Блуждающий свет за окном

Марина Сарычева

События разворачиваются в отдаленной деревне, где скрывается от жениха наивная и влюбленная студентка Вика. В деревне есть некая странность, и девушка от скуки берется ее исследовать. Погружение в мир деревенских тайн становится все более опасным. И можно благоразумно отступить, но Вика, как мотылек, летит на пламя. Что движет ею? Может быть, любовь? Но главная опасность, подстерегающая Вику, застигнет ее врасплох.

Глава пятая. Татьяна

Вернувшись с прогулки, я застала бабушку на грядке с петрушкой. Моя жалкая попытка поспособствовать борьбе с сорняками была с ходу пресечена. Со словами «Тут и одной-то делать нечего!» меня заботливо отправили отдыхать, и я с чистой совестью устроилась в маленькой беседке за домом. Там было безветренно и довольно уютно, но сильно донимали голодные комары. Тщательно обрызгав себя и беседку «Москитолом», я наконец-то вздохнула свободно и занялась взятой из библиотеки книгой.

Книга оказалась недавно изданной, в глянцевом ламинированном переплете, со встрепанной глазастой ведьмой на обложке. Вопреки моим опасениям, она была написана легким и понятным языком, и я с интересом погрузилась в чтение. Часа через два отложила книгу в сторону и попыталась осмыслить прочитанное.

Если верить двум разнополым авторам этого бестселлера, существование в природе магии и колдовства является само собой разумеющимся, более того, магические воздействия встречаются буквально на каждом шагу. Достаточно человеку плохо о ком-то подумать, пожелать кому-то «провалиться» или «сдохнуть», даже просто позавидовать удачливому соседу, как вступает в действие незримая магия дистанционных энергетических воздействий. Результатом подобных воздействий являются известные всем сглаз и порча. А поскольку все мы нынче не ангелы и привыкли думать о ближних и дальних далеко не лучшим образом, то сглаз и порча — наши постоянные спутники, вернее, являлись бы таковыми, если б энергетика большинства людей не была такой рыхлой, а умение концентрироваться — таким слабым.

Что касается колдунов и ведьм, которых в книге на западный манер называли магами, то они не так уж резко отличаются от прочих граждан. Ну, разве что более мощной энергетикой и лучшей способностью к концентрации, а еще, что, впрочем, присутствует далеко не у всех представителей данного племени, возможностью сверхчувственного восприятия (например, чтения мыслей, видения через стену, предсказания будущего). Различие между белой и черной магией оказалось и вовсе условным. Творишь «добро» — называешься белым, плодишь «зло» — именуешься черным, а если так, вперемежку, то серым. А если учесть, что «добро» и «зло» понятия во многом субъективные, и если у кого-то прибыло, то у кого-то обязательно убыло, то опять же непонятно, существуют ли чисто белые маги, или все как минимум серые?

Своим читателям авторы советовали держать под контролем собственные мысли и желать другим исключительно добра. Глупее совета в жизни не встречала! Во-первых, мысли вовсе не поддаются контролю. Попробуйте ни о чем не думать хотя бы пять минут, и увидите, что будет! А во-вторых, желать добра следует исключительно хорошим людям, и ни в коем случае — подонкам, насильникам и убийцам. Иначе что же получится? Они нас грабят, убивают, а мы им — счастья и успеха? Нет, тут я с авторами решительно не согласна!

Во второй части книги описывались упражнения, якобы повышающие энергетику и усиливающие концентрацию внимания (я тут же выполнила одно, но никакого прилива энергии, естественно, не ощутила), приводилось толкование снов, показавшееся мне слишком уж примитивным, и давались различные целебные заговоры (вот уж бред так бред!).

Кое-что полезное из книги я все-таки вынесла. Колдуны и ведьмы — не монстры, не инопланетяне, они такие же, как мы, только владеют специальными методиками и обладают более сильным полем. А мы при долгой и упорной тренировке могли бы стать такими, как они. Или почти такими… Врожденный талант, безусловно, нужен. Если голоса нет, сколько ни распевайся, Шаляпиным не станешь!

За обедом я попыталась расспросить бабушку о колдунах из моего списка.

— Нечего о них говорить! — наливая мне в тарелку щи из свежей капусты, отрезала бабушка. — Держись от этой нечисти подальше!

Я размешала в щах сметану и с аппетитом проглотила несколько ложек. Как бы не растолстеть на бабушкиных харчах! Такого, как здесь, аппетита у меня в жизни не было.

— И от Прасковьи Ивановны? — на всякий случай уточнила я.

Заметно смягчившись, бабуля сказала:

— Да какая Прасковья ведьма? Так, знахарка… А внучок ее и вовсе выбился в люди — ученым стал!

Из этих слов я заключила, что с Прасковьей мне общаться позволительно и против Егора бабушка ничего не имеет. Зато пятеро из списка — совсем другое дело. Эти вовсе не безобидные. Нечисть, одним словом. Слава богу, что я не брякнула о сегодняшнем приглашении на чай! Пришлось соврать, что после ужина я намерена прогуляться с Егором.

— Что?! Егор пригласил тебя погулять?! — изумленно подняв брови, спросила бабушка.

— А что тут такого? — в свою очередь удивилась я.

— Да ничего… — Она пожала плечами. — Просто он, с тех пор как вернулся в Нелидовку, еще ни с одной девчонкой не гулял…

— Значит, не было достойных, — пробормотала я, краснея, поскольку и сама не попала в отряд достойных рыжего Егора.

Бросив на меня задумчивый взгляд, бабушка сказала:

— Что ж, прогуляйся, только не дотемна. Нечего тут в темноте шляться!

— А кого мне бояться? Привидения, что возле леса бродит? Так я же не одна буду.

— Уж больно ты смелая. Чтоб к одиннадцати была дома!

— Я буду раньше…

Ровно в семь вечера я подошла к сорок второму дому и громко постучала в железную, с литыми завитушками калитку.

Дом был под стать хозяйке — светлый, нарядный, лубочный, но какой-то непростой. Казалось, за его чистенькими зелеными стенами идет потайная жизнь: то ли приносят кровавые жертвы древним богам, то ли устраивают детские праздники и раздают вкусные подарки…

Где-то во дворе лениво залаяла цепная собака. Дверь в избе без скрипа отворилась, и к калитке легкой походкой направилась Татьяна. Она была все в том же длинном светлом одеянии, но на плечах добавилась шерстяная накидка, а распущенные утром волосы были собраны в конский хвост. Впустив меня, она ласково проворковала:

— Проходи, проходи, невеста!

Я невольно вздрогнула. Откуда Татьяна могла узнать, что я — невеста? Уж точно не от меня! И не от моей бабули, которая с «нечистью» вроде Татьяны если и общается, то явно не дружит.

«Ничего удивительного, — тут же успокоила я себя. — В двадцатилетнем возрасте почти все девушки — чьи-то невесты. Ткни пальцем в любую — и в восьми случаях из десяти попадешь в точку. Так что никакой магии, обычный психологический трюк вроде тех, что используют на улицах цыгане. Мол, все-то я о тебе, девонька, знаю… А вот и нет! Ничего ты обо мне не знаешь. Вот когда мне имя жениха назовешь да внешность его опишешь, тогда, может, и поверю в твои магические способности. Но никак не раньше!»

Вслед за Татьяной я решительно вступила в избу и сразу ощутила сильный аромат трав. Покрутив головой, я обнаружила под самым потолком множество протянутых веревочек, к которым были привязаны небольшие пучки сушившихся растений. Некоторые растения были мне знакомы, названия других я не знала. Там были травки с белыми, желтыми, голубыми цветочками, с созревшими ягодками, с одними только листочками, встречались и связанные за ботву корешки (наподобие огородной петрушки), и очищенные от листьев веточки неизвестных побегов. Все это растительное богатство источало резкий аптечный запах.

— Моя домашняя лечебница! — с гордостью пояснила Татьяна. — В ней средство от любой болезни найдется.

— И от рака? — недоверчиво спросила я.

— И от рака, — самодовольно улыбнулась хозяйка. — Ладно, пойдем, а то от травяного духа голова закружится.

В комнате, куда мы прошли, травы под потолком не сушились, потому и запах был менее резким. Два небольших окна были закрыты белым прозрачным тюлем, по бокам висели плотные зеленоватые шторы, которые Татьяна сразу же задернула. Справа от окон я увидела накрытый пледом диван и два ряда книжных полок. На полках разместились книги, иконы, какие-то цветные камешки, маленькие фигурки животных, тряпичные куколки, спиралевидные морские раковины и прочие мелкие предметы то ли чисто декоративного, то ли магического назначения. Противоположную стену украшали двустворчатый платяной шкаф и полированный сервант с посудой. В центре комнаты стоял большой круглый стол, накрытый вышитой полотняной скатертью. На столе я увидела пожелтевшую от времени колоду карт.

Татьяна задумчиво взяла карты, погладила их рукой и бережно переложила на сервант. Затем с радушной улыбкой пригласила меня за стол.

— Сначала чаем напою, а уж потом погадаю! — весело сказала она.

Мне тут же вспомнилась Баба-яга из детской сказки, которая гостя напоит, накормит и в баньке попарит, а уж потом только съест. Но страха я не испытывала, одно лишь жгучее любопытство. «Эта не съест, — с интересом разглядывая предметы на полках, думала я, — а если и съест, то как-нибудь по-новому, по-современному…»

Я впервые попала в жилище «настоящей ведьмы». Настоящей ли? Посмотреть вокруг — ничего особенного, разве что травы все в доме провоняли. Мебель как мебель — платяной шкаф, сервант, диван, книжные полки, вот только книги на полках все больше старинные. А может, и не старинные они, а просто старые и потрепанные, я-то в них не разбираюсь. Телевизор «Самсунг» в углу на тумбочке, подольская швейная машинка у окна… Серая кошка на подоконнике тщательно вылизывает мягкие лапки. На диване дремлет еще одна, помельче — возможно, дочка или сынок той серой…

Тем временем хозяйка поставила на стол фарфоровые чашки с цветочными узорами, стеклянные розетки, баночку с брусничным вареньем и домашнее печенье в плетеной тарелочке. Заварила и разлила по чашкам крепкий индийский чай. Затем уселась напротив, немного отодвинула от себя чашку с дымящимся чаем и участливо спросила:

— Ну и как тебе в Нелидовке? Скучно здесь, поди, после Москвы…

О скуке я почти совсем забыла. Забавное местечко эта Нелидовка с ее погодной аномалией! И люди здесь интересные. Взять хотя бы саму Татьяну или рыжего Егора с непонятной сексуальной ориентацией…

— Вовсе мне не скучно, — сказала я и сделала маленький глоток. В чай были явно добавлены какие-то травы — вкус был терпкий, чуть-чуть горьковатый, но при этом очень приятный. — Я и не знала, что тут чудеса на каждом шагу! Взять, к примеру, здешнюю погоду: когда на одной окраине солнце, на другой непременно дождь или хотя бы туча. Почему так происходит?

— Ну, причин нелидовской аномалии никто не знает… — подняла на меня зеленые глаза Татьяна. Я вдруг заметила, что у нее невероятно длинные, загнутые, как у большой детской куклы, ресницы (издалека их можно было принять за накладные). — Так уж здесь испокон веков повелось. Каприз природы! Правда, некоторые думают иначе. — (В последней фразе был недвусмысленный намек на бабу Машу). — Некоторые считают, что кто-то здесь специально портит погоду…

— А разве такое возможно? — быстро спросила я.

— Да как тебе сказать… — вопреки моим ожиданиям ответила собеседница. — Большинству, конечно, не по силам, а вот Ванюша, пожалуй, смог бы…

Услышав ласковое имя Ванюша, я озадаченно наморщила лоб:

— А это кто?

— Иван Макарович Багров. Его здесь еще Макарычем зовут. Старенький такой дедуля, что в крайнем доме живет.

Мне тут же вспомнился угрюмый черноглазый дед, так и не ответивший на мое приветствие. А еще — бабушкины слова о молниях, полыхающих аккурат над Ивановым домом, о том, как одно зло притягивает к себе другое… В списке, данном мне Егором, Макарыч значился под номером один.

— Вы это серьезно?

Татьяна красивыми точными движениями положила в стеклянные розетки варенье и одну из розеток придвинула мне поближе. Зачерпнув варенье чайной ложечкой, я отправила его в рот — да так и застыла с ложкой во рту. Боже мой, какая вкуснотища! Ничего подобного отродясь не пробовала. Мама тоже готовит очень вкусное варенье из брусники, но даже его не сравнить с Татьяниным… Заметив произведенный эффект, хозяйка довольно улыбнулась.

— Не веришь, что человек на погоду может влиять? И напрасно! Ты слышала об облакопрогонниках, градивниках, хмарниках?

— Нет. А кто они такие?

— Так в славянских легендах назывались колдуны, умеющие воздействовать на погоду. Своей чародейской силой они меняли направление ветров, вызывали дожди или град, но могли и засуху наслать — по желанию заказчика или по собственному капризу. Таким чародеям деревенские жители при встрече низко кланялись. Да что там кланялись — в ножки падали, последнее рады были отдать, лишь бы спасти гибнущий урожай, не умереть всей семьей с голоду. Только те колдуны были куда сильнее нынешних! У нынешних — одно пустословие. Наговорят, наобещают с три короба, а как до дела дойдет — так никакого дела и нет. Но Ванюша — он из тех, из прежних. Он бы, пожалуй, смог…

— Получается, что Макарыч — самый сильный колдун в деревне? Сильнее его здесь никого нет? — лукаво прищурив глаза, спросила я.

Отхлебнув уже слегка остывший чай, Татьяна уклончиво произнесла:

— Всяк по-своему считает. По мне, так сильнее Ивана в Нелидовке нет! Есть тут еще несколько персон, но… не тот уровень.

Быстро перебрав в уме список, я осторожно спросила.

— А что Савелий? Он не способен влиять на погоду?

— Кто? Савка-то? Да куда ему! Гонора у Савки много, а силы — кот наплакал. Откровенно говоря, я и колдуном-то его не считаю.

— Может, Лукерья? — услужливо подсказала я.

Татьяна пригубила варенье и, посмаковав его во рту, пробормотала себе под нос: «А сахарку-то многовато…» — затем задумчиво постучала наманикюренными ногтями по тонкому фарфоровому блюдцу.

— Лукерья, говоришь? Так она больше по житейским вопросам. Приворот, отворот, выкидыш у беременной бабы — вот ее забавы. Хитрая бабка! Знает свой предел, на большее не замахнется. К тому же слишком уж деньги любит, за просто так и пальцем не шевельнет.

Разговор за чаем складывался на редкость удачно. Татьяна услужливо выкладывала мне всю подноготную местных чародеев. Я мысленно похвалила себя. Какая же я умная да сообразительная, как ловко направила беседу в нужное русло! О троих кое-что разузнала… Остались Марфа и сама Татьяна. Ой, вру, есть же еще Прасковья, неплохо бы и о ней спросить! Правда, я обещала Егору ее не трогать… Ну да как он узнает?

— Говорят, тут проживает некая Марфа…

— Проживает, — скривившись, кивнула хозяйка. — Довольно крупная пакостница, злющая-я-я, словно голодная тигрица! Вот только погода ей совсем не интересна. Марфе мужиков подавай, а они бегут от нее, как от чумы. Вот она и ополчилась на людей. Будь ее воля, всех бы здесь извела! Ангелы-хранители не позволяют.

— Ангелы-хранители? — с интересом спросила я. — Это те, что якобы от напастей оберегают?

— Якобы?! — всплеснула руками Татьяна. — Ты говори, да не заговаривайся, а то отвернется от тебя твой ангел, и попадешь в большую беду. Молодая ты еще, глупая. Не понимаешь многого. Существуют силы, с которыми шутить нельзя. А если в чем-то сомневаешься, то уж лучше молчи!

— Простите, я не хотела, — пряча усмешку, невинным голоском промолвила я. — А ангел-хранитель у каждого человека есть?

— У каждого, — сердито буркнула Татьяна.

Прежде чем задать следующий вопрос, я решительно наполнила стеклянную розетку брусничным вареньем и тут же отправила ложку в рот (вдруг хозяйка, осерчав, выпроводит меня восвояси — когда-то еще попробую подобное кулинарное волшебство?). Потом взяла печенье и откусила от него сразу половину. Тоже оказалось очень вкусным.

— Почему же тогда люди попадают в аварии, разные катастрофы, куда смотрят их ангелы-хранители?

Татьяна мрачно задумалась. Похоже, последним вопросом я поставила ее в тупик. А на что надеялась, голубушка? Что буду смотреть тебе в рот и кивать, как китайский болванчик? Не на ту напала!

Пока она молчала, я доела печенье и вновь взялась за варенье. Чего стесняться-то, все равно сейчас выгонят!

— Ангел-хранитель следит, чтобы человек раньше времени не сгинул, чтобы свои главные задачи успел выполнить, — наконец заговорила Татьяна. — Но если кому-то пришел срок перед Богом предстать, то ангел-хранитель не вмешивается.

— А если к назначенному сроку он не выполнил задачи, то и Бог его к себе не призовет? — продолжала допытываться я.

— Не надейся, призовет, иначе глупцы и лентяи жили бы вечно! — с заметным раздражением ответила Татьяна. — И хватит лезть ко мне с подобными вопросами! Я богословских факультетов не заканчивала.

— Больше не буду, — заверила я (и вправду, чего пристаю к обычной деревенской гадалке?) и попыталась вернуться к прежней теме: — Выходит, кроме Макарыча, влиять на погоду некому?

— Некому, — подтвердила хозяйка. — Он один бы смог. Вот только зачем?

«Действительно, зачем? — мысленно согласилась я. — Зачем человеку бесплатно портить погоду, причем не раз и не два в году, а изо дня в день на протяжении многих десятков лет? Разве что у колдуна свои резоны, неподвластные обычной житейской логике… А может, все-таки у колдуньи? Спросить, что ли, о бабке Егора?»

— А что Прасковья?

— Какая Прасковья? У нас их на селе две.

— Ну, у нее еще внук диссертацию пишет… Она не может погоду портить?

— Прасковья? — недоуменно переспросила хозяйка и внезапно прыснула. Смеясь, она собрала на переносице мелкие морщинки, из-за чего ее небольшой нос стал еще короче. Морщинки-смешинки веером разбежались в уголках глаз, легли полукругами возле губ. — Надо же такое придумать! Да разве ж ягненок может кусаться? Параша у нас добренькая, всех вылечить да утешить норовит. Ну… вроде меня.

— А Макарыч, выходит, злой?

— Злой, добрый… Разве в этом дело? Дело в возможностях, а не в доброте. Говорю тебе — Ваня справился бы с тучами!

Конечно же, я не поверила в особые способности Макарыча. Ни во что я тогда всерьез не верила… Но игра, в которую я ввязалась от скуки, становилась все интереснее. Теперь будет что рассказать рыжему Егору. Он наверняка даже не слышал о всяких там облакопрогонниках, градивниках, хмарниках, хотя и работает над диссертацией уже целый год. А я в первый же вечер разузнала! И это только начало. Завтра я лично познакомлюсь с Макарычем и прочей колдовской компанией, а отчет об этих встречах отнесу рыжему в библиотеку. Представляю, как он будет удивлен, как выкатит свои желтые зенки. Заплачет потом горькими слезами, что не воспользовался случаем и не пригласил на дискотеку такую замечательную девушку — умницу, красавицу, почти фотомодель. Так ему и надо, пусть плачет! Красавица будет уже в Москве, в объятиях высокого голубоглазого жениха, и даже ни разу не вспомнит о каком-то рыжем Егоре…

— Хочешь еще варенья?

А я и не заметила, как начисто выскребла мельхиоровой ложечкой тонкую стеклянную розетку. Стыдобища! Надо срочно умерить аппетит, а то пойдут по деревне слухи, что у приезжей девицы булимия…

— Нет, спасибо.

— Что, не нравится?

— Очень даже нравится! Варенье невероятно вкусное, вкуснее, чем у моей мамы. Просто мне не терпится погадать…

Татьяна понимающе улыбнулась:

— Что ж, давай перейдем к гаданию.

Она быстро убрала со стола посуду, вымыла на кухне руки и в комнату вернулась уже с совсем другим выражением лица. Теперь ее лицо было серьезным и сосредоточенным, напоминая суровый иконописный лик. Торжественно и степенно, словно совершая богослужение, Татьяна взяла с серванта карты. Я с нескрываемым любопытством воззрилась на них. Карты были старыми, замусоленными, с обтрепанными уголками. На тыльной стороне каждой карты летели в серых клочьях облаков то ли черные птицы, то ли летучие мыши… Интересно, обычные это карты или все-таки Таро? Впрочем, мне-то какая разница!

Гадалка села напротив меня. Задумчиво глядя перед собой, она неспешно тасовала колоду. Затем, опустив взгляд, изящным движением руки стала снимать по три карты, тихо приговаривая: «Покажись дама бубновая, незамужняя!» Карты оказались самыми обычными, что меня слегка разочаровало. Глядя на очередную тройку карт, Татьяна озадаченно приподняла брови:

— Вот, значит, как!

— А что там? — тут же заинтересовалась я.

— Бубновая дама вышла в окружении двух королей. Двоих возле тебя вижу, девонька.

— Странно…

Я уж было решила, что Татьяна — совсем плохая гадалка, но вовремя вспомнила о втором короле. Это же Паша Кочетков! Тот самый Паша, что так нравится моей маме и совсем не нравится мне. Плотный, невысокий, уже начинающий лысеть, с умными глазами и крупной головой, тот, что, по мнению мамы, многого добьется…

Гадалка тем временем извлекла бубновую даму и положила ее перед собой. Вновь перетасовала колоду, вынула наугад одну карту и покачала головой.

— Пустые хлопоты на сердце, — сказала она и пояснила: — Ты суетишься, о чем-то хлопочешь, но все это — пустое.

Я невольно насторожилась:

— Как это — пустое? Почему?

— Почему, — сурово ответила гадалка, — вопрос не ко мне. Это ты себя спроси, зачем пустым делом занимаешься.

Бросив карту поверх бубновой дамы, Татьяна разделила оставшуюся колоду на четыре части и разложила по сторонам от двух центральных карт. Затем взяла самую дальнюю стопку, открыла две верхние карты и положила на освободившееся место. Подобную манипуляцию она проделала и с оставшимися тремя стопками, в результате на столе образовался крест. В центре креста находились бубновая дама и та самая карта, что предвещала мне пустые хлопоты. Но на крестообразной фигуре гадальный расклад не закончился. По четырем диагоналям креста Татьяна выложила еще по две карты. Теперь пространство вокруг бубновой дамы было буквально усеяно разными мастями и картинками. Но и этого гадалке показалось мало. Перемешав оставшиеся карты, она отбросила три верхних в сторону, а четвертую положила на бубновую даму. Потом еще дважды — три карты в сторону, одну к центральной стопке, и на этом расклад закончился.

Тут-то и началось главное священнодействие. Татьяна внимательно вглядывалась в карты, дотрагивалась до них, что-то тихо нашептывала. О моем существовании она, казалось, напрочь забыла. Потом внезапно произнесла:

— Много пиковой масти, очень много! Восьмерка пик с валетом — ссора между влюбленными. Десятка пик с бубновым королем — несбыточное желание. Тут же семерка пик острием вниз — обман, предательство.

— Меня предали? — обмерла я.

— Может, тебя… А может, сама кого предала…

— Я?!

С каждой секундой гадание нравилось мне все меньше. Сначала пустые хлопоты, теперь предательство. Ерунда какая-то… Не умеет гадать, а берется! А я-то, дура, попалась, как мышь на отравленную приманку. Понимаю, что все это глупость, а настроение испорчено.

— И кого же я предала?

— Сестру? Нет, не сестру, одна ты у родителей… Подругу давнюю!

— Это как же?

— А вот как. Есть у тебя парень — красив, пригож, статен. Волосы светлые, глаза — голубые или серые. Зовут его… — Она на секунду задумалась. — Вроде на букву «А» — может, Александром, а может, Андреем…

«Ну ничего себе! — мысленно ахнула я. — Внешность еще ладно… Могла и догадаться, какие парни мне нравятся. Но имя?! Как ей удалось?»

— Да, Андреем зовут.

Гадалка удовлетворенно кивнула.

— Все мысли у тебя сейчас о свадьбе. Видишь себя в белом платье и фате, а Андрея — с собою рядом. И подружку свою на свадьбе видишь. Знаешь, что не рада она за вас, что сама о том парне мечтает. Уесть ее хочешь! Хочешь, чтоб завидовала она тебе…

Я невольно смутилась:

— Да не нужна мне ее зависть!

Татьяна грозно сверкнула зелеными глазами:

— Неужели? Себя-то не обманывай! Дружбу девичью предаешь. Грех это.

— Ничего я не предаю! И вообще — дружба кончается там, где начинается любовь. Что же мне, ради дружбы ей любимого подарить?

Татьяна в ответ покачала головой. Нахмурив брови, она вновь коснулась пальцами карт и зашептала:

— Шестерка треф — бесполезная дорога. Десятка при червовой даме — слезы. Девятка с десяткой треф — удивление. Три валета — неясность в будущем.

— И что все это значит?

— Это значит, что ничего у тебя с Андреем не получится. И жалеть об этом не стоит. Нравитесь вы друг другу, но настоящей любви между вами нет. Не любили вы еще по-настоящему.

— Это кто ж не любил — я или он?

— И он, и ты.

У меня отлегло от сердца. На этот раз Татьяна явно ошиблась. Дело даже не в Андрее, хотя он тоже любит, я это знаю. Дело во мне. Уж я-то люблю его всерьез. Мои чувства к нему — настоящая любовь! А как еще назвать состояние, когда постоянно думаешь о милом, мечтаешь о нем и хочешь быть все время рядом с ним?

— Тут вы ошибаетесь, — почти насмешливо возразила я.

Доселе спокойные зеленые глаза внезапно пробуравили меня насквозь и словно пригвоздили к стулу. Меня вдруг обдало жаром, затем бросило в пот, а сердце в груди забилось, затрепыхалось, как испуганная птичка. Я с ужасом взглянула на гадалку, и она тут же отвела взгляд. Тягостные ощущения исчезли так же внезапно, как и возникли, но оставили неприятный след. Захотелось, трижды плюнуть через левое плечо и со словами «Чур меня! Чур!» торопливо покинуть дом. Естественно, я осталась. Мы, дети технической цивилизации, привыкли давить в себе природные инстинкты.

— Ты, Вика, на меня не серчай! — виновато улыбаясь, сказала Татьяна. — Я ведь что вижу в картах, то и говорю, поскольку сызмальства врать не приучена. Некоторые гадалки наговорят с три короба, наобещают золотые горы, и будешь потом до старости обещанного ждать. Для кого-то в обмане спасение и забвение, а для кого-то — потерянные годы, напрасно прожитая жизнь… Ну не вижу я у тебя с Андреем будущего! Такой уж выпал расклад…

Что за чушь она несет? Как это не видит будущего? Бред, вздор, полная ерунда! Да разве ж я такого гадания ждала? Нет, гадать Татьяна определенно не умеет и будущего знать не может. А всякие пакости говорит потому, что завидует мне черной завистью. Еще бы ей не завидовать! У меня скоро свадьба, а у нее, небось, и любовника-то нет. Откуда ему взяться, если в селе на десять баб один завалящий мужик? Вот она и злится. Пусть злится, нимфоманка голодная, перезрелая старая дева… Все равно будет так, как я решила!

Будет у меня свадьба! Будет высокий белокурый жених, и нарядное подвенечное платье, и шикарный свадебный лимузин, и веселые пьяные гости, и среди них — Светка с красными от слез глазами, — все будет! А иначе что я делаю в этой забытой богом Нелидовке?

Виноватая улыбка гадалки медленно растаяла, линия губ стала прямой и жесткой.

— Небось, жалеешь, что пришла ко мне гадать?

— Ни о чем я не жалею, — процедила я сквозь зубы. — Все равно я в ваше гадание не верю.

Татьяна стала быстро сгребать карты в одну кучку. Черные и красные масти хищно наползали друг на друга, при этом казалось, что одни дикие звери поглощают других. На моих глазах дама проглотила короля, восьмерка валета, десятка восьмерку, пиковая шестерка проглотила даму…

— Верить или не верить — тебе решать, — тщательно мешая карты, изрекла гадалка. — Только вера тут ничего не изменит.

— А что изменит? — борясь с подступившими слезами, спросила я.

Зря, в общем-то, спросила, лучше бы откланялась и ушла. Мало ли чего она еще наговорит…

— Только одно может сработать — твоя решимость во что бы то ни стало переломить судьбу! Любой ценой, любыми средствами. Только делать этого не советую. Пожалеешь вскорости. Ты поняла меня, Вика?

— Нет, — пролепетала я. — Как-то вы это… туманно.

— Ладно, могу и поконкретней. Предположим, изменишь ты судьбу и выйдешь замуж за Андрея. Свадьба-то у тебя будет, а счастье — нет. Пожалеешь потом об этой свадьбе.

— Я? Пожалею?! Да никогда!

Отложив карты в сторону, Татьяна тяжело вздохнула. В том вздохе было нечто большее, чем недовольство «тупостью» гостьи. В нем были непонятное сожаление и злая, усталая обреченность. Вздох словно говорил: «Посмотри на меня! Я была такой же, как ты, — молодой, бесшабашной, упрямой, и вот что со мною стало!»

Сидевшей напротив старой деве явно было что вспомнить. Да и с чего я вдруг решила, что Татьяна — старая дева? Что не замужем — сразу видно, но девственница ли она?

— Пойми, Вика, не твой он по судьбе! Не твой, слышишь? Другая у него дорога. Не уживетесь вы вместе, только измучаете и издергаете друг друга. И гадание тебя об этом честно предупредило. А дальше — решай сама.

А нечего тут решать, все уже решено! Я люблю Андрея, я хочу за него замуж, и никакое гадание мне не помеха. Мы оба молоды, красивы, мы просто созданы друг для друга, и, кто бы там чего ни говорил, мы будем очень, очень счастливы!

Татьяна вновь взяла карты, зачем-то дунула на них и убрала в ящик серванта.

— Может, еще чайку? — без особого энтузиазма предложила она.

Я покачала головой. Чаевничать мне больше не хотелось. Доверие к Татьяне было подорвано, и даже новая порция вкуснейшего брусничного варенья не смогла бы это изменить.

— Спасибо, но я, пожалуй, пойду.

— Ну, как знаешь… Только не обижайся на меня. Я бы рада всем счастье предсказывать, да карты по-разному выпадают.

— Никаких обид! — заверила я и даже попыталась улыбнуться, но улыбка, похоже, не получилась.