернулась обратно, отделила небольшой кусок серой массы и пошла к выходу. Находку свою я до поры до времени спрятала в карман. Макаров поджидал меня на дорожке, ведущей к будке охранника.

— Нашли что-нибудь? — полюбопытствовал он.

— Увы, ничего стоящего, — напустив на себя беспечный вид, ответила я.

— Не расстраивайтесь, может, оно и к лучшему. Может, и искать-то тут нечего. Просто не повезло мужику, что тут еще скажешь, — попытался подбодрить меня Макаров. — Ведь блоки-то эти сами по себе мало весят. Такой на ногу упадет, и не почувствуешь. А тут, видно, высота роль сыграла. Вот и не верь после этого в судьбу! Один с девятого этажа вниз головой ухнет, и ничего. Отряхнется и дальше пойдет. А другой на ровном месте оступится — и насмерть расшибется.

— Возможно, вы и правы, — я не стала спорить, а задала волнующий меня вопрос: — Скажите, Иван Иванович, ту часть забора, что с тыльной стороны здания, давно отремонтировали?

— С чего это вы взяли, что ее вообще кто-то ремонтировал? — вскинулся сторож.

— Ну, как же, там профильные листы друг от друга отличаются, как апельсин от картошки, — заявила я.

— И что с того? — гнул свое сторож. — Какие привезли, такие и смонтировали. Это ведь всего лишь забор. Его потом все равно разбирать, чего ж привередничать?

— Значит, не было ремонта? — наседала я. — А вот мне кажется, что, по крайней мере, два листа появились там позже своих собратьев. И вы, как сторож, должны об этом знать.

— Знал бы, сказал, — проворчал Макаров и заторопился с прощанием. — Поздно уже, мне на обход идти надо. Да и вам пора. Все, что было нужно, вы уже осмотрели.

— И все же, если надумаете про забор рассказать или еще что-то вспомните, не поленитесь, позвоните мне. Номер телефона я вам оставлю, — предложила я.

— Некогда мне вашими номерами заниматься, — проворчал Макаров.

— Это много времени не займет. Дойдем до машины, там у меня визитки есть. Я вам одну оставлю. На всякий случай.

Я бесцеремонно ухватила сторожа за руку и потащила к машине. Покопавшись в бардачке, я протянула Макарову карточку, на которой были выбиты мои номера. Он нехотя взял ее и сунул в карман брюк.

— Не подскажете, где я могу Пашкевича найти? — осведомилась я.

— Он-то вам зачем понадобился? — недовольно спросил сторож.

После упоминания о ремонте забора сторожа как будто подменили. Добродушное настроение улетучилось, а вместе с ним и желание отвечать на вопросы назойливой девчонки. Но приказ директора он нарушить не решался, поэтому не выставлял меня за калитку, а ждал, когда я сама уберусь с территории охраняемого им объекта. Я же без интересующей меня информации уходить не собиралась.

— Вопросы к нему имеются, — невозмутимо сообщила я.

— Ладно, пишите адрес. Все равно узнаете. Не от меня, так от Борисыча, — успокаивая сам себя, произнес Макаров.

Он продиктовал адрес прораба. Я, как старательная ученица, записала его на листочек, выуженный из того же бардачка. На этом мы и распрощались. Я решила не откладывать визит к Пашкевичу, хотя и считала, что не особо вежливо вваливаться к незнакомому человеку домой на ночь глядя, да еще и без предварительного звонка.

Улица, на которой располагался дом Пашкевича, была мне знакома. Район не самый престижный, но и не окраина. Добралась я туда относительно быстро и теперь стояла перед дверью прораба, старательно вдавливая кнопку звонка. Пашкевич жил на первом этаже, и сейчас, судя по музыке, льющейся из-за закрытой двери, хозяин находился дома. Солист группы «Наутилус Помпилиус» рассказывал всем желающим историю одинокой птицы. Его надрывное пение заглушало трели дверного звонка, но я настойчиво продолжала звонить. Моя настойчивость принесла плоды. Музыка стихла, и торопливые шаги оповестили о приближении хозяина. Дверь распахнулась, и на пороге возник мужчина лет сорока. Одет он был не по-домашнему. Тщательно отутюженные легкие льняные брюки. Светлая сорочка с коротким рукавом. Дорогой кожаный ремень. Русые волосы, зачесанные назад, сохраняли влагу после недавнего мытья. Хозяин явно не собирался проводить вечер в одиночестве. Вопросительно глядя на меня, он поинтересовался:

— Вам кого, девушка?

— Здравствуйте. Я ищу Юрия Дмитриевича Пашкевича, — поздоровавшись, сообщила я.

— Считайте, что вы его уже нашли. Пашкевич — это я, — представился мужчина.

— А я — Татьяна Иванова. У меня к вам разговор. Разрешите войти?

Пашкевич на секунду замялся, но потом посторонился, пропуская меня в квартиру. Я вошла, и хозяин прикрыл за мной дверь.

— Проходите в гостиную, — предложил он и первым прошел в большую комнату, оформленную в светлых тонах.

Я последовала его примеру. В гостиной был идеальный порядок. Никаких разбросанных вещей, грязной посуды или остатков пищи. Огромный диван, практически единственный предмет мебели, аккуратно застелен белым шерстяным покрывалом. На квадратном журнальном столике, как и полагается, аккуратной стопкой сложены книги и журналы. На противоположной от дивана стене висит плоский телевизор последней модели. Он был включен. Ребята из группы «Наутилус» продолжали беззвучно петь. Я прошла к дивану и, заняв удобную позицию, спросила:

— Недавно вернулись или, наоборот, только собираетесь уходить?

При этом я кивком указала на свежую экипировку хозяина.

— У меня встреча. Собрались с друзьями в бар сходить, — просветил меня хозяин и добавил для ясности: — Погода шикарная. В такой день не хочется сидеть в одиночестве.

— Вы не женаты? — поинтересовалась я.

— А вы, случайно, не сваха? — засмеялся Пашкевич. — Если это так, то, боюсь, вы попали не по адресу. Вот уже пятнадцать с хвостиком лет я счастливо женат, имею двоих детей. Мальчика и девочку. Одним словом, все в лучших советских традициях.

— Сватать вас я не собираюсь, — улыбаясь, ответила я. — Просто вы упомянули об одиночестве, вот вопрос сам и вырвался.

— Жена повезла детей в деревню. Погостить у бабушки, пока в школе каникулы. Ну, а я решил воспользоваться случаем и отдохнуть в мужской компании. Только жене об этом ни слова, — подмигнув, пошутил он.

— Постараюсь удержаться, — поддержала я его шутку.

— Так что привело такую привлекательную девушку в мое временно холостяцкое жилище? — И, спохватившись, уточнил: — Вы ведь не Эллина подруга?

— Элла — это ваша жена? — в свою очередь, уточнила я.

— Совершенно верно. А вы кто? Насколько я помню, мы с вами раньше не встречались. Следовательно, моей подругой вы быть не можете. Остаются два варианта: либо вы приятельница Эллы, либо к нашей семье вообще никакого отношения не имеете. И тогда назревает вопрос: зачем вы здесь? — вслух рассуждал Пашкевич.

— Ваш адрес мне дал охранник строящегося объекта с улицы Бульварной. Вы там прорабом работаете, — сказала я.

Улыбка с лица Пашкевича сразу слетела. Он настороженно оглядел меня с ног до головы, пытаясь понять, кем я могу оказаться. Я не стала томить его дольше, чем это было нужно, и представилась второй раз.

— Меня зовут Татьяна. Я частный детектив, и мне нужна ваша помощь, Юрий Дмитриевич. Много времени я у вас не отниму. Успеете и со мной побеседовать, и к друзьям попасть, — пообещала я.

— Это касается смерти Фирузова? — напрямик спросил Пашкевич.

— Именно так. Я бы хотела задать вам несколько вопросов по этому делу. Надеюсь, вы не станете возражать?

— А вы примете отказ? — спросил Пашкевич и сам же ответил: — Раз уж вы не поленились разыскать меня дома, значит, не успокоитесь, пока не зададите эти свои вопросы. Так зачем же тянуть? Уж лучше за один раз отмучиться, чем каждый день придумывать причины для отказа от встречи с вами.

— Разумное решение, — одобрила я. — Тогда, пожалуй, и я тянуть не буду. Перейдем сразу к главному. Скажите, вы тесно общались с Фирузовым до его смерти?

— Только по работе, — кратко ответил Пашкевич.

— Значит, дружеских взаимоотношений у вас не сложилось?

— Фирузов появился в нашей компании не более полугода назад, а я с «АстронТарасовСтрой» сотрудничаю уже больше десяти лет. Мне есть с кем дружить, если вы понимаете, о чем я. В сорок лет, как правило, нет нужды обзаводиться новыми друзьями, — ответил Пашкевич.

— Абсолютно с вами согласна. Однако иногда такое случается. По роду своей деятельности люди начинают общаться. Сначала только по рабочим моментам, потом на корпоративных праздниках, а затем и в свободное время.

— Это не наш вариант. С Фирузовым мы контактировали только на объекте и только по работе, — повторил Пашкевич. — Позвольте полюбопытствовать, какова причина вашего интереса к этому происшествию? Насколько я знаю, дело уже закрыто. Следователь, который его вел, вполне конкретно выразился на этот счет. Несчастный случай на производстве. Начальство уже наказало меня в соответствии с тяжестью моей вины. Так что же теперь нужно вам?

— Близкий друг Фирузова не согласен с вердиктом, вынесенным следователем. К тому же открылись новые обстоятельства. В связи с этим появилась необходимость провести дополнительное расследование, — объяснила я.

— И что это за новые обстоятельства, вы сообщить, конечно же, не вправе, — резюмировал Пашкевич.

— Совершенно верно. Так вы согласны ответить на мои вопросы? — снова спросила я.

— Почему бы и нет? Мне скрывать нечего. Спрашивайте, — обреченно произнес Пашкевич.

— Собственно, к вам вопросов у меня немного, — призналась я. — Знаете ли вы, для чего Фирузов приехал на объект, когда там еще никого не было? Что привело его на стройку? Это главный вопрос, ответ на который мне до сих пор не удалось получить.

— Тут я вам не помощник. Мы с мужиками сами долго ломали над этим голову. Фирузов не относился к категории людей, которых принято называть трудоголиками. А тут вдруг такое рвение! В шесть утра, да еще и в праздничные дни инженеру на объекте делать было нечего.

— Он не сообщал вам о своем намерении? Не просил приехать на стройку пораньше?

— Последний раз я виделся с Фирузовым за несколько дней до его смерти. Он приезжал на объект проверить, укладываемся ли мы в график. Бригада работы выполняла исправно, поэтому и отчет был короткий. Новых встреч он мне не назначал и особых распоряжений тоже не давал. Это могут подтвердить все мужики из моей бригады. Хотите, спросите у них, — предложил Пашкевич.

— Что-то в поведении Фирузова показалось странным вам или кому-то из бригады?

— Да нет. Все было как обычно.

— А у вас к Фирузову были вопросы?

— Вы имеете в виду по объекту? Да тоже ничего особенного.

— А насчет того, в каком крыле сначала производить работы, — уточнила я.

— Что, уже наслышаны о том, как нас из южного крыла в северное гоняли? — усмехнулся Пашкевич.

Я утвердительно кивнула, а он продолжил:

— Вопрос там ерундовый был. И косяк, между прочим, инженера нашего. Это он прошляпил. Вовремя с заказчиком не обговорил детали. Заказчика в таких случаях заранее на объект приглашают, чтобы он воочию, на реальных размерах убедился в правильности чертежных расчетов и дал добро на возведение внутренних перегородок. Учесть нюансы, так сказать. С прежним инженером таких проколов не случалось, вот мы и начали перегородки возводить. К тому моменту, как заказчик приехал, добрую половину работы сделать успели. Он приехал, посмотрел и решил, что слишком тесно получается. Фирузов заверил его, что исправить это не проблема. Нас перебросили в северное крыло, а инженер занялся согласованием изменений, вносимых в проект. Бригада, конечно, недовольна этим была.

— Если подобное — обычная практика, чем были недовольны строители? — спросила я.

— Фирузов заявил, что выполненные работы в оплату не зачтет. Прежний инженер так бы не поступил. Для заказчика это копейки, а мужики зарплату за полмесяца потеряли. А их и вины-то в промашке не было.

— Отчего же Фирузов не сделал так, как обычно решал этот вопрос прежний инженер? Быть может, это от незнания? Опыта в подобных делах не хватило? — предположила я.

Пашкевич бросил на меня снисходительный взгляд. Мол, что с тебя, глупой бабы, возьмешь? Я взгляд проигнорировала и снова спросила:

— В последнюю вашу встречу с Фирузовым вы именно это обсуждали?

— Знаете, Татьяна, — начал он, — я ведь в этой бригаде и за прораба, и за бригадира, и за парламентера. У меня текучки кадров нет. Мужики со мной кто десять, кто двенадцать, а кто и все двадцать лет работают. Если какие вопросы спорные возникают, вот вроде этого, кого решать их отправляют? Пашкевича! Так что беседа наша не была исключительным случаем, скорее закономерным.

— Тогда у вас должно быть свое мнение насчет того, почему Фирузов принял решение не платить рабочим, — настаивала я.

— Естественно, оно у меня есть. Только озвучь я его, вы же меня первая в убийцы главного инженера и запишете. Скажете, что давняя вражда у нас и убил я его на почве постоянных разногласий. А я уже по горло сыт подобными обвинениями, — с горечью в голосе произнес Пашкевич.

— Вы все же попытайтесь, — попросила я. — Тем более что свою порцию недовольства вы уже получили. Одним больше, одним меньше, разница невелика.

— Ладно, так и быть, выскажусь, — согласился Пашкевич, — но только потому, что противно все это. У нас, в России, всегда так: пока жив человек, так любую грязь на него вылить готовы, а как умер, так к лику святых приставить норовят! А за что, спрашивается, этого Фирузова превозносить? Мое мнение такое, что, как был он при жизни дерьмом, так и после смерти им остался. Можно сказать, человечеству крупно повезло, что недолго он пожил, а то бы таких бед наворотить успел, мама, не горюй!

Признаться, меня ошеломил подобный поворот. Стараясь не подать вида, я поинтересовалась:

— Вы имеете в виду какие-то конкретные поступки или говорите о характере Фирузова?

— До его характера мне дела нет. Если бы он на работе не отражался, мне вообще наплевать было бы, будь он хоть каким уродом. Но он с людьми совсем не считался. Такому коллегу подставить — милое дело! Знаете поговорку «мягко стелет, да жестко спать»? Вот это про Фирузова, — уверенно произнес Пашкевич. — И лизоблюд еще тот! При начальстве он паинька. Голоса не повысит, вежливый, культурный, а как один на один с человеком останется, так хоть уши затыкай.

— На чем основано ваше утверждение, что Фирузов коллег подставлял? — остановила я поток возмущения.

— Об этом вы у Сереги Развального спросите, — бросил Пашкевич. — Думаете, он просто так объект бросил? Да Серега за каждый объект как за родное дитя переживал! А тут вдруг в один день собрался, только его и видели. Даже попрощаться не зашел.

— Вы утверждаете, что Фирузов причастен к увольнению Развального? — спросила я.

— А сами-то вы как думаете? Бывает в наши дни такое, чтобы человек без веской причины отказался и от должности, и от денег, и от привычного уклада жизни?

— Можете предъявить что-то конкретное? — допытывалась я.

— Не собираюсь я ничего предъявлять! Вам надо, вы доказательства и ищите. Мое дело сторона. Хотели услышать мое мнение, я высказался, а уж как распорядиться этим мнением, решать не мне, — не желая откровенничать, произнес Пашкевич.

Я поняла, что на эту тему прораб больше говорить не станет, и перешла к другим вопросам.

— Указание, куда складывать газобетонные блоки, вы давали?

— Не угадали. Сам Фирузов командовал. Ему, видите ли, хотелось, чтобы площадь помещения была свободна для работ! Влез куда не следовало, вот и получил свое. Я ему сразу говорил, что надо в три ряда выкладывать. Он только отмахнулся от меня. А теперь разве докажешь, что это его распоряжение было? Да и какая, в сущности, разница? Я с себя вины не снимаю. Надо было настоять на своем или по-тихому блоки переложить, как мы обычно делали. А я в бутылку полез. Обиделся, что Фирузов при ребятах мои указания оспаривать начал. Пусть, думаю, лежат. Вот развалится его пирамида, материал попортится, тогда я ему и напомню, кто в этом виноват. Кто ж мог предположить, что так все обернется, — тихо закончил Пашкевич.

— А забор когда ремонтировали? — перешла я к следующему вопросу.

— Вы и об этом знаете? — удивился прораб. — Тут-то Фирузов вообще не при делах. Это наркоши местные балуются. Там, за забором, у них что-то вроде блатхаты. Сарайчик хлипенький. Так наркоманы и алкаши со всего района в нем собираются. И участковые их гоняют, и сторожа наши, а они все равно туда возвращаются. Я Анатолию Борисовичу, директору нашему, докладывал. Просил разрешения получить на снос ветхой постройки. Да у него все руки не доходят, а без разрешения сараюшку снести не решаются. Вроде как владелец у нее имеется.

— А забор-то тут при чем? — напомнила я.

— А при том, что обитатели этого сарая время от времени со стройки кое-что приворовывают. Ущерб небольшой, а вот забор уже несколько раз чинить приходилось. Починим, починим, а они опять в том же месте листы снимут, и на стройку. Пошарят, приглядят, что утащить можно, и затихнут на несколько недель.

— Сторожа-то куда смотрят? — спросила я.

— А что сторожа? Они свое дело делают. Про дыру в заборе своевременно сообщают. Но, если начальство ничего не предпринимает, значит, все их устраивает. Это сторожам лишняя головная боль, всякий сброд со стройки гонять. Вот если бы алкаши эти что-то существенное стащить умудрились, тогда, глядишь, и решился бы вопрос с сараем, — пояснил Пашкевич.

— В тот день, когда Фирузов погиб, забор был цел?

— Разобран. Как раз перед праздниками я лично проверял его состояние, и все листы были на месте. А после того, как тело Фирузова нашли, следователь обходил территорию и обнаружил в заборе дырку. Видно, за праздники наркоши успели его «подправить».

— И последний вопрос, — заметив, что прораб стал все чаще на часы поглядывать, сказала я. — Не подскажете, для каких целей применяется подобный материал в строительстве?

Я вынула из кармана кусок пластической массы, который прихватила со стройки, и протянула его Пашкевичу. Он взял кусок в руку, помял, повертел и, вернув обратно, спросил:

— Это какой-то тест, да?

— Какой тест? — не поняла я.

— Вам лучше знать, — произнес Пашкевич. — Знания мои в области строительных смесей проверить или отпечатки пальцев получить. Я в этом не разбираюсь. Никогда в жизни криминальными историями не увлекался. Даже Агату Кристи не жалую.

— Никакой это не тест, — заверила я. — Просто хочу узнать название этого вещества и для чего оно применяется. Специальный герметик?

— Да какой герметик, Татьяна? Вы что, смеетесь надо мной? Это же обычный пластилин! — возмутился Пашкевич.

Я уставилась на серый комочек в моих руках. Пластилин? На стройке? Интересно! Быть может, я и не напрасно по ней лазила.

— Значит, вы такой материал при отделке внутренних помещений не используете? — как можно спокойнее спросила я.

— Ясное дело, не используем. С этим вопросом вам лучше в детский сад идти. Они вас просветят, как с ним обращаться и для чего применять, — приняв мой вопрос за шутку, засмеялся Пашкевич.

— Так я и поступлю, — заверила я. — Ну, что ж, не смею вас больше задерживать. Вы и так, наверное, на встречу уже опоздали. В качестве компенсации могу предложить подвезти до бара. Я на машине.

— Спасибо за предложение, но нет. Сам доберусь, — отказался Пашкевич, вставая.

Он проводил меня в прихожую, подождал, пока я дойду до подъездного тамбура, и только после этого закрыл дверь. Щелчок замка эхом отозвался в пустом подъезде.