Страна Беловодье

Марик Лернер, 2017

В глухом лесу, на берегах могучей реки, вдалеке от многолюдных княжеств жизнь течет медленно и однообразно. Случайное стечение обстоятельств заставляет молодого парня пуститься в дорогу. А вокруг отнюдь не рай. Чтобы хорошо жить, требуется пролить реки пота и добавить туда немало крови. Своей и чужой. Да и земля обетованная имела свое исконное население до появления славян. И не всегда те аборигены дружелюбны. А некоторые из них и вовсе не люди. Сказочные персонажи оказались вовсе не выдумкой, и у них на людей свои виды, не всегда понятные.

Глава 5. Подозрительный лектор

— Я всегда подозревал, что умение писать и читать до добра не доводит, — вещал Баюн, не затрудняясь нахождением по соседству.

Он лишь изредка мелькал рядом, однако было подозрение, что при желании ничего бы не увидел. Кот просто не прячется. Сначала такое поведение Данилу слегка нервировало, потом привык. Разговаривать достаточно удобно. Данила полагал, расстояние особой роли не играет. Звук в голове ничуть не менялся, когда странный зверь находился далеко. Другое дело, похоже, его возможности тоже не безграничны. Человеческий голос он улавливал на немалом расстоянии, но, тем не менее, за версту не услышит. Это проверено.

Не один Баюн собирал информацию. Данила тоже откладывал неизвестно зачем на будущее случайно доставшиеся крохи. Например, он выяснил достоверно, что его собеседник мыслей не читает, зато скорее всего ловит эмоции. Страх, гнев, усталость или еще какие яркие чувства чует моментально. И лучше держать себя в узде, особенно в его отношении, а то как бы не вышло боком. Это предположение, но если он в родстве с Имуги, то почти наверняка. Были вещи, на которые Баюн охотно отвечал, а иные старательно игнорировал, как пояснения по природе своей.

Зачем ему такие сведения, Данила и сам не смог бы ответить. Вряд ли кому-нибудь посмеет поведать о подобном знакомстве. Никто не поверит или примут за враля. А что скажет церковь, и представлять не хочется. Тем более что тащить сюда борцов с нечистью и нелюдью не собирался.

— Когда человеки были неграмотны, многие могли наизусть выучивать достаточно большие объемы сведений. Специально обученные и вовсе огромные поэмы передавали, не забывая ни слова. А теперь? Вы обленились, и ты даже не замечаешь, насколько убога нетренированная память. И совсем отвратительно, что даже неглупые вроде тебя верят в правильность записей. Раз написано, так и есть.

— А это не так?

— Безусловно нет! Не просто переписываете историю в угоду властителям, вымарывая неугодное или пятнающее. Некая предвзятость для человека нормальна. Он зависит от корыта, в которое ему кладут жрачку. Бывают и просто ошибки. Кто-то не так понял, или свидетель соврал… Но ведь давно опустились до прямого вранья.

— Есть конкретные примеры? — это действительно занятное сообщение. То есть принять можно без особой оторопи, причины изменений звучат более чем разумно.

— Начнем с самого начала…

— С сотворения мира?

— С прибытия в этот мир твоих предков.

— А с этим что не так? — удивился Данила.

— В книге Второго Исхода сказано, не дословно, потому что там язык неудобоваримый, ты и сам наверняка плохо понимаешь, но по смыслу: «…И когда стало ясно, что номады вернулись вторично и не собираются уходить, а отбиться нет мочи, опустошена Волжская Булгария, половецкие кочевья и расправились с жителями Таврии, святой Илидор показал путь, уводящий от гибели жителям Китежа и многих других соседних мест…»

— Ну да, ударил посохом о скалу, и явилось сияние… Чего? — спросил на перханье и кашель возникшего на пути Баюна. Уже точно знал: это смех.

— Какой посох и скала?! — с употреблением совсем неподобающих животному выражений, с упоминанием странных привычек и лошадиного уда, воскликнул ягуар. — Сказки для простаков. Обычный переходный камень. Кольца под землей чаще всего не видно. Там слой нарос в несколько ваших сажен. Самый кончик ключа заметен на манер плавающего в море айсберга. Внизу в десять раз больше размер. И удивительно, но наверняка до сих пор действует! Надо только правильно использовать выбитые иероглифы. Не руками лапать! А посредством ментального усилия, и харкнуть опосля для опознания.

— Ничего не понял, — озадаченно сознался Данила, — помимо плевка.

— Если когда-нибудь попадешь в Китеж, ваш, естественно, а не прежний, сходи в Великий Храм и полюбопытствуй про скалу, где древний алтарь, — поднимаясь и шагая рядом, сказал Баюн. — Хотя вряд ли тебя пустят. В ту часть собора доступ имеют одни высшие иерархи церкви. Ну князь, может быть, но и тех пускают с разбором. Короче, Порог это в другие миры. А ключ в башке у человека. Не всякого, естественно.

— Святого?

— Ты Житие Гермогена читал?

— Ну он раскаялся за прежние отвратительные деяния, — после коротко раздумья ответил Данила, не представляя, чего Баюн от него хочет.

— Это да, накрошил людишек без счета, не токмо чужих, еще своих, а потом принял постриг. Благостным стал, аки ангел, — в голосе в голове определенно присутствовал сарказм. — И нет бы в столпники податься и дать себя закушать комарам с прочим гнусом — отправился полюбопытствовать на мир прежний. И приволок оттуда кучу народу.

— Он их спасал!

— А последствия своего доброго дела хорошо обдумал? Сколько крови потом было!

— Да при чем замятня? Через два поколения началось.

— Он принес огнестрельное оружие и множество разных неприятных знаний для власти. Не только науку, но и смущение для умов. Костров для еретиков не помнишь? А войну с севером? Хотя ты молод для такого, вечно забываю.

А он, выходит, сотни лет живет? Сказка точно не вчера родилась, но так буквально…

— Не мог он такого знать заранее. Святой не означает пророк.

— А должен был задуматься о последствиях посещений и новых людях. Выбирать правильный материал. В конце концов, был еще в промежутке святой Лука. Тот и вовсе мор принес. Правду говорят, благими намерениями дорога в ад вымощена. Потому и запретили ваши священнослужители подобные забавы навечно.

— Что? — поразился парень.

— После той смуты и вынесли решение на общем собрании Собора, — как об обыденной вещи, хотя кто же его посвящать в такие дела станет, заявил ягуар. — Не просто закрыть дверь навсегда с этой стороны, еще и избавляться от обнаруженных экземпляров с определенными способностями. Радикально.

— Это как?

— Ножом по горлу. Или пулю в спину. Не разговаривая — сразу. Есть у вашей патриархии такие специалисты. Тебя тоже касается.

— А я при чем?

— Сам знаешь. Не показывай людям лишнее — целее будешь. Боятся — и правильно делают. Сила — это власть. Научившийся пользоваться быстро поднимается. А дальше все зависит от характера и обстановки. Другой успеет много дров наломать, прежде чем остановят.

— Так про многих сказать можно.

— Два случая — совпадение. Три — закономерность. Это я про ваших святых, если не дошло. Многое они сделали плохое и хорошее, чего больше — рассудить не мне. А был еще лжепатриарх Якун, да и про великого князя Константина разные занятные вещи шепотком рассказывали. Ага, — сказал совсем другим тоном, останавливаясь поперек пути и очень по-человечески показывая лапой. — Копай здесь.

— Зачем?

— Вон листик треугольный видишь?

— Да.

— Он мне не нужен. А вот корень растения полезен. Копай.

Мысленно пожав плечами, Данила поставил плетеный короб со своими немногими вещами и добычей, принесенной Баюном. Два зайца, куропатка и гадюка, неплохой улов. Тот не просто шарился по округе, но постоянно давил всякую мелкую живность, вплоть до мышей, с удовольствием закусывая. Очень прилично лазил по деревьям, несмотря на большую массу, и прыгал не хуже оленя в длину на добычу. Понятно, по расстоянию и скорости, а не в испуге. В целом мало походил на пользующегося волшебством персонажа сказок. Жрал, гадил и с удовольствием принимал почесывания. Если бы не любовь к болтовне и странные познания, вполне сошел бы за дрессированного зверя. Только неизвестно еще, кто кем распоряжается. Точнее, известно, ковыряя твердую землю, без особой обиды подумал. Идет он все равно куда хотел, а такой спутник совсем не лишний. Ужин уже обеспечил без малейшей просьбы.

— Для чего все-таки это?

— Стимуляция жизнедеятельности клеток и кровообращения, кроме того — сердечнососудистое средство. Обладает бактерицидными и антивирусными свойствами, а также…

— Можно нормальным словенским языком?

— Царский корень это.

Ну так, конечно, гораздо яснее, принимаясь вновь рыхлить с опаской, признал. Про данную редкость разве глухой не слышал. Раны заживляет, даже очень старые шрамы рассасываются, и молодость возвращает. Не в прямом смысле, но старик на бабу лезет, и даже дети рождаются. Только стоит корень на вес золота, иногда и больше. В руках мало кто держал, разве на картинках видел.

— Копай осторожней, не повреди!

Говорят, даже поцарапанный долго не хранится, тем более поломанный. Теряет полезные свойства, и лучше на месте сожрать, чтобы не пропало. Хотя могут оказаться очередные байки. Вытяжку надо уметь делать, в это поверить проще.

Минут через десять он извлек нечто отдаленно напоминающее большую розовую морковь с несколькими зубчиками внизу.

— Гривны две будет по весу, — очистив от земли, сказал Данила уверенно. — Не монетные, весовые.

Это требовалось уточнять обязательно. Прежняя была в десять раз больше нынешней по весу и при измерениях так и осталась. А при чеканке монет давно иная.

— Разве корни такими большими бывают?

— На западе — нет. Давно все леса проредили и повыдергивали. Этому, пожалуй, лет двести будет. Чего держишь — давай.

И царский корень исчез с протянутой человеческой ладони, только осталось ощущение шершавого языка Баюна, слизнувшего находку. Было обидно видеть исчезновение не меньше четырех сотен серебряных гривен в пасти зверя навсегда.

— Жалко? — спросил Баюн, облизнувшись.

— Жалко, — с вызовом ответил Данила.

— Без меня ты бы мимо прошел, так что нечего изображать несчастного. Но знаешь, — уши ягуара шевельнулись, явно к чему-то неслышному человеку прислушивался, — обеспечу тебя сухожилием для лука. В компенсацию, если знаешь такое слово.

Заинтересованный парень пропустил очередную подколку мимо ушей, не попытавшись доказывать свои знания. Кот действительно частенько произносил много удивительных слов, коих Данила никогда не слышал раньше. И не выдумывал, а обозначал нечто реальное. Иные даже имели знакомые греческие корни или нечто похожее. Просто таких названий даже отец с Титом и священник Федор не употребляли.

— Возьмешь дубину и встанешь вон у тех кустов, — ягуар вторично не по-звериному показал лапой и, не дожидаясь исполнения указаний, через секунду бесшумно растворился в чаще.

Данила недоумевая встал в указанном месте. В том, что Баюн выгонит на него какого-то зверя, он не сомневался. Что тот окажется достаточно большим, иначе не зашла бы речь про сухожилия для лука, тоже. Но почему не копье, а именно дубину?

Ветер дул в лицо, и зверь его почуять не мог, но из-за густого кустарника он и сам не видел, только услышал приближающийся шум ломящегося прямо к нему животного. Единственная мысль была — не оплошать, потому что если с первого удара не свалишь, мчащийся на него унесется быстрее ветра. Потому дубину сжимал со всей силы, готовый к атаке без промедления.

Выскочившего из кустов медведя он огрел со всей дури по голове, не раздумывая, и только после дошло, что происходит. Топтыгин взревел, отчего волосы встали дыбом, и Данила принялся с ответным диким криком охаживать его своей дубиной без остановки. На очередном ударе она сломалась с треском, и он застыл, тупо глядя на лежащую тушу. Это оказался вовсе не серый медведь, как показалось с перепугу, и уж тем более не плоскомордый гигант. Обычный черный, да еще и не очень большой. Похоже, совсем молодой — подросток.

Теперь он гораздо отчетливее понимал, почему у лесных племен убить в одиночку косолапого считалось за подвиг, сравнимый с победой над кровником. Клыки, используемые в качестве нашейного украшения, всем показывали доблесть бойца. Правда, речь не шла о черном. Этот считался недостойной героя добычей. Хвастаться здесь нечем и брать на память не стоит. Смеяться не станут, однако мнение о себе легко испортить.

— Ну как? — выныривая из кустов, потребовал Баюн. — Сойдет?

— Почему не предупредил? — чувствуя, как дрожат ноги, прохрипел Данила.

На самом деле он и так знал ответ. Развлекался зверь за его счет. А может, заодно на прочность проверял. Испугайся и побеги — непременно бы медведь напал. А когти здоровущие. Покалечить мог легко.

— Так же интереснее, — ничуть не смущаясь, заявил Кот. — Поэзия схватки, торжество победителя, адреналин, — опять незнакомое слово, — хлещет из ушей.

— Ты скотина чертова! — устало высказался парень.

Переспрашивать не хотелось. Этот самый адреналин запросто мог у него вылиться и из задницы. И совершенно не хотелось поддерживать этот довольный и радостный тон. Задним числом испуг пробил обильным потом, и ноги подгибаются. Но показать этому?!

— А ты обиделся, что ли? — удивился Баюн. — А че так? Вы же тоже хищники, и должно такое нравиться.

— Уйди, — сказал Данила с ожесточением.

* * *

Животное было небольшим и тощим — еще не успел Потап Михайлович по-настоящему набрать жирок. То есть кое-какие запасы имелись, и, разделывая его, Данила не на шутку перемазался. Все же настоящего промыслового опыта не имел, возле поселка медведи попадались достаточно редко, давно повыбили. Но он не остановился, пока полностью не закончил. Даже мясо и целебный жир не так интересовали, как идущие у позвоночника сухожилия. Из туши он добыл достаточной длины, чтобы сделать нормальный лук и получить запасную тетиву. Но сначала требовалось правильно просушить, чтобы не порвались при натяжении, для чего растянул на палке и оставил у костра, отправившись отмываться и стирать грязные вещи уже при свете звезд. Солнце упало неожиданно быстро, а вернее — не заметил за трудами, как стемнело.

Вернувшись, обнаружил Баюна, как ни в чем не бывало лежащего у огня.

— Угощайся, — предложил Данила, делая широкий жест: злость уже прошла. Он чувствовал себя сильным, и настроение заметно поднялось. Какой ни есть, а настоящий первый Топтыгин, и не издалека из фузеи или с компанией, сам завалил. Причем способом, в который никто не поверит, невзирая на чистую правду.

— Объясняю проще, — будто и не прерывался, сообщил Кот, подтянув к себе завернутое в шкуру мясо, сноровисто раскрыл сверток, не повредив, и придирчиво принялся выбирать кусок, — вы здесь отнюдь не первые пришельцы. — Даже когда он ел, запинки в голосе не наблюдалось. Уж точно не из горла звук шел. — Все люди — чужаки, пришедшие через подобные ворота из иных миров.

Занятно сказано. Специально намекает на свое иное происхождение или проговорился?

— И сеземцы? — лениво спросил Данила, прислушиваясь к далеким воплям рыси. Никак спариваться вздумала. Вроде сезон истек. Может, потому что северней привычного и холода позже отступили?

— А они чем не люди? Общие дети бывают — значит, все нормально, одного корня. Просто попали они сюда намного раньше.

— Это когда?

— Уверенно не скажу, где-то сорок тысяч лет назад первая волна.

Данила повернулся, с подозрением глядя на разговорчивого ягуара.

— Точно никто не в курсе. Столько не живут, и зарубок на скалах оставлять не додумались. Расселились они на весь континент.

— На что?

Баюн тяжко вздохнул, всем видом поражаясь тупости собеседника.

— Есть земля вообще. А есть отдельные куски. Вроде вашей Европы, Азии и чего там еще было в том мире?

— Африка, — с сомнением добавил Данила. Виденная им карта прежних земель до Исхода выглядела в высшей мере странно, и составители не имели понятия о размере, рисуя белые пятна ближе к границам знакомых мест.

— Во-во. Каждая часть в отдельности — континент. Так считай, мы на обособленном огромном куске суши живем, вроде вашей Африки. Только расположение иное. Два огромных треугольника, соединенных гористой перемычкой почти посредине. В плане напоминает песочные часы. Про чертеж тебе объяснять надо?

— Даже про масштаб не требуется.

— Прекрасно. Идем дальше. Мы живем в зоне умеренного климата…

О господи, опять его несет в заумствования.

–…в Северном полушарии. Размеры нашего куска таковы, что его север почти достигает полюса, а юг расположен в зоне тропиков. Преобладающие ветровые потоки несут влагу с запада на восток. Благодаря отсутствию на севере вдоль побережья гор, низкой высоте ваших так называемых Уральских и восточных…

Оказывается, не зря ходили такие разговоры. Кто-то умудрился добраться на тот край земли!

–…Их ничто не задерживает на огромном расстоянии, и дожди дают достаточно влаги, чтобы вся территория от западного побережья до восточного заросла лесами. Иначе посредине была бы огромная степь или даже пустыня, как на юге у перешейка. Возможно, дополнительный эффект оказывают оставшиеся после отступления ледника озера на севере и Великое почти море на юге.

— Почти — это как?

— Оно огромное, но все же озеро.

— Как Черное море?

— Откуда мне знать размер моря в другом мире? — очень логично удивился ягуар. — Ты и сам не сможешь площадь озвучить. Большой и очень глубокий водоем. Туда впадают несколько рек, начинающихся на Урале, и выходит одна большая. Почему об этом до сих пор не в курсе ваш народ, не меня надо спрашивать. Полагаю, давно есть поселения, и плавают, но не хотят делиться властью тамошние князья безродные.

— А может, пороги помешали добраться.

— Поведение у вас, словен, достаточно стереотипное. Селитесь на речных поймах, низовых террасах, излучинах с легкими пахотными почвами, заливными лугами, пастбищами, речными зарослями, изобилующими дичью, рыбными тонями, и на высоких коренных берегах, покрытых непроходимыми лесами. Казалось бы, иди по рекам до самого восточного океана, а вы все жметесь к западным горам.

— Просто мало народу.

— Мало? — изумился Баюн. — Да миллиона три-четыре, пожалуй, наберется. На всем остальном северном континенте хорошо если остается пятая часть. Тут другое. Стекающие с Урала реки не являются протяженными и не связаны между собой до впадения в Озеро. Они локализуют экономическое существование и поощряют формирование разных политические идентичностей, разделяя регион.

— Можно на нормальном языке?

— Появляются отдельные государства, — после паузы объяснил Кот, — с течением времени все более отдаляющиеся даже в языке. Церковь стремится не допускать такого и сдерживает переселенцев, даже за счет ослабления княжеской власти.

— Это уже доступнее.

Уходят все больше изгои, еретики и воры, спасающиеся от розыска, перевел Данила для себя. Крайне редко сознательно отправляют партии выселенцев. Иначе, удрав на другой конец мира, очень быстро перестанут интересоваться прежними порядками и правилами. Появятся будущие враги и не подчиняющиеся Патриархии. Все помнят прежние распри и самовольные княжества долин.

— Мало ему людишек! — возмутился Баюн. — Считай, каждое поколение удваивались. В тысячу раз увеличились за три-четыре века. За семьсот с лишком лет страшно представить, сколько бы вас было. Так бы и расширялись, пока не будет превышен предел плотности населения, достижимый при имеющихся технологиях.

Господи, дай мне силы и терпения выслушивать эту заумь.

— Если бы не мор Луки да войны между собой, давно бы размножились на манер муравьев и все вокруг вырубили.

— А поморянская война не в счет?

— Тоже повлияла, но ведь сами виноваты.

— Это как? На нас напали — и виноваты?

— Когда вы только появились, племена аборигенов приняли пришельцев достаточно дружелюбно. А что тяжко было первые годы, так Беловодье рай исключительно для живущих перед нашествием врагов. В принципе при переселении обычное дело — до трети народу помирает. Особенно в дальние края перебравшиеся. Другие условия жизни, непривычные почва, растения, животные, болезни. Все лучше, чем лечь под клинками полностью всем народом.

Данила молча кивнул. Что-то в этом роде и в их поселке имело место. При всей подготовке без смертей не обошлось.

— Поморяне были смесью первой и второй, пару тысяч лет назад, волны пришельцев. Тех гостей было не особо много, быстро растворились в местных, но они принесли новые умения, включая сельскохозяйственные, и заняли достаточно почетную нишу мастеров и шаманов. Потому и отнеслись к новичкам приветливо, помогая во многом. А вы принялись учить своей религии и занимать все новые участки, нередко без спроса. Тогда и началась первая поморянская война. К сожалению, племена не сумели полностью разгромить врага.

— Ты считаешь это несчастьем? — напрягся Данила.

В этом отношении он историю достаточно знал. Сеземцы не умели по-настоящему воевать и не имели железного оружия. Многие надеялись влиться в новое общество и крестились, раскалывая союз. Упорных отбросили с немалой кровью, а затем принялись уничтожать. Многие местные попали в рабство. Хиония повторила их судьбу, правда, гораздо позже и в иной войне. И далеко не у каждого жизнь сложилась столь же удачно. На юге ярмо на похолопленных достаточно тяжкое.

— Конечно, — подтвердил Баюн. — Прежняя жизнь во многом закончилась, и вы не желаете считаться с чужим образом жизни. Может быть, ваш лучше и правильней, но не все готовы ему следовать. И была вторая поморянская, вторжения в долину и кровь, кровь, кровь.

— Ну хорошо, — подкидывая полено в костер, сказал Данила. — Мы тебе не полюбились, и могу понять почему. Вряд ли церкви ты придешься по душе. Запишут в демоны и устроят охоту.

— Грубо, но будем считать, близко.

— Что такое тогда Чистилище? Шли не прямо через твой вход, а сначала через мертвое пустое пространство, где вечно маются души язычников.

— Кто-то их видел? Души, — уточнил Баюн.

— Нет, — в некоторой растерянности признал критик.

— Но все знают, потому что так сказал приведший сюда?

— Ну да.

— Я мог бы дать несколько объяснений, и самое простое — при быстром подъеме из глубины или в горы не хватает воздуха и можно умереть. Исход мог оказаться аналогом подобных действий. Потому требуется остановка и адаптация.

— Чего?

— Привыкание к новым условиям. Чем выше, тем холоднее, но горцы привычны и не страдают.

— Понял. Допустим, так, — подумав, согласился парень. — А кто поставил эти самые переходные Врата? Человеку не под силу создать такое!

— Боюсь, тебе это не понравится.

— Почему?

— Потому что не имеет отношения к сидящему на облаке образу из вашей священной книги.

— То есть, хочешь сказать, некие другие боги? — не особо удивился Данила.

— Я не знаю, можно ли их назвать богами, — сказал после неожиданно долгой паузы Баюн. — Не могу ответить, создали ли они людей, животных и растения, но точно знаю — распространяли по другим безжизненным мирам. Без них и здесь, и в вашем мире, и еще в нескольких был бы один голый камень. А Врата — их дороги, по которым шло распространение с первоначальной планеты.

— И где она — никто не знает, — скептически сказал парень.

— Совершено верно. Может, даже то самое Чистилище. Гадай до бесконечности, ответа не появится. Они могли уйти, а могут до сих пор жить среди нас. Или их потомки. Но кто они и зачем это делали, никто не знает, включая самых древних существ.

— Таких, как ты, или тот… Вендико?

— Я давно живу, но не столько, чтобы застать начало.

Занятно, но так и не сказал сколько. Вот когда говорил о поморянских войнах, впечатление — сам присутствовал. Первая за шестьсот лет будет.

— Это происходило, наверное, миллионы лет назад, сотни тысяч уж точно.

Попытался представить — и стало страшно от бесконечной череды тысячелетий.

— И откуда тогда известно?

— Можешь считать это еще одной древней легендой, — неожиданно легко согласился Баюн. — Прекрасно объясняющей, каким образом попадают люди на другие планеты… миры, и там вдруг оказываются вполне знакомые и достаточно комфортные условия, включая привычные растения и животных. Ничуть не хуже сказки о сотворении мира за шесть дней некой всесильной личностью с непознаваемыми побуждениями и неисповедимыми путями. Оба варианта недоказуемы и имеют право на существование.