На досуге… Сюжеты из жизни в стихах и прозе

Марина Павловна Любчак

В сборнике представлены как поэтические, так и прозаические произведения. Каждое из них – кусочек реальной жизни вокруг нас, которую мы часто не замечаем в ежедневной суматохе. А ведь совсем не сложно остановиться и на досуге поразмышлять о простых вещах и жизненных ситуациях…

Один день из детства 1968-го

Через открытую настежь форточку окна доносится многоголосное щебетание птиц, слышится журчание воды в арыке. Утренний прохладный воздух проникает в комнату и вынуждает меня сильнее укутаться тонким одеялом. Яркие лучики солнца, пробивающиеся сквозь кружевную занавеску на окне, падают на лицо. Закрывая глаза, вижу красные светящиеся круги, затем прищуриваюсь, и ослепительный солнечный свет, преломляясь в ресницах, превращается в мозаику.

Лежу и любуюсь этой красотой. Из кухни распространяется по всей квартире аппетитный запах жареной картошки с грибами и доносится голос бабушки: — Ты не спишь?

Я нехотя встаю и босиком, с полузакрытыми глазами плетусь в туалетную комнату. Открываю кран. Прозрачная, почти голубая вода с шумом наполняет ванну, в которую я с удовольствием погружаюсь. Тёплая вода убаюкивает, а бабушкина просьба, идти завтракать, остаётся без ответа. Проходит немного времени, вода начинает остывать и сон мгновенно проходит. Быстро вытираюсь большим мягким полотенцем, чищу зубы детским зубным порошком, успевая даже погримасничать перед зеркалом, и вприпрыжку иду на кухню.

На столе в сковородке лежит подрумяненная жареная картошка с грибами и золотистым луком, крупные спелые помидоры, белый хлеб с маслом, черный ароматный индийский чай с крупными чаинками, плавающими в чашке; тёмное яблочное повидло и сахарница, доверху наполненная белым сахаром.

Залезаю на высокий деревянный табурет. Подвигаю ближе тарелку, в которой уже лежит вкусная горячая картошка. Беру вилку и начинаю есть. Бабушка, улыбаясь, смотрит, как я с аппетитом уплетаю завтрак. Она тихо приговаривает: «Ешь, пока не остыло», — а её шершавые тёплые ладони гладят мои худенькие маленькие плечи.

После завтрака, подхожу к пианино «Беларусь» и включаю метроном. Сажусь на вращающийся стул, открываю крышку, ставлю ноты перед собой и начинаю «перебирать» клавиши пальцами, пытаясь полностью сосредоточиться на исполнении этюда. Приступая каждый раз к занятиям, я никогда не забываю слова родителей о том, что будущей народной артистке надо много заниматься и думать только о музыке. Но сейчас мне совсем не хочется заниматься и, молча, я говорю себе: — Ой, как-то не думается сегодня, совсем не думается…

Виною всему улица, которая «зовёт» так, что не помогает уже закрытая форточка. Мои нервы просто сдают. Ударяю по клавишам всё более резко и громче. Бабушка, заглядывая в этот момент в комнату, предупреждает, что от такой музыки пианино скоро развалится. Но это ещё больше злит меня. Ведь во дворе все играют, бегают, радуются жизни, а я всё занимаюсь и занимаюсь…

К сожалению, очень трудно признаться самой себе в том, что не очень-то и хочется быть народной артисткой, а уж родителям сказать об этом — и подавно! Даже страшно становится от такой мысли.

И пока тяжёлые думы одолевают меня, кот Васька, мирно спящий под столом, потянувшись и сладко зевнув, подходит поближе. Гипнотизирующим взглядом он смотрит мне в глаза, словно упрашивая начать заниматься. Надо сказать, что Василий — кот очень не простой, с интеллектом. Ему нравится классическая музыка в моём исполнении, под которую он частенько засыпает. И у меня вырвалось: — Эх, Васька, и ты меня не понимаешь!

В отчаянии сильно ударяю пальцами по клавишам. Правая рука неловко соскальзывает. Чувствую, как её пронзает резкая боль и, я громко вскрикиваю.

Бабушка, услышав мой вопль, тут же прибегает узнать о том, что случилось. Мои слёзы и повисшая кисть заставляют её принять решение вести меня к врачу.

В детской поликлинике травматолог диагностирует растяжение сухожилия правой кисти и советует сделать перерыв в занятиях до полного выздоровления. На прощанье, с едва скрываемой улыбкой, он советует мне играть на пианино осторожнее, чтобы в следующий раз не пришлось накладывать гипс уже на сломанную руку.

— Это произошло случайно! — говорю я доктору. Но только усыпить бдительную совесть, которая начинает понемногу напоминать мне о способе достижения такой случайности, у меня получается не очень.

Теперь забыть об этом на какое-то время поможет только улица. Тайком от окружающих, я, всё-таки, не чувствую себя пострадавшей. А даже совсем наоборот, счастливой, потому что обрела свободу. И потому посчитала, не без основания, что бываю иногда очень везучей.

День сегодня выдался замечательный: солнечный и прохладный. Никто домой не торопится. Слишком много всего происходит вокруг. Шум, крики, беготня, игры в прятки и это ещё неполный перечень детских развлечений.

Всякий раз родителям почти нереально «загнать» домой допоздна заигравшихся детей. И потому каждый вечер из окон дома слышатся кардинально противоположные угрозы: либо уже никогда не впустят в дом, либо никогда уже не выпустят на улицу.

Накануне я прочитала роман Герберта Уэллса «Первые люди на Луне». И именно сейчас, мне представился удобный случай поделиться наиболее яркими впечатлениями из книги с моими друзьями. Все садимся на тонкую и узкую лавку во дворе, в тени вишнёвого дерева, и я начинаю свой рассказ очень громко и с выражением.

Все слушают, открыв рот. Ведь я не только пересказываю почти наизусть всю книгу, но и придумываю на ходу новые сюжеты, чтобы как можно дольше удержать внимание благодарной «публики». Моя неуёмная фантазия удивительным образом, как мне кажется, вплетается в сюжет великого писателя. Проходит какое-то время и на небе появляется та самая, огромная и загадочная Луна, описанная фантастом. Она, действительно, в этот вечер такая большая и яркая, что все поднимают восторженные взгляды в небо под сопровождение моего рассказа, одновременно откинув головы назад.

Конец ознакомительного фрагмента.