Глава 1
— Уточните, кем вы приходитесь пострадавшему. — Голос следователя донесся как сквозь ком ваты.
Я оторвала взгляд от плаката на стене и посмотрела на сидящего напротив мужчину. Он был без формы, обстановка в помещении, где мы находились, скорее напоминала жилую комнату квартиры шестидесятых, чем кабинет следователя. Я бы чувствовала себя свободнее, если бы не знала, что сижу здесь на старом стуле с выцветшей обивкой лишь потому, что убили Карима…
— Бахметев — мой отчим. Он воспитывал меня с трех лет. Последние шесть лет мы не виделись — он жил с новой женой в ее доме в Беркшире.
— Вы знали, что он вернулся в Россию? И почему?
— Нет, не знала. Пока не нашла сегодня в ящике вот эту записку, — мысленно похвалив себя, что не выкинула листок (как хотела), я протянула его следователю. — Я о нем вообще ничего не знала все эти шесть лет!
Прозвучала моя последняя фраза с явной досадой, и, поймав удивленный взгляд следователя, я мысленно чертыхнулась — вот уж показывать эмоции здесь совсем неуместно! Но полицейский ждал продолжения либо подробностей, и я вынужденно извинилась. Мой собеседник лишь молча кивнул.
— Моя мама вышла замуж за Карима Николаевича в девяносто четвертом году. Он сразу меня удочерил, дал фамилию и отчество. И стал мне настоящим отцом.
— Вы знаете, что ваш биологический отец жив?
— Теперь знаю, — коротко ответила я, не собираясь далее развивать эту тему.
То, что родной папа вообще существует, да еще и жив, я узнала от Карима, когда поступила в школу — ранее вопросом о биологическом родственнике я не задавалась. Первый день сентября выдался дождливым, и по этой причине торжественная линейка проходила в фойе школы. Наш первый «а» стоял по центру, позади на стене висела Доска почета с фотографиями знаменитых выпускников. Меня, как самую высокую девочку, поставили во второй ряд, и я то и дело оглядывалась — привлек внимание один из портретов. Что-то знакомое было во внешности молодого мужчины в форме. Мне даже показалось, что встречались мы с ним совсем недавно. Читать я умела, но подпись под фото «Гиржель Михаил Леонидович. Выпуск 1987 года» ни о чем мне не говорила. Нас отвели в класс, о портрете я забыла. Но, зайдя после школы к бабушке в комнату, посмотрев на фото мужчины над ее кроватью, тотчас поняла — на школьной Доске почета видела именно этого человека. Я всегда считала, что это погибший мамин брат. Радостно доложив бабушке, что портрет героя висит в школе, хотела было уже продолжить рассказ о первом учебном дне, как та вдруг горько расплакалась. Мамы на тот момент дома не было, я кинулась к Кариму. Позже о Гиржеле он рассказал мне сам…
— Когда вы виделись с ним? Какие у него были отношения с пострадавшим?
— Я вижу его каждый раз, проходя мимо Воскресенского собора, он там работает нищим. А у отчима с ним отношений не было, то есть вообще никаких! Насколько мне известно, ни споров, ни разногласий по поводу моей матери между ними никогда не возникало. Михаил Леонидович бросил нас с мамой после моего рождения, ушел к другой женщине. Насколько я в курсе, ее уже нет на этом свете.
— Вы знаете, кем был Гиржель?
— Да, я в курсе, что он служил в милиции и геройски воевал в Чечне. Но все это не меняет моего отношения к нему. — Я почувствовала, что сейчас моя бедная голова не выдержит нарастающей боли, и я позорно грохнусь в обморок. — Дайте воды, пожалуйста, мне нужно выпить лекарство.
Да, вежливых слов от этого человека я не ждала, сочувствия тоже. Уверенность, что он даже по необходимости не растянет рот в улыбке, росла — молча протянув мне пластиковый стаканчик с водой из кулера, следователь смерил меня досадливым взглядом.
— Вам легче? Продолжим? — Он вновь взялся за ручку.
«Странный тип. Компьютер включен, мог бы печатать, так нет — пишет! Почерк вырабатывает?» — подумала я, утвердительно кивая в ответ.
— Что вы знаете о жене Бахметева Элизабет Ларкинз? С какого времени вы знакомы?
— Я видела ее дважды в жизни. Отчим привел ее как жену в свою квартиру, где мы жили втроем до смерти мамы в две тысячи тринадцатом году. Так как со дня похорон не прошло и года, я собрала в тот же день вещи и перебралась в бабушкину квартиру. Мне было неприятно видеть чужую женщину, не скрою. Уже поздно вечером она и отчим пришли ко мне и стали уговаривать уехать с ними в Англию. Она практически сразу, услышав мой отказ, ушла. А отчим рассказал ее историю. Вкратце звучит так: деревенской девочке Лизе Кузиной повезло выти замуж за англичанина. Вскоре тот разбился на машине, Элизабет потеряла нерожденного ребенка и на время вернулась к родителям в деревню. Потом вновь уехала и вернулась. Где и как познакомилась с Каримом — не знаю, не интересовалась. Вычеркнула их обоих из своей жизни в тот же день.
— Удалось?
— Что, не поняла? — удивилась я не вопросу, а тону, каким тот был задан.
— Я спрашиваю: удалось вычеркнуть человека, который вас вырастил, вот так, одним махом?
Вот так взгляд! Коктейль из ничем не прикрытой ненависти, презрения и злости. Резко встав со стула, следователь отошел к окну. Я смотрела на застывшую в неподвижности спину, на мощную шею, на почти лысый затылок, а думала о Кариме. Он был так же подтянуто строен, широк в плечах и не обижен природой ростом. «Мой арабский принц Карим», — называла его мама, светясь счастьем. Да, они любили друг друга явно, ни перед кем не таясь, бережно храня верность и нежную страсть. Будучи ребенком, я не понимала, какая это редкость — быть безусловно счастливой. Именно такой была мама рядом с ним. И я, ее ребенок, чувствовала их любовь, росла в ней, словно в сердце цветка — как Дюймовочка. «Карим добр и великодушен» — так о нем говорила бабушка, мать моего биологического отца. Да, свекровь после предательства сына осталась жить с невесткой. И новый ее муж стал ей сыном.
Я вдруг все поняла. «Ну конечно! Очевидно, что тут личное. И совсем недавнее — все еще причиняет сильную боль», — подумала я, немного смутившись.
— Простите, — он повернулся ко мне. — Еще один вопрос: что вам известно об убийстве отца вашего одноклассника Максима Юренева пятого августа две тысячи девятого года?
