Блуждающий свет за окном

Марина Сарычева

События разворачиваются в отдаленной деревне, где скрывается от жениха наивная и влюбленная студентка Вика. В деревне есть некая странность, и девушка от скуки берется ее исследовать. Погружение в мир деревенских тайн становится все более опасным. И можно благоразумно отступить, но Вика, как мотылек, летит на пламя. Что движет ею? Может быть, любовь? Но главная опасность, подстерегающая Вику, застигнет ее врасплох.

Глава четвертая. Егор

Облачившись в белые бриджи и голубой топ, я медленно побрела по деревне. Минут через десять добрела до места, где дорога заметно расширялась, образуя нечто вроде миниатюрной площади. На «площади» расположился нелидовский торгово-культурный центр: с одной стороны — бревенчатый одноэтажный магазин, напротив — двухэтажное кирпичное здание сельского клуба.

Остановившись на «площади», я огляделась. Клуб выглядел пустым. В магазин по одному тянулись селяне, в основном женщины в возрасте, но были и мужчины, и даже дети. Проходя мимо меня, все как один здоровались. Решив, что таков здешний обычай, я начала здороваться с ними первой и тут же получила щелчок за проявленную инициативу. Угрюмый дед с горбатым носом и длинными седыми патлами напрочь проигнорировал мое приветствие, лишь недобро зыркнул жгучими черными глазами. Пока я мысленно ругала невоспитанного деда, какая-то женщина лубочно-фольклорного вида (распущенные русые локоны, красный ободок на лбу, вышитая светлая одежда до пят) расплылась передо мной в улыбке, показавшейся мне не вполне искренней.

— Здравствуйте! Вы, случайно, не внучка Марии Степановны?

— Да, внучка, — забыв от удивления поздороваться, подтвердила я.

Незнакомка откровенно меня разглядывала. Я решила ответить ей тем же. Что ж, довольно симпатичная! Зеленоглазая, с маленьким аккуратным носиком и пухлыми губками. Правда, овал лица уже немного поплыл. Сколько ей — тридцать, тридцать пять?

— То-то я гляжу: вылитая Мария, только лет на пятьдесят моложе! — весело воскликнула она и добавила: — Что-то вы бабушку редко навещаете.

Смутившись, я быстро забормотала о своей невероятной загруженности в институте и полном отсутствии свободного времени. Слушая меня, женщина продолжала улыбаться. Создавалось впечатление, что ее улыбка вовсе не связана со мной, а существует сама по себе, как надетая на лицо карнавальная маска.

— Вы сюда надолго? — вновь поинтересовалась она.

— Ну, может быть, на неделю… — не совсем уверенно ответила я, подумав, что и пяти дней без Андрея не выдержу.

— Что ж, человек предполагает, а Бог располагает, — глубокомысленно заметила собеседница. — Кстати, давайте познакомимся. Меня Татьяной зовут, а вас?

— Виктория, — с достоинством ответила я.

Татьяна остро взглянула на меня:

— Виктория? Красивое имя. А можно называть вас просто Викой?

— Можно.

— Заходите-ка ко мне вечерком, Вика. Чайку попьем, побеседуем. А потом я вам на картах погадаю.

— А у вас обычные карты или Таро? — тут же заинтересовалась я.

Мне вдруг ужасно захотелось погадать на Андрея. Плохих предсказаний я не боялась, я в них просто не верила. Гадание всегда было для меня игрой — забавной, увлекательной, никак не связанной с жизнью. Помню, как в старших классах мы со Светкой гадали на парней. Одна загадывала — любит или не любит, другая раскладывала пасьянс. Почти всегда получалось, что любит, а если что-то вдруг не складывалось, достаточно было снова раскинуть карты: нехитрый пасьянс сходился в четырех случаях из пяти. Со Светкой мы больше, увы, не дружим. Пасьянсы тоже остались в прошлом…

Короче, предложение Татьяны пришлось весьма кстати. Погадать на Андрея! Что может быть заманчивее? Я, конечно, знаю, что впереди нас ждет пышная свадьба, но так приятно услышать это из уст гадалки!

— Могу и на Таро погадать, и на обычных — любые карты не лгут! — произнесла собеседница. — Гадание у нас наследственное. И мать моя гадала, и бабка, и прабабка. Так что всю правду вам скажу. Но… — тут Татьяна слегка замялась. — Если правды боитесь, лучше не гадайте! Лучше мы просто чайку травяного попьем, поболтаем о том о сем… А гадание — оно, знаете ли, для отчаянных. Или отчаявшихся…

— Ничего я не боюсь, — поспешно заявила я. — И к вам сегодня обязательно загляну. Если, конечно, адресок дадите.

— Да какие тут в Нелидовке адреса! Вон мой дом — зеленый с коричневой крышей. А номер у него — сорок второй. Запомнили?

— Угу, — кивнула я.

— Ну, тогда, деточка, до встречи!

И Татьяна степенно поплыла по улице — вся такая светлая, возвышенная, как из доброй русской сказки. Голова гордо поднята, русые волосы вольно раскинулись по плечам, светлая юбка обтягивает крепкие округлые ягодицы… Ей бы в кино сниматься, в роли матери какого-нибудь юного царевича. Можно сказать, готовый кинематографический образ! Впечатление несколько портил пакет с продуктами в руке.

Оставшись одна, я вернулась к главной цели своей прогулки. Хватит прохлаждаться без дела, начинаем изучать аномалию! Я сейчас нахожусь в самом центре деревни. Мне тепло, но не жарко. Дождя нет. Ветер почти не ощущается. А что сейчас на небе?

Я подняла лицо вверх и застыла в восхищении. Вот это да! Жаль, что я не художница и не могу запечатлеть увиденное на холсте. Картина получилась бы просто класс! Назвать бы ее как-нибудь авангардно — к примеру, «Сгущение напряженности» или «Рассеивание вечной тьмы» — и выставить на вернисаже в Измайлово… С руками бы оторвали.

Счастливые люди художники! Все краски мира у них в руках. Увидел, написал, а дальше — смотри на свое произведение да радуйся! А у меня не то что красок, у меня и слов-то не хватает. Хочу сказать красиво, возвышенно, а получается все как-то буднично, банально, схематично…

В общем, так… Я стою на «центральной площади», задрав голову и неспешно озирая небосклон. Прямо надо мной — легкие кружевные облака, впереди начинается то самое «сгущение», а позади, соответственно, происходит «рассеивание». Проще говоря, облачность над деревней в одном направлении постепенно сгущается, в результате почти полдеревни погружено в тень, зато в другом направлении (откуда я только что пришла) плавно рассеивается. Над домом бабушки облаков уже нет, над ним царит глубокая, чистая синева, и дальше, за окраиной — тоже синева, лишь далеко за Нелидовкой снова видна облачность.

Повернувшись лицом к «сгущению», я отметила в нем некую несимметричность. Плотная облачность накрывала не только дальний конец деревни, но и расположенный справа хвойный лес, а над смешанным лесом (которой был виден слева) она почему-то размылась, развалилась на кучки темноватых облаков.

Так что же получается? Нелидовская аномалия захватывает не только саму деревню, но и прилегающий хвойный лес? Очень интересный факт! Но что он мне дает? Пока не знаю. И что дальше делать, тоже не знаю. Надо бы план какой-нибудь составить. Да и присесть, вообще-то, не помешало бы, уморилась я что-то…

Решив передохнуть, я вновь оглядела «центральную площадь». Ну, в магазине лавочек точно нет, а вот в клубе… В клубе должны быть стулья, но клуб, к несчастью, закрыт на замок. Зато рядом с закрытым входом в клуб оказалась еще одна дверь, ничем не примечательная, разве что прикрепленной на ней беленькой табличкой с надписью: «Библиотека». Секунду поколебавшись, я направилась к этой двери и потянула ее на себя. Дверь легко поддалась, и я шагнула в чистенькую, светлую продолговатую комнату размером с небольшую студенческую аудиторию.

Вдоль противоположной глухой стены тянулись многоярусные стеллажи с книгами. Справа от меня, возле окон, стояло несколько журнальных столиков с разложенной на них периодикой. Напротив входной двери торцом расположился старый письменный стол, увенчанный самодельным ящичком для хранения читательских карточек. Далее в ряд с небольшими промежутками стояли еще три письменных стола с допотопными настольными лампами на них. За последним от входа столом сидел парень лет двадцати трех — двадцати пяти и выжидательно смотрел на меня. Перед ним лежала стопка пожелтевших газет; поверх газет я заметила блокнот и шариковую ручку. Других читателей в столь ранний час в помещении не наблюдалось.

Я тут же смекнула, что парень и есть местное ученое светило, главный и единственный исследователь нелидовской аномалии. Впрочем, теперь уже не единственный…

Внешность «светила» меня, мягко говоря, разочаровала. Парень действительно оказался рыжим. Не из тех рыжих, чьи волосы по цвету приближаются к каштановым или светло-русым, а интенсивного медного цвета. Такими же рыжими, только на полтона темнее, оказались брови и полоска усов над верхней губой. Его кожа, вероятно очень светлая от природы, обгорев на солнце, приобрела розовато-красный оттенок, что в моих глазах отнюдь не добавило ему привлекательности. Увы, рыжие — не мой тип! Не нравятся они мне. Что поделать, такой уж у меня вкус!

«Вика, какое тебе дело до масти этого парня? — одернула я себя. — Ты невеста Андрея, и этим все сказано! Тебе отныне что рыжие, что белокурые, что черноволосые… С другими мужчинами у тебя теперь могут быть только приятельские отношения или вообще никаких!»

— Что же вы встали на пороге? Заходите смелее! — приветливо сказал рыжий. — Посмотрите пока журналы — тут совсем свежие есть. А Надежда Федоровна скоро подойдет.

Я сухо кивнула, приблизилась к столику с периодикой и стала листать «Космополитен». И вправду свежий номер! Рядом июньский «Караван историй», майская «Лиза»… На соседнем столике толстый журнал по интерьерам — неужели и его здесь кто-то читает? Ладно, пора завязывать с журналами. Надо бы со «светилом» пообщаться!

Оторвавшись от журналов, я вновь взглянула на парня:

— Так это вы нелидовский феномен изучаете?

— Я, — удивленно ответил он. — А как вы узнали?

— Бабушка сказала.

Парень внимательно посмотрел на меня, потом вдруг выдал:

— А ваша бабушка, случайно, не Мария Степановна?

Надо же, какой догадливый! Только малость опоздал. Благодаря Татьяне я уже знаю, что наше с бабушкой сходство буквально бросается в глаза. Так что пусть поищет другую возможность произвести впечатление!

— Вы очень прозорливы, — сказала я весьма едким тоном. — Но вы не один такой. Меня тут буквально на каждом шагу спрашивают, не внучка ли я Марии Степановны.

— Ой-ой-ой, сколько сарказма! — покачал головой парень и, потеряв ко мне всякий интерес, уткнулся в свои газеты.

Я с независимым видом прошлась по залу, достала с полок несколько книг, механически полистала, вернула обратно, вновь подошла к столику с периодикой. Все это время я искоса наблюдала за парнем. Казалось, он не обращает на мои передвижения ни малейшего внимания: сверху донизу пробегает глазами газетные листы, задерживает взгляд на отдельных статьях, делает какие-то пометки в блокноте… В общем, ведет себя так, словно меня в помещении и вовсе нет. Надо же, какой гордый! Строит из себя аристократа, а сам рыжий, с обгоревшей физиономией, явно самого что ни на есть крестьянского происхождения… Я, конечно, тоже не царских кровей, но все же «столичная штучка». Да и что я такого сказала? На что обижаться-то? Пора прервать эту игру в молчанку!

— И что вы думаете о причинах нелидовской аномалии? — с умным видом спросила я. — Откуда она, по-вашему, взялась?

Парень вновь поднял голову и улыбнулся. Светло-карие, почти желтые глаза добродушно прищурились. Похоже, он и не обижался вовсе, а так, делал вид…

— Наиболее вероятная причина, — охотно заговорил он, — глубинные разломы земной коры. В местах таких разломов обычно скапливаются грунтовые воды. Большие подземные водоемы, в свою очередь, вызывают искажение магнитных полей у самой поверхности земли. В результате на поверхности формируются два разноименных магнитных полюса, которые и определяют местную розу ветров.

— Значит, все естественно, никакой мистики? — разочарованно пробормотала я.

— А при чем здесь мистика? — удивленно спросил рыжий, потом вдруг демонстративно шлепнул себя пальцами по лбу: — Простите, забыл, чья вы внучка! Похоже, Мария Степановна уже успела обратить вас в свою веру. Зачем искать какие-то подземные разломы, когда можно собрать всех ведьм в округе да сжечь!

Теперь уже обиделась я. Да что он себе позволяет?! Нахал, деревенщина! Ученым себя вообразил… Да как он смеет насмехаться над моей бабулей?!

Я метнула в парня испепеляющий взгляд:

— Вы что-то перепутали, молодой человек. Ничего подобного моя бабушка не предлагала.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал рыжий. — Не сжечь, а предать анафеме, заклеймить позором… Суть-то от этого не меняется.

Как сказать… По-моему, очень даже меняется. Одно дело — сжечь, другое — заклеймить позором! В любом случае столь резкая оценка бабушкиной позиции показалась мне странной.

— А сами-то вы как к колдунам относитесь? — настороженно спросила я.

— Так же, как все образованные люди. Никакого колдовства не существует! Есть знатоки народной медицины, но колдовства в их действиях, сами понимаете, ни на грош. Еще есть умелые манипуляторы людским сознанием и легковерные простаки. Чаще, конечно, простушки. Но даже если допустить существование колдовства, оно здесь абсолютно ни при чем. Местной аномалии никак не меньше ста лет, и это легко доказать. В библиотеке сохранилось несколько газет, изданных еще до революции, — например, газета тысяча девятьсот второго года. И, представьте, в ней упоминается о нелидовской аномалии! Я, кстати, сделал ксерокопию той статьи…

Полистав блокнот, он выудил оттуда сложенный вдвое лист бумаги.

— Вот она! Читайте там, где подчеркнуто.

Чтобы прочесть статью, мне пришлось подойти к парню почти вплотную. К моему удивлению, от него пахло вполне приятно, каким-то импортным одеколоном с ненавязчивым горьковато-мускусным запахом. За одеколон я поставила парню маленький плюсик. Живет в такой глухомани, где даже мобильная связь не работает, а не опустился, не махнул рукой на гигиену! Слегка наклонившись, я прочла подчеркнутый красным фломастером текст (грамматику тех времен в виде твердых знаков и «ятей», естественно, опускаю).

«Много в мещерских лесах лосей и кабанов, встречается и косуля, и пятнистый олень… Знатная была бы охота, если б не опасные топи в здешних лесах. Как-то по осени, обходя болота, набрел я на деревню Нелидовку. С виду — обычная деревенька, около сотни домов, но есть в ней некая странность. Солнце, в какой момент ни возьми, освещает ее лишь наполовину! Поспрашивал я у местных, а они мне в ответ: «У нас в Нелидовке завсегда так было! И при дедах наших, и при прадедах…«».

— Ну, что скажете?

— Похоже, об аномалии написано, — неохотно признала я.

— Конечно, об аномалии! Выходит, феномен существовал уже тогда, когда нынешних колдунов и ведьм еще на свете не было. И следовательно, к аномалии они никак не причастны. Ну что, убедил?

Убедить-то убедил, но мне вдруг захотелось поспорить. Взыграл дух противоречия! «Светило» чувствовало себя победителем, и это почему-то злило. Исключительно назло рыжему я решила защищать бабушкину позицию. Попыталась отыскать контраргументы, и они, как ни странно, нашлись.

— А вам не приходило в голову, — вернувшись к журнальным столикам, елейным голоском спросила я, — что у здешних колдунов и ведьм предки тоже колдовством занимались? Говорят, у колдунов династии покруче цирковых! Так, может, свое влияние на погоду они по наследству передают?

Парень, похоже, растерялся. Довольная победой, я рвалась в бой:

— Как видите, это ваше доказательство не так уж убедительно! Может, у вас есть другое?

Он ответил не сразу. Почесал затылок — видимо, решая, стоит ли продолжать беседу с самоуверенной москвичкой, или послать ее куда подальше… Потом, улыбнувшись, произнес:

— Есть, но вас оно вряд ли убедит. Мою бабушку зовут Прасковья Ивановна, ее тут почему-то считают колдуньей… Темные люди! Уж я-то свою бабулю знаю. К странностям погоды она точно непричастна.

— Ваша бабушка — колдунья?! — искренне удивилась я.

Рыжий укоризненно покачал головой:

— Ну что вы так смотрите? Рожек на голове у меня нет. Да и бабуля моя вовсе не колдунья, а ведунья. Поверьте, в ведовстве нет ничего противоестественного и уж тем более предосудительного. Бабушка всякие хвори лечит не хуже больничных врачей. Целебные сборы из трав готовить умеет, заговоры разные знает. Грыжу за три дня так заговорит, что и следа не останется. Тут у женщины рак запущенный нашли… Врачи лечить отказались, сказали, месяц-два — и конец, а бабушка взялась. Так та женщина еще пять лет жила. Скажете, чудо? Вовсе нет. Тут в знаниях дело. Просто бабушка знает то, чего почему-то не знают наши врачи. А вообще-то она — совершенно обычный человек и от здешней аномальной погоды никакой радости не испытывает.

— Вот, значит, как, — уставившись на парня, многозначительно промолвила я.

Чудной, однако ж, паренек! В колдовство не верит, а родная бабка — ведьма! Хоть ведуньей ее назови, хоть знахаркой… Интересно, каково это — быть внуком ведьмы? Может, он и сам немножко… того? Гены, знаете ли… С другой стороны, будь он сам ведьмак, зачем ему подземными разломами да магнитными полями заниматься? Вел бы себе прием населения, бабки бы хорошие зашибал… Не передалось ему, видно. Возможно, у них в роду колдовство только по женской линии…

— Кстати, меня Егором зовут, — вновь улыбнулся рыжий.

— А я — Виктория! — гордо сообщила я (пусть знает, что имеет дело с победительницей!).

— Вика, значит… — улыбнулся он.

— Гоша, значит, — передразнила я парня.

— Можно и Гошей, но лучше все-таки Егором. Мне так больше нравится. И может, перейдем на «ты»?

— Хорошо, давай на «ты», — охотно согласилась я и уселась на соседний стол (все достоинства моей фигуры парень уже разглядел, теперь можно дать отдых усталым ногам). Его лицо оказалось довольно близко от меня.

У рыжего были густые и жесткие на вид брови, по-детски пушистые ресницы, гладкая сухая кожа и резко очерченный нос, который я тут же окрестила «орлиным». Еще я разглядела розоватый шрам на подбородке, трещинки на нижней губе, коричневатые разводы в прозрачной желтизне глаз… Мне тут же вспомнились голубые глаза Андрея — вот если бы сейчас за соседним столом сидел он!

— Ты сюда надолго, Вика?

— Максимум на неделю, — все еще думая о женихе, мрачно ответила я. (Где ты сейчас, Андрей? Чем занят? Может, спишь еще? А если не спишь, то вспоминаешь ли обо мне?)

— Чем займешься? Будешь бабушке по огороду помогать?

Я отрицательно мотнула головой:

— Нет, она меня до огорода не допускает. Считает, что «ребенок» должен отдыхать. Вот только отдыхать тут очень скучно. Не привыкла я к такому отдыху — мне б куда-нибудь на море, под пальмы! А здесь что? Малюсенькая речка да лес, в котором одни болота. Разве ж это отдых?..

— Чего ж ты подалась сюда, а не под пальмы? Финансы подкачали?

Я молча усмехнулась. При чем тут вообще финансы! Я здесь потому, что так надо, потому что я клею Андрея, известного в институте плейбоя.

— А ты, говорят, диссертацию пишешь? — меняя тему, спросила я.

Парень отчего-то смутился.

— Ну, в общем, да, пишу… Вряд ли тебе это будет интересно.

— Просто я вот что подумала… Бабушке моя помощь не нужна… Так может, я тебе помогу?

— Ты? Мне? — опешил он. — И чем же ты мне можешь помочь?

— Я знаю, как пишутся диссертации, — гордо заявила я. — Двоюродный брат кандидатскую писал, он и ввел меня в курс дела. У него там была одна глава, где абсолютно все точки зрения о предмете исследования в хронологическом порядке излагались. Даже самые невероятные, самые спорные… Вот ты намерен от колдунов в деревне отмахнуться. А стоит ли? Ну-ка, скажи, сколько их тут у вас?

Егор на минуту задумался. Что-то бормоча про себя, он слегка загибал свои длинные, жилистые пальцы.

— Пятеро! — твердо заявил он. — Бабушку я, естественно, не считаю — не колдунья она, обычная знахарка. А вот остальные, — он иронически хмыкнул, — вроде как с нечистой силой знаются. Местные старожилы в этом просто уверены.

— Пятеро на одну деревню?! — удивленно воскликнула я. — И это не считая твоей бабушки?!

— А что тут такого?

— Как это — что? Удивляешь ты меня, Егор! Много ты видел деревень, в которых постоянно проживало бы как минимум пятеро… э-э-э… людей с необычными способностями?

Он как-то по-новому глянул на меня. С уважением глянул — надо же, девица-то городская не полной идиоткой оказалась! Вот только взгляд его желтый (или все-таки светло-карий?) не засветился, не загорелся. Не было в этом парне азарта, хоть тресни. Прагматик, стопроцентный прагматик!

— Пожалуй, кое в чем ты права, — неохотно признал он. — Колдуны и ведьмы, возможно, связаны с аномалией, только связь тут не прямая, а обратная. Все с точностью до наоборот — не люди влияют на здешнюю погоду, а погода на людей. Точнее, не сама погода, а некий фактор, который делает здешнюю погоду. Именно он пробуждает у населения аномальные способности, если таковые реально существуют!

— Ну, что на что влияет, мы еще посмотрим… — уклончиво пробормотала я. — Так ты берешь меня в помощники?

— Ладно, беру, — без энтузиазма произнес он.

Что ж, в этом я его понимала. Чего уж тут не понять! Материал уже собран, акценты расставлены. Осталось только изложить все грамотно да рецензентам отдать — и готов новоиспеченный кандидат наук! А тут совершенно некстати открылись новые обстоятельства… И отмахнуться неудобно, и возиться ой как не хочется.

— Предлагаю следующий план действий! — не давая ему передумать, затараторила я. — Ты спокойно занимаешься своими разломами, а я параллельно изучаю местных чародеев. Результат исследований принесу тебе на блюдечке.

— С голубой каемочкой? — вымученно улыбнулся он, показав ровные, как бетонная стена, зубы.

— С какой еще каемочкой? — не поняла я.

Он лишь махнул рукой.

— Ладно, работай. Но у меня есть одно условие. Изучай тут кого хочешь, а бабулю мою, Прасковью Ивановну, оставь в покое! Обещаешь?

— Обещаю, — с самым честным видом ответила я. — Списочек-то чародеев напиши! Как зовут и номер дома… Ну, чтоб случайно не ошибиться.

Склонив медно-рыжую голову, он набросал несколько строк в блокноте, вырвал оттуда лист и протянул мне. Я плотоядно уставилась в список. То что надо! Пять домов, пять имен. А вот и моя недавняя знакомая, Татьяна! С ней я увижусь уже сегодня, разведаю все, что можно, заодно и на Андрея погадаю. Совмещу, так сказать, приятное с полезным!

Дверь с улицы внезапно отворилась, и в помещение вошла полноватая невысокая женщина лет пятидесяти. Пучок седеющих волос на затылке, очки в простенькой пластмассовой оправе… Тут и гадать не надо, сразу видно — библиотекарша!

— А вот и Надежда Федоровна, — с непонятным облегчением промолвил Егор. — Тут к вам девушка за книжками пришла!

Женщина вопросительно взглянула на меня. Сильные линзы очков заметно уменьшали ее неопределенного цвета глаза.

— Здравствуйте! — прощебетала я, спешно прикидывая, что бы такое попросить. Книги я брать не собиралась, но просто уйти было неудобно. — Дайте мне, пожалуйста… что-нибудь по колдовству!

— По колдовству?!

Несколько секунд она растерянно моргала, затем быстро подошла к стеллажам и стала что-то искать.

— Вот, возьмите это.

Она протянула мне небольшую книжку в твердом бежевом переплете.

Я взяла книжку, расписалась в каком-то формуляре и, невнятно попрощавшись, направилась к двери. На секунду задержалась у порога, бросила вопросительный взгляд на Егора и, толкнув дверь, вышла на улицу.

На душе было как-то непонятно. Все вроде бы получилось: Егора я уломала, список колдунов у меня в кармане… Но не было чувства удовлетворения. А все почему? Да потому, что этот рыжий совершенно мной не заинтересовался.

Пусть я уже невеста и без пяти минут жена, но он-то об этом не знает! Мог бы и пригласить одинокую девушку, к тому же свою добровольную помощницу, вечерком на дискотеку. Ну хотя бы просто погулять — кусок бы не отвалился! Я же знаю, что никакой зазнобы у него нет (спасибо бабушке, просветила, что нелидовские девки ему не нравятся). Так чем я-то не хороша? Вроде бы вполне привлекательная: глазастая, стройная, длинноногая. Для такого, как этот рыжий, даже слишком привлекательная. А ему хоть бы что! Может быть, у него проблемы с ориентацией?