Королевская кровь

Марина Клингенберг, 2013

Пока Ретилос воевал с Асбелией в попытке добраться до Врат Рассвета и захватить Этериол, братья Балиан, Кристиан и Юан вынужденно провели четыре года в Дилане. Однако по возвращении домой им становится ясно, что держать оборону необходимо не только за Вратами – похоже, в Эндерглиде снова появился предатель. Кто он? Чего добивается враг? Что на самом деле происходит в Асбелии, и какие тайны скрывают от стражей те, кого они считали верными друзьями? Продолжение серии «Стражи Рассвета». Предыдущие книги серии: «Золотой пергамент», «Проклятия Градерона», «Возвращение в Дилан».

Глава восьмая. Планы Ретилоса

Золотое перо аккуратно выводило на пергаменте ровные строки. Каждое написанное слово вспыхивало неярким светом и тут же гасло. Свободное место стремительно убывало.

Реас раздраженно откинул с лица длинные седые волосы и, скрипнув зубами, пониже склонился над записями. Он выполнял поистине ювелирную работу, стараясь уместить свой замысел на оставшемся пространстве. Свиток с золотым пергаментом на первый взгляд всегда казался внушительным, но на деле хватало его ненадолго, да и перо заканчивалось быстрее, чем можно было исписать пергамент. Однако в руках у Реаса было уже далеко не первое перо, как и пергамент, поэтому остатки золотого стержня рассыпались в прах лишь после того, как он вывел в уголке последнее слово своего очередного сочинения.

Реас внимательно перечитал написанное и нахмурился. Он представлял себе, как должна выглядеть идеальная запись, и был очень недоволен тем, что у него получалось. И, увы, он понимал, что дело не совсем в нем. Для идеальной записи правильно составленных предложений было мало… Да, мало. Чтобы все прошло именно так, как задумано, нужно еще кое-что, и отчасти именно поэтому почти все похитители пергамента терпели сокрушительные неудачи. Насколько просто все было, и никто, никто за все эти годы даже не подумал о столь очевидной детали! Только он, Реас, сумел разгадать эту тайну и найти ее подтверждение, которое, к сожалению, несколько лет назад украли. Впрочем, это было не так и важно, ведь слабаки из Этериола давно отказались от использования пергаментов и перьев, а те, кто рвался завладеть сокровищами, были единичными оборванцами, возомнившими себя черт знает кем. Реасу не прибавляло гордости, что он знает то, чего не знают они. Строго говоря, он вообще не считал их за людей.

В дверь постучали условным сигналом. Астион. Но Реас на всякий случай спрятал пергамент и лишь после этого разрешил войти. Достаточно было того, что эндерглидскому мальчишке помогли сбежать, а он мог рассказать своим приятелям немало интересного. Астион уверял его, что пленник не имел никаких шансов выжить, что он был фактически мертвым, когда его приволокли к виселице, но Реас только морщился, поражаясь его тупости. Сам он с ранней юности был свято уверен: никогда нельзя утверждать таких вещей, пока лично не увидел окоченевший труп. Поэтому он исходил из того, что этериольцы, по крайней мере, знают его имя и то, что у него есть пергамент и перо. Не слишком много, но все равно неприятно.

Астион вошел в маленькую, роскошно отделанную комнату, закрыл за собой дверь и смущенно замялся. Реас, глядя на него, хмыкнул. Король Ретилоса во всей своей красе! Что бы сталось со страной, если бы не его участие?

— На твоем месте я бы снова подкрасил волосы, ― проговорил Реас с саркастической усмешкой. ― Пока Роланд не принял тебя за дьявола и не воспылал жаждой борьбы.

— Ему сейчас не до этого, ― пробормотал Астион, но краем глаза все-таки глянул в зеркало. С его губ слетело несколько неразборчивых ругательств ― он с сожалением понял, что Реас прав. Среди черных волос совершенно отчетливо выделялась фиолетовая прядь. Будь у Астиона выбор, он бы никогда в жизни не стал пускаться на такую унизительную вещь, как покраска, тем более что в Дилане не существовало действенных средств для этого, но не было здесь и людей с таким цветом волос. Астиону с детства внушили, что не стоит зря привлекать внимание подобной деталью, и даже теперь, когда существование Этериола почти ни для кого не было секретом, совсем не хотелось провоцировать народный бунт. А ну как кому-то вздумается заявить, что он не имеет права на престол, потому что не принадлежит этому миру? Тогда доказывать, что он, Астион, никогда не был в Этериоле, будет бессмысленно. Силу народного гнева Астион уже не раз познал на собственной шкуре и, учась на этих горьких уроках, развил в себе завидные интуитивные способности, которые в том числе подсказывали ему, что лучше хранить в тайне.

— Ладно, ― сказал он и опустился в кресло, которых здесь стояло всего два ― гости у Реаса были редким явлением, но оно и неудивительно, мало кто вообще знал о его существовании. Всего несколько человек, включая самого Астиона и сбежавшего пленника, которого брал в расчет только Реас, потому как все остальные мальчишку давно похоронили.

Именно о нем и думал сейчас Реас. Он скользнул взглядом по картам и в очередной раз почувствовал: здесь что-то не то.

— Мальчишка соврал нам, ― проскрипел он, указывая на карту Эндерглида. ― Я почти уверен в этом.

— Нужно было отрубить ему пару пальцев, ― сказал Астион. ― Я предлагал, но ты же запретил…

— Ты не знаешь стражей и воинов Этериола! ― усмехнулся Реас. ― Поверь, если коснуться их драгоценных ручек или ножек, они предпочтут смерть такому унизительному существованию. Это тебе не здешние солдаты… Жизнь без возможности исполнять свой воинский долг для них бессмысленна. Поэтому надо до конца оставлять им возможность надеяться, что все может быть вполне нормально, если они заговорят.

— Но это не помогло! ― возразил Астион почти сердито. ― А ведь мы с таким трудом его захватили! Да еще самого юного.

— Меня больше огорчает то, что ему удалось сбежать. И не смей мне говорить, что он мертв. Сегодня утром мне доложили, что все стражи Рассвета еще две недели назад пересекли границу Галикарнаса с раненым на руках. Очень сомневаюсь, что они всю дорогу тащили с собой труп только для того, чтобы похоронить его в Этериоле! ― Реас хохотнул, представив, во что превратились бы останки умершего к моменту перехода через Врата. ― В твоих интересах наказать людей за их промашку.

— Хорошо, ― Астион несколько раз кивнул. ― Но что с твоими картами? Ты не можешь обойтись без них?

— Нет, но помощь уже в пути… Я не хотел прибегать к этому, но пришлось… Я извел последние пергамент и перо и доверился ― доверился, можешь себе это представить? ― этому идиоту Фелиру. Зато так я достигну успехов не только в том, что касается карт… Да… ― Реас откинулся на спинку кресла и с наслаждением расслабил руки. Кости и суставы в последние годы ощутимо побаливали даже после незначительных усилий, требовавшихся для письма. ― Все равно мне нужны перо и пергамент. Вот он мне их и принесет. И еще кое-что необходимое.

— Точно? ― осторожно поинтересовался Астион.

— Конечно, ― Реас ухмыльнулся и кивнул на один из ящиков стола, в котором лежал исписанный пергамент.

— Хорошо, ― у Астиона отлегло от сердца. ― Но вообще-то я пришел вот зачем… Раз этого Хранителя Ключей, ― его пробрала дрожь, ― больше нет в нашем мире… Роланд, во всяком случае, передал мне именно это, и твои слова это подтверждают… Я тут выяснил кое-что, ― он с силой потер переносицу. ― Видишь ли, у Роланда, помимо сына, есть дочь.

— Неужели? И что же ты от меня хочешь? Совета, как правильно поздравлять в таких случаях или благословения, если она уже взрослая?

— Судя по всему, ей лет пять. И я просто хотел узнать, не может ли она нам понадобиться потом… В общем-то, жениться на ней было бы неплохим ходом, чтобы управлять Асбелией, тогда никто не сможет выдвинуть никаких протестов… Но решать это нужно сейчас.

— К чему такая спешка? ― Реас внимательно посмотрел на него.

Он отметил, что Астион был растерян слишком сильно даже для самого себя. Многие в Ретилосе, да и вообще в мире, считали его сущим тираном, но Реас знал его совсем с другой стороны. Астион сам не раз и не два принимал решения о военных походах и многочисленных убийствах, давал указания к пыткам и так далее, однако относился ко всему этому без малейшего удовольствия, просто как к необходимой работе. Инициатором особенно глобальных и жестоких замыслов был в основном Реас. Астион всегда слушал его чуть ли не с восторгом и беспрекословно подчинялся, почти не думая о вынужденных человеческих жертвах ― они были всего лишь ступенями к желаемой цели. Но с тем же Роландом ему было не сравниться, чему Реасу сейчас и предстояло лишний раз получить подтверждение. Астион был немного наивным, не очень уверенным в себе человеком, привыкшим опираться на его советы.

— Я узнал, ― пробормотал Астион, ― что Роланд приговорил ее к смерти.

Реас некоторое время молчал, обдумывая услышанное. Потом жестом велел Астиону налить вина ― на маленьком столике у стены стояли золотой, украшенный драгоценными камнями кувшин и такой же кубок. Астион послушно налил и поднес ему вино, и только пригубив его, Реас проговорил:

— Приговорил?.. Мне казалось, ты сказал, что ей пять лет или около того. Что поделаешь, старость.

— Нет, ты не ослышался! Ей и в самом деле четыре или пять. Я тоже сначала не поверил. Но мне сказали, что в Асбелии все шумит по этому поводу. Я отправил гонца к Роланду, и он уже вернулся. Роланд сам подтвердил, что это правда.

— Похоже, он малость не в себе? ― полюбопытствовал Реас. ― Или девчонка успела в таком возрасте совершить парочку-другую смертных грехов? Я думал, после войны с Галикарнасом Роланд стал несколько мягче в этом вопросе.

— Он заявил, что ребенок рожден вне брака, как и его сын, и поэтому должен умереть. Похоже, он счел, что именно за это его наказывает Бог, ― на лице Астиона появилось некоторое удивление ходу мыслей Роланда. ― И что именно это причина всех его несчастий.

— Дочь Роланда… Хм. И когда приговор будет приведен в исполнение?

— В ближайший месяц, именно поэтому нужно решать как можно скорее, ― взволнованно проговорил Астион. ― Пока есть время! Можно поставить это как дополнительное условие мира…

— Это тебе не поможет, ― отрезал Реас. ― Приговоренный Роландом обречен. Ни на какие уступки он не пойдет, тем более что это его родная дочь, а не наш шпион. Единственный выход ― похитить девчонку.

— Значит, стоит? ― уточнил Астион.

— Необходимости нет, но не помешает, ― Реас зашелся долгим, тяжелым кашлем. ― Королевская кровь никогда не бывает лишней, ― продолжил он, когда приступ утих, ― уж это я здесь усвоил более чем хорошо. Тем более что других детей у Роланда, насколько я знаю, нет, и может и не быть. Странно, кстати, что он решил убить дочь, а не женщину, которая его искусила, ― Реас хрипло расхохотался.

— И в самом деле, очень странно! ― закивал Астион. ― Я вот, например, приговорил жену, а не сына.

— Чуть ли не единственное здравое твое решение, ― проворчал Реас и осушил сразу половину кубка.

Астион испытал смешанные чувства ― с одной стороны, он очень дорожил редкими похвалами Реаса, но, с другой, ему немного взгрустнулось. Вскоре после того, как его жену казнили за измену по его же приказу, их единственный сын заболел и скоропостижно умер, ему не было и шести.

— А что в Этериоле грозит за измену? ― спросил он, заметив, что Реас внимательно на него смотрит, наверняка отмечая его внезапную печаль.

— Брак в Этериоле нерасторжим… ― вяло проговорил Реас, покачивая в руке кубок. ― За измену грозит изгнание, но последнее слово остается за тем, кому, собственно, изменили.

— Довольно сурово, ― заметил Астион. ― Все современные государства ― ну кроме Асбелии, разумеется, ― уже вполне признают развод. Может, в Этериоле теперь тоже так? Ты ведь сколько лет назад оттуда ушел!

Реас посмотрел на него сердито, уязвленный тем, что Астион посмел сомневаться в его словах.

— Законы Этериола нерушимы! ― отрезал он. ― Они такие от его сотворения, и такими останутся до скончания времен.

— Но это невозможно! ― воскликнул Астион. ― Рано или поздно правители придут к соглашению хотя бы по одному поводу, и тогда…

— Правители! ― Реас захохотал так сильно, что хриплый смех перешел в кашель. Встревоженный Астион подлил ему еще вина. ― Правители… Глупый мальчишка! Причем здесь правители? Впрочем, ладно, не так уж часто ты спрашивал меня о законах Этериола… Так знай же: его законы написаны в незапамятные времена на золотом пергаменте! Это первое, что было написано на них… И последнее. Насколько мне известно, последняя запись, сделанная пророком ― так называли тех, кто делал записи, ― гласила, что пользоваться пергаментом отныне запрещено. Конечно, со сменой правителя могут происходить уступки… Записи не гарантируют исполнения этих законов… Но с помощью пергамента и пера эти слова впечатаны в самую сущность Этериола, и с этим ничего не поделать.

Астион с интересом покосился на ящики стола, где хранились золотые пергаменты. Реас исписал их не так и много, но сколько точно и чем именно, Астион не знал. Иногда ему становилось сильно не по себе, когда он думал о том, что, быть может, и его рождение было спровоцировано этим пергаментом.

— Ну, ладно, ― Реас отставил пустой кубок в сторону. ― Не было вестей о Гилдиане?

Настроение у Астиона упало еще на один градус.

— Да… Совсем забыл… Он погиб. Еще тогда, в той битве в Асбелии… У замка.

— В той резне у замка, ― поправил Реас. ― Очень жаль. Впрочем, я так и думал. Такие, как он, без уважительной причины надолго не исчезают. Но хотелось верить в лучшее. Досадно, столько пергамента было испорчено зря.

— Я говорил, чтобы ты использовал его на мне! А ты дал эту силу Гилдиану. И вот теперь ни того, ни другого…

— Я не давал эту силу Гилдиану. Я испробовал эту силу на Гилдиане. Как вижу, она его не спасла, да и не особо помогла выполнению его миссии.

— Это все этот страж, Балиан! ― Астион ударил кулаком по столу. ― Мне доложили, что это он убил Гилдиана. Более того, он убил его так, что его и узнать было нельзя! Его просто оттащили в сторону и похоронили, как какого-то рядового солдата. Немыслимо! Будь он проклят, этот Балиан!

Реас молчал. События последнего года вспыхивали в его разуме, одно за другим. Он вспомнил все с самого начала, затем обдумал отсеянную информацию. Не удовлетворившись этим, Реас знаком приказал Астиону проверить, не забыл ли он закрыть дверь на замок, и после этого достал из ящика законченный сегодня лист пергамента. Впрочем, его интересовали не новые записи, а старые. Он внимательно изучал слово за словом, закрывал глаза и представлял себе битву у замка, унесшую столько жизней. Уже много лет Реас не покидал этой комнаты, но в его памяти краски внешнего мира и, особенно, яростных сражений были такими свежими, словно затворником он стал только вчера. Поэтому он легко вообразил, как перепуганные люди снуют по разрушенной площади, заваленной упавшими колоннами, не успевают скрыться и, обливаясь кровью, падают наземь… Солдаты отчаянно сражаются друг с другом, и среди самых заметных воинов ― Балиан и Гилдиан… Несмотря на неоспоримое мастерство стража Рассвета, битва должна завершиться его поражением, но все происходит иначе. Почему?

Ответ не заставил себя долго ждать. Реас представил, как Балиан в бешенстве бросается на Гилдиана и вонзает в него меч. Мог ли он это сделать, не коснувшись его? Маловероятно.

Реас, чрезвычайно довольный, открыл глаза.

— Я не верю, что смерть Гилдиана была напрасной. Не верю. Он был неплохим воином и достаточно хорошо усваивал мои указания… Да, я уверен, все дело в том, что пергамент опять истолковал написанное несколько иначе. Это моя вина, я сделал недостаточное количество уточнений. Но поверь мне, Астион, я все-таки не так глуп. Балиан Розенгельд и в самом деле будет проклят!

Астион улыбнулся ему с робкой надеждой. Гилдиан был его другом, и такой исход для Балиана его вполне устраивал.

Но, несмотря на печальный конец своего товарища, прежде чем уйти, Астион обернулся и пробормотал:

— А если… Когда тебе принесут пергамент… Ты не можешь написать про меня то же самое, что и про Гилдиана?

Реас молчал так долго, что Астион успел порядком приуныть и был готов быстро попрощаться и уйти. Однако стоило ему отвернуться, как до него донеслось:

— Не раньше того момента, как мы узнаем о судьбе этого Балиана. ― Реас усмехнулся. ― Ставить эксперименты над собственным сыном я не собираюсь.

Астион просиял, словно ребенок, хотя ему уже было под сорок, скосил глаза на зеркало и на этот раз с удовольствием увидел в отражении фиолетовую прядь.

— Пойду узнаю новости из Галикарнаса, ― сказал он. ― Кто знает, вдруг стражи все же решили вернуться до смены Врат.

И Астион, пряча довольную улыбку, вышел из комнаты.

Демиан старался пройти через гостиную со всеми предосторожностями, чтобы ненароком не разбудить уставшую мать. Раньше это не составило бы для него особо труда, но после того, как к ним перенесли бессознательного Эксентара, путь до выхода был уже далеко не таким простым: дом наполнили кошки. Выпроваживать их было совершенно бесполезно. Не помогали ни запертые двери, ни закрытые окна ― в попытке добраться до Эксентара коты проявляли небывалую изобретательность, например, один раз кошка запрыгнула на плечо Демиана ровнехонько перед тем, как он закрыл за собой входную дверь. Эти незваные гости действовали на Рейту удручающе, хотя вели себя вполне прилично. В Градероне, откуда она была родом и где прожила большую часть своей жизни, кошки были далеко не безобидными животными. Они часто бросались на людей, особенно детей, и наносили им серьезные повреждения, потому как их единственной целью было вырвать кусок плоти себе на ужин. Иногда им это удавалось. Поэтому Рейта опасалась и эндерглидских кошек, хотя здесь они были милыми и мирными животными скромных размеров, которых многие держали в доме. Демиан привык к ним гораздо легче и совсем их не опасался, но и ему было не по себе с тех пор, как появился Эксентар. На кошек он натыкался буквально всюду.

Внимательно глядя себе под ноги, Демиан обошел кота, растянувшегося прямо посреди комнаты, прошел мимо дивана, приметил на подоконнике котенка и, вздохнув, наконец выбрался на улицу. Было очень пасмурно, накрапывал дождик; Демиан подумал, что, похоже, сегодня ему предстоит вымокнуть.

Вдруг он заметил отца. Тот стоял у самой ограды и напряженно вглядывался куда-то. Демиан совсем не ожидал увидеть его и немного растерялся. Надо бы хоть слово сказать, но было похоже, что он сосредоточенно наблюдает за кем-то, и отвлекать его не следует.

Однако дилемма легко разрешилась: Демиан сделал всего пару шагов, и Кристиан обернулся.

— К Вратам? ― спросил он.

— Да, ― кивнул Демиан.

— Удачи, ― сказал Кристиан и снова посмотрел в сторону. Демиан проследил за его взглядом. Выходило, его отец созерцал двор Лейан, но там никого не было.

Кристиан заметил, что Демиан за ним наблюдает, и объяснил:

— Хотел навестить Балиана, но увидел, что к ним кое-кто пришел.

— Ангелор? ― вырвалось у Демиана.

— Точно, ― Кристиан посмотрел на него с интересом. ― Знаешь, в чем дело?

— Он преследует Лейан, ― почти сердито ответил Демиан. ― Я думал, что хотя бы сейчас перестанет! Но Лейан говорит, ей приходится с ним работать, ― признался он. ― Его повысили, и это почему-то необходимо.

— Вот оно что… Понятно. Ладно, иди, Тристан не прощает опозданий.

Демиан кивнул и торопливо направился к калитке. Он уже приоткрыл ее, когда услышал за спиной голос Кристиана:

— Когда у тебя будет свободное время, можем устроить бой, если хочешь.

Демиан ушам своим не поверил: он втайне мечтал об этом с того самого момента, как окончательно оправился после ранения, но предлагать сам опасался. Он понимал, что будет глупо, если он напросится на битву, а потом с первого же удара потеряет меч. Тревога не безосновательная: Демиан хорошо помнил, что Кристиан не щадил его даже когда он впервые взялся за оружие.

Обрадованный предложением, Демиан со всех ног побежал к Вратам, но очень скоро вспомнил, что времени у него еще целая куча, и повернул обратно. Он вышел раньше положенного на добрых два часа, чтобы встретиться с другом ― Рилан получил свою первую пробную миссию и вернулся только вчера, но поговорить с ним толком не удалось.

— Наконец-то! ― Рилан уже поджидал его. ― Ну, пошли, что ли, к садам! Тебе скоро на дежурство?

— Да еще часа через полтора.

— Отлично, а я пойду в библиотеку, ― поморщился Рилан. ― Никак мне этот дурацкий Святой язык не дается! А отец угрожает, что по нему очень строго будут спрашивать. Хорошо тебе, ты его вон как знаешь!

Демиан только вздохнул. Ему вспомнилось, как, когда он только-только стал учеником и кое-как влился в ряды остальных ребят, им задали на дом написать сочинение о Святом языке. Демиан задание прилежно выполнил и принес. Синдергрилл, старый и суровый учитель, едва глянув на работу Демиана, поперхнулся, затем насупился и молча сунул исписанные листки зашедшему зачем-то Тристану. Тот просмотрел их и не сдержал улыбки. Оказалось, никто из ребят еще не умел писать на Святом языке, и задание не подразумевало, что использовать нужно именно его. Кроме того, Демиан попытался припомнить все, что знал, а знал он немало, — в Градероне эти знания вообще были куда обширнее. Поэтому и для Синдергрилла, и для Тристана половина написанного стала новостями, и несколько этих новостей после серьезного обсуждения пришлось вписывать в учебники.

Случай еще забавнее произошел спустя месяц. Рилан, сидевший с Демианом за одним столом, настойчиво его отвлекал, не давая ему сосредоточиться на уроке, так что Демиан в конце концов прямо попросил друга перенести разговор на потом. Рилан обиделся, и когда Синдергрилл рявкнул на Демиана, чтобы тот читал вслух (в первый раз мальчик не услышал, потому что именно в этот момент просил Рилана повременить с беседой), подсунул растерявшемуся Демиану книгу на Святом языке, перевод с которой они пытались сделать. Собственно, читать нужно было перевод. Но Демиану это и в голову не пришло. Перепуганный сложными знаками в книге, он изо всех сил старался прочесть их, сбиваясь от охватившей его паники. С грехом пополам у него получилось. У несчастного Синдергрилла буквально отвисла челюсть.

Устный Святой язык уже много столетий считался безнадежно мертвым. Использовались только его знаки, а как их произносить, никто не знал. Но жители Эндерглида не подозревали об истории, произошедшей в Градероне. В подземельях нашли мальчика, который ни слова не понимал из того, что ему говорили, и нес полную околесицу. Руэдейрхи велел привести его к себе и первым догадался, что мальчик говорит на вымершем Святом языке. Понять его знающему знаки не составляло особого труда, нужно было только разбивать на них незнакомый говор. Правителю Градерона это удалось, и Кристиан и Арес, Демиан знал, тоже смогли его понять, когда усвоили принцип. Найденного мальчика звали Рагнаром; его усыновила мать Сату Рейты. Помимо того, что он говорил и писал на Святом языке, Рагнар оказался выдающимся целителем, равных ему не было во всем Этериоле. Именно он в последний момент спас жизнь Демиану, когда тот заболел неизлечимой болезнью.

Конец ознакомительного фрагмента.