Как все начиналось

Марина Владимировна Ефиминюк, 2004

Проводить маленького Наследника в Данийю? Не вопрос! Спасти целое государство от страшного заговора? Да не проблема! Главное, друзья рядом да силушка магическая плещет через край. И не сетуйте потом, мол, храм разрушили, фонтан взорвали, Дом Властителей спалили, Наследника чуть не потеряли… Подвиги, знаете ли, как красота, требуют жертв, а победителей строго не судят. Только вот жутко делается, когда в вихре событий и калейдоскопе новых лиц вдруг понимаешь, что целью хитросплетенной паутины интриг являешься ты сама.

Глава 4

Шел мелкий холодный дождик, перемешанный с мокрым снегом. Порывы ветра кидали пригоршни капель и снежинок в лицо. Я подняла ворот душегрейки и покрепче прижала к себе замерзшего мальчика.

Впереди замаячила тонкая прослойка голого леса, худенькие березки сиротливо жались вдоль обочины, разграничивая дорогу и черные поля. В какой-то момент подумалось, будто время побежало вспять и наступил пасмурный ноябрь. В пути мы были только вторые сутки, а тепло, исходившее от Данийи, давало о себе знать. Петушков продрых в седле целый день, не замечая ни дождика, ни ветра.

— А где Виль? — первое, что спросил Ваня, когда проснулся.

— Нет больше Виля, — буркнула я, вымещая на нем плохое настроение, — был и кончился весь.

— Его что, шъели? — перепугался он.

— Нет, переманили.

Ваня ничего не понял и поскреб затылок. Я не выдержала:

— Вань, а ты знаешь, что дураки всегда затылок чешут, а умные лоб.

— Да? — ответил тот, почесывая уже шею. — Не шнал.

Гном расхохотался:

— Ох и язва же ты, Аська!

Невдалеке желтыми квадратами окон светился долгожданный постоялый двор. Подъезд растоптали лошади, перемешав грязь с навозом. Жижа доходила до щиколоток. Само здание, темное и давно не крашенное, было настолько старым и ветхим, будто его построили еще до Тысячной битвы. На первом этаже красовалось окно с разбитым стеклом, заткнутое подушкой. Из открытой двери черного входа шел тяжелый затхлый запах, перебивающий даже вонь самого двора.

По скрипучему крыльцу мы вошли в полутемный холл. Сюда из трапезной доносились приглушенные звуки лютни, смех и обрывки разговоров. За огромным столом сидел всклокоченный мужичок в дамском байковым халате, подпоясанном на плотном животике, и читал газетный листок. Он окинул нас недружелюбным взглядом. Видно, компания, состоявшая из маленького мальчика, довольно грязной девочки, опухшего гнома-альбиноса и избитого мужчины не вселяла доверия. Гном подошел к стойке, оставляя на пыльном полу неряшливые отпечатки сапог.

— Откуда такие? Деньги у вас есть? — пошел в атаку хозяин.

— Есть, есть, — буркнула я, доставая и демонстрируя мешочек с золотыми.

— А чей это ребенок? — опять насторожился мужичок.

— Мой. — Я покосилась на Анука, увлеченно сосущего палец.

— Ее, — подтвердил Пан, увидав недоверчивый взгляд хозяина.

— А отец где?

— Вон. — Я ткнула пальцем в Ивана, понимая, что при всем моем желании гнома за отца выдать не удастся.

— Чой-то не похож.

— Слушай, дядь, — не выдержал Пантелей, — с тобой родословной расплачиваться или деньгами? Золотые есть, что еще нужно? Если родословную предпочитаешь, так давай лист, нарисую. У меня древо ветвистое, кого в роду только нет! Думаешь, почему я такой белый?

Мужик крякнул:

— Да мне-то что. Это все наш священник настаивает, что одинокие женщины все шлюш… греховницы, — он виновато покосился на меня, — и что гномы рассадники чумки. Вот и спрашиваю, так, для порядку, а то жена съест. А вы, кстати сказать, какой веры? — вдруг сощурился, уже принимая деньги.

От нежданного вопроса я едва не выпалила: «А какой надо?» Но вместо этого очень дипломатично спросила:

— А ты?

— Я единому Богу поклоняюсь!

— Вот и мы ему! — обрадовался гном. — Ему, родненькому, молимся и днем и ночью. Поклоны бьем, образа целуем.

— А я своему молюсь: после обеда на заходящее солнце, поклоны не бью, и образов у него нет, — вдруг насторожился мужик, подозрительно посматривая на нас.

Тут голос подал Анук.

— Спать, мама, спать. — Мальчик начал хныкать и тереть глазки.

— Вот, — укорил хозяина Пан, — довел дитятко до слез. Не стыдно, а еще верующий.

— Женщина с мужем и с ребенком в большие апартаменты, а ты, — он, брезгливо морщась, протянул Пану ключи, — в маленькую комнату.

Потом он кивнул на сохраняющего молчание, дабы никого не пугать черной дырой вместо переднего зуба, Ивана.

— А чой-то он молчит?

— Глухонемой, — нашлась я, вырывая ключ из рук гнома.

— А откуда синяк?

— С лошади упал пьяный, — не покривила я душой.

— О, — последовала целая тирада, — так люди-то и погибают…

Но я уже ничего не слушала, а, неся на руках мальчика, поднялась по лестнице на второй этаж.

Очень хотелось помыться, уложить Анука и прилечь самой. Даже соседство Ванечки меня сейчас мало смущало. К моему огромному разочарованию хозяин гостиницы громким словом «апартаменты» называл крохотную темную каморку с двумя узкими кроватями, колченогими стульями и круглым столом, накрытым яркой скатеркой. На подоконнике стояла полузавядшая пыльная герань, на окне красовались дешевые занавески, на полу — вытертый коврик. Слава богу, постельное белье оказалось свежим, чистым и накрахмаленным до хруста. Снизу доносились женский визг и громкий смех. Я уложила Анука, умылась еле теплой водой из кувшина и, едва коснувшись подушки, погрузилась в блаженный сон.

Мне казалось, я только что закрыла глаза, когда в комнату со страшным грохотом ввалился пьяный Иван. Он уселся на свою кровать, громко икнул, скинул на пол грязные сапоги, а потом, завалившись, громко захрапел, перекрывая шум из трапезной.

Охранничек, блин! С такой охраной только на эшафот подниматься! Вот если сейчас нападут, кто нас с Ануком будет защищать? Да я только и способна, что щит поставить, пусть и очень замысловатый. Кстати, о щитах. Такого, какой я сделала в доме у упырей, нет ни в одном учебнике! Приятно, черт возьми!

Мои мысли лениво перетекли на гнома. Закрыв глаза, я думала, отчего он альбинос и кто действительно был в его роду. Потом в голову пришла удивительная мысль: Ванятка уже третий сон видит, а Пантелей никак до кровати не доберется. Дверь в его спальню уж точно не открывалась.

Я скоренько поднялась, натянула одежду. Надо срочно его отыскать. В конце концов, если и он натрескается крепкой, что мне тогда делать?

Гном нашелся в трапезной на первом этаже. Грязное и прокуренное помещение отталкивало своей неопрятностью. Маленькие замызганные столики с застарелыми темными кругами от вина и прожженными язвами от сигарных окурков да низкие стульчики. На закопченном потолке давно немытые керосиновые лампы с налипшими мухами. Вот и весь шик.

В углу маленькая сцена, сколоченная из неструганых досок. Здесь разместился ансамбль полупьяных эльфов, орущих пропитыми голосами песню и подыгрывающих себе на лютнях невнятный мотив. Публика собралась разношерстная, за одними столами кутили и люди и гномы, была даже пара перевертышей. Женщины с яркими карминными губами разгуливали в фривольных нарядах. Картину завершал хозяин сего заведения, разливающий по стаканам мутную жидкость. Он был в заляпанном фартуке, надетом на все тот же женский байковый халат. Свободных мест здесь не оказалось. Постоялый двор был единственным пристанищем для оголодавших усталых путников на много верст вокруг.

Гном обнаружился за дальним столом в самом углу трапезной. Он остервенело играл в карты и вид имел полубезумный. С алчным блеском в глазах он ударял по столу, поднимая ставки, и пыхтел вонючей папиросой.

— Пан, — позвала я, он не услышал. — Пан! — Гном не реагировал. — Пантелей, мать твою! — громко выругалась я, потеряв терпение.

— О, — обратил он на меня мутный взгляд и расплылся в широкой улыбке, — Аська, ты пришла принести мне удачу?

Все сидящие за столом повернули головы в мою сторону. Перед отборной компашкой я сконфузилась. Мужики выглядели сплошь разбойниками с большого московского тракта, скорее всего, ими и являлись. Одетые в потрепанную одежонку, они и не думали прятать дорогие мечи с гербом Совета магов на рукоятках, явно позаимствованные у незадачливых стражей.

— Пан!!! — громыхнула я, перекрикивая кошачье завывание эльфов. — Я не удача, а твоя совесть! Постыдись своего поведения, пойдем спать!

— Аська, волнуется и кудахчет, — обратился он к собутыльникам, осклабившись. — Ну иди ко мне, моя крошка, Пантелей тебя согреет.

— Гном чертов! — в ярости завизжала я, брызжа слюной. — Немедленно пошел спать!

— Ох, не гневайся, Вехрова, а то постареешь быстро! — опять обратился он к приятелям.

Он схватил меня за место чуть пониже талии. От возмущения я охнула, а мужики зашлись довольным хохотом.

— Да иди ты! — отпрянула я, а потом увидала в середине грязного стола золотые монеты и горячо зашептала: — Пан, вы играете на деньги?

— Да не переживай ты, Аська, я держу ситуацию под контролем. Уже три раза выиграл! Вот дам им отыграться и пойду спать! — ответил он. Шепот вышел нарочито громкий, один из собутыльников криво усмехнулся, насторожив меня. Уж неприятности я за версту чувствую!

— Слушай, — шепнула я опять, — они тебя надуют. Вот те крест, надуют! Я слышала, шулеры специально дают выиграть, а потом до трусов раздевают.

— Да нет, — махнул рукой гном, — я этих парней давно знаю.

Я сдалась и, покачав головой, отправилась обратно спать. В конце концов, я не собираюсь уговаривать гнома не проигрывать собственных денег. Стоило коснуться подушки, как меня сморил тяжелый успокаивающий сон.

Среди ночи совсем рядом с кроватью мне послышались какие-то легкие шаги и шорохи. «Скорее всего, Ваня», — подумала я и провалилась обратно в беспамятство.

Солнце заливало маленькую комнатку. Лучи падали на дощатый пол через небольшое оконце. Солнечный зайчик скользнул по моему лицу, и, поморщившись, я открыла глаза.

Иван зашевелился на соседней койке, потянулся всем телом до хруста в позвонках, ударился головой о железную дужку кровати, а потом широко улыбнулся всей своей щербатостью и произнес:

— Доброе утро!

Я удивленно уставилась на него и на всякий случай уточнила:

— Вань, ты сейчас сильно башкой ударился?

— Почему? — удивился тот и одним рывком встал с кровати.

От резких движений у несчастного закружилась голова. Он с трудом устоял на ногах и оперся рукой о стену. Умывшись, Петушков деликатно вышел, дав мне возможность одеться.

К тому времени как я разбудила Анука и привела себя в относительный порядок, в комнату с подносом в руках зашла маленькая быстрая старушка. Увидав счастливо улыбающегося Анука, она запричитала:

— Ой, девка, сыночек у тебя красивый. И в кого? Отец страшон, как смерть моя. Ты тоже так себе, а мальчик — ясно солнышко.

У меня отвисла челюсть от такого комплимента.

— Не родной, что ли? — покосилась она на меня. У меня полезли на лоб глаза, я откашлялась и с трудом выдавила из себя:

— Кто? Сын?

— Отец, — всплеснула руками старуха, усаживая себе на колени мальчонку.

— Родной, — соврала я, глядя на то, как бабка ловко кормит его жидкой кашкой.

— А как тебя звать, красавец? — сюсюкала старуха.

От неожиданности я прикусила язык.

«Эх, бабка, лучше тебе не знать его имя!» — пронеслось в голове.

— Анук Бертлау, — заученно отчеканил тоненький детский голос.

«Ну все, приехали! Давай, родной, еще и место проживания скажи!» — Я едва не подавилась от раздражения. Старуха посерела, сняла малыша с колен и пересадила на соседний стул, вручив большую ложку в детские ручки.

— Слушай, девка, — откашлялась она, — а имя-то у него какое-то данийское.

— А это я его в честь крылатого Властителя и назвала, — бодро соврала я, молясь, чтобы сплетница не догадалась, какую несу чушь, — они все красивые. Вот и сын красавцем вышел.

— Ясно, — протянула она, — все-то вас, молодежь, на екзотику всякую тянить. А муж твой пьет, че ли?

— Бывает, — осторожно отозвалась я. — Сейчас время такое, с кем не бывает.

— Обманыеть он тебя!

Я снова поперхнулась и сделала внушительный глоток молока.

— Не глухонемой он, — продолжала бабка тем же располагающим тоном, — вчера как надралси, так песни голосил с такой бабой, прости, Господи, мою душу. — Она поспешно перекрестилась.

В этом месте мне полагалось проявить праведный гнев. На беду на пороге появился Ванятка. Его почти фиолетовый синяк превращал вполне интеллигентное лицо в изуродованную физиономию. Увидишь такого — никогда не поверишь, что пред твоими очами маг в ступени «теоретика».

— Ах ты гад! — заорала я на него, вскакивая и грозя кулаком.

Петушков без лишних слов шарахнулся обратно в коридор, хлопнув дверью. У бабки в предвкушении скандала загорелись глаза.

— Ладно, вы идите, а мы с ним поговорим… — Я помолчала и добавила: — По-семейному.

Сгорая от любопытства, старуха покинула комнату. Через пару минут в дверях показалась Ванина башка.

— Ась, — позвал он, — ты уже пришла в себя?

Я махнула рукой:

— Извини, это все старуха.

Петушков старался ко мне не приближаться, подозревая в буйном помешательстве. Вид он имел задумчивый и очень расстроенный.

— Что-то случилось? — поинтересовалась я, собирая сумку.

— У Пантелея спроси, — буркнул он.

Провожали нас всей гостиницей. Науськанные любопытной бабкой, все с жадностью всматривались в Ванино лицо, ища в нем следы свеженьких синяков. Не найдя следов новых побоев, служки разочарованно разошлись по комнатам, понося старуху на чем свет стоит.

На улице распогодилось, солнце сияло как сумасшедшее. Пахло весной и сырой землей.

Гном казался чернее тучи, все время молчал и хмуро косился на Петушкова, отвечающего ему недобрыми взглядами.

— Что случилось? — не выдержала я. — Быстро отвечайте, пьянчуги проклятые!

Приятели снова недовольно переглянулись и промолчали.

— Я требую! — настаивала я. — Что это за тайны Совета магов? Пан, что ты натворил?!

Гном откашлялся.

— Ну э-э-э, вчера, — промямлил он и замолк.

— Что было вчера? — подтолкнула я его к откровениям.

— Ну в общем, ты была права насчет этих парней… Они меня до нитки обобрали.

— Молодец! — пожала я плечами, чувствуя внутри злорадное удовлетворение. — Я тебя предупреждала.

Вокруг пели птички, в лесу набухали почки, кое-где появлялась зеленая травка, по еще голым веткам деревьев прыгали маленькие шумные пичуги. Красота и благодать, я вздохнула полной грудью…

— Я проиграл нашу общую заначку! — скороговоркой выпалил гном.

— Что?! — заорала я и закашлялась. В глазах потемнело, воздух отказывался поступать в легкие. — Ты проиграл все наши деньги?! — прохрипела я.

Пантелей потупил взгляд и сделал вид, что рассматривает конскую гриву.

— Так это ты вчера забрался в комнату, своровал кошелек и все проиграл! — Я не могла поверить в происшедшее.

— Я был уверен, что выиграю! — лепетал Пан.

— Не оправдывайся! — заголосила я во всю мощь своих легких. — Вы не на прогулку вышли! Один уезжает в неизвестном направлении и больше не возвращается. — Я махнула рукой, имея в виду вурдалака. — Другой проигрывает все деньги. — Я ткнула пальцем в гнома. — Третий не просыхает. — Я кивнула на Ваню. — О чем вы думаете?! Как можно быть такими безмозглыми?!

Я почувствовала, как в горле встал комок, а на глаза навернулись слезы.

— Ну Асенька, — протянул Пан заискивающе.

— Не называй меня так, — просипела я, потеряв от крика и расстройства голос.

Собственно, это обстоятельство и спасло гнома от продолжения скандала.

— Мы заработаем, — предложил он. — Вон, Ванятка чудовище какое-нибудь словит…

Я промолчала и с иронией покосилась на парочку. Петушков? Чудовище? Умоляю вас, Иван Питримович кроме костров ничего больше не умеет.

Гном опустил голову и что-то хмуро прикидывал в уме.

— Завтра приедем в город Краснодол, — вдруг подал он голос. — У меня возникла гениальная идея! Мы заработаем денег!

— Держи свои идеи при себе!

Иван помалкивал, боясь, что и ему от меня достанется на орехи, а потом вдруг просиял:

— Вспомнил! У меня еще осталась пара медяков!

— Ага, — с трудом проговорила я, теряя остатки голоса, — как раз хватит на половинку краюхи хлеба! Анук будет счастлив!

Гном подъехал к приятелю поближе и громко зло зашептал:

— Так ты, каналья, мне вчера не все отдал?

— Ну так я забыл, — пролепетал Ваня испуганно.

— Иван, — нахмурилась я, — немедленно отдай мне эти монеты, пока они еще целы.

Тот очень недовольно протянул тощий кошель, и я спрятала его в своей сумке на поясе.

— Так-то лучше.

Места казались безлюдными, нам не встречалось ни деревень, ни поселков. Редкие постоялые дворы нам были не по карману, и все отчетливее вырисовывалась перспектива ночевки в чистом поле. Когда совсем стемнело, мы выбрали маленький лесок и решили разбить там лагерь. По мере приближения к югу становилось все теплее, и сейчас ночевка на свежем воздухе пугала не так сильно, как в первый день в заснеженной Московии.

— Мне казалось, что Словения у нас огромная, — удивилась я, усаживаясь на ствол поваленного дерева, — едем всего трое суток, а уже тепло, как в апреле.

Гном усмехнулся:

— Я просто тропки тайные до Данийи знаю. Завтра вообще как в мае будет, а послезавтра как летом.

— Да, — вздохнула я, — в Данийе вечное лето!

— Как в раю, — буркнул голодный, а оттого злой Ванятка.

— Не язви, — огрызнулась я, — сами все деньги пропили и проиграли, еще и недовольны!

Мы с Ануком собрали хворост, Иван развел костер. Я дала мальчику булку, купленную по дороге на последние гроши. Малыш с довольным видом принялся жевать. Ему ужасно нравилось ночевать на природе, и тяготы походной жизни его совсем не пугали.

— Почему он такой радостный? — возмутился Иван.

— А что ему не радоваться, — философски ответил Пан, — он-то покушал, а тут природа, свежий воздух…

— Хватит, — не выдержала я, — сами виноваты. Вот, Вань, раз хочешь кушать, то иди в лес, излови какую-нибудь птичку. Мы ее зажарим…

— Я маг, а не охотник, — перебил тот, возмущенно вытаращившись. Даже длинный острый нос покраснел.

— Ты в первую очередь добытчик! Как семью будешь кормить? — поинтересовалась я.

— Ну уж не уток в лесу ловить.

— В лесу нет уток, — встрял в разговор гном.

— А ты вообще помалкивай, — рявкнули мы хором. — Из-за тебя все беды! — А потом опять понуро замолчали.

Наступала ночь. Темнота подкралась из-за деревьев и, испугавшись костра, расступилась вкруг нас. В моем животе заурчало и забурлило.

— Все, Иван, иди на охоту! — заявила я, обнимая задремавшего малыша.

— Нет. — Петушков затравленно огляделся по сторонам. — Я что, дурак? Ведь темно! В лесу много диких зверей!

— Трус! — фыркнула я презрительно. — Давай свой меч — пойду сама на охоту.

— Аська, — хохотнул гном, — а ты его будешь в птичек кидать, как копье?

— Не твоего ума дело! Хоть бы и так, а не нравится, иди сам.

— Нет, нет, — замахал руками Пан, — твоя идея, тебе и воплощать ее в жизнь.

От удивления у меня отвисла челюсть. Признаться, я вообразила, будто затрону совестливые струны в душах этих мерзавцев. Куда там! Злобно выхватив протянутый меч, я отправилась в темноту.

Иван довольно крикнул мне вслед:

— Меч не потеряй!

В душе клокотало обиженное женское начало. От жалости к самой себе хотелось зареветь в голос. Как они посмели отправить в темный лес несчастную слабую женщину? «А если здесь бродят голодные волки и меня немедленно сожрут?!» — со страху подумалось мне, и действительно в сумраке как будто мелькнула неслышная тень.

Вдруг стало совсем жутко. Я громко хлопнула в ладоши, зажигая над головой светильник, нежно пахнущий жасмином, и быстро огляделась в поисках раззявленной волчьей пасти. Хищников не нашлось, впрочем, остальных представителей фауны тоже. Похоже, в такое время все живое в этом лесу храпело и видело двадцать пятый сон.

Под ногой тревожно хрустнула ветка. Шарахнувшись от резкого звука, я приложилась о ствол и едва не выронила ставший невероятно тяжелым клинок.

«Господи, — я глянула на плохо заточенное лезвие, — а с ним-то что делать? Действительно, только потерять».

Как это я могла вообразить, будто смогу убить живое существо? Ведь я даже тараканов только тапкой гоняла, не решаясь прихлопнуть! Следующая мысль, пришедшая в голову, оказалась фатальной. Поверьте, больше такой ошибки в жизни своей не повторю.

В общем, я решила, если животных нельзя убить, их можно усыпить, и, осмотрев место для колдовства, плавно взмахнула руками. Поднялся жасминовый ветерок, зашевелил мои волосы, заволновались кроны деревьев. Я на случай неожиданного взрыва съежилась. В общем, идея оказалась далеко не гениальной…

Началось невообразимое: отовсюду стали падать птицы, белки, сверху посыпались жуки. Закрыв голову руками, я пригнулась и тут же разглядела заснувшего худого зайчонка.

Ну наколдовала, ядрена кочерыжка!

Похоже, магия усыпила на добрые сутки всех жителей окрестностей, лишь бы потом проснулись…

Когда все успокоилось и наступила мертвая сонная тишина, я подхватила за крыло крупную птицу и потащилась обратно.

— Аська, — испуганно заверещал гном, завидев меня, — тут такое творилось! Мы чуть со страху не померли! Такой шум поднялся, ветер, отовсюду посыпались…

— Да знаю! — недовольно перебила я и кинула птицу в лицо гному. — Вот, жарьте!

— Ага, — охотно отозвался Пантелей. — Слушай, а что с ней? Она что, спит? — в недоумении уставился он на птичку.

— Ну да, — чувствуя себя полной дурой, пробормотала я.

Приятели переглянулись.

— А ты за ней на дерево лезла, что ли? — едва сдерживая смех, спросил Ваня.

— Да, — разозлилась я, — по веточкам прыг-скок, прыг-скок, как белка. Кстати, о белках. Одна там, на тропинке, тоже валяется. Можно и ее сожрать!

Приятели впервые поступили мудро — промолчали.

— Не нравится, сами бы пошли! — неожиданно для самой себя крикнула я, обнимая Анука.

Да, что-то со всей этой историей у меня расшатались нервишки. Еще бы, с двумя такими компаньонами можно психом стать, что мне и грозит, если мы как можно скорее не доберемся до Данийи.

Гном быстро ощипал птицу — как она называется, он так и не вспомнил — и, соорудив вертел, стал жарить. От еды шел такой аромат, что в глазах темнело.

— Хорошо, что хотя бы соль не пропили, — пробурчала я, уже не от злости, а так, для порядка. Впрочем, получив в ответ дружное молчание.

Абсолютная тишина начинала действовать на нервы.

— Слушай, Ась, разбуди зверье, что ли! — не выдержал Иван. — У меня ощущение, что мы на том свете, такая тишина.

— А ты привыкай, Ванечка, думаешь, в гробу как? Так же! — буркнула я.

Не признаваться же, в самом деле, что усыпить усыпила, но как обратно расколдовать, понятия не имею.

— Ты меня чего, хоронишь?! — взвился Петушков.

— Нет, предупреждаю, чтобы потом разочарования не было.

Внезапно где-то в звенящей неживой тишине пугающе громко хрустнула ветка. Гном застыл над огнем и с напряжением прислушался. Сердце мое на мгновение остановилось, а потом забилось с тройной силой. Оказывается, кроме нас здесь были люди, и не верилось, что им нужны лишь угольки для костра.

Они выступили на поляну все разом. Высокие плечистые мужчины в черных тканевых масках, полностью закрывающих лица. Но даже несмотря на это, я точно знала — среди них есть даниец. Да я пальцем могла на него указать.

Один заговорил приглушенным тканью голосом:

— Отдайте мальчишку, и мы сохраним вам жизнь.

Я с силой прижала кроху к себе и испуганно глянула на Пана. Тот поймал мой затравленный взгляд и осклабился:

— Попробуй, забери! Чего, малец, за масочкой прячешься? Личико стыдно показать?

— Ты, гном, не юродствуй! — гаркнул недруг. — Я смотрю, ты весельчак.

В прозрачном скудном свете пламени у него в руках блеснуло лезвие меча. Я охнула и закрыла Ануку глаза ладонью. Незачем ребенку видеть отвратительное зрелище.

Нападавшие молчали и не двигались с места, Пантелей приосанился, готовый обороняться.

Внезапно раздался страшный хриплый рев. На пришельцев, замахиваясь тупым клинком, кинулся Иван, который прервал продолжительную паузу. Бойня началась в один момент. Раздался звон мечей, громкий мат, чьи-то хриплые стоны.

Я сгребла малыша в охапку и кинулась прочь с поляны с единственной судорожной мыслью в голове, что если успею его спрятать, то, возможно, сохраню ему жизнь.

— Девчонка! Вон она! Держи ее!!! — услыхала я вопли за спиной и припустила еще быстрее по узкой ухабистой тропке.

Мимо мелькали темные силуэты деревьев, легкий туман тонким слоем вился по земле. Внезапно у меня звучно хрустнула ступня, ногу рассекла резкая боль — я вскрикнула и, прижав к себе ребенка, кубарем покатилась в закрытую полуголыми кустами яму. Дно ее застилали мокрые прошлогодние листья с торчавшими сучьями и сломанными ветками. Я шибанулась на спину и, закрыв ладонью рот мальчишки, постаралась не дышать.

Где-то над головой раздались шаги и басовитые голоса:

— Не могла же девка сквозь землю провалиться?! Да здесь она!

Шаги смолкли аккурат напротив моего убежища. От страха я зажмурилась, надеясь остаться незамеченной. Возможно, так бы и вышло, но Анук, окончательно перепугавшись, стал вырываться, зайдясь громким ревом. Ветви кустов раздвинулись, сильные руки потащили мальчика к себе, но я изо всех сил вцепилась в его курточку, не желая отпускать.

Мужчина недолго думая схватил меня за волосы, вынуждая вылезти. Я кричала и вырывалась, но мои попытки оказались тщетными.

— Я их нашел! — крикнул в темноту мой преследователь, дернув меня за косу. Он выволок меня с малышом обратно на тропинку, а потом, подгоняя тычками в спину, заставил тащиться к небольшой темной полянке, озаренной лишь прозрачным голубоватым лунным светом. Нас тесным кругом обступили преследователи. Кроха, превратившийся в маленького уродца, тихо всхлипывал и льнул ко мне, как котенок, не понимая ужаса происходящего и скорее чувствуя мое собственное напряжение и волнение.

— Отдай нам ребенка, — потребовал тихий голос.

Даниец.

— Не отдам! Что ты со мной сделаешь, даниец? Убьешь?! — заявила я, поражаясь собственной отваге и незнакомым твердым ноткам, прозвучавшим в голосе.

В нашу сторону ощетинились острия мечей, наточенная сталь которых поблескивала в призрачном свете. Стало страшно, даже в жар бросило. Меня затрясло еще сильнее, чем ревущего Анука. Я попятилась, оступилась и едва не уронила своего кроху. Поляну накрыл грубый мужской гогот, из лесной чащи доносились обрывки ругани. Взгляд мой в ужасе метался с одной фигуры на другую, подонки медленно приближались. Вот даниец уже протянул руки, чтобы забрать ребенка… и в голове моей вдруг щелкнула какая-то пружинка. Горячая волна окутала тело, и неизвестно откуда появилась странная диссонирующая мысль: «Да как посмели они загонять меня?! Как смеют трогать моего ребенка?!»

Медленно, не спуская глаз с противников, я поставила Анука на землю, тот заорал пуще прежнего и схватился за мои ноги…

Случившееся позднее вспоминалось как во сне. Оглушающая волна гнева накрыла все мое существо. Не осталось ничего, кроме тяжелого дыхания и стука сердца. Красная пелена встала перед глазами. Я резко развернулась, схватив мальчонку за шкирку, грубо, будто щенка, отбросила в кусты. Тот шлепнулся на ковер из мягких листьев.

Тело само приняло боевую стойку, а руки сложились в странную комбинацию.

— Страшно, девка? — прохрипел один из нападавших.

— Хочешь проверить? — прошипел за меня совсем чужой голос, даже горло запершило.

В моих пальцах, обжигая кожу, внезапно загустел воздух, яркий свет ударил в глаза, и вот я уже удерживала странный столб огня, напоминающий своими очертаниями меч. Мужчины застыли на месте. Вдруг, опустив клинки, они попятились назад, готовые к бегству.

— Не ожидали, мальчики? — осклабился кто-то внутри меня.

Я легко подпрыгнула вверх, будто взлетая, развернулась вокруг своей оси, застыв на мгновение и позволяя соперникам насладиться ужасающим зрелищем, а потом махнула огненным оружием. Вокруг меня плескалась кровь, вырываясь из перерезанных артерий, заливала кафтан. Крики боли несчастных не пробивались сквозь странный кокон, будто бы окруживший меня, и мне было совершенно наплевать, сколько их погибнет. Они хотели уничтожить меня и забрать моего кроху! Я просто защищаю то, что принадлежит мне. Разве должна Властительница отдавать кому-то свое, кровное?! Сердце пело от блаженства и восторга, словно что-то черное и незнакомое попало в кровь, заставляя меня визжать от счастья. Я сделала последний взмах и победоносно заорала:

— Ну кто кого теперь?!

Поляна превратилась в кровавую арену, покрытую мертвыми изуродованными телами, воздух был наполнен воплями раненых. Внезапно пламя в руках потухло, я вздохнула полной грудью и будто вышла из транса. От запаха крови меня согнуло пополам — даже отвернуться не успела, как вывернуло наизнанку.

Что со мной было?!

— Анук! — заорала я, оглядываясь, когда смогла наконец дышать.

Ребенка не было, данийца тоже. На ватных ногах я сломя голову бросилась в лес за ними, словно чувствуя их следы.

Сажень в темноте, еще сажень почти вслепую. Бесполезно. Мальчика нет, его похитили!

Упав на колени, я захлебнулась слезами безысходности. Я позволила украсть моего малыша, забрать моего маленького беззащитного птенчика, моего черноволосого ангела…

— Вехрова? — через пелену донесся до меня оклик гнома. — Вехрова?! — Мозолистые руки легли на мои вздрагивающие плечи. Пантелей прижал меня к себе.

— Его забрали!!! — заорала я, вырываясь. На страшную долю секунды мной завладело безумие. Я билась в агонии, колотила гнома, сжав руки в кулаки, что-то орала ему в лицо и пришла в себя лишь после звонкой обжигающей оплеухи.

— Они украли Анука, — с ледяным спокойствием повторила я в небритую колючую щеку, прижатую к моему лицу. От Пантелея тоже пахло кровью, потом и боевым жаром.

— Я понял.

— Где Ваня? — Гном молчал. — Где Петушков?!

— Ранен. Сильно.

Я так резко вскочила на ноги, что закружилась голова, и, не помня себя, кинулась напролом к Ване.

— Ася, что это? — заорал мне в спину гном, когда, спеша за мной, увидал кровавое месиво.

— Это мертвые, — отозвалась я, не замедляя шага.

— Кто это сделал?

— Что именно?

— Покромсал их?! Черт, да здесь и тел нет, одни куски! Кто мог такое…

Оглянувшись на ходу, я произнесла холодно и безразлично:

— Я.

Пантелей вдруг резко остановился, попятившись, и тихо прошептал:

— Ну да…

Мы шли сквозь темноту леса, до нас доносились громкие Ванины стоны. В душе у меня происходило странное кручение. Что-то неизвестное, но несомненно сладкое и родное проснулось внутри. Самое страшное — мне это нравилось до умопомрачения!

Иван лежал у потухшего остывающего кострища и, прижимая руку к животу, хрипел от боли. Я упала рядом с ним на колени и вгляделась в перекошенное мукой бледное лицо. Рубаха пропиталась кровью, казавшейся просто черными пятнами.

— Они меня ранили, — просипел он через одышку и кашлянул, брызнув кровавой слюной.

— Тихо. — Я ласково прижала палец к его губам, заставляя замолчать.

Отчего-то на глаза снова навернулись слезы, а к горлу подступил удушающий комок. Сегодня Петушков стал настоящим мужчиной. Не трусом теоретиком, рухнувшим на пол во время дуэли и опозорившим себя, а героем.

— Где Анук?

Я промолчала, Ваня откинулся, пытаясь расслабиться. Лихорадочно облизнув губы, я попросила:

— Иван, дай я посмотрю, что у тебя там.

Маг снова кашлянул, убрал руку от живота. Оттуда фонтаном брызнула кровь, меня затошнило. Ивану располосовали живот.

— Я мертвец, — прошептал он, вымученно кривясь в улыбке.

— Лежи, не шевелись.

Превозмогая отвращение, я положила руку на рану, чувствуя под ладонью горячую липкую жидкость. Ваня что было силы, сжал синеющие губы. Я закрыла глаза и почувствовала, как маленькие звездочки оторвались от пальца. Эта боль стала почти привычной, а потому не такой пронизывающей. Звездочки, блистая ярко-зеленым цветом, двигались над разрезом, как будто зашивали ниткой. Рана стала затягиваться, сначала медленно и неохотно, потом быстрее и быстрее. Через минуту от нее не осталось и следа, только кровь да прореха на рубахе напоминали о ней. Руки у меня затряслись, голову охватила тупая боль, будто череп стискивали железными клещами.

— Ась? — Ваня дотронулся до моей перепачканной кровью руки, я подняла на него глаза. — Спасибо.

— Угу. — Я завалилась на холодную землю рядом с ним и уставилась в небо бессмысленным взором. Высоко в черной глубине перемигивались крохотные желтые точки — далекие и недоступные, — им было наплевать на безобразия, происходящие на земле.

— Птенчика моего украли.

— А где Пантелей? — невпопад отозвался Петушков.

Действительно, где Пантелей? Я одним махом вскочила, как только появился гном. Он еле передвигал ноги, будто они были приделаны на несмазанные шарниры. Лицо его казалось застывшей маской.

— Я никогда такого не видел, — шевельнул он губами, взгляд его казался остекленевшим. — Только кровавые ошметки… — Он без сил осел на землю, разглядывая невидимую точку пред собой. — Вехрова, как ты могла сотворить такое? — подняв на меня измученное лицо, вопрошал он.

— Они украли моего птенчика, — упрямо повторила я, поджимая губы.

Я понятия не имела, как смогла перерезать столько народу и сейчас ничего не чувствовать: ни сожаления, ни мучений. Ведь убивала совсем не я, а кто-то странный, внезапно появившийся внутри. С ним, незнакомцем, мы совсем разные люди, два чуждых друг другу элемента.

— Мы можем попытаться найти похитителя, — заявил Петушков. — Я все-таки маг второй ступени и кое-чего умею. — Только нам, — осекся он, — нужна какая-нибудь вещь Анука и его кровь…

— Петушков, ты гениален, — зло проворчала я.

— Вот. — Пан вытащил из-за пазухи, очевидно, сорванную с шеи ребенка золотую цепочку с круглым кулоном. — Ее зажимала рука. Там, на поле. Я руку отрезанную нашел, в кулаке… — Он оборвал себя на полуслове.

— В принципе, можно кровь родственника. — Ваня покрутил в руке медальон и обратился ко мне.

— Названого, — добавила я, — и только попробуй схалтурить!

Я выхватила из его рук легкий меч и резанула себе ладонь. Кровь хлынула ручьем. У меня опять потемнело в глазах, и подступила тошнота. Странно, я сегодня перерезала стольких людей, что вид крови должен был уже перестать пугать.

— Ваня, колдуй, пока я не упала в обморок, — скомандовала я сквозь зубы.

Два раза повторять не пришлось. Иван, бормоча под нос заклинания, с быстротой молнии нарисовал на земле круг клинком и воткнул его в середину. Потом повесил цепочку с кулоном и, схватив меня за руку, обмазал его кровью.

— Да свершится то, чему суждено, да найдется тот, кого потеряли, — вдруг громко, подняв лицо к небу, произнес он.

«Высший уровень», — мимолетно оценила я про себя.

В этот момент из рукояти меча вылетел зеленоватый шар, напоминающий мыльный пузырь. Он вспыхнул, и через сияние мы увидали белокаменные стены города.

— Его потащили в Краснодол, — прокомментировал гном.

Потом шар оторвался, подлетел к моей груди и резко впечатался, проникая внутрь. От неожиданности меня отбросило назад. Я почувствовала странный холод и страх, только это был не мой страх, это был страх малыша.

— Ты теперь будешь знать, как он себя чувствует, и сможешь практически точно указать его местонахождение, — прокомментировал Ваня, вытаскивая из земли меч и обтирая его о рваную штанину.

Я неуверенно кивнула, в глазах потемнело.

— Ну вот и ладненько, — вдруг подал голос Пантелей. — А как вы думаете, нашу птичку мы еще сможем скушать?

— Лучше остановите мне кровь, уроды, — прошипела я и провалилась в беспамятство.