Геологи: судьбы, избранные временем

Марина Петровна Рябоченко

В этой книге рассказано о жизни геологов, которые пришли в профессию в середине 70-х годов и чуть позже. Только двое из восьми героев нашли свое призвание, опираясь на семейные традиции. Остальные осознали жизненную миссию самостоятельно.Девяностые годы стали катастрофой для геологической науки. Бурный шторм перестройки коснулся всех героев книги. Но каждый из них обладал огромным духовным потенциалом, знаниями и желанием быть полезным людям. И нашел свое новое место в жизни.

Про любовь к геологии и не только…

Каждое лето Галина и Александр Буйко едут отдыхать на Ладожское озеро — с палатками, удочками, «кастрюльками» и всем, что требуется для жизни на природе…

Начало

Лет этак пятьдесят назад студенты второго курса геологического факультета ЛГУ на ноябрьские праздники решили отправиться в лес. С утра пошел снег. На платформе в ранний час оказались только Галина и Александр. Больше никто не пришел. Ребята переглянулись: что делать-то будем? «Ну, поехали, раз пришли», — предложил Александр. В лесу быстро поставил палатку и стал разводить костер… Сели перекусить. У Саши была припасена бутылка шампанского. Он налил по стаканчику. Галине было холодно, хотелось горячего чаю, а тут холоднющее шампанское… В горло не лезло. Она потихоньку выливала его под соседний пенек и все переживала, что оно шипит. Услышит ведь! Услышал!

Галина: Сашка меня многому научил в лесу. Удивляюсь, откуда он все это знал — все эти травки, цветочки, мхи… Какие и как лечат… Про мох сфагнум… Для меня это лучшая косметика до сих пор!

Отец Александра — Константин Буйко — в 1949 году окончил художественно-ремесленное училище по специальности «огранщик», более 40 лет проработал на заводе «Русские самоцветы», всю трудовую жизнь гранил красивые камни. Камни, геология с детства были для Александра близкой темой. Поэтому и кружок краеведения во Дворце пионеров стал своим местом, первые премудрости общения с природой захватили и легко усваивались. С годами эти знания пополнялись, становились объемнее, глубже и стали базой бытия на всю жизнь.

Галина: Мои родители строили в Череповце металлургический комбинат. Отец от прораба вырос до начальника электромонтажного управления, мама работала начальником отдела снабжения. Каждые выходные мы выезжали в лес, на рыбалку, за грибами. Я с детства была недомашней девочкой. В школе хорошо училась, любила географию. В десятом классе сказала, что пойду в геологию, тем более что в этот год мой день рождения совпал с Днем геолога. Мама была в тихом ужасе. «Галка, ты что? Там мужики, там комары…» А сама всю жизнь в мужском коллективе проработала! «И с мужиками, и с комарами справлюсь!» — ответила я. Откуда пришло это желание, сама не пойму. Помню, что с детства любила собирать камешки у реки. А кто не любит? Любила рассматривать узоры на этой гальке. Видела в этих узорах свои миры. И ведь не выбросила ни один! С этими игрушками-галечками выросли мои дети: сын и дочь. И уже они раздарили мою детскую коллекцию своим школьным друзьям.

Галина мечтала поступить в Горный институт. Была спортсменкой, играла в баскетбольной команде за город. Тренеры старались направить своих играющих абитуриентов в университет. И Галину затащили. Сначала предлагали идти на экономический факультет, но она упрямо выбрала геологический. А может, ее вела судьба?

Галина: Там мы с Сашей познакомились, однокурсники. Я быстро стала много выезжать в поле. Для меня эта жизнь понятна, привычна. Вот, нет горячей воды дома — я бешусь. А нет горячей воды в лесу — значит, пойди, разожги костер, наноси воды, согрей. Мне очень везло в жизни на учителей. Думаю, это генетический подарок. Моим родителям везло на людей вокруг. Я знаю всех их друзей, которые строили Череповец. Я пропитана духом трудового города, и во мне это живет. Блогеров-теоретиков не очень жалую, но одного крутого профессионала — директора Череповецкого литейно-механического завода — готова слушать часами. Он мне как родной, потому что болеет за дело завода, моего города и всей нашей страны. А сам из Белоруссии, где мы с Сашей были в армии два года. Наши родители строили все то, чем мы сегодня пользуемся. Они создавали, мы почти все расфукали…

Галина выбрала инженерную геологию как специальность осознанно, предпочитая на практике связывать геологию и строительство нужных объектов. Еще в студенчестве сотрудничала с Ленгипротрансом. На втором, третьем курсе ездила с ним на практику на БАМ. Выезжала из Ленинграда в мае, возвращалась только в ноябре. В университете уже с сентября шли занятия, а на БАМе август-сентябрь — самые сложные месяцы. Начинались пожары, вертолеты не летали. Галине выдавали короткую справку для деканата: «Вертолеты не летали». Она, опаздывая на два месяца после летних экспедиций, постоянно догоняла учебу все года университета.

Учителя

С Галиной и Александром я знакома давно по ювелирной выставке. Галина, не в пример всем дамам-участницам, всегда нарядным, с полным комплектом собственных украшений на самих себе, очень аскетична в выборе одежды. Даже более чем аскетична. Много лет я вижу ее каждый месяц — и зимой и летом — в простых полуспортивных босоножках на босу ногу и платье цвета хаки. Всегда короткая стрижка, отсутствие косметики, никаких украшений. Если бы вдруг она решила обновить гардероб и «прихорошиться», боюсь, что не узнала бы ее. Это была бы какая-то другая Галя. Что удивительно, неизменным остается и ее лицо. Оно всегда дышит оптимизмом, к нему не пристает возраст со своими морщинами и тусклостью. Она всегда оживлена и эмоциональна при разговоре, в глазах прыгают смешинки, хотя иногда чувствуется и усталость. Смотришь на нее и сразу понимаешь: она геолог. Была и осталась им. Это ее суть, призвание. И это вызывает уважение.

Портрет Александра не требует много красок. Серьезный человек с внимательным взглядом. Я не представляю его без пинцета в руке, которым он бережно берет из коробочек в витрине и кладет на планшетку перед покупателями ограненные камни. Четкая речь и прекрасный юмор. Шутит Александр всегда с серьезным лицом.

Обычно я разговариваю с Галиной и Александром коротко. В основном — об их камнях, представленных на выставке. Сегодня нужно поговорить о многом другом. Галина обозревает воспоминаниями жизнь, Александр без устали общается с клиентами.

Галина: Ни разу не пожалела о своем выборе. Я встретила много людей, поездила по Союзу… Для женщины в геологии страшны не мужики и комары, а тяжелые рюкзаки, холод и сырость, опасные тропы. Очень много девчонок из геологии остались инвалидами, если честно. Почки застужены, опущены, проблемы со спиной… Мне такие толковые люди встретились по жизни, которых с годами я все чаще и чаще вспоминаю. Много здоровья мне сберегли. Когда я приехала в свою первую экспедицию — было это в Восточной Сибири, под Тындой — сразу попала в категорию студенточек-зелянок. Я была техником-геологом. Мужчины на ГТТ-установке бурили грунты под будущее железнодорожное полотно БАМа, а я смотрела, какие там присутствуют породы, описывала их. Выезжали мы из лагеря на точку в восемь утра, а возвращались после смены в шесть вечера. Во время маршрутов приходилось и по кочкам прыгать по мари (болото поверх вечной мерзлоты), и речки, и ручейки переходить. Все мужики в болотных сапогах, а я приехала в невысоких резиновых сапожках. Крупные мужчины под 100 кг проходят по мари нормально, а я за ними 54 кг веса постоянно проваливаюсь в грязь, долго перетаптываясь на месте и примериваясь, куда ступить дальше. Как правило, эти переходы заканчивались утоплением моих сапожек и постоянными вечерними стирками и сушками у печки в палатке. Или… Все уже перешли на другой берег реки, а я стою, шаг боюсь сделать… Как же страшно было прыгать на подводные камни в стремнине реки, они же скользкие! Вот и кричали мне с другого берега: «Понабрали студенточек-зелянок! Речку перейти не могут…» От этих обидных слов я и не помню, как оказывалась на другом берегу… Начальник отряда как увидел в первый раз, что я вернулась с мокрыми ногами, сразу сказал: «Ноги должны быть сухими! Сапоги болотные есть?» У меня не было. Дали. Научили по кочкам правильно ходить, не проваливаться, научили по курумнику передвигаться… Курумник — это камни свала, они все время шевелятся как живые, и ходить по ним нужно зигзагом, да еще знать, на который лучше «прыгнуть»! В общем, свои секреты есть! Многим бытовым вещам научили, без которых в экспедиции невозможно прожить: дрова рубить, рыбу ловить… Научили, как в лесу можно жить с удовольствием, с кайфом! Мне очень повезло на хороших людей! Именно на мужиков — настоящих и толковых. Начиная с моего отца, моего мужа, моего свекра… Это в него у Сашки чувство юмора! Мне вообще супермены какие-то попадались по жизни!

Был у нас бурмастер, звали его Валентин. Мне было 19, ему 35 или 37… Красавец атлетического сложения. Он мне таким взрослым казался, чуть ли не старым. Не знаю, чего он не умел делать. Он и водитель, и механик, и… еще пятнадцать рабочих специальностей! Все умел. Даже вязать! Увидел однажды, как я сижу и ковыряю спицами (это был мой первый опыт), говорит: «Ты неправильно вяжешь изнаночную!» «Чего я делаю неправильно???!!!» Показал, как правильно. На нем и свитер, и рейтузы, и носки с кожаным подбоем) были собственной вязки, и полушубок лисий сам сшил, мех сам выделал… Первый урок кокетства и формулу «в угол — на нос — на предмет» впервые я получила тоже от него. Осень, конец сезона, гоним план, работаем в любую погоду. Уже неделя дождей. Моя главная работа как техника-геолога — поддерживать костер, обеспечить горячим чаем с вареной сгущенкой, а потом cушка рабочей спецодежды для всей бригады. Настроение «кислое». Валентин вдруг спрашивает: «А ты платьишко с собой привезла?» «Да зачем оно тут нужно? То комары, то дождь… Некуда тут его надевать!» «Надо обязательно брать летнее платьишко! А ты кокетничать-то умеешь?» Я только плечами пожала. «Вот, смотри, как дамочка ходить должна!» И, прихватив длинный самовязаный свитер снизу двумя руками, легкой «подиумной» походкой профессиональной манекенщицы прошелся вокруг костра! Безумно смешно!!! С тех пор я платьишко с собой всегда брала.

— Ты скажи, тебе это в жизни пригодилось хоть когда? — строго спросил Александр.

Галина: Ни разу не воспользовалась! Но знания-то есть! Это мне скрасило жизнь! Я, когда возвращалась из экспедиций, начинала Сашке рассказывать, какие люди мне встретились. А мы уже женаты были!.. Сашка молодец, ни разу меня не убил! Я любила ездить в Сибирь. Тайга — это как тест человека. Она чистит. Плохие люди не приживаются, уезжают. Там сами условия жизни многому учат. В экспедициях при работе сменами в меню кухни заведено: с утра первое, второе, третье; в восемь часов развоз народа по точкам; во время работы перекус, а вечером опять борщ, второе, третье. Мне это так непривычно показалось, такая цаца была — ну не привыкла я по утрам есть борщ! Но ровно через три дня все наладилось: и борщ ела, и второе — и еще с двойной добавкой! Хлеб… Если его не сберечь, он покрывается зеленой плесенью. Наш кок и такой зеленый с плесенью резал и сушил. Его бы выбросить нужно, а он в коробку складывал. И вот наставало время, когда из запасов оставались только мука, сгущенка, тушенка, да и то в ограниченных количествах. Подходишь к коробке, берешь зеленый сухарь, постучишь о край коробки, чтобы немного сбить плесень — и ешь! Я там научилась ценить хлеб, научилась хранить его. После экспедиции возвращаешься в цивилизацию с обновленными чувствами: ценишь все, на что раньше и не обращала внимание, что стало привычным. Шелуху в человеке сразу видишь, всякие дрязги, сплетни просто не можешь принять…

Геология — это такая профессия… Иногда переживаешь неожиданные чувства… Однажды нам с Валентином пришлось ночью перегонять бурмашину на другую точку. Местность — горный хребет, нужно было его перевалить. Ясная ночь. Полная луна. Иду с фонариком впереди, может, в двадцати метрах от машины. Я уже перебралась через перегиб, только начала спускаться — оглянулась, жду. И вот запомнила картину, до сих пор передо мной стоит. Выезжает ГТТ (гусенично-танковый тягач с буровым станком и вышкой) из-за хребта и как бы падает в мою сторону. А он же огромный, этот танк… да еще и с вышкой… Мысль шальная… У водителя есть «мертвая зона», он меня не видит. Я как-то отпрянула в сторону и вжалась в листвянку. Подумала тогда: как же люди бросались под танки во время войны? Как же это страшно — бросаться под такую махину, невыносимо страшно…

Семья

Галина: Мы поженились после четвертого курса. Оба много ездили. Как-то я проходила практику на БАМе, а Сашка на Сахалине. Мы друг другу письма писали. У меня на антресолях целый школьный портфель ими забит. Так много! Читаю иногда и думаю: а как хорошо-то писала! Сейчас и двух слов не свяжу! Как-то все успели — и поездить в экспедиции, и детей воспитать. Сын, Александр-младший, когда вырос, сказал: «Это у вас, родители, романтика в голове. А я человек цивилизации!» Окончил ЛЭТИ, получил геммологическое образование, работает экспертом, неплохо гранит, немного занимается дизайном… Дочка Алиса окончила ЛГУ, геологический факультет. Но в экспедиции никогда не ездила. Она выбрала семью…

Галина когда-то выбрала геологию. Но главным в ее жизни, по большому счету, тоже всегда была семья.

Они уже работали, растили сына, когда Александру прислали повестку из военкомата. Институт попросил предоставить молодому ученому отсрочку — Александр писал диссертацию. Отсрочку дали, отправили его документы «под приказ»… Как это случилось, никто не знает, но через какое-то время вновь пришла повестка и начались звонки в институт. Александр был как раз в экспедиции на БАМе. Прервал полевые работы и сразу был отправлен на военную службу в Белоруссию. Офицером, на два года.

К этому времени Галина уже год как работала там, где и мечтала — в морской геологии (ВНИИОкеангелогия). Только начала осваиваться, только начала планировать экспедицию по Северному морскому пути, визу получать — ведь в программе Шпицберген! — а тут армия. Сыну два года, становление «я», мама явно не справлялась с воспитанием и требовался отец… Ситуация оказалась для Галины такой тяжелой, что она написала «депешу» генералу в часть. Мол, выделите комнату для жилья семье… И им выделили. Галина уволилась и отправилась с сыном к мужу.

Белоруссия, Осиповичи, двухэтажный дом, комната в трехкомнатной квартире на первом этаже. В каждой комнате — по офицеру. Под окнами небольшой палисадник, заросший травой, с засохшим виноградом. Галина и виноград подняла, и редис, помидоры вырастила. Сына отдала в детский сад и сама там стала работать воспитателем старшей и подготовительной групп. Готовила детей к школе: научила читать, кататься на велосипедах, вырезать ножницами поделки…

Галина: У них там в сараюшке стояли новенькие велосипеды. И никто ими не пользовался. Я приходила на работу в брюках: играла с детьми в футбол и другие подвижные игры, научила детей кататься и на велосипедах, и на самокатах. Мне заведующая садиком говорит: «Что это вы, Галина Анатольевна, в брюках на работе? У нас так не принято». А как, в юбке что ли c детьми бегать? Очень уставала! Чтобы с детьми работать, нужно полностью выкладываться — и это, безусловно, должно быть призвание.

Нас очень обоих уговаривали остаться в армии. Мы не захотели. Я один раз была на женсовете. Всех жен собрали. Тема: советские офицеры очень пьют. «Что делать будем, жены?» — спрашивал замполит. И весь разговор на эту тему… Я держалась, а потом не стерпела: «У ваших советских офицеров на что остается свободное время? Ровно на то, чтобы выпить бутылку водки». На меня зашикали… Потом на этом же женсовете от замполита лично узнаю, кто с кем спит, кто с кем еще что… И это нормально воспринимаемая информация… А у жен офицерских один разговор: как бы ее муженьку звездочку получить. Тоска смертная. Напротив военной части — городской Дом офицеров, большой, современный. Кинозал на пятьсот мест (сеанс давали, когда набиралось пять зрителей), библиотека шикарная. Но у офицеров не было свободного времени этим пользоваться!

Дочка Алиса получилась «военная». Родилась за несколько месяцев до «дембеля» Александра. Имя Алиса — в память о военном Зазеркалье. Семья вернулась в Ленинград. Пока дети были маленькие, приходилось в экспедиции ездить по очереди. Когда подросли, брали их с собой.

С начала 90-х академическая геология (Институт геологии и геохронологии докембрия РАН, где после армии работали уже вместе Александр и Галина) практически не финансировалась, иногда приходилось ездить в экспедиции чуть ли не за свой счет. Тогда Галина и Александр начали участвовать в выставках — «Мир камня» в Санкт-Петербурге, «Симфония самоцветов» в Москве. Были это первые робкие шаги. Но и работу не бросали.

В 1994 у Галины получилось очень трудное «поле». Работала в Восточной Сибири в районе нынешней железнодорожной станции Хани, в помощники дали начинающего геолога-студента из Новосибирска. После экспедиции Галина везла около 500 кг камней для лабораторных исследований. Сорокакилограммовые брезентовые мешки ей закидывали в тамбур вагона несколько мужиков (стоянка поезда три минуты). В купе затаскивала сама. Она дала телеграмму в институт с просьбой, чтобы ее встретили. Семь дней пути. Поезд приходил в Москву. На Казанском вокзале ее встретил… Александр. Пока поезд стоял, они едва успели выгрузить эти мешки на перрон. Денег нет, носильщика нанять не на что. А еще нужно перенести мешки на Ленинградский вокзал. Александр на своем горбу перетаскивал мешки через площадь. Около перрона на Ленинградском сидели цыгане и выпивохи. Попросили «контингент» посторожить груз. Сказали: это не золото, воровать не нужно, это просто камни. Открыли, показали. В Санкт-Петербурге на вокзале встречал отец Александра на машине. Все перевезли в Институт, который и пальцем не пошевелил, чтобы встретить научный груз.

Александр: Эти камни нужно было дробить в мелкую крошку и выделять цирконы. Микроскопические цирконы для геохронологического датирования, для определения абсолютного возраста горных пород. Это академическая наука. Мы работали в научной геологии. Мы добывали информацию об эволюции Земли. Сколько лет этой породе и когда она закристаллизовалась? Из 500 килограммов породы — если все раздробить, превратить в пыль, потом эту пыль в тяжелой жидкости замутить, все легкое поднимется, а тяжелые кристаллы циркона провалятся — можно получить всего несколько миллиграммов цирконов. Так вот, Галка три месяца дробит эти породы, иголкой складывает эти крошечные кристаллики в пакетик. Потом этот крохотный пакетик мы отправляем в Австралию. Потому что у нас в стране не было оборудования для работы со штучными цирконами. А наш друг уже работал в Австралии. Там были такие приборы, которые позволяли одно микроскопическое зернышко поместить в аппарат, сделать с него срез, несколько десятков точек, по которым будет определен изотопный возраст. И вот из Австралии мы получаем такую депешу: «Ваш пакетик оказался пустым». Почему? Да просто кто-то открыл пакет, не вовремя чихнул, и все разлетелось… А, напишем, что пакет был пустой… Это было время, когда цена одной страницы факса — а мы переписывались с Австралией факсами с Главпочтамта — была равна нашей зарплате. Тогда у нас в Институте проводился конкурс: кто будет поднимать шлагбаум при въезде во двор. И победил заведующий нашей лаборатории. Он стоял и поднимал шлагбаум, ему за это платили!

Галина: Весь мой сезон, весь мой труд пропал даром. Это был такой удар! Точка невозврата. И все равно я еще продолжала работать. А вскоре директор Института объявил, что всех отправляют «на картотеку». То есть, тебя отправляют домой для начала на три месяца без зарплаты. Выкручивайся сам, как можешь… Директор предлагал оставить себе надбавки за… Мне показалось это аморальным по отношению к сотрудникам, о чем я и высказалась… Дети были уже немаленькие, их нужно было воспитывать, кормить. И я сказала себе: «Я пока не Рокфеллер и не зарабатываю на выставках столько, чтобы дальше заниматься геологией за свой счет». И уволилась. Мне даже не надо было снаряжение сдавать, хотя я уже начальником отряда ездила. Обходной лист подписали в момент. Было безумно жалко уходить. Мне было по кайфу работать, экспедиционная жизнь — это мое. Для кого-то это экстрим, а мне там хорошо. Я тогда древнейшими комплексами Алданского щита занималась, было очень интересно. Но я не могла сказать детям: сидите голодные, а мама будет науку двигать…

Конец ознакомительного фрагмента.