Дежавю

Марина Апфельбаум, 2021

«У тебя всегда было много дел, но никогда ты не забывала обо мне. Ты неизменно была и будешь моим самым верным другом, добрым советчиком и строгим судьёй. Время мчится неумолимо, и только теперь, в пору моей зрелости, я могу по достоинству оценить всю меру твоей материнской любви, твоё долготерпение и твою безграничную жертвенность…»

Иллюзии любви

Абиссинская царская дочь

Что ты прячешь глаза свои синие?

Отчего, сокол мой, загрустил?

Снится снова тебе Абиссиния

и таинственный, призрачный Нил:

изумрудные травы у озера

приглушают шальные шаги

той, что крепко тебя приморозила,

сквозь века, в лабиринтах тайги;

босоногая, дерзкая, жаркая

прибегает к тебе по ночам,

ткань струится отчаянно-яркая

по прямым темнокожим плечам;

ты её обнимаешь растерянно,

время — стоп, расстояния — прочь,

и целуешь во сне неуверенно

абиссинскую царскую дочь.

По тайге рыщут волки усталые,

утопает в снегу волкодав.

В Абиссинии сумерки алые

и печальный пятнистый жираф.

2020

Алая буква А

В городе обязательны кладбище и тюрьма.

Рдеет на чёрном платье Алая Буква «А».

Буква горит, пылает адовым, злым огнём.

Тот, кто любил, он знает муки, горящих в нём.

Знак адюльтера грозен, строг и неумолим,

дьявольски одиозен, с кровью неразделим.

Площадь бурлит, ликует. Мрачен позорный столб.

Зрители атакуют не эшафот — престол!

Вышла на суд Мадонна, к сердцу прижав дитя,

плод от любви позорной в память приобретя.

Злобно толпа бушует, грешной пророчит ад.

Огненным поцелуем грешник другой распят,

тот, кто обрёк на муки, тот, кто повергнул в страсть.

Алая буква страха вмиг под сутаной зажглась, —

помнит он жар соблазна, бремя вины гнетёт.

Время волнообразно свой продолжает ход.

Алые Буквы рдеют на парусах Земли.

Верят прелюбодеи в яркий огонь Любви.

2020

Алголь

Доктор говорит, — виноват алкоголь.

Но я твёрдо знаю: звезда Алголь

дотянулась острым, кривым лучом

и смертельно ранила. Ни при чём

страхи, ревность, обиды, боль, —

так распорядилась звезда Алголь.

Сорвала и башню, и тормоза,

белену закапав тебе в глаза.

Выжгла пламенем на груди клеймо,

утащила в рабство твои мнемо —

зины, молодость, силы, соль…

Глаз отрубленной головы — Алголь.

2021

а-ля белль пуль

привет наташа

сколько зим и лет

конечно рада

очень рада встрече

была права ты —

саваном рассвет

и в яблочко

стреляли каждый вечер

пожаром алым

плавилась земля

уничтожали вдрызг

до эмбриона

но выплюнули

голую а-ля

белль пуль^[1] —

домой наполеона

и кто-то лепит

новую меня

по тем же старым

писаным законам

бесстыдно обжигает

у огня не внемля

ни проклятиям

ни стонам

сегодня праздник

благостная весть

я встретила тебя

на перекрёстке

как хорошо наташа

что ты есть

быть может вспомнишь

выйдя на подмостки

2021

Апеллай^[2]

Апеллай — жаркий месяц.

Нежно шепчут цимбалы

в недрах каменных лестниц,

в душном мареве алом.

В безграничности мира

упоительной страсти,

блещут синью сапфиры,

опьяняющей властью.

Остаётся немного:

до последнего донца

у шального порога

выпить жгучее солнце,

переплыть синий омут

в неурочное время,

разделить с тобой воду

и войти в твоё племя.

2020

Ах, Алиса

— Ах, Алиса, расскажи мне, чем ты так огорчена?

В доме пусто, пахнет пылью, ты печальна и бледна.

Почему разбита ваза, и пионы на полу?

Почему от платья стразы, отлетевшие, в углу?

Почему глаза прикрыты, почему рука дрожит,

почему закладка в книге на «Всё отнято» лежит?

Ах, Алиса, выпей чаю. Может быть, позвать врачей?

— Чёрный волос в изголовье, разве ты не знаешь, — чей.

2020

Бесстрастные красавицы

Стонали лютни до нежнейшей хрипоты.

\Рядами стройными наложницы плясали.\

Бесстыдно в танце оголяя животы,

красавицы бесстрастием блистали.

Оркестр султанов грезил торжеством.

Сверкали взгляды, полны вожделенья.

Прелестницы природным естеством

лелеяли их времяпровожденье.

Каменья в золоте оправы хладнокровны,

неведом им дыханья звук тлетворный.

Стекала в лифы хладная роса.

Браслеты перезванивались строго,

\без слов кристальные сливались голоса\

в преддверии ревущего порога.

2020

Брутал-ориентал

— Где ты была? — спросил меня мой Кот.

Признаться, я немного оробела.

И, затянув: «Мария-Мирабелла…»,

рискнула почесать ему живот.

— Ты не ответила, где шлялась до сих пор, —

мяукнул Кот, направившись на кухню.

Теряя тапочки, страшась, что небо рухнет,

я ринулась за ним во весь опор.

Кот воцарился на родной престол,

уютное велюровое кресло.

Я, притворяясь трепетной принцессой,

выкладывала лакомства на стол.

Прищурив недоверчиво глаза,

усы пригладив благородной лапой,

мой Кот оценивал все «против» и все «за»

даров плебейки для аристократа.

— Телятина свежа! Хорош язык!

Бекон, хамон, нежнейшая грудинка!

Немного карбоната и ветчинка!

Форель и палтус! Фирменный балык!

Альпийский творожок в стеклянной миске,

и молочка стаканчик налила…

— Плесни-ка мне в бокал немного виски.

И, наконец, ответь, где ты была?

2020

В подворотне танцует

В подворотне танцует

дождик медленный танец.

В пьяной дымке тумана

грустит сирень.

Ты мне снова приснился,

мой родной чужестранец.

Свежим северным ветром

ворвусь в твой день.

Обожгусь твоим солнцем,

утону в твоём море,

на песчаном бархане

оставлю след.

На небесном просторе

промелькну редкой птицей,

той прощальной страницей

ушедших лет.

Не тревожься. Я не буду злиться,

рвать твою гитарную струну.

Дуну на знакомые ресницы

и вернусь в холодную страну.

2020

В самоцветном переулке

в Самоцветном переулке

в палисандровой шкатулке

я храню свои секреты

аметистовы браслеты

бирюзовы амулеты

ядовиты бересклеты

изумрудны талисманы

гиацинтовы дурманы

кардамоны и шафраны

персипаны, марципаны

родолитовые брошки

жемчуговые серёжки

алебастрову пантеру

малахитову химеру

неизменный фаворит —

родовой александрит

чьё-то дьявольское скерцо

чьё-то каменное сердце

в палисандровой шкатулке

в Самоцветном переулке

2020

В том городе

В том городе, где ласковое море

целует обезумевшие пляжи,

ты вспоминаешь прошлые вояжи

в смешном, пустопорожнем разговоре.

В том городе, где грустные трамваи

плетутся по пустынным переулкам,

рыдает дождь, безудержно и гулко,

последние следы твои смывая.

2016

В устье Ло

Мне бы в устье Ло бело-синее…

То, что обожгло льдом да инеем,

взять да полететь жаркой птицею,

вспыхнуть да сгореть над столицею,

над твоей простой травяною крышею.

Обложить престол данью высшею

и рассыпаться золотыми искрами

над твоими вздорными исками.

2021

в Форксе снова дожди

лунный свет Дебюсси триумфальный полёт

жажда крови сильна демон мчится вперёд

горы грозы бейсбол яркий росчерк небес

вспыхнул и осветил мокрый сумрачный лес

бездна щурит глаза бледнолицый рассвет

озаряет лучом неземной силуэт

тайной вечной любви обладает герой

создавая миры беспристрастной рукой

запах голос лицо ослепительный взгляд

пригвождает к стволу нет дороги назад

выбор сделан и пусть тормозами визжит

грустный рыжий пикап у обрыва во лжи

в Форксе снова дожди беспросветный туман

льётся призрачный свет вечный лунный обман

2021

В чёрном маленьком платье

В чёрном маленьком платье

ты стоишь у камина,

оголённые плечи

ловят отблеск огня.

Запах нежной фиалки,

свежей спелой малины,

так тревожно и грустно, —

это не для меня.

В пьяном облаке «Ricci»,

в абсолюте иллюзий,

это чёрное платье,

как дурманный цветок.

Скрипка стонет стаккато,

исполняя «capriccio»,

но твой взгляд неизменно

обращён на восток.

Обниму мятным ветром

неземные колени,

ты растаешь, как дым

от ночных сигарет.

В твоё чёрное платье

наряжаются тени.

У меня нет камина,

и тебя — тоже нет.

2020

Горела рукопись в камине

Горела рукопись в камине,

огонь метался очумело.

Бесславно рукопись горела,

воды на донышке в графине.

Огонь, облизываясь жадно,

уничтожал лохмотья страсти,

он наслаждался дерзкой властью,

палач и хищник беспощадный.

Звучала музыка эпично,

с ней пламенел закат кровавый,

в окно заглядывал, лукавый,

и усмехался неприлично.

И, опускаясь на колени,

его отчаянно просила

спасти, которого любила,

от безнадёжности сомнений.

Сгорела рукопись в камине.

Огонь, насытившись, устало

клубком свернулся, и пропала,

мелькнув, звезда. Навек отныне.

2020

Дежавю

Я в двухместной коляске

одна,

в муфте грею озябшие

руки.

Одинока на все

времена,

в бесконечности вечной

разлуки.

Незакрытый гештальт,

дежавю

ранят сердце и рвутся

наружу.

Кабаре? Оперетта? —

Ревю.

Проживу. Перемелется.

Сдюжу.

2020

Забыл…

На жирной точке невозврата,

у краешка морской воды,

любви растаяли следы,

и шепчут волны виновато:

— Нельзя окольцевать мечту,

свободу, море, вольный ветер.

Разбрызгав краски по холсту,

подумаю о том поэте,

который, в строгости небрежной,

в немых законах уставных,

и в суматохе дней земных

забыл о силе центробежной.

2020

Золушка

Елене К.

Ещё вчера — такси, цветы, улыбки,

встречающий у входа метрдотель,

и самый лучший в городе отель,

где dancing до утра под звуки скрипки.

Уже сегодня — грязная посуда,

картошка, лук, да банка иваси.

Бормочет бабка: «Господи, спаси…»

Болеет дочь, и у самой простуда.

2016

Избранный

Кольца золотые, белая туника

с узенькой полоской цвета фиолет.

Доминус коварный, янус многоликий,

ave, лучезарный, славы и побед!

Тонкий нос с горбинкой, царские усмешки,

чувственные руки, плотоядный взгляд.

Ветер раздувает в пламя головешки,

в апельсинной роще полыхает ад.

Всадник хладнокровный, избранный патриций,

воин беспощадный, айсберг и вулкан, —

жаром опаляет губы и ресницы,

следом напуская ледяной туман.

Кудри золотые, белые одежды,

обоюдоострый, беспристрастный меч.

Доминус могучий, лев кроваво-снежный,

ave, благородный. Игры стоят свеч.

2021

Иллюзия

— Доктор тебе прописал, мой хороший, надёжное средство.

Ты усмехнулся и за ночь построил себе королевство.

Я подсмотрела, — там весело, сыто и пьяно,

и наплевать, что сады зарастают бурьяном.

Льётся там эль, и на вертелах жарится мясо.

Там — цитадель, там войска и совсем не опасно.

Взял ты на службу химер и крылатых драконов,

не соблюдая ни добрых, ни скверных законов.

В нео дворце на постах волкодавы и стража,

даже кайманы в прудах, — и на это хватило куража.

Строишь без устали новые замки и мульты,

ставишь на стены бесчисленные катапульты.

Вмиг обретя бесконечную прорву амбиций,

ввёл длинный список жестоких, кровавых традиций.

Нанял немых палачей, прикупил золочёную плаху,

а идиотов-врачей всех послал убедительно на ^***.

В ратуше принял Указ «Королевское Слово и Дело».

Ох, не одна голова с гордых плеч полетела.

Толпы твоих инквизиторов так многоруки,

что и чихнуть не успеешь: «В костёр его, братья, на муки!»

В башне с чудовищем ты заточил королеву,

принца с принцессами сбагрил куда-то налево.

Нанял кочевниц, горячих, разнузданных всадниц

и всевозможных суккубов, жестоких проказниц.

Монстры, грифоны и прочие звери и птицы…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Белль Пуль — 60-пушечный фрегат первого ранга типа Surveillante, входивший в состав военно-морского флота Франции. Известен тем, что перевёз останки Наполеона с острова Святой Елены во Францию, что впоследствии стало известно как возвращение останков (фр. retour des cendres).

2

Апеллай — июль, первый месяц года в древнем дельфийском календаре.