Анатомия любви

Марина Крамер, 2023

В современном мире женщина не может позволить себе роскошь быть слабой. Героини романов Марины Крамер преодолеют любые препятствия на пути к своей цели, заставят считаться с собою каждого, кто захочет перейти им дорогу. Любовь таких женщин обжигающе горяча, а власть над мужчинами – безгранична. В клинике Аделины Драгун два новых врача – хирург Семен Кайзельгауз и анестезиолог Инна Калмыкова. И если к Семену у Аделины почти нет вопросов, напротив, она даже чувствует в нем родственную душу, то с Инной Калмыковой происходит что-то непонятное. Когда в клинике погибает клиентка, по странному стечению обстоятельств оказавшаяся бывшей коллегой Инны, а у самой Инны исчезает восьмилетний сын, Аделина приходит к выводу, что в прошлом анестезиолога есть какая-то тайна…

Инна

Она долго не могла набраться сил, чтобы выехать с парковки, так и сидела за рулем, опустив голову и упираясь лбом в оплетку. Произошедшее сегодня словно высосало из нее все силы, и теперь Инна даже руку поднять не могла.

«Как это случилось? Ну как я позволила себе настолько погрузиться в личные дела, чтобы так проколоться на элементарном сборе анамнеза? Такие вещи перестают делать курсе на втором примерно, а я… Столько лет практики — и допустить студенческую ошибку…»

Слово «студенческую», мелькнувшее в голове, сразу вызвало другую ассоциацию — с дочерью, которая за весь день ни разу не сняла трубку и так и не перезвонила.

Инна встрепенулась, выпрямилась и вынула из сумки телефон. Ну так и есть — ни единого звонка.

«Если сейчас заеду в клинику, а ее там нет, найду и убью», — вяло подумала она, все-таки выезжая с парковки.

Инна понимала, что такой тотальный контроль, которому она сейчас подвергала дочь, ни к чему хорошему в конечном итоге не приведет, но остановиться тоже не могла. Алина все больше отдалялась от нее, скрывала что-то, недоговаривала, и это настораживало и очень пугало Инну.

Драгун сегодня попала в самую точку словами о том, что дочь была крайне недовольна внезапным переездом из Москвы в глушь — ну так Алина называла город, где родилась и выросла ее мать. Разумеется, она хотела учиться в столичном институте, иметь возможность вести прежнюю жизнь с подружками, кафешками и ночными клубами. Теперь же приходилось то присматривать за младшим братом, то отчитываться перед матерью за то, где и с кем была, а к подобному Алина не привыкла. Да и жить в панельной стандартной квартире, пусть и с четырьмя, но довольно тесными комнатами, оказалось куда менее комфортно, чем в огромном загородном доме с множеством комнат и даже с приходящей уборщицей. Здесь все приходилось делать самим.

«Ничего, когда-нибудь она повзрослеет и поймет, зачем я сделала это и что меня подтолкнуло к такому шагу, — думала Инна, вцепившись в руль и глядя перед собой на дорогу. — Мне тоже здесь непросто, но другого выхода все равно не было. И еще неизвестно, как все сложится дальше. Осталось пять лет… и что случится потом, никто не знает».

Пять лет… пять лет относительно спокойной жизни — и, возможно, придется снова что-то решать, как-то приспосабливаться, а то и снова бежать куда глаза глядят — и на этот раз вообще в чужое место.

«Не дай бог… я не выдержу больше, с меня хватило переезда сюда…»

Сына Инна увидела на детской площадке во дворе — он висел на турнике вниз головой рядом с парнишкой в светлых шортах и опустившейся ему на лицо широкой футболке. Они о чем-то болтали, словно не обращая внимания на странное положение своих тел. Няня Дани, пожилая женщина, сидела неподалеку на скамье под тентом и читала книгу, время от времени поднимая голову и проверяя, где ее воспитанник.

— Добрый вечер, Тамара Петровна, — поздоровалась Инна, опускаясь на скамью рядом с няней.

— Уже вернулись, Инна Алексеевна?

— Так уже шестой час.

— Ох ты, а мы загулялись после полдника… Даня, мама приехала! — громко сказала няня, так как мальчики висели на турнике лицами в другую сторону и подошедшую Инну, конечно, не заметили.

Сын выгнулся тоненьким тельцем, исполнил какой-то кульбит и оказался на ногах, подбежал к Инне и обнял за шею:

— Мама! Ты сегодня рано вернулась.

— Нет, Данечка, это мы с тобой загулялись, уже, оказывается, дело к ужину, — сказала няня, закрывая книгу. — Сейчас накормлю вас и домой поеду.

— Зови Никиту ужинать к нам, — предложила Инна, и сын радостно подпрыгнул:

— А можно, мы потом еще поиграем?

— Можно. Только я его маме позвоню, скажу, что он у нас.

— Никита, пойдем к нам! — крикнул Даня, подпрыгивая на одной ноге. — Тамара Петровна на ужин голубцы приготовила!

Мальчики взялись за руки и побежали к подъезду, Инна с няней пошли следом.

— Алина во сколько ушла?

— Да в обед почти. Еле добудилась ее — спала как убитая. Сказала, что ей в ночную смену сегодня.

Инна только головой покачала — дочь не придет ночевать, обставив это как дежурство, но где и с кем заночует на самом деле, останется тайной. Как бороться с этим, Инна не понимала, а совета спросить тоже было не у кого — ну не пожилой же матери признаваться в том, что не можешь справиться с собственной дочерью… Да и к чему ей эти лишние волнения, после смерти отца она и так сильно сдала. Придется выкручиваться самой.

Когда Инна в спальне уже переоделась в домашний костюм, вдруг звякнул телефон, сообщив о пришедшем в мессенджере сообщении.

Она открыла его и замерла. Во вложении оказался снимок белого листка, на котором была набрана странным готическим шрифтом одна фраза: «Не думай, что сможешь убегать и прятаться вечно».

Задрожавшей рукой Инна выключила телефон, села на кровать и обхватила голову.

«Как?! Как это могло произойти? Я же сменила номер! И что теперь делать? Теперь — когда мне казалось, что все закончилось, что можно выдохнуть и продолжать жить дальше! Что уж здесь-то меня точно не найдут… Я же все предусмотрела! Или… не все? Прошло почти три года… и все напрасно, все зря. Они найдут меня — уже нашли…»

— Мама, ну ты где? — раздался звонкий голос сына, и Инна встрепенулась — нет, дети не должны ничего понять, не должны узнать. Она обязана их защитить, обязана — иначе зачем вообще это все?

— Уже иду, — отозвалась она, вставая и делая первый шаг на неслушающихся ногах. — Устала я сегодня, Данечка, день-то операционный…

— Тогда ты поужинай и ложись, ладно? — сын обеспокоенно заглянул ей в глаза и взял за руку. — Я сам посуду уберу и Никиту провожу.

Инна улыбнулась вымученной улыбкой, потрепала мальчика по макушке:

— Ну хорошо, если ты такой взрослый. Тогда отпустим Тамару Петровну после ужина?

— Конечно!

Няня уехала сразу после ужина, Даня вместе с приятелем убрали посуду в посудомойку и скрылись в комнате, включили там игровую приставку. Инна легла на кровать и закрыла глаза. Пришедшее сообщение очень ее испугало, и теперь она мучительно искала выход из создавшейся ситуации, пока та не стала еще более угрожающей.

Снова куда-то переезжать? Это будет уже третий переезд за три с небольшим года, Дане придется снова сменить школу, а он и так с большим трудом привыкает к новому коллективу. Здесь у него друзья, лагерь, секция плавания… Алина совсем отбилась от рук, и, если объявить ей о переезде, вообще непонятно, чем закончится. Оставить ее учиться здесь тоже невозможно — нельзя нагружать этим пожилую маму, а без контроля дочь, конечно, совсем забросит институт и останется без профессии.

«Стоило только однажды… всего лишь один раз совершить то, в чем сомневалась и что делать не хотела, и теперь приходится расплачиваться за это благополучием детей… Если бы вернуть тот день, если бы отмотать назад время… Нет, невозможно, нельзя… Но — теперь-то что делать?»

Инна вот уже два года не думала об этом, и теперь с каждой минутой ей становилось все страшнее. Нет, не за себя — за дочь и сына. За сына даже больше — у мальчика обнаружили сахарный диабет, он вынужден был научиться с этим жить, но Инна не сдавалась, пыталась сделать его жизнь комфортной и почти такой, как у остальных детей. Именно поэтому Даня занимался плаванием и даже поехал в летний лагерь вместе с клубом.

Она взяла с тумбочки телефон и набрала номер Алины.

Дочь не отвечала, Инна повторила звонок несколько раз, но ничего не изменилось, кроме того, что телефон дочери стал недоступен — видимо, устав от трезвона, она просто его отключила.

«В кого она такая? Неужели не понимает, что я волнуюсь? — думала Инна, грызя костяшку указательного пальца. — Неужели это так сложно — снять трубку и сказать, что с тобой все в порядке?»

Она не слышала, как Даня проводил друга, как прошелся по квартире, выключая везде свет и проверяя, не нужно ли что-то убрать, — так всегда делал его отец, педантичный до психоза.

Подобное поведение сына иногда пугало Инну, ей казалось, что у Дани есть все задатки для того, чтобы вырасти копией своего отца, а это было как раз то, чего ей хотелось в последнюю очередь.

Сын на цыпочках вошел в спальню и залез к ней под одеяло, прижался и обнял за шею:

— Ты не спишь?

— Еще рано.

— Ты устала, тебе нужно отдыхать, завтра ведь опять на работу, — совсем по-взрослому вздохнул мальчик, и Инна почувствовала, как у нее щиплет в носу.

— Как дела в лагере?

— Хорошо. Там очень весело, мы в поход собираемся на следующей неделе.

— В поход? — насторожилась Инна. — Впервые слышу.

— Я забыл тебе рассказать, — беспечно отозвался мальчик. — Мы собираемся в поход, будем ночевать в лесу и сами ставить палатки и костер разводить.

Инну почему-то охватило беспокойство. Она вдруг представила, как ее хрупкий мальчик остается в лесу один, как он потерялся, упал с обрыва, обжегся у костра — да мало ли, что может произойти с ребенком во время такого мероприятия, если рядом не будет матери. Кроме того, он должен делать себе инъекции…

— Я не уверена, что могу тебя отпустить.

— Ну мама! — сын сел и уставился ей в лицо. — Как это — не можешь? Все пойдут, а я как же? Мы ведь готовимся, у каждого свое задание! Если я не пойду — кто будет выполнять мои обязанности?

— Даня, я не могу тебя отпустить, ты должен меня понять. Ты еще маленький, ты серьезно болен… — Но мальчик вдруг вскочил и побежал к двери.

— Ты… ты… злая! Я тогда из дома убегу, как Алька! — и он скрылся в своей комнате, громко захлопнув дверь и повернув ключ в замке.

Инна уткнулась лицом в подушку и застонала. Она понимала, почему так происходит — всему виной это сообщение с фотографией, и если бы не это, она даже не подумала бы разговаривать с Даней в таком тоне или что-то ему запрещать. Но слова на листке были такими ужасными, что Инна невольно начала рисовать себе картины одна страшнее другой, в том числе и с участием Алины, и решила перестраховаться.

Ей не пришло в голову, что Даня и в городе находится в опасности, если угрожающий ей человек решится на серьезные действия, — какая защитница из немолодой Тамары Петровны, но сам факт, что здесь она рядом, а в лагере полно других детей, и никто не будет присматривать за ее сыном как-то особенно внимательно, заставил Инну укрепиться в решении не пустить Даню в поход. И в лагерь завтра тоже не пустить, и вообще — не пустить его туда больше, черт с ней, с этой сменой, лучше отвезет мальчика на дачу к маме — это и за городом, и не настолько далеко.

Она включила бра у кровати и снова набрала номер Алины, но телефон по-прежнему был отключен.