Аукцион судьбы. Книга 1

Марина Кистяева, 2018

Аукционы бывают разными. На них выставляют не только произведения искусств. Но и девушек. Красивых и молодых. Саша по доброй воле «сделала» себя лотом. Потому что иного выхода не видела… Что будет по завершению аукциона – не имеет значения. Врачи поставили ей неутешительный диагноз, по факту вынося приговор. Время на исходе… Донора не нашлось… Чтобы не дать отчаянию поглотить себя, Саша принимает мудрое решение прожить отведенное время с пользой для семьи. Родные сделали всё, чтобы её спасти. Пришло время их отблагодарить. Но порой Судьба преподносит сюрпризы. В случае Саши в виде опасного мужчины, которого за спиной называют Осетин, купив её, не пожелал снять с её лица маску…

Глава 3

Больше всего в жизни Саша ненавидела фразу: «Надежда никогда не должна вас покидать» и тому подобное. Хочется выть и бросить в ответ что-то едкое. Надежда — самая жестокая вещь, какую только можно представить.

Нет, ты надеешься первые месяцы. Первый год. Смотришь в зачастую равнодушные от усталости глаза врача, который не может тебе ничего предложить, и на что-то надеешься…

А потом всё.

Это всё у Саши наступило полгода назад, когда крестный позвонил отцу и сказал:

— Есть донор.

Саша навсегда запомнила, как мать осела прямо посреди кухни, а отец начал заикаться от радости.

Говорили на громкой связи.

Саша позабыла, как дышать.

— До… донор?

— Да, Вадим, донор.

Первой обратила внимание на голос крестного сама Саша.

В нем не было ни восторга, ни облегчения, а ведь крестный принимал самое непосредственное участие в стремлении вылечить, что-то сделать полезное для Саши.

Девушка подошла ближе к папе и громко спросила:

— Крестный, в чем подвох?

— Привет, Сашуль.

— Привет. Так в чем подвох?

Пауза, за время, в которое отец успел переглянуться с матерью.

— Донор не проходит ни по одной базе.

Саша прикрывает глаза.

Вот он — подвох.

— В смысле? — Вадим ещё не понял до конца.

— Это контрабанда органами, брат, в самом что ни на есть прямом смысле.

— Откуда…

— Есть каналы. Я тоже не могу сидеть и ждать, когда Саша…

Он не договорил.

— Сколько, крестный?

— Триста тысяч. Сто даю я.

Саша, скорее увидела, чем услышала, как облегченно вздыхает папа, и лишь когда повернула голову, заметила, как кровь приливает к лицу.

— Костян, спасибо. Не, двести тысяч мы потянем…

— Папа, — оборвала его Саша, чего практически никогда не делала. Особенно в последние годы. — Ты не понял. Крестный, триста тысяч евро или долларов?

— Долларов.

Вот тут на родителей нашло оцепенение.

— Триста тысяч долларов… это сколько в рублях…

— Это нереально…

— Это…

— Крестный, твои сто… — Саша шумно сглотнула. — Откуда?.. И спасибо тебе, я…

— Накопил, Саш. Ты же у нас одна. Ладно, давайте, я сейчас прерву разговор и позвоню завтра утром. Ответ мне нужен к вечеру. Необходимо дать залог.

— А залог сколько?

— Семьдесят пять.

— Процентов?

— Нет. Тысяч.

— Спасибо, Костя.

Отец нажал на отбой и откинулся на спинку стула.

Мама кое-как поднялась с пола и, пошатываясь, прошла к кухонному диванчику с ободранными краями, опустилась на него и сипло сказала:

— Вадик, звони риелторам. Будем продавать квартиру.

— Мам… пап… вы чего… я не позволю… я не приму…

Саша даже не замечала, как плачет, как слезы брызнули из глаз и холодными струйками побежали по раскрасневшимся щекам. Она только чувствовала, как что-то обжигает лицо, да в горле стоит ком, который никак не сглотнуть.

— Без разговоров, Саша. Это не обсуждается.

Они продали квартиру быстро. Плюс накопленные деньги. Ещё другие родственники помогли. Озвученную сумму собрали.

А потом…

Потом их кинули.

«Передачу» сделали. И сердце привезли. Господи, как это кощунственно звучит, но что не сделаешь и не подумаешь, не скажешь, когда на кону стоит твоя жизнь.

Оно оказалось «непригодное». И срок для трансплантации вышел, и перевозку осуществляли неправильно. Много косяков было, только кого они волновали…

— Тупо из морга, — сказал крестный, отворачиваясь и пряча глаза, в которых также появились слезы. — Развели…

Мама долго ругалась сквозь рыдания. Требовала найти, угрожала полицией, что-то говорила, какие-то доводы приводила.

А в голове Саши билась лишь одна мысль — она, именно ОНА оставила родителей без квартиры, без средств к существованию.

Она.

Не те бандиты.

Не они.

Она.

Только она…

Поэтому Саша на следующий же день откопала в записной книжке телефон Григория.

— Привет, Григо. Надо встретиться.

* * *

Гриша нервничал. Он пригласил её в небольшое кафе в стиле стимпанка. Уютно и вполне мило. Саше даже понравилось.

Как только девушка узнала о диагнозе, она приучила себя иначе смотреть на жизнь, на каждодневные события, обращать внимание на то, что обычно человек пропускает мимо себя.

При смертельном диагнозе всё меняется…

Гриша выглядел стильно в белой футболке, с забритыми висками и небольшим хвостиком на затылке. Увидев одноклассницу, он поднялся, схватил огромный букет роз на длинной ножке и протянул его Саше.

— Привет, Сашуль.

— Привет, Гриша. Спасибо. Я могла бы сказать, что не стоило суетиться, но не буду. Мне правда приятно.

— Блин, вот за что я тебя всегда любил, Сергеева, так это за твою чопорность и долбанную аристократичность. Все девчонки, как девчонки, а ты не с нашей орбиты. И такой же и осталась.

— Это плохо?

Саша положила тяжелый букет на тот же кресло-стул с металлическими коваными ножками и забавными винтиками-шпунками, а сама села напротив молодого человека.

— Для тебя — нет. Для парней — да.

Они встретились взглядами, и Саша улыбнулась.

— Перестань, Гриша. Если бы ты не был конкретным бабником и аферистом, может, я и подпустила бы тебя к себе. Ты же пройдохой стал класса с девятого, если не раньше. Всё, что касалось мутных тем — к Григорию Варгянову.

— Ну-ну. Так я тебе и поверил. Да к тебе совсем нереально было подобраться.

— Ладно, Гриш, не будем. Школа — это такая… школа. Угостишь меня чаем?

— Конечно. Прости. Десерт?

— Давай. Я люблю сладкое.

Парень хмыкнул.

— И за это тебя подруги по-любому ненавидят. Видят, как ты уплетаешь тортики с пирожными за обе щеки и не поправляешься ни на грамм. Шикарно выглядишь, Сергеева.

— Спасибо.

Официант с очками-гогглами на голове появился у их столика, стоило Грише сделать знак. Саша осталась безучастной к выбору десерта. Её больше заботил предстоящий разговор.

Поэтому, как только официант отошёл от их столика, она откинулась на кожаную спинку кресла-стула и негромко сказала:

— У меня к тебе дело, Гриша.

— Я понял.

Он нахмурился.

— И мой ответ сразу «нет».

— Почему? — Саша спокойно улыбнулась.

— Да потому что, мля, ты хорошая девчонка! И что бы ты там себе не напридумывала, я не подпишусь. Поняла, Сергеева?

— Даже не выслушаешь меня?

— Нет.

— Тогда зачем согласился со мной встретиться?

— Может, увидеть тебя хотел.

Саша продолжала улыбаться, ласково глядя на парня. В одном он был прав. Её всегда считали неправильной, не от мира сего. И на то было несколько причин.

Во-первых, родители. Да-да, тут она должна была сказать спасибо папе. Он с раннего детства занимался с ней, приучал её к литературе, заставлял с собой смотреть аналитические программы, информационные. Естественно, это не могло не отложиться на характере и развитии Саши. И если ее ровесники больше разбирались в гаджетах, она знала имена всех премьер-министров и на ночь читала книги по истории медицины.

Во-вторых, её внешность. Кто-то считал её достаточно экзотичной. Кто-то дразнил её. Природа Сашу наградила чем-то средним между альбиноской и восточной внешностью. Пепельно-белоснежные волосы при бронзовой коже. Если альбиносы не могут долгое время пребывать на солнце, получая ожоги, она нежилась под теплыми лучами и к сентябрю получала шикарный, идеально ровный загар, которому завидовали не только девочки.

Поэтому да, она выделялась из толпы сверстников.

— Хотел бы увидеть, набрал номер, — Саша потянулась к сумке и достала из неё заранее приготовленный файл.

Спокойно положила его перед Гришей, который заметно напрягся.

— Что это, Сергеева?

— Это копия выписки истории моей болезни.

Гриша не спешил её брать.

— Зачем она мне? Сашуль, я в курсе, что у тебя там проблемы с сердцем, об этом все знали, и…

— Гриша, у меня нет проблем с сердцем. Уже нет… Потому что и сердца фактически нет.

Парень недоумевающе нахмурился.

— В смысле?

— В прямом. Моё сердце сейчас больше напоминает лохмотья. Так что — да, его фактически у меня нет. А это, — она кивнула на файл, — чтобы ты точно представлял, о чем я говорю.

— Зачем мне знать подробности. Я не догоняю, Сергеева.

— Накануне мы вышли на неких ушлых людей, занимающихся нелегальной торговлей органами. Звучит, как в триллере. Ну, ладно, не о том. Они нам объявили цену, мы согласились. Родители продали квартиру, крестный дал все свои накопления. И нас кинули. Нет сердца, нет у меня жизни.

Она говорила спокойно, без иронии, не поясничая. Доводила до Варгянова некоторые факты своей жизни, не более.

Григорий побледнел.

— Вот же ж… суки.

— Гриша, посмотри, пожалуйста, на меня.

Он посмотрел, и взгляд его при этом бегал из стороны в сторону.

— Я не говорю, что ты, как они. Но! — тут Саша сделала небольшую эффектную паузу. — Я знаю, что ты занимаешься нелегальным бизнесом. Поставляешь девочек богатым заказчикам.

— Откуда знаешь? — в голосе парня прозвучали рычащие нотки. К файлу он так и не притронулся — поверил на слово. Потому что вращался в тех кругах, где слова «честность» и «порядочность» воспринимались, как нечто чуждое.

— Птичка на хвосте принесла.

— Оторвать бы той птичке хвост.

Гриша стал необычайно серьезным, его лицо приобрело жесткое выражение, если не сказать жестокое. Перед ней сидел молодой волк, пробивающийся на вершину пищевой цепочки клыками и когтями.

— Сергеева, не лезь туда, — он чуть заметно покачал головой, на что Саша спокойно улыбнулась.

— Поздно, Григо, поздно.

— Нет.

— Да. Я хочу, чтобы ты меня пристроил в один из клубов. За что дают самую высокую цену? За девственность. Вот и устрой меня на аукцион, в ближайшую пятницу-субботу. И не говори, что нет времени. Потому что у меня его тоже не остается.

Варгянов резко подался вперед, хватая Александру за руку и с силой сжимая её.

— Ты понимаешь, мать твою, во что пытаешься ввязаться?! — прорычал этот молодой хищник.

— Конечно.

— Ну так вот, информированная ты моя! Мне тоже на хвосте только другая птица пропела, что ты не девственница. Шатов оказался тем ещё треплом и, как только отымел тебя, всем растрепал, что снял с тебя «клубничку».

Саша прищурила глаза и тоже подалась навстречу. Теперь между лицами говоривших практически не осталось пространства.

— Я была дурой. За что и расплачиваюсь.

— Поэтому ты не подходишь.

— Подхожу. Устрой меня. Остальное — мои проблемы. Слышишь, Григо? Мои! Ты хотел от меня жаргона, так получи! Я озвучу вслух — мне насрать, что будет со мной! Понимаешь? Насрать. Пусть меня хоть на куски режут, быстрее сдохну… А вот у моих любимых родителей за душой не осталось ни рубля. Да что там ни рубля… Ни копейки. Им даже хоронить меня не на что! Поверх земли не оставят, но факт остается фактом. И я не хочу, чтобы после моей смерти они скитались по съемным квартирам! В нашем городе комнату на общей кухне можно купить за пятьсот-семьсот тысяч. Я потяну на эту сумму? Потяну.

— На пятьсот точно потянешь! Мля… Да что я говорю… — он запустил пятерню в волосы, растрепав тщательно уложенный «хвостик», и отпрянул назад. — Нет…

В его голосе пропала прежняя уверенность.

— Да, Варгянов, — продолжала настаивать Александра.

В этот момент к ним подошёл официант. Они замолчали, выжидая, пока он расставит чашечки и десерты.

После того, как отошёл, они не спешили возобновлять разговор.

— Ешь пирожное. Здесь они очень вкусные.

— Помоги нам, Гриша, я тебя очень прошу.

— Саша, там проверяют девочек. Девственницы они или нет.

— Проверяет — кто? Гинеколог? Или они запрашивают данные из больницы?

— Сейчас и запрашивать не надо. Компьютерная база одна. Там свой врач, имеющий доступ. Поэтому… Достаточно просмотреть. Если нет никакой информации, то уже смотрит.

— Тем более.

— Не понимаю тебя.

— Что не понимать? Ты же наверняка помнишь Андрюху Семышева?

— Ну, помню.

— У него всегда был талант к программированию. Сейчас он кружится с хакерами. У меня есть на него выход.

Григорий откинулся на спинку и снова долго и внимательно посмотрел на девочку, с которой когда-то жил на соседних улицах и ходил в одну школу.

Красивая. Нереально красивая. В своей экзотической красоте. Да у него в штанах член периодически дергается на неё. Грудь под маечкой вон какая тугая и высокая. А волосы… Сейчас заплетены в тяжелую косу.

Она будет украшением любого клуба.

— Что же ты творишь, Сашка.

— Я пытаюсь помочь свои родным, Гриша.

— Никогда бы не подумал, что ты окажешься авантюристкой.

— Я и не авантюристка. Просто… так легли карты.

— Значит, так. Есть два клуба, где торгуют девственностью. В один ты сразу не попадаешь, потому что там возрастной ценз восемнадцать лет, и это самая верхняя планка. А во второй… Можно попробовать. Но сразу говорю — там люди тоже серьезные. И когда узнают, что ты не девочка…

— Всё будет хорошо, Гриша. И… спасибо тебе. А теперь давай попробуем десерт. Говоришь, вкусный?