Факультет менталистики

Марина Андреева, 2016

Сессия подходит к концу, впереди последний экзамен и поездка с подружками в Испанию. Жизнь прекрасна?! Ага, размечталась. Да здравствует новый мир и… подготовка к поступлению в очередной вуз, а иначе… замуж неведомо за кого! И это всего лишь цветочки, ягодки начались в универе, на практике по менталистике…

Глава 5

День знакомств и открытий

Утром все повторилось: хотелось спать, но солнце упорно давало о себе знать. Как я ни пряталась под одеяла и подушки, все равно ощущала его лучи. Еще и птицы в парке перекличку устроили, благо студентов сегодня не было слышно — видать, отсыпались после ночного загула. Стоило открыть глаза, и я, в очередной раз ощутив угрызения совести, увидела спящую в кресле Ризу. Видимо, снова кричала во сне, переполошив слуг, хотя до появления призрака мне и казалось, что спокойна…

Тихонько проскользнув мимо спящей женщины, наскоро умылась и, быстренько переодевшись, выскользнула из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь. По идее, разбудить бы служанку, чтобы та, как человек, пошла поспала на кровати, но я еще там, в замке, заметила — стоит господам проснуться, и слуги ни за что не прилягут, как бы измотаны они ни были. Так что пусть уж хоть так поспит.

В этот раз в столовой студентов вообще не было. Отсыпались. Зато стоило войти в зал, и я тут же получила приглашение присоединиться к столику, за которым сидели маэстро Феофан и магистр ментальных наук.

Тут же начались допросы и расспросы. Рассказала все как на духу. В смысле о ночных приключениях. И добавила:

— А еще мне приятель один заявил, что на мне проклятие «жажда знаний»! Вот юморист.

Мои сотрапезники при этих словах как-то странно переглянулись. Маэстро так вообще вилку выронил и, схватившись за стакан, залпом выпил весь компот. А магистр на него так зыркнул, что, казалось, мог и дыру прожечь взглядом.

— Как ты это допустил? — процедил сквозь зубы преподаватель, явно обращаясь к товарищу.

— Что — «это»? — как-то робко проблеяла я, ощущая, что щеки вспыхивают.

— Та книга, — сжав губы в тонкую линию, холодным как лед голосом молвил менталист. — Она у тебя? — его взгляд вперился в меня так, будто видел все насквозь. — Да. У тебя, — ответил он вместо меня. — Феофан, чем ты думал, пуская ее в библиотечный фонд? Разве не понятно, что нет ничего более желанного, нежели запрещенное?

Я вся сжалась в ожидании нагоняя, но пока что влетало только библиотекарю, который странно мялся и отнекивался. И вообще, откуда такая уверенность, что книга у меня? Я ведь так ничего и не сказала!

— Да не надо мне ничего говорить, — будто прочитав мои мысли, выдохнул магистр. — Для меня ты как открытая книга.

— Когда смотришь ему в глаза, — добавил маэстро, за что тут же удостоился очередного испепеляющего взгляда менталиста. — Ну что теперь руками махать? — воззрился на своего товарища библиотекарь. — Ты сам виноват. Нечего было и заикаться о ней. А так… это было всего лишь дело времени, рано или поздно она бы до нее добралась.

— Ты вообще давным-давно должен был от нее избавиться! — немного приглушенно воскликнул магистр. — Ну или убрать с глаз долой.

— Ой-ой… — закатил глаза к потолку библиотекарь. — Не перекладывай с больной головы на здоровую. Сам виноват не меньше моего. Так что смирись. Лучше объясни девочке, во что она вляпалась благодаря своему любопытству.

Да уж, видимо, скрывать свое участие в исчезновении книги уже бесполезно. Наверняка после вчерашнего маэстро решил ее спрятать, но не нашел. В принципе, это не его вина.

— Магистр Валейн, извините, но маэстро Феофан действительно ни в чем не виноват…

— Я знаю, что ты сделала, — обрезал менталист. — Но и он не школяр, чтобы на такую мякину купиться.

— Ладно. Делайте со мной что хотите. Хотите — отчисляйте, и меня выдадут замуж за какого-нибудь высокопоставленного старика, хотите — накажите, хотите…

— Никто не будет тебя уличать, — вздохнул вмиг растерявший свой гневный вид магистр. — Все мы хороши. Феофан хранил запрещенную книгу. Я, увидев ее, сам того не желая, привлек к ней твое внимание. Ты ее украла…

— Взяла без спроса, — поправил его библиотекарь.

— Пусть так. Не суть важно, — с легкостью согласился магистр. — Поверь, если произойдет огласка, из универа вылетишь не только ты. Вылетим мы все трое. Так что в наших интересах молчать.

— Согласна! — тут же выпалила я и с некоторым облегчением спросила о наболевшем: — Так почему она запрещенная? Я вот читаю и ничего такого не вижу…

— Потому, — буркнул магистр.

— Почему — потому? — не поняла я.

— Потому что в текст первых фраз проклятие вплетено.

— То есть это, типа, не шутка была? — смотря то на одного, то на другого, уточняю я, а те лишь глаза отводят. — И что со мной будет?

— Пока учишься — ничего плохого, — произнес библиотекарь.

— А потом?

— Семь лет — достаточный срок, чтобы найти способ избавиться от помогающего в учебе проклятия, — скороговоркой, будто боясь, что его перебьют, выпалил менталист.

— Так в чем оно заключается-то и чем так страшно?

— Только тем, что, вечно черпая знания, ты не сможешь устроить свою личную жизнь, — ответил маэстро Феофан.

— Да я как-то и не стремлюсь…

— Это пока, — как-то грустно вздыхает он.

— Мы в свое время так же рассуждали. Когда-то вполне осознанно и он, — магистр Валейн взглянул на старика, — а позднее и я изучили эту книгу. Да, без лишней скромности можно признать — мы были лучшими студентами не только на своем потоке, но и за многие десятилетия, если не больше. Однако… к тому моменту, как захотелось просто жить, мы уже не могли ничего с собой поделать. И всех наших знаний так и не хватило на то, чтобы избавиться от проклятия. Чувства нам не чужды, но мы не способны дать любимым то, чего они хотят от взаимоотношений.

— Мм… — опешила я от подобных откровений. — То есть мужчины не могут… а женщины-то чего?

— Вы не о том подумали, фиета, — смутился педагог. — В плане интимных отношений проблем нет, а вот личные… Роман можно завести, но, увы, он будет недолгим. Вечная увлеченность не позволяет заметить тот момент, когда ваша пассия устанет от того, что для вас важнее книги и знания. В итоге, про́клятый не ощущает ничего, кроме душевных терзаний.

— То есть я обречена на то, чтобы стать книжным червем? — я вспыхиваю и тут же смущенно добавляю: — Ой… простите…

— Не стоит так жестко классифицировать перспективы, — успокоил меня менталист. — Вы, Алесандра, обладаете очень хорошими изначальными данными. Гораздо более высокими, нежели были у нас. Скорее всего, вы станете преуспевающим практиком. Возможно, именно вы сможете избавить нас от проклятия, ну и себя при желании. Вот такая правда жизни.

— Мы, помнится, мечтали, что останемся при универе, найдем способ избавиться от проклятия и тогда можно будет всем студентам давать эту книгу, чтобы успеваемость улучшилась, а по окончании обучения снимать заговор. Но, увы, — вздохнул библиотекарь и добавил: — Мы находимся под его влиянием уже почти две сотни лет.

— Две сотни? — воззрилась я на них. — А вы что, и учились вместе?

Все эти «мы» никаких иных мыслей не вызывали, но внешне-то один был сухим древним старцем, а второй вполне крепким солидным мужчиной. Еще и речи про почти двести лет, проведенных под действием проклятия.

— Да, мы с детства дружили, — откликнулся препод. — Просто Феофан потерял надежду и постепенно позволил себе выглядеть так, как сейчас, а я… я все еще надеюсь, что успею пожить в свое удовольствие, познать счастье семейной жизни. Думаю, тебе не надо объяснять, что все эти разговоры должны остаться строго между нами?

— Само собой, — все еще переваривая полученную информацию, буркнула я.

М-да уж… Нет, пока что я не против. Личную жизнь в ближайшее время налаживать я не собираюсь, а отказываться от возможности стать лучшей на факультете, как минимум, глупо. Злиться тоже бессмысленно. Говорят, что принятый алхимиком яд — лучший стимул для поиска противоядия. Так вот, проклятие — это тоже верный способ найти способ от него избавиться. И, судя по аурам, они искренне сожалеют о случившемся. Выходит, зря я заподозрила маэстро, видимо, он действительно в суматохе не заметил мой маневр. Да и поздно крыльями махать, сделанного не воротишь.

— И не пугайтесь призраков, — напутствовал меня Феофан. — Они бестелесны. Просто сгусток беспомощной энергии. Встречаются, конечно, и иные, более агрессивные формы, но эта песня явно не про Редерика, скрывавшегося ни много ни мало двенадцать лет. Если бы он мог… если бы желал творить зло, о нем давно стало бы известно.

Стоило открыть дверь столовой, и в лицо ударил порыв совсем не по-осеннему разогретого воздуха. Благо путь до общежития был недолог, мало приятного прогуливаться под палящими лучами солнца. Удивительно, как при таком климате растительность умудрялась оставаться зеленой и сочной. Наверняка и здесь без магии не обошлось.

До своей комнаты я добралась без лишних хлопот, только и успела в холле общежития поздороваться с домоправительницей. Ризы в спальне уже не было. Это порадовало. Не хотелось показывать, где именно я храню заветный талмуд, а ждать ухода служанки не хватило бы терпения.

Вот только жаль, что на главный мой вопрос никто ответить не сможет: ни педагог, ни библиотекарь, ни заговоренная книга. Я ведь почти поверила в свою избранность: данные хорошие, Редерик решил наладить связь именно со мной, вот и преподаватель теперь надеется, что я смогу стать великолепным практиком и найду способ снять проклятие «жажда знаний». Осознание всего этого дарует крылья и желание совершить что-то невозможное. А вдруг все это всего лишь случайности и совпадения? Вдруг никакого призрака не существует, а есть только навеянные моей фантазией видения? Как же больно будет падать обратно на грешную землю.

Конец ознакомительного фрагмента.