Барабан бьет атаку

Марик Лернер, 2013

На дворе новое время, и неплохо бы повернуть его в нужном направлении. Дать цель людям задача не тривиальная. На этом пути одними лозунгами не отделаешься. Будут ложь, кровь и смерти. Зато приходит момент и ты понимаешь, что дело уже не в одних личных амбициях. Отступить, предав множество людей, невозможно. Наверное, безумие пытаться изменить мир, но только такие и могут добиться успеха… Кто сказал, что Империя превыше всего? Родина важнее! А там уж как карта ляжет.

Глава 5. Показательный разгром. 2700 г

Лейтенант Хэммонд Аппер сидел, привалившись к стенке наскоро выкопанного окопчика и плакал, благо никто не видел. Не от страха, он давно уже перестал бояться, устав до состояния, когда нет ни сил, ни желания двигаться. Он был готов лечь прямо в лужу, в надежде выспаться впервые за долгое время. Лейтенант плакал от бессилия что-либо изменить и скорбя по погибшим.

Рядом рвались снаряды, причем он был полностью уверен, из их собственного обоза, оставшегося позади и захваченного лигистами. В повозках было множество всевозможного добра и огромное количество боеприпасов. Их отрезали со всех сторон. И сейчас практически добивали. Ни связи, ни взаимодействия, ни возможности попросить о помощи. Из его взвода осталось семеро и все ранены.

Чуть больше трех месяцев назад он закончил общевойсковое училище и в составе группы из 21-го лейтенанта был отправлен в 3-ю Баллинскую пехотную дивизию. Год назад это была бы несомненная удача. Столица! Сейчас штрафная дивизия пустилась в путь на Патру. Не успев толком познакомиться с личным составом, он отправился на войну.

Собственно первоначально подразумевалось, ничего сложного и тяжелого не предстоит. Реально в горах очутились две батареи и четыре батальона из его дивизии. Остальные или не успели прибыть, или размещались в других места и участвовать в наступлении не могли.

Естественно с новоиспеченными лейтенантами никто не собирался делиться подробностями и планами операции. Тем не менее, основные сведения по военной науке, полученные в училище еще оставались свежими, а будущие генералы не успели утратить интереса к окружающей действительности, тупо выполняя приказы. Вся компания попала в одно место и совместными усилиями без особых они сложностей сделали простейший вывод.

Замыслом операции предусматривалось нанести удар вдоль долины реки Анава, уничтожение скопления мятежников и захват ключевого стратегического района, мешающий сообщению восточной и западной частей острова. Само ущелье делило остров на южную и центральную часть. Именно здесь проходили основные железнодорожные ветки с западных линий на восточные. Сейчас дорога не действовала и ее восстановление являлось одной из важнейших задач. По приблизительным прикидкам размах операции составлял до 60 лиг в ширину и не менее 200 в глубину фронта.

На той стороне не могло быть опытных и умелых офицеров, а значит и особых проблем впереди не предвиделось. Засады, обстрелы? Никто еще не выигрывал войну выстрелами из-за угла. Армия берет территорию под контроль достаточно легко. И отход мятежников подсказывал, они опасаются идти на серьезное столкновении. Правильно делают — конец однозначен. В будущем приятная запись в личном деле об участии в боях и возможно награда отличившимся. Совсем не плохо для только что окончивших пехотное училище. Так они думали на первых порах.

Очень скоро стало ясно — график продвижения не выдерживается. Дороги, мосты перед ними разрушались. Восстановить движение на железной дороге в кратчайшие сроки не удастся. Подвижный состав угнали, коммуникации вывели из строя. Как и телеграфно-телефонную связь. Повстанцы не просто отвинчивали рельсы или срезали провода. Они целенаправленно уничтожали столбы и целые куски полотна.

С выходом к горам приличная дорога имелась одна единственная, ведущая вдоль русла Анавы. Войска невольно шли в растянутых на огромное расстояние колонах. Авангард постоянно подвергался обстрелам и натыкался на самодельные мины. Инженерных и саперных подразделений никто заранее не предусмотрел. Снимать взрывчатые ловушки при даже их своевременном обнаружении специалистов не имелось. В основном их взрывали. Или подрывались на очередном неожиданном сюрпризе.

Ночью движение войск полностью стопорилось из опасения взрывов и только кавалерийские патрули обшаривали округу. Насколько подробно возможности проверить у лейтенантов не имелось. Темп продвижения снизился до минимальных размеров. 10–12 лиг в сутки считали неслыханной удачей.

Два батальона, включая и подразделение Аппера, двинули в сторону одного из выходящих к реке ущелий. По карте там находилось небольшое селение и вся глубина каньона около трех лиг. Ничего сложного. Особенно при наличии двух батарей (4 полевых и 4 горных 76-линейные орудия) и приданного отряду эскадрона конницы. Практически полноценный полк, а банды мятежников насчитывали по словам начальства не более тридцати — ста человек. Правда имели на вооружении пулеметы, но сколько у них может быть патронов? Не бездонная же бочка.

Уже через двести локтей ущелье делало резкий поворот и в этом месте передовой дозор был обстрелян в первый раз из «Остина». Попытки эвакуировать раненых ни к чему не привели. Мятежники простреливали все подступы к авангарду. Был открыт артиллерийский огонь. После множества разрывов на склонах удалось добраться до своих товарищей. К сожалению, часть пострадавших истекла кровью к этому моменту. Одиннадцати погибшим уже ничем помочь было нельзя. Пятерых раненых удалось вывести.

К утру подошел еще один эскадрон кавалеристов и батальон двинулся вперед. Уже тогда Хэммонд почувствовал себя не очень уютно. Ему крайне не понравились приказы командира батальона, бессмысленно гнавшего его роту вперед, якобы спасать однополчан. Не было попытки обойти пулемет по склонам и даже артиллерийский огонь открыли с серьезным запозданием. Это стоило роте шестерых убитых и четырнадцати раненых.

Кстати, позже он специально послал своих стрелков проверить огневую точку. Ни трупов, ни разбитого пулемета, ни следов крови они не обнаружили. Только гильзы. Ничего удивительного. Пушки стреляли по площади, а не конкретным указаниям. Почему мятежники ушли неясно. Это заставляло всерьез нервничать. Могли бы повторить номер на «бис», подстрелив еще десяток солдат. В трусость или неумелость мятежников Хэммонд больше не верил. А значит, напрашивался нехороший вывод — их поджидают впереди.

Когда командир батальона клялся любой ценой разгромить врага, он явно не имел в виду собственную кровь. Подполковника новоиспеченный командир взвода узнал уже на ходу и был тот человек деловой и обстоятельный. Свой батальон он обеспечивал всеми видами довольствия и полевая кухня готовила горячую еду своевременно. Неизвестно насколько он подходил к активным действиям.

Выяснить это Апперу не удалось. Тот погиб одним из первых в разразившийся в тот же день катастрофе. Стрелки Народной Армии традиционно норовили выбить в первую очередь при атаке офицеров, оставляя низший состав без командования. Многие терялись и впадали в панику, лишившись руководства.

Что такое пройти необходимое расстояние походным порядком? Два часа, если нормальная дорога. Четыре-пять, поднимаясь в горы. Там прямых путей не предусмотрено и широких шоссе тоже. К окраине поселка вышли к обеду, оба эскадрона развернулись, охватывая Тейви и двинулись вперед. Занять и прочесать на предмет противника строения.

В этот момент лигисты открыли сильный пулеметно-артиллерийский обстрел с окружающих высот. Подразделения оказались в огненном мешке, буквально уничтожаемые со всех сторон. Особенно досталось кавалеристам и прислуге батарей. Десятки пулеметных стволов, включая крупнокалиберные, от которых не было спасения и за заборами. Пули пробивали любые укрытия с расстояния не меньше лиги. Кто не видел, как при попадании человека разносит на куски, не знает что такое война.

Хэммонд последние часы чего-то неприятного ждал, сам не умея объяснить и опасаясь делиться с другими офицерами — засмеют. На душе у него после выхода из ущелья было отвратительно. Казалось бы, радоваться надо, все закончилось достаточно благополучно, а он нервно дергался. Зато и среагировал первым, заорав команду. Его рота и 2-я рванули назад, к недавно оставленному за спиной оврагу. Единственное место во всей округе, где можно было укрыться от обстрела, попадая в мертвую зону. Пулеметы их в канаве взять не могли.

Очень скоро выяснилось, что в овраг набилось свыше трех сотен солдат и единственный офицер — это он, лейтенант Хэммонд Аппер. Остальные продолжали гибнуть у них на глазах. Дважды кто-то пытался поднять остатки разгромленного отряда в атаку. Наступать под лавиной свинца и снарядами несколько сотен метров по открытой местности не сумели бы и герои из легенд. До ближайшей высоты не добежал ни один.

Тела нескольких сотен убитых, раненых и вжимающихся в землю в надежде уцелеть усеяли все поле. Тут же носились лошади без седоков и валялись орудия. Казалось все произошло в считанные секунды и, посмотрев на часы, он тупо удивился. Разгром продолжался два часа пятьдесят три минуты. Не так уж быстро.

Попытка отступить к следующему сзади обозу была немедленно пресечена пулеметными очередями. Да не очень и надеялся вырваться из окружения. Судя по стрельбе в районе ущелья там в очередной раз закупорили выход. А обнаружить среди возчиков и поваров рвущихся в бой их спасать он не надеялся. Без особых сомнений все имущество досталось в качестве трофеев мятежникам.

Очень скоро он убедился в своей правоте. Мимо, наверняка специально, чтобы они видели, прогнали толпу сдавшихся военных. В бинокль, доставшийся ему в наследство от погибшего командира роты, Хэммонд даже разглядел пару знакомых лиц.

Вытащить их из отвратительного положения могли только войска снаружи. Лейтенант вполне отдавал себе отчет, что пока до штаба группировки дойдет, что отсутствие связи затягивается, пока в поисках информации вышлют разведку и получат хоть какие данные, пока соберут подмогу и догадаются обойти вход в долину по горам, пройдет немалый срок. Поэтому он был страшно заинтересован тянуть насколько возможно время.

Хотят лигисты собирать раненых, пленных и трофеи практически у него под носом — сколько угодно! Неприятно, но быть может помогут и вылечат пострадавших. А сдавшиеся, ничего не поделаешь. Каждый выбирает себе судьбу самостоятельно. На призывы бросить оружие и выйти, подняв руки через громкоговорители, он ответил проверкой своих вояк. Назначал ответственных за отдельные участки, распределял по взводам, собирал вместе людей из одной роты и произносил красивые речи о подвигах и скорой помощи, сам не веря в свои слова.

Во всяком он сделал единственное, что мог. Устав пехоты предписывал окапываться по фронту. Остатки отряда заняли круговую оборону. По правилам фронт взвода должен был составлять 120–150 локтей. Реально пришлось наводить порядок, распределяя солдат и раздавая им указания и пинки, побуждающие шевелиться. Долго сидеть спокойно им не дадут — это он знал совершено точно. И не ошибся. Идти толпой в атаку лигисты не пожелали.

Не особо скрываясь, они подтащили хорошо знакомые 80-линейные бомбометы. Стандартный окопный метатель бомб, легко производимый на любом приличном заводе. Вот с бомбами сложнее. Сколько их может быть? Про пулеметы они тоже думали максимум на пару хороших боев, потом бросать тяжелую железку и уносить ноги. Оказалось патронов у лигистов немерянно.

По тому же боевому модернизированному уставу, старательно вызубренному в училище, бомбомет считался тяжелым вооружением. В роте полагалось иметь не менее двух штук. Разбирается на три части — опорная плита, лафет-двуног и ствол с казенником. То есть, самое милое дело, при весе всего в 57 килограмм, носить по горам. Это вам не гаубица, а накрыть легко сумеет и в укрытии. Траншейное оружие. 15–20 выстрелов в минуту опытной командой обеспечивается запросто. Два десятка показали с четким намеком.

Мятежники подождали еще пол часа реакции и принялись обстреливать. Выглядело это, будто они решили потренироваться. Начинали одни бомбометы, через некоторое время пристреляются, положат два-три десятка бомб прямо в окопы и овраг — остановятся. Приступает другая пара с соседней высоты. Возможно так и было. Почему не поиграть с беззащитной целью.

Им от этого было не легче. Потери стремительно росли. Попытки выскакивать наружу и бросать оружие пришлось пресекать силой. Ближе к вечеру добавились и гаубицы. Одно точное попадание и в десятке метров от него и буквально испарилось одиннадцать человек, оставив после себя на стенках воронки немного крови и мяса.

Именно поэтому он и расплакался. Все эти страшные часы лейтенанта точила жуткая мысль — прикажи он сдаться и свыше двух сотен убитых и искалеченных солдат остались бы целы и невредимы. А он ведь собственной рукой застрелил двоих, нарушивших приказ и рванувших бежать то ли предателей, то ли просто запаниковавших. Срезал их из «Остина» и не колебался в тот миг. Присягу нарушать никому нельзя!

Взрывы затихли и он настороженно прислушался, вытирая лицо грязным рукавом. Подождал еще пять минут — тишина. Солнце садилось за горы и становилось темно. Хэммонд пригибаясь двинулся по окопчику, в очередной раз напоминая солдатам последовательность действий. В сотый раз заставлял проверять винтовки и последний уцелевший «Остин». Выяснял, все ли знают, как применять в бою гранаты и кто старший.

Отвратительно было проверять раненых и утешать на прощанье. Взять они собой их не могли. Кто не сможет сам идти, лучше остаться здесь. Лигисты воевали честно и оказывали помощь сдавшимся. Это все усвоили твердо и многие вовсе не рвались бежать под обстрелом. Хэммонд всерьез подозревал, что добрая треть наличного состава стоит отвлечься, попытается дезертировать и уж в атаку не пойдут.

Выбора у него не было. Сидеть на месте верная смерть. Надо отходить. Естественно не по старому маршруту. Выгоднее всего в сторону высоты № 4. Так он обозначил ее для себя и остальных. Как она правильно именуется, его не волновало. Карты один хрен не имелось. До нее локтей триста и в темноте можно одним броском преодолеть расстояние. А потом уходить вверх. Пару лиг по горным тропкам люди выдержат.

Хуже всего, он сознавал, что и противник это понимает. Поэтому предполагалось выйти из окопов бесшумно, тихо миновать основное расстояние, отделявшее от отдыхающих лигистов, а уже перед их позициями открыть огонь на поражение. Котелки, кружки, все хозяйственные предметы уложить в вещмешки так, чтобы во время атаки не было ни одного постороннего звука.

Он шел мимо солдат и повторял:

— Сигнал к началу атаки — стук малой саперной лопатой о лопату. Он наверняка подумают, лезем глубже под землю и не насторожатся.

Мысленно пересчитал измученных людей. Восемьдесят три и половина в перевязках. Четверть первоначального состава. Еще семнадцать тяжелораненых стащили вместе в соседние воронки. Рядом не так страшно беспомощным.

Присел и перевел дух, глядя на часы. Осталось час и двадцать восемь минут жизни. Почему не тридцать или сорок? Ни почему. Сам назначил срок. Будет достаточно темно и мятежники тоже не железные. После целого дня обстрела должны расслабиться. Нас можно в расчет не брать. Атаковать перед рассветом дело слишком знакомое. Надо быть непредсказуемым.

Было страшно. Рядом у солдата отчетливо застучали зубы и он передернулся. Стрелка двигалась страшно медленно, а в желудке громко забурчало. Жрать хотелось страшно, с утра ничего съестного не видел. У солдат хоть немного сухарей с собой имелось. Вздохнул и закрыл глаза. Ждем.

* * *

— Господин лейтенант! — окликнул Клиннора наблюдатель и показал рукой. По вечно пустой дороге пылило несколько повозок. Наблюдатели постоянно и очень пристально отслеживали любые передвижения в округе, пользуясь биноклями и артиллерийской буссолью. Даже записывали подробности в специальные журналы.

Клиннор, уже первый лейтенант, получивший повышение, как в звании, так и в должности, он теперь был начальником штаба 73-го отдельного батальона, внимательно смотрел в мощный артиллерийский бинокль, собственноручно украденный из разбитой обозной повозки. На самом деле он унес дюжину и не из жадности, а для дела.

Всегда хотел такой иметь, чтобы в театре подробно рассматривать актрис. Оказалось не менее удачно пользоваться по прямому назначению и в пехоте. По штату требовалось стать не меньше командира батальона, чтобы разжиться столь необходимой вещью законно. Зато он и выдавал наблюдателям, а не держал под подушкой, как интендант. Скорее удавятся такие, чем позволят воспользоваться.

Капитан Джилли последнего «старого» офицера держал при себе, вспоминая с ностальгией роскошь, когда в каждом взводе присутствовал отдельный лейтенант. Сейчас их на заставе кроме него и комбата имелось только трое. Причем Майфенви был даже не нормальный товарищ, а чиновник, отвечающий за вещевое довольствие. Спасибо ему, безусловно, за заботу и забитые имуществом склады, но доверить руководство людьми в бою — сомнительное деяние.

Двое других лейтенантов были его выпуска, но другого училища и угодили прямо на заставу, счастливо миновав поход в горы. Где они там задержались, Клиннор не выяснял подробно. Без разницы. Обычный бардак. Им в принципе лучше. Всем и во всех смыслах. Парни остались живы, а Джилли есть кого поставить на роту. Во всех трех жуткий некомплект.

Слово батальон только в бумагах смотрелось и звучало солидно. В недавних боях они потеряли не так много людей, если не считать практически всех офицеров. Зато в результате обычной дизентерии почти треть личного состава отправилась в ближайший госпиталь. Вместо роты теперь лейтенанту неполной полусотней командовать почти усиленным взводом. Это много проще и вконец облажаться вряд ли удастся. Особенно если присмотреть и подсказать.

Клиннор искренне удивлялся, почему его обошли пристальным вниманием специально охотящиеся на командиров стрелки. Видимо мать и три сестры крепко молили Бога о помощи. Он был старшим и единственным сыном.

После гибели отца на фронте жили они на пенсию капитана и не особо шиковали. Все равно он всегда получал самый вкусный кусок. Правда хватило совести решить идти в военное училище. Совсем не рвался в военные, мечтая стать инженером, но дать образования сестренкам посчитал важнее.

Он жил на всем готовом и даже получил возможность отправлять домой часть жалованья. Тратить в здешних краях было абсолютно не на что. Даже не погулять с шиком, радуясь спасению. Наверное он бы с превеликим удовольствием отметил выход из боев в целом виде в ближайшем приличном ресторане. Не выгорело.

Самому тупому военнослужащему очень быстро стало ясно: наступление приводит не к разгрому, а фронтальному вытеснению противника. При отсутствии в горах не только сплошных, но и вообще любых линий фронта, лигисты легко проходили мимо армейских постов, беспрерывно тревожа подразделения обстрелами и ставя мины на уже проверенных участках.

Не требовалось заканчивать Академию Генерального штаба, чтобы сделать элементарный вывод — стоит основой массе войск выйти, оставив несколько гарнизонов и их моментально отрежут от тылов с вполне предсказуемыми последствиями. Наступление провалилось. Требовалось либо бо́льшее количество войск, либо пересматривать все планы.

Бригадный генерал Оффрон хотя и не стал советоваться с ним, наверняка пришел к тому же умозаключению. Войска были отведены на начальные позиции в предгорья и приступили к блокированию Народной Армии. Выглядело это так: по периметру «Свободной» по терминологии патранов области, были организованы несколько сотен застав, общей численностью почти в двадцать тысяч человек.

Военная зона, контролируемая постами от взвода до полка, должна была обеспечить безопасность и пресекать выход в низины вооруженных отрядов. В этих районах устанавливался особый порядок жизни и надзор за жителями возлагался на военных в содружестве со Специальной Полицейской Стражей.

Высота «Борден», где размещался 73-й батальон, прикрывала выход к Логлину и реке. Сам город являлся главной базой армейских постов и его обороняло около четырех тысяч человек, включая несколько сотен представителей тыловой и административной службы. Реально небольшие группы боевиков всегда имели серьезный шанс проскочить мимо постов или обойти блокаду по горам.

Заставы находились на значительном удалении друг о друга и находящиеся в них подразделения не отличались высоким воинским духом. Инициатива полностью потеряна, связь нередко отсутствует. При желании Народная Армия могла приступить к последовательному уничтожению постов одного за другим без всяких проблем. Если проделать достаточно быстро и при этом предварительно перерезать коммуникации, заставы долго не продержатся. Время и место лигисты могут выбрать спокойно. Инициатива на их стороне.

В их зоне возможно спасение придет из города, хотя надежда на это достаточно слаба. Удачнее соседство с рекой Анава. Водяные артерии на Патре многочисленны и при этом малосудоходны. Пороги, быстрое течение, высыхание летом и переполненность зимой. Тем не менее, можно было подумать и раньше. Хорошо через год догадались.

В трех лигах от заставы базировались две канонерские лодки. Четыре 66-линейных орудия на каждом и два «Остина». Сильно помочь в пиковом случае бы не смогли, но канонерки были оборудованы радиотелеграфом. Связь на войне важнейшая вещь!

А почему не конфисковать у нелояльных жителей Патры (при необходимости легко обнаружить таких, ткнув пальцем в первого попавшегося) пароходы и не вооружить их более серьезной артиллерией лейтенанта спросить забыли.

— Свои, — подтвердил, опуская бинокль. Не опознать пузатого Майфенви и две повозки с приданными батальону обозниками, вчера отправившимися пополнить свежие продукты было сложновато. — Молодец, — похвалил часового за проявленную бдительность. Тот обрадовано улыбнулся.

Если и научился чему Клиннор от своего комбата, так умению заставлять выполнять свои указания быстро и точно. Солдат всегда пристально смотрит на офицера и ищет слабости. Дашь слабину, считай сели на шею. Потом его воспитывать бесполезно.

К этому делу необходимо приступать с первых минут общения с рядовым и сержантским составом, не забывая и поощрить старательного. Другого выхода не существует. Тем более, когда на каждого офицера по сотне с лишним лбов и без постоянного контроля они обязательно выкинут очередной дурацкий фокус. А отвечать кому?

Так что и лишний наряд, и дополнительная похвала не помешают. Дело в том, что количество приближающихся изрядно превышало ожидаемое. В колоне следовала хорошо знакомая 100-линейная горная гаубица, дюжина нагруженных мулов и провизионная повозка. Два десятка человек номеров прислуги и погонщиков. А за ними почти шестьдесят человек с винтовками. На вороном жеребце человек в офицерских погонах. На двух повозках наверняка имущество пополнения. Лучше не бывает!

Обмана он не опасался. Давно имелась договоренность с Майфенви о предупреждающих знаках. При всей своей абсолютной невоенной сущности трусом он не был и не стал бы покорно приводить мятежников. Да и мало их для захвата заставы.

Всадник оказался человеком лет под тридцать с седыми висками и погонами майора артиллерии. Лицо у него было исхудалое и вид не вполне здоровый. Зато взгляд, которым он внимательно обшаривал посты, связывающие их траншеи полного профиля, проволочные ряды и перегораживающие въезд переносные заграждения с нацеленными в гостей двумя пулеметными забетонированными точками был достаточно красноречив.

Батальон зарылся в землю по всем правилам. Местами на четыре-пять локтей. Блиндажи изнутри они укреплены бревнами, а в некоторых даже вымощен досками пол. По ходам сообщения можно спокойно добраться до любых позиций, не подставляясь под огонь. Имеются отдельные ниши для раненых — при серьезном обстреле их немедленная эвакуация является достаточно проблематичным делом, а порой и вовсе невозможным. Двойной выигрыш. И укрытия на всякий случай пригодятся, и нижние чины постоянно заняты. Много свободного личного времени в армии не к добру.

— Рад обнаружить нормальную подготовку, — спешиваясь и поморщившись, наступив на ногу, сказал прибывший.

— Первый лейтенант Клиннор, — отдавая честь, представился, — начальник штаба 73-го отдельного батальона и всего вокруг.

— Майор Гох. Назначен к вам командующим артиллерией. По спискам у вас на довольствии находятся еще одна 100-линейная горная гаубица, морально устаревшая 150-линейная гаубица образца 2684 года с лафетом осадного типа, четыре полевых орудия 76 и два 80-линейных бомбомета с пятикратным боезапасом, соответствующими количеством зарядных ящиков, гужевого транспорта и личного состава, включая погонщиков мулов и полевую кухню.

— Все точно, — удивляясь, как ему хватило дыхания на столь длинную фразу, согласился лейтенант.

— А эти, — он показал на солдат, — попутно. Выдрал из цепких лап городского начальство в целях доведения личного состава до штатных норм. Согласно доклада интенданта вашей заставы.

— Ух, — ошеломленно произнес Клиннор, — вы всегда так изъясняетесь?

— Уж очень меня долго допрашивали в разведке, — дернул головой майор. — С ними проще объясняться штампами. К любой оговорке цепляются.

— Вы шпион майор? — обрадовался Клиннор. — С фамилией Гох — типичный патран. Герцог вам не батюшка?

— К сожалению, даже не дальняя родня. Мы произносимся в оригинальном виде Хох, а не Гох. Это шиольское извращение.

Лейтенант пожал плечами. На его непритязательный слух звучало абсолютно одинаково. Тельяны странный народ. Еще хуже патранов. Сотня языков, а между собой объясняются на обычном шиольском.

— Но чтобы не было недоразумений, я две недели как вернулся с гор по обмену пленными.

— Стоп! — резко сказал Клиннор, — об этом не здесь и очень подробно, когда распределим людей. Капитану Джилли, нашему комбату тоже будет интересно выслушать подробности из первых рук.

* * *

— Пуля попала в коня в первые же секунды, — ответил на вопрос майор. Он хорошо понимал интерес офицеров и не стал ломаться, изображая усталость или отсутствие памяти. — Я и опомниться не успел, валяюсь, придавленный тушей и нога жутко болит. Выдернуть никак. От батареи за две или три минуты ничего не осталось. Все мои парни еще сообразить ничего не успели, а их в десяток пулеметных стволов и с двух сторон. Никто и опомниться не успел.

Кавалеристов смели не менее споро. Единственный шанс был рвануть в поселок и ворваться между домов. В уличных боях и под прикрытием стен и каменных заборов был хотя бы минимальный шанс. Кто-то вовремя сообразил и скомандовал. Они просто не успели. КПВ бьет на расстояние свыше лиги и никакой счастливый случай для нас был не предусмотрен.

Там вообще было нечто жуткое по части наличия пулеметов. Сами понимаете, мне пересчитывать никто не разрешал и говорю на основании очень приблизительных прикидок. Тем не менее, основываюсь не только на общих впечатлениях. Когда все кончилось, мог перемещаться достаточно свободно.

Заверяю с достаточной высокой надежностью — на роту не меньше двух крупнокалиберных и шесть-восемь ручных. Правда это касается лишь так называемой 1-й волонтерской бригады, численностью до трех батальонов. Вспомогательные подразделения и ополченцы вооружены много хуже. При этом СКВ по всем параметрам предпочтительней стоящей на вооружении армии «Литы». Но это мы знали и до того.

Лежу, спрятался за погибшим жеребцом и смотрю. Над головой пули посвистывают и прямо перед глазами жуткая паника. Солдаты из Баллинской дивизии мечутся без толка и смысла, а их как на стрельбище, — он махнул безнадежно рукой. — Мы хоть готовились к чему-то. Если б не неожиданность… А эти и прятаться не умели. Необстрелянные и никчемушные новобранцы. И офицеры не лучше. Будто не война прошла недавно.

— Хм, — сказал задумчиво Джилли.

— Да знаю я! — возмутился майор. — И придворный округ и про офицеров и что? Остальных учить не требовалось? Опыт не передавали? Почему я окапываться своих ребят-артиллеристов учил, а пехота не сумела? Уставы и наставления разрабатывались с учетом новейшего опыта массовых сражений. Вот вы их знаете?

— Хм, — повторно промычал Джилли, — наступление в горах проводится в соответствии с общетактическими принципами. Правда, почему требуется переться по дороге, позабыв об обходах, маневрах и высотах, мне не понять. И как можно посылать в поселок, предположительно занятый неприятельскими войсками кавалеристов без прикрытия, имея под рукой артиллерию? Непростительная ошибка! С другой стороны окажись мы на месте Баллинской дивизии, не уверен, что повели бы себя лучше. Увольнять в отставку после войны обстрелянных ветеранов и вводить призыв считаю еще одним огромным промахом. Отвратительнее всего, с той стороны как раз масса ветеранов.

— Вот видишь, — побурчал, успокаиваясь Гох. — Мне тоже заявили: Война всюду одинакова. Эти, мать их за ногу, общетактические соображения. А встревать поперек старших по званию не стоит. Мое дело неукоснительно исполнять приказы и не строить из себя умника. Я честное слово, — сообщил злорадно, — доволен, что полковник не выбрался из мясорубки. В следующий раз руководить надеюсь, придется кому-то другому. Более умному.

Клиннор незаметно скривился, намекая комбату, заткнуться с претензиями. Не вина майора, что Королевство сокращало свои вооруженные силы после захвата громадных территорий, пытаясь вернуться к довоенному бюджету. В результате в пехотных полках осталось по два батальона вместо трех и в артиллерийских дивизионах третью батарею сократили. Морская пехота лишилась двух расформированных дивизий.

Все дело в том, что в высших эшелонах власти возобладало мнение о преимуществе потребностей флота в целях контроля над океанскими просторами. На этой почве шла серьезнейшая свара и путч на Шиоле вместе с введением военного положения на Патре были всего лишь очередными звеньями в череде интриг и подвохов в среде военных. Расплачивались за это не генералы.

Не к месту сейчас перемывать кости кабинету министров и финансистам. Интереснее выслушать свидетеля. Подробности разгрома мало кому известны из первых рук.

— Ну потом мятежники собрали раненых, мне гипс на сломанную ногу наложили. Ничего плохого не могу сказать в этом смысле. Людям оказывали первую помощь, многих оперировали. Условия там не из лучших, но для своих ничем не отличались. Шестнадцать человек с тяжелыми повреждениями умерли потом. В армейском госпитале вряд ли процент с осложнениями был бы меньшим.

— Процент от какого количества? — подался вперед Джилли.

— Вот на это я могу ответить достаточно четко. Как старший по званию был назначен командующим лагерем военнопленных. Лично командиром 1-й волонтерской бригады Геллером. Он не хотел возиться с нашим обустройством и спихнул на первого подвернувшегося под руку. Жалобы и пожелания в рабочем порядке по инстанции. В смысле я приходил и просил. Или его, или кого по соответствующей должности напрямую. Интенданта насчет пайка, медика о перевязочном материале. Обычно получал. Иногда посылали в известном направлении. А на костылях я мог прыгать и получил таким образом право выяснять всякие интересные подробности. В том числе и личные данные. Извините, перечислять всех желания не имею, в общих чертах. Я — майор, два капитана, одиннадцать лейтенантов, 973 нижних чина попали в плен. Оба капитана, семь лейтенантов и 313 солдат и сержантов ранены. Плюс те шестнадцать скончавшихся позднее. Остальные сдались целыми.

— Первоначально два полных батальона, два кавалерийских эскадрона, артиллерийский дивизион, обоз. Где-то под две тысячи, — прикинул Клиннор. — Жуть. До тысячи погибших.

— Совершенно верно, — подтвердил Гох. — Правда, должен указать, что зачислять всех остальных в убитые, в результате внезапного нападения, не совсем верно. Часть солдат сумела найти укрытие в овраге и принялась окапываться. Сначала их слегка обстреляли из 76-линейных гаубиц, потом принялись закидывать из бомбометов 80 — линейного калибра. Стрельба как на полигоне. Без малейшей возможности ответить со стороны окруженных. На самом деле тут ничего нового нам Народная Армия не продемонстрировала. Еще после окончания Фадзийской войны на основании докладов в артиллерийском ведомстве приняли решение увеличить количество бомбометов в частях и приступить к разработке 120 — линейного тяжелого бомбомета.

— Игрушечные пушки, — с насмешкой процитировал Джилли премьер-министра Моута Таннерса, — пригодные к траншейной войне и малоприемлимые в маневренных действиях.

— Плохо быть идиотом, — грустно улыбнулся майор, — не понимаешь, так не лезь с публичными высказываниями! Скорострельность бомбомета выше любой современной пушки, вес меньше, а следовательно и время переброски на новый участок возрастает заметно. Вместо двух упряжек, как с горной гаубицей достаточно трех лошадок или даже спин солдат. Двадцать килограмм опорной плиты не так уж страшно, еще никто не надорвался. Дальность в наших условиях вполне приемлимая. Мощность боеприпаса не уступает 76-линейных гаубице или полевому орудию того же калибра. А возможность поражать закрытые цели и окопы дает огромное преимущество применяющей стороне. Мало того, согласно доклада почти 50 % потерь в последний год Фадзийской пришлось на действия бомбометов.

— Ну это серьезное преувеличение, — с глубоким сомнением возразил капитан Джилли. — Вы в курсе истории про каски? После их введения выросло количество ранений в голову. Виновный найден, — он хохотнул. — Если б не каски все бы жили долго и счастливо. Так и создается статистика. И выводы делаются, — закончил нравоучительно, — как подать правильные факты, так и запишут в истории. То ли стакан наполовину пуст, то ли наполовину полон. Звучит различно, суть одна. Подождите, еще запретят ношение касок в бою. Исключительно на парадах.

— Если и присутствует в докладе приписка, то не слишком великая, — твердо заверил майор. — Очень действенное оружие. Не так давно лично в очередной раз убедился. А нашего министра, — после паузы добавил, — с огромным удовольствием бы лично вздернул на фонаре. Не доработали путчисты в Баллине. Не тех кончали.

— У Таннерса наличествует мощное политическое чутье. Вовремя смылся в порт. Не догнали, — Клиннор невольно хихикнул.

Премьер-министра ненавидели все военные без разбора повсеместно за кучу недостатков выявленных в трехлетней войне и еще худшие дела, после ее окончания. Он одинаково раздражал и армию и флот, умудряясь при этом сохранять свой пост много лет подряд. За что его уважал кроль, кроме аристократического происхождения, никто бы не сумел ответить. Пусть они знакомы с детства, но ведь вместо пользы сплошной вред приносит государству!

— Лучше бы его поймали и грохнули, чем генерального инспектора армии, — пробурчал Джилли. — Тот вполне приличный мужик был и уж мы бы сейчас не сидели в ожидании обстрела.

— Ладно, оставим политику. Важнее что у лигистов на вооружении имеется большое количество бомбометов как выпущенных раньше, так и собственного производства.

— О! — сказал Джилли.

— Достаточно просто изготовить. Первые на фронте вообще клепали из подручных средств, используя стаканы от снарядов. Мало того я видел в горах и укороченный вариант бомбомета. Снижается дальность, но при этом и масса облегчается. А вместо двух с половиной дальности, одной лиги в горах хватит за глаза. Проблема в количестве бомб. Изготовлять их без оборудования уже не так просто. Впрочем, вроде на их территории небольшие заводы имеются и я бы не рассчитывал на скорое окончание боеприпасов.

— Насчет попавших в окружение, — осторожно напомнил Клиннор.

— Да, извините, увлекся. Больная тема. Неприятно видеть, как обычные сержанты оказываются умнее министров. Невольно закрадываются мысли о… Впрочем не важно.

— Ну, Шаманов не вполне сержант.

— Я даже слушал его лекции по применению пулеметов, — грустно сообщил Гох. — Тогда. Кто-кто, а он умеет организовывать огневой мешок. Доказал на практике. Еще раз извините. Выбора у ребят не имелось. Сидеть под обстрелом еще несколько суток, а помощь подошла реально лишь через шесть дней — чистое самоубийство. Они прошли на прорыв и сделали это достаточно неожиданно для лигистов. Даже ворвались на позиции. Народная Армия потеряла восемь убитых, в том числе одного из однополчан Шаманова по Сводному отряду и два десятка раненых. Самые тяжелые потери в бригаде во время столкновения. Наши никто не выжил. Принесли после боя несколько тяжело раненых, но они все умерли. Подробности известны, потому что до атаки несколько десятков человек, не способных бежать оставили в окопах. А руководил ими лейтенант Хэммонд Аппер. Запомните это имя! Он выполнил свой долг до конца и достоин высшей награды!

— Ха! — возбуждено воскликнул капитан, — я предпочитаю сохранять своих подчиненных живыми, без особого героизма. Мы то хоть вышли на позиции своевременно. И не стали долбиться лбом об очередные укрепления.

Вот за это большое тебе искреннее спасибо, подумал лейтенант. Все-таки встряхнулся и не полез слепо вперед. Конечно, положив пару сотен человек недолго и ордена заработать, но ты хвала Богу не из таких. Под началом Джилли, любителя хорошо «вмазать», позлословить и сбегать до ближайшего дерева, если на нем юбка, я готов служить и дальше. Потому что в критические моменты он быстро соображает и не теряется.

Вместо марша по ясно видимой дороге три часа карабкались на соседние высоты и лигисты тихо ушли. Иначе пришел бы им всем полный корочун. Отрезали мы их и отогнали. Причем без серьезных потерь. Сбитые ноги и парочка легкораненых не в счет. Это позже мы узнали, что наш проход прекрасно наблюдался из долины и не нарвались исключительно благодаря Джилли. Я бы не сообразил.

А 112-й батальон потерял свыше четырехсот человек. Не ходят прямо по дорогам, когда имеешь дело с Народной Армией. В кругаля целее будешь. И конная разведка в авангарде 112-му не помогла. Их просто пропустили и весь взвод положили. Мы потом видели те места. Трупы сбросили в овражек, очистив карманы и собрав оружие. Сотни убитых.

После этого все возмущающиеся, когда капитан гнал в обход и несколько дозоров сразу на гребни высот, прежде чем двигаться дальше навсегда заткнулись. Такой любви солдат к офицеру мне еще видеть не приходилось. А все дело в том, что они прекрасно поняли — комбат спас их шкуры. Смерть стояла за углом и уже приготовилась, а он ее надул. Лучше лишний раз пройти по горам, чем грудью на свинец.

Самое паршивое случилось даже не со 112-м батальоном. Обходить и маневрировать тоже неплохо уметь. Карты и связь совсем не лишние. А то почти двести убитых под конец операции появились при сшибке двух отрядов, не подозревающих друг о друге. Восемь часов перестрелки с применением артиллерии, прежде чем разобрались и обнаружили собственных товарищей. Оба старших офицера под суд пошли. Даже если спустят дело с оправданием, пятно на всю жизнь. Не дай Бог. И не разобраться случайность это или лигисты в очередной раз специально устроили. Кто первый открыл огонь так и не обнаружили. Хотя возможно солдаты просто скромничают, не рвутся под трибунал.

— Нас обменяли на сидящих в тюрьме лидеров Лиги, — говорил между тем Гох. — Я имею в виду офицеров. Голова на голову. Офицеров раз сразу не пристрелили, выгодно использовать. А солдат, кроме тяжело раненых, оставленных нашей армии для отчетности: «мы победили и освободили столько-то человек», угнали куда то. В принципе к призывникам относятся неплохо и не притесняют. Но не отпускать же просто так.

— А к кому плохо?

— Специальная Полицейская Стража, — пожав плечами, ответил Гох. — Они ведут себя исключительно агрессивно, расстреливая и избивая членов Лиги. С ними тоже не церемонятся. Особенно если обнаруживают происхождение из местных. Я дважды видел. Поставили перед строем, зачитали список преступлений, уж не знаю все ли правда, но очень вероятно и залпом. Демонстративно. Показательно.

— Э… сколько мы скота конфисковали в долинах, а лейтенант? — обернулся Джилли к начальнику штаба.

— Щас, — листая записную книжку, пообещал тот, — ага! 1205 голов крупного рогатого скота, 1861 овца, 940 свиней. В смысле нам тоже лучше не попадаться?

— Патраны говорят: «Боље изгубити краву него у главу», — ответил майор Гох. — В смысле: лучше корову, чем голову. Просто чем больше это станет продолжаться, тем выше накал ненависти. Пока на той стороне еще помнят — не так давно дрались вместе против врага. Придет срок и кровь смоет былые связи.