Повесть о Сером Лисе. Последнее желание Серого Лиса

Марина Пирожкова, 2023

Певица-эмигрантка оказывается замешана в расследовании таинственных убийств, потрясающих туманный город Ронгард. Теперь она вынуждена помогать полиции и инквизиции, скрывая от них свои секреты и свою магию. Ведь маги – угроза для мира и подлежат аресту и уничтожению. Вот только что делать, если каждая встреча с главой городской инквизиции заставляет сердце биться все сильнее? И поможет ли героям Серый Лис, тайный защитник всех униженных и оскорбленных и еще один тайный маг?

Глава 4.

Эсперанса оказалась в библиотеке. Полутемная комната, освещённая только неярким лунным светом, проникающим через открытое окно, явно не предназначалась для приема гостей. Тяжелые шкафы, заполненные книгами, бросали на пушистый ковер густые тени. Старинные часы на каминной полке отсчитывали бег минут, комната застыла в тревожном ожидании. Неуютно поежившись от холодного ночного воздуха, Эсперанса подошла к окну и выглянула на улицу.

Растущие прямо под окном деревья намекали, что по ним можно спокойно добраться до окна соседней комнаты, в которой заперли Умку. По крайней мере для человека того образа жизни, что вела Эсперанса. Но она подавила в себе этот соблазн, понимая, что уже наврала полиции и не стоит привлекать внимание к своей персоне лишний раз. А вот об открытом окне и возможности проникнуть через него в дом, сообщить следует. Тяжело вздохнув, она принялась ждать.

В такой позе, застывшей у окна, ее и застали спустя некоторое время вернувшийся детектив и сопровождающий его инквизитор.

— Мисс Серна, так вы утверждаете, что присутствовали при обнаружении тела мисс Барет? — Тифус подошел к столику, стоящему в центре комнаты, уселся на одно из окружавших его кресел, и сделал остальным знак присоединиться.

— Ах, вы не так меня поняли, — Эсперанса остановилась за спинкой другого кресла, стараясь подавить волнение, охватившее ее при виде Бьерна, и одновременно не упускать из внимания полицейского, — при этом ужасе присутствовала моя несовершеннолетняя подопечная, сеньорита Снипкин. И насколько я знаю, по закону, вы не можете допрашивать ее в мое отсутствие. Я ведь не ошибаюсь?

Певица решила надеть перед ними маску, которую мужчины, тем более, наделенные властью, чаще всего хотят видеть. А потому, голос ее звенел чуть выше обычного, с сильным акцентом, чтобы показать волнение. Эсперанса мастерски изобразила соблазнительную беспомощность.

— Ну, конечно, — Тифус одарил Эсперансу своей фирменной улыбкой, — а сами вы что можете рассказать по этому делу?

— Боже мой, я видела только, — она поднесла руку к глазам, отгоняя от себя воспоминание об убитой, — только это море крови и бедняжку сеньориту Барет. Как она недвижимая лежала там, на полу, — затихающий голос, чтобы усилить эффект, а потом поднять на детектива глаза, полные слез, — она же мертва, да?

— Боюсь, так и есть, — молчавший до этого Бьерн присоединился к разговору, бросая на женщину взгляд, полный сосредоточенной холодности и сдержанного сострадания.

Эсперанса успела отметить, что господин инквизитор особенно хорошо реагировал на образ дамы в беде, когда Тифус снова привлек ее внимание.

— Простите, мисс, но может быть есть еще что-то полезное, что вы могли бы нам сообщить?

— Теперь, когда вы сказали, — она снова поежилась, обращая внимание на царящий в комнате холод, — когда меня привели сюда, окно было открыто, а деревья растут так близко к нему. Я не могла не подумать, вдруг именно так убийца проник в дом?

При ее словах мужчины обменялись тревожными взглядами и дружно подошли к распахнутому окну. Тифус высунулся на улицу, пытаясь разглядеть что-то в темноте, в то время как инквизитор довольно резко обратился к Эсперансе:

— Вы ничего не трогали? Здесь не было каких-то еще следов? — его взгляд сковал ее холодом не хуже порыва ночного воздуха.

— Нет-нет, ничего. Все здесь также, как в секунду, когда ваш человек столь бесцеремонно втолкнул меня сюда, — она придала лицу более капризное выражение, надув и без того сочные губы.

— Не переживайте, уверен, он тоже весьма сожалеет о своей бестактности, — по тону детектива можно было понять, что он разгадал, по крайней мере, последний ее маневр. — Но след действительно значимый, я проверю все с улицы, а вы тут разберитесь с опросом, — закончил он, кивая инквизитору и направляясь к двери.

— К сожалению, окно пока придется оставить открытым, и более подробно осмотреть следы на нем, — чуть погодя, подал голос Бьерн.

Звук шагов по паркету и Эсперанса почувствовала, как ей на плечи опустился форменный китель.

— Возьмите пока, здесь холодно. — Он стоял так близко к ней, что ее сердце пропустило удар.

Эсперанса подняла глаза на Бьерна, а потом, вряд ли она сама смогла бы объяснить, что заставило ее так поступить, но она, изобразив на лице ужас на грани истерики, упала ему на грудь.

— Ах, сеньор Лефрид, это все так ужасно! Я так напугана! — она цеплялась за него, как за спасательный круг, не забывая теснее прижиматься тревожно вздымающейся грудью. Ей снова, как и в первую встречу, хотелось привлечь внимание этого мужчины.

Сначала он был ошарашен, почти напуган ее порывом, но, скользнув глазами по ее услужливо подставленным формам, виднеющимся между полами кителя, благосклонно позволил даме опереться на его руку. То ли мужское самодовольство, успешно подкормленное вниманием привлекательной до неприличия женщины, то ли джентльменское воспитание, то ли смесь того и другого помогли ему быстро прийти в себя. Он, на удивление, нежно приобнял ее за талию и медленно повел к одному из кресел, стоящему в круге света от принесенной лампы.

— Мадам, я уверен, вам больше нечего опасаться, — он устроился в кресле рядом, но продолжал держать в своих руках ее холодные подрагивающие ладони, — Полиция и мое ведомство предпримут все необходимые меры, чтобы в кратчайшие сроки поймать убийцу.

Его слова — вежливая формальность, то, что любой джентльмен должен был бы сказать в подобной ситуации, но они проникли в самое сердце Эсперансы, успокаивая не этот наигранный страх, а неожиданно настоящий, тот, который всегда жил в глубине ее души, страх за себя и своих друзей. И вдруг, рядом с этим, возможно, самым опасным для нее мужчиной, она почувствовала, как тиски страха впервые за долгие годы разжались и позволили ей вздохнуть полной грудью.

— Но я слышала, — она словно искала повод продлить этот разговор, наслаждаясь теплом его рук, — что это далеко не первое убийство, и любой может стать его жертвой.

— Боюсь, убийство действительно не первое. Но мы возлагаем большие надежды на господина старшего детектива, который несколько дней назад прибыл в город и уже существенно продвинулся в расследовании. Даже сегодняшний визит сюда приближает нас к разгадке. К тому же, у меня есть все основания считать, что жертвами убийцы рискуют оказаться только дамы, которые активно занимаются благотворительностью. — на лицо инквизитора легла тень, значение которой Эсперансе не удалось прочитать.

— О боже, — женщина снова испуганно вздрогнула, — я, конечно, не могу тягаться с сеньоритой Барет в том объеме помощи, который оказываю, но я стараюсь активно жертвовать детскому приюту. Отчасти поэтому бедная сеньорита пригласила сегодня петь именно меня. Мы и раньше с ней помогали сиротам.

Бьерн вздохнул. Казалось, в ответ на ее слова его посетили на самые приятные мысли. Но инквизитор быстро взял себя в руки:

— Но вам незачем тревожиться. Мы вполне сможем удержать злодеев вдали от вас, — он, на удивление, тепло ей улыбнулся.

— О, теперь, когда вы так говорите, я чувствую себя гораздо лучше, — Эсперанса почувствовала, что тает от его внезапной улыбки, — но я не смогу держаться в стороне, я должна, — с легким придыханием и выверенной щепоткой тоски продолжила она интимным шепотом, — у меня есть обязательства.

Он бросил на нее долгий испытующий взгляд:

— Да, конечно, вы, наверное, не свободны, — он прочитал что-то в ее взволнованном лице.

— Нет, не в том смысле, как вы могли подумать, — торопливо заверила она, — я имела в виду мои обязательства по опеке над сеньоритой Снипкин, она же теперь важный свидетель.

Их взгляды столкнулись, и там, под всей холодной суровостью инквизитора, Эсперанса увидела, угадала сердцем не только столь желанный интерес к ней, но и живую, робкую уязвимость, и вместе с тем готовность открыться ей, восхищаться ею и защитить ее. И тут она испугалась по-настоящему. Ощутив ту власть, которую ей подарило умелое притворство, она торопливо, пока паника настоящего страха прорывалась через маску страха напускного, затараторила:

— Господи, я совсем забыла про бедную девочку, ей, наверно, еще страшнее, чем мне. Позвольте мне пойти к ней!

Бьерн уже не мог спокойно видеть тревогу на ее прекрасном лице, сглотнул и торопливо поднялся.

— Да, конечно. Боюсь, мы тоже ввели вас в заблуждение, и уже допросили ее. Она ждет в соседней комнате. Но вы можете быть свободны. Констебль проводит вас обеих до кареты.

Эсперанса поспешно вернула ему китель, после чего не смогла удержаться от последнего взгляда.

— Если мы понадобимся, мы живем в пансионе “Маргаритка” на Зеленой улице.

Она поспешила прочь из библиотеки, из этого дома, будто за ней гнались демоны. И только оказавшись в карете вместе с Умкой, позволила себе расслабиться. Эмоции, вызванные знакомством с инквизитором и пережитый страх от столкновения с убийством, перемешались у нее в голове. Но была надежда, что самое страшное уже закончилось.