(Не)мимолётный роман

Марина Повалей (2023)

Костры инквизиции давно отгорели. В них сгорели все упоминания о прекрасных и сильных женщинах. До Эльташи дошли лишь старые сказки и изжившие себя традиции. И книжка со смешными стишками. Её наследница южного края и использовала, чтобы избавиться от навязанного брака. Таше придётся сделать из похотливого духа фамильяра и помочь потерянному призраку. Обрести себя, но сохранить жизнь и положение. И не дать сердцу разбиться. Пожалуй, это будут посложнее остального.Первая часть дилогии. Книга в редактуре.

Глава 7. Проклятые чудаки.

“Вышеприведённой смесью трав натри дверь или положи их у порога, так ты преградишь путь ламиям и заблудшим духам”. Запрещённая книга неизвестного владельца.

Да, примерно так я и вижу своё будущее: блестящее и свободное!

— Ага. Я тоже читал этот роман. Чушь редкостная, — глумливо заржал козёл. А только минуту назад я его другом считала и сокровенным делилась. — Можно, конечно, поставить на то, что ваш король мужчина и играть только на этом, но это, по меньшей мере, будет глупо, — я мстительно скинула длиннющие ноги, лежащие на соседнем табурете, — звезда моя, ты не пустоголовая кокетка, чтобы только соблазнять, поэтому на аудиенцию отправишься только с успешными опытами и фамильяром, который отживёт свой век и отчалит в перерождение.

По негласному правилу, тему смерти Змея мы обходили стороной. Для подельника это была идея фикс, а для меня — странная грусть. Да, я не самая чувствительная девица на свете, но мысли о смерти близких не приносят мне радости. Пусть он тот ещё мерзавец. Только магическую связку маг-дух не выкинуть, и ближе него у меня никого нет.

Когда-то он жил в почти безмагическом мире, но магия была в нём самом, что в тех реалиях проявлялось и в излишней привлекательности. Молодчик смекнул, как этим пользоваться, скрашивал скуку жены местного владетеля. А уже в свободное от основной работы время, приятно коротал его в компании местных красавиц. Сухая и чёрствая душа в привлекательном теле, с красивым лицом… страшно представить, сколько слёз из-за него пролилось, но ведь не только.

Не все девушки находят силы жить опозоренными и ненужными. Мы не знаем, что стало катализатором. Возможно в его мире нашлась ведьма, или покарало само мирозданье. Но душа парня, убитого ревнивым мужем, не ушла, зависла в безвременье.

Без толку не болталась, приходила на зов тоскующих сердец. Чаще всего вдов, которые иссыхали от тоски по умершим мужьям, или уже не девиц, обманутых такими же как он красавцами. Давать им иллюзию утешения, взамен забирая их жизненные силы — проклятье жестокого ловеласа. Первое время это было даже приемлемо. Когда его затягивало в мир к сильной ведьме или магичке. Снопом золотых искр влетал Золотой Дракон в каминную трубу, принимая облик её любимого. Так сохранялась видимость жизни. Но в последнее время Змею всё опостылело, а в родном мире технический прогресс шагнул далеко вперёд. Даже о крупицах магии местные уже давно забыли. Когда он бывал там в последний раз, с его смерти минуло семьсот лет…

Как итог, душа откликнулась на мой неумелый зов и радостно ко мне привязалась. Успешный эксперимент с фамильяром даст Змею прожить остаток моей жизни в теле животного, а с моей смертью тоже умереть. По крайней мере, я очень надеюсь на то, что потом мы не будем болтаться в безвременье, но уже вместе. Как бы ни была интересна мне “эта” сторона жизни, но утешать время от времени тоскующих по умершим жёнам вдовцов (мерзость какая!) я не готова.

Возвращалась в крепость затемно. Редкие фонари жёлтым светом освещали замковый двор, приманивали мотылей. Целый день опытов не принёс ничего, но я и не надеялась на быстрый итог. Хотя то, что несколько вероятных составляющих мы отмели, тоже результат. Змей болтался где-то рядом, но не показывался и не раздражал болтовнёй. Дышать стало приятно, не свободно, до осени такой радости не жди, но солнце до утра перестало накаливать всё, чего ни коснётся… сил осталось ровно на то, чтобы через кухню (сунув там чего съестного в рот) доползти до спальни и, омывшись, завалиться спать. Не обязательно в кровать, сейчас меня устроит любая горизонтальная поверхность.

Тишину замкового двора разряжают звуки из кузницы и плеск животных в пруду. Подойдя ближе к башне, я засомневалась, что лязг металла — вина кузнечного молота.

И правда. Недалеко от крыльца танцуют двое мужчин.

Именно танцуют.

Меня всегда завораживал танец шпаг, когда сталь со свистом рассекает воздух, музыкой отзывается в ушах. Южный ветер вторит ей, четкие движения человека под лучшую симфонию гениального композитора.

Отточенные движения клинков. Мерещится, или я чую резкий жжёный запах, который высекает сталь… быстрые выпады и мгновенные парирования.

Четыре танцора: два стальных, два из плоти и крови. Что подтверждает налитая кровью царапина на животе у одного из офицеров. Второй невредим, его рубашка, так же как и менее удачливого партнёра, валяется неподалёку.

Выпад, удар, скрестились, отбил. Выпад, удар, скрестились, отбил. Ни агрессии, ни поединка. Между фехтовальщиками нет неприязни. Просто тренировка. Отточка мастерства.

Бронзовый торс одного искрит царапиной. Вот второй — другой…

Кожа светлая, подобно моей, сухое тугое тело. Словно в нём нет ни капли влаги или жира. Мышцы-канаты обвивают жилистое тело, оживают в свете фонаря: то вздуваются, то опускаются. Крепкие руки надёжно держат оружие, а влажный живот едва заметно дышит… пальцы защекотало…

Шагнула назад, любуясь зрелищем. Нельзя, чтобы герцогиню поймали за подглядыванием. Но не смотреть невозможно.

Если женское тело подобно арфе, то это, мужское, как шпага. Такое же точное и быстрое, в нём нет ничего, только сталь.

Выверенные движения, гул вытоптанной земли под сапогами.

Я не помню как дышать. Стала оружием в мужских руках.

Контратака. Резкий, обманный выпад, и вот уже шпага почти у горла стального. Доля секунды… Гибкое тело складывается вдвое и выбивает клинок из рук атакующего.

Недавние противники пожимают руки, тихо переговариваются. А я, как заворожённая, смотрю на мокрую от пота грудь… Слилась с каплей, что скользнула с подбородка, медленно покатилась, но не впиталась в кожу, потекла по шее и упала на каменную плоть. Быстро пробежала, задела маленький сосок… живот с тонкой дорожкой волос… Завязки штанов не пустили меня дальше, а длинные пальцы провели по низу живота, затирая мой след…

Дыхание сперло, а наваждение рассеялось, стоило мужчине отвернуться и, подволакивая за собой одну ногу, подхватить ожидающую его трость.

Сделав несколько беззвучных шагов назад, я вышла навстречу офицеру. Поприветствовала его кивком. Хочется провалиться сквозь землю. А ещё сильнее хочется, чтобы нахальный гость увидел и меня так же, как я видела его только что. Чтобы так же смотрел, и не мог оторваться, боролся с желанием прикоснуться…

Прошмыгнула мимо маркиза, согнувшегося над бочкой с водой, и стремглав понеслась к себе. Плеск воды и фырканье, как лошадиное, сопроводили моё бегство, без остановок, без задержек. Не нужно мне еды! Ничего не нужно! Холодный душ и крепкий сон, который принесёт забвенье.

Только в спальне позволила себе выдохнуть, прижала ладонь к бешено бьющемуся сердцу — стучит, как отбойный молоток в руках нашего кузнеца.

Слегка успокоилась и сняла платье, задержалась у зеркала, разглядывая себя в белоснежном белье.

Зря я не наряжалась раньше! Уделяй я себе больше времени, скорее всего мне удалось бы избежать многих неприятных минут переживаний о собственной непривлекательности.

Да худовата, но скорее хрупка и изящна.

Не поскупилась на магию и зажгла ещё светляк над зеркалом. Высплюсь — резерв восстановится.

Грудь, хоть и поздно сформировалась, думаю ещё немного подрастёт, пока же, можно её корсетом приподнять, так она выглядит посочнее.

А вообще, эти новые дневные платья невероятно мне идут: лёгкие и воздушные, почти невесомые, они не делают мне фигуру. Лишь обрамляют имеющуюся хрупкость.

И кожа у меня хорошая: чистая и гладкая — провела по плечу, чтобы убедиться и провалилась в сны, которые затянули, как в омут.

Стыдные и волнительные, они то погружали меня, то выпускали на поверхность. Я просыпалась вся в поту и, отнюдь, не от жары.

Мужчина.

У него не было лица.

Жаркие объятия, поцелуи… я плавилась как воск и целовала его с таким пылом, о существовании которого и не подозревала. Лицо, прикрытые веки, слегка колючие щёки и подбородок. Крепкая, широкая грудь, тугой живот… Ни сантиметра кожи я не пропустила.

Голос… его хрипы и стоны — никогда не слышала ничего прекраснее, чем мужской стон удовольствия.

Запах…

Если когда-нибудь увижу его наяву, если он существует, то я непременно узнаю его только по одному лишь запаху. Я вся пропиталась им. Такой горький и терпкий, аромат мужчины во сне смешался с моим и я уже не понимала, где заканчивается он и начинаюсь я… Никаких мыслей, никаких воспоминаний! Его руки сжимали и гладили. Пальцы входили в нутро, а я сходила с ума от потребности в большем. Кричала, стонала, скулила… Собственное поскуливание до сих пор откликается тянущим чувством внизу живота, и сразу встаёт его запах. И вкус — одинокой солёной капли по разгорячённой коже…

Непередаваемое ощущение единения. Словно мы стали одним целым. Правильно и естественно, как будто так было и будет всегда. Я стала самой красивой, самой желанной на свете. Никогда ещё я не была так надёжно защищена от всех тревог и напастей, как сегодня, в его руках. Сухих, крепких, больших ладонях с длинными пальцами, каждый из которых мои губы теперь знают на вкус.

Это не было просто близостью, самой близости и не было. Несмотря на то, что женщиной в полном смысле я ещё не считаюсь, но что такое мужские ласки мне известно. С Сибаиром мы заходили далеко, очень далеко, почти до самой грани, которую переступить можно только в крепости. Только этот запрет меня и держал.

Это было примерно в половину так же хорошо, как сегодня, но откуда моему телу или подсознанию такое известно я не представляю, только если у меня когда-нибудь всё же получится добиться свободы, то к списку требований к будущему любовнику прибавился ещё один: он не должен быть слишком молодым (как Сибаир), и старым (как Дортконд). И с красивым телом, это обязательно!

В последний раз хорошенько потянулась, выуживая из подсознания острый запах его кожи, чтобы никогда не забывать, позже узнать, когда встречу. Справилась с головокружением от нахлынувших образов, нашла глазами сорочку, которую скинула во сне, и отправилась в душ. Только на секундочку задержалась у зеркала.

Показалось, или грудь немного подросла? Невольно вытянулась, шагнула ближе — определённо, не кажется, точно! Подросла!

День обещает быть прекрасным, сковавшее вечером напряжение, долго не дававшее уснуть, полностью отпустило. Лёгкость, радость и необходимость свернуть горы вотпрямщас!

Мурлыкая детскую песенку, я закончила нехитрый туалет, собрала влажные волосы в свободную косу, надела лёгкое голубое платье с кружевным вырезом, и корсетом не стала пренебрегать. Чушь, что это неудобно. Вовсе не обязательно затягивать его под завязку, грудь прекрасно поднимается и так.

Шум моря из открытого настежь окна вторит звону в голове.

Бабушкина настойка — ещё одна блажь моей старушки. Красная, почти бордовая жидкость в стеклянном пузырьке. Давным-давно, тогда я только начала созревать как девушка и узнала, что такое ежемесячные гости, бабуля вручила мне собственноручно сваренное зелье с наказом принимать его каждое утро. Не пропускать!

Позже я разобрала его на составляющие и удивилась составу: вообще ничего особенного, витаминный сбор общеукрепляющий и, непонятно зачем, сок свеклы. Он, кроме чёрного окраса моим, без того всю жизнь тёмным волосам, вообще ничего не даёт, только обостряет тонкий травяной аромат.

Я миллион раз могла уже сама себе сварить эту настойку. Ба тогда настояла:

— Милая, позволь мне, когда ты не дома, хоть в такой мелочи позаботиться о тебе.

Я не стала спорить, рецепт для меня не самый интересный, тем более герцогиня любит стряпать, особенно зелья, так пусть.

Как-то утром, примерно год назад я не приняла настойку. Не столько из забывчивости, сколько из любопытства “забыла”. Тогда Лиззи остановила меня у выхода из спальни с мягким, но не терпящим возражений напоминанием.

Бабулиным голосом. До сих пор мурашки по коже, уж чего, но эффектности герцогине не занимать.

Тогда бабушка вовсю экспериментировала с домашним духом, опытным путём и выяснилось, что говорить через Лиззи слишком энергозатратно. Слава Создателю, прибегает герцогиня к этому “гласу всея Эстесадо” крайне редко.

— Леди Эльташа, доброе утро, — проявилась Лиззи. Глаза в пол, тугие косицы, коричневое платье с кружевным воротничком. Дух всегда выглядит одинаково. Захотелось как раньше провести рукой сквозь эманации призрака, так, забавы ради. — Леди Элеонора желает вас видеть перед завтраком.

И растаяла, не дождавшись ни ответа, ни моих шалостей.

Точно, я больше не ребёнок. А она не живая.