Нехитрая игра порока

Марина Болдова, 2022

Не успела Ася обрадоваться возвращению из Англии отчима, воспитавшего ее как дочь, как того убили. Спустя несколько часов был убит и ее биологический отец – бывший полицейский, ныне церковный нищий. А дальше – сюрприз за сюрпризом. Кто-то крадет у нее из дома ничего не стоящую подвеску. При весьма странных обстоятельствах Ася обретает единокровных брата и сестру. Случайная встреча в парке с бывшим возлюбленным дает надежду на личное счастье. Но самое главное – она узнает, что отец и отчим были давно знакомы, их связывала общая тайна.

Глава 3

История была банальна, можно даже сказать — не интересна ни кинематографистам, ни театральным режиссерам. Девушку, влюбленную в него, Юренев принародно унизил. Зрители быстро разошлись, девушка кое-как на полусогнутых доползла до дома, где с рыданиями кинулась на шею отчиму. И это все обо мне, Асе Бахметевой. О той Асе, которая лишь через два месяца узнала, что жестоко избит ее защитник — Коля Басов, единственный трезвый парень среди толпы пьяных выпускников, и о том, что Соня Барковская дала пощечину Максу Юреневу, обозвав того виртуозно нецензурно. Подвиг для девушки, обычно красневшей при слове «дурак». Именно Соня в гневе пообещала Юреневу кару небесную при жизни, весьма эмоционально выразившись: «Моральным уродом ты уже стал, а физическим сделает тебя судьба, даже не сомневайся!»

Сейчас я видела, каким образом сбылось то ее предсказание — Юренев был слеп. И, судя по тому, как отреагировал на мое присутствие, винил в этом меня.

— Что уставилась? Радуешься? — В голосе Макса не было больше злости, только усталость. — Сонька оказалась провидицей — я теперь урод!

— Сиди здесь, я пойду поищу твою Герду. Овчарка? — Отвечать на его выпады было бессмысленно.

— Лабрадор. Она сама никогда не убегала, ее увели. И я догадываюсь, кто. Если встретишь троих подростков — девчонку и двух парней…

Я их уже увидела — троица нырнула в беседку, где раньше играли в шахматы пенсионеры и пионеры. Сейчас же внутри стояли лишь две скамьи.

Даже на каблуках я бегала быстро. А еще я умела ловко подставлять подножки. Первым через мою ногу перелетел, а затем жестко приземлился на пятую точку круглолицый блондин. Его высокий худой товарищ рисковать не стал, протиснулся сбоку, но был пойман мной за воротник куртки. Девочка смирно села на скамью.

— Где собака? — взглядом не найдя Герду внутри беседки, произносить приветствие я сочла лишним. Боялась худшего — звериной жестокости подростков. — Ваш встречный вопрос: «Какая собака?» мы опускаем. Ну?!

Все трое молчали. Но выражение лиц было разным. Испуганным выглядел блондин, немного нервничал его друг, а девочка… На первый взгляд им было лет по тринадцать, но она смотрела на меня прямо, открыто и без вызова, словно равная. Сомнений, кто лидер в троице, не было.

— Хорошо. Наверное, придется вам объяснить, что ваши действия можно рассматривать как кражу. Обученный для помощи незрячим людям лабрадор стоит от шести до десяти тысяч долларов. Не думаю, что ваши родители даже сообща смогут выплатить эту сумму владельцу Герды. И не дай бог с собакой вы сделали что-то плохое…

— Не нужно на нас давить! Кто вы такая? Вы знаете эту тетку? — Девочка поочередно оглядела своих побледневших спутников. Те молчали. — Я так и думала! Мы ничего не знаем ни о какой собаке, Герде или как ее там зовут? И с чего вы взяли, что наши предки не смогут за нее заплатить?

Ох, вот теперь в голосе вызов! И этот небрежный жест — нога в кроссовке со скромной надписью «Jimmy Choo» на перемычке шнурка быстро закинута на сиденье лавки — любуйтесь! Только вот стразы на обувку приклеены мастером из цыганского табора…

— А смогут? Тогда не вопрос — вызываю полицию. Я вас допрашивать права не имею, но в участок в первую очередь вызовут ваших родителей и педагогов. Кстати, в какой школе вы обучаетесь?

— В пятнадцатой, — машинально выпалил блондин и осекся под презрительным взглядом подруги.

— Я знакома с вашим директором Лидией Павловной. Насколько ее знаю, она ничего на тормозах спускать не будет. Самое простое — вас троих поставят на учет в инспекцию по делам несовершеннолетних. Ну а если владелец собаки подаст в суд…

— Герда в сарае сад…

— Заткнись, лох! Не видишь, нас разводят! — Девочка вскочила и с размаху влепила блондину пощечину.

— Да пошла ты! — Блондин двумя руками оттолкнул ее и повернулся ко мне: — Пойдемте, здесь недалеко. Только Верка ей что-то вколола. Снотворное, наверное. Батя у Лехи в ветклинике работает.

Он шел по пожухлой траве к сараю садовника, не оглядываясь. Не смотрел парень и на меня.

— Как твое имя?

— Петр.

— Почему ты позволяешь себя так унижать, Петя? — не выдержала я.

Он на миг остановился, мы поравнялись, и я заметила пунцовый румянец на щеках. «Влюблен в девицу! А второй? Друг-соперник?» — Я оглянулась, но не увидела ни его, ни девочку.

Мы подошли к сколоченному словно наспех сараю.

— Леха сбил замок, а потом просто повесил на петлю, открывайте.

Герда лежала на куче какого-то тряпья, уткнувшись носом в ящик с песком, и тяжело дышала. На меня накатила волна злости.

— Что ж вы наделали?! — Я вытолкнула парня из сарая. — Слушай внимательно! Я сейчас позвоню ветеринару, он заберет собаку в клинику. А ты бежишь к ее хозяину, приводишь его сюда за руку, понял? Скажешь ему, Бахметева ждет. И что Герда жива. Мигом!

Я смотрела на затылок Юренева, стоявшего на коленях перед издававшей короткие всхлипы Гердой. В горле застыл ком, вновь накатившая головная боль сделала меня слабой. Я поняла, что забыла, куда шла, забыла об убитом отчиме и следователе Фирсове. Почти теряя сознание, огляделась. Сесть было некуда, колени подогнулись, и я боком упала на кучу тряпья рядом с собакой.

— Аська… ты слышишь меня, Аська! Что с тобой? Ты где? А?

Жесткие пальцы скользнули по моей ладони, рукаву полушубка, нащупали плечо, забрались за воротник и обняли шею. Цепко подхватив второй рукой под спину, Макс приподнял меня и прижал к себе. Так, стоя на коленях, он тихонько раскачивался из стороны в сторону, обнимая так крепко, что мне стало трудно дышать.

— Юренев, отпусти… — Я уже и сама не знала, хочу ли этого.

— Нет!

— Почему?!

— Почему? — повторил он мой вопрос. — Потому что вот так уже никогда не повторится! Понимаешь, Бахметева — ни-ког-да! Не будет этого темного сарая, тебя близко не будет, запаха твоего и лица!

Я почувствовала короткие прикосновения влажно соленых губ к моим опущенным векам, и нехотя открыла глаза.

Юренев плакал. Слезы текли из-под темных очков двумя дорожками — лицо Макса освещала довольно широкая полоса слабого света, пробившаяся сквозь щель между досками сарая. Я растерялась, не понимая, что происходит.

Это уже было! Было! Соленые слезы, которые я слизывала с его щеки кончиком языка. Они смешивались с моими, неся нам обоим облегчение. Это был примирение с самими собой и друг с другом после жесткой ссоры. Тогда мы понимали оба, что без доверия не выживем, что нет и не может быть отдельно его и где-то — меня. И тайн друг от друга быть не должно. Нет, не так! Есть и будет одна. Одна на двоих — наша. Вот с такими солеными слезами, гулким стуком его сердца за тонкой тканью рубашки, затаившимся дыханием в предвкушении того, что случится дальше. Не может не случиться — все пройдено: сплетни, откровенная ложь и наша слабость перед предательством близких. Поодиночке не справились бы с этим, нет. Только вместе… Тогда я верила ему, даже в мыслях не допуская, что спустя всего несколько месяцев предаст он.

Я стряхнула с себя наваждение, в буквальном смысле несколько раз энергично покачав головой. Нет, только не в этот раз…

— Макс, все будет хорошо с Гердой, не расстраивайся, сейчас приедет мой муж…

— Муж…

Макс, не отпуская меня, легко поднялся с колен, поставил меня рядом и резко отошел в сторону.

— Выйди, Бахметева. Сейчас просто выйди из сарая! Я хочу побыть один. За помощь — спасибо. Не прошла мимо убогого.

Я опешила…