Колючее счастье для дракона, или Инквизиции требуется цветовод

Марианна Красовская, 2023

После тяжелого развода Соня и ее дочь прячутся в санатории, где неожиданно знакомятся… кажется, с добрым волшебником. Только волшебники помогают испуганным девочкам в безвыходных ситуациях.А когда чья-то злая рука забрасывает девочек в другой мир, их снова спасают. Добрый волшебник? Если внимательно присмотреться – не очень-то он и добрый! Дракон, инквизитор и весьма строгий мужчина. Свободна вакансия главной садовницы? Соня справится, другого выхода у них нет. Наверное. Ей ведь только дракона в жизни и не хватало!

4. Зимняя сказка

На завтрак, как обычно, девочки выползли поздно, к самому его завершению. Пока проснулись, пока оделись, пока искали книгу, засунутую Лесей зачем-то в сумку (наверное, за компанию с несвежими носками). Столовая была почти пуста, каша остыла, кофе в кофемашине закончился. Ничего нового, все как обычно. Зато тишина и простор вокруг, никто не ноет, не чавкает и не скребет стульями по полу.

Впрочем, Соня с утра много есть не могла, довольствовалась чашкой чая и булкой. Зато Леся, в предвкушении прогулки, лопала как не в себя. И кашу всю съела холодную, и булку, и чай с четырьмя кусочками сахара выпила. Торопилась, вертела головой, высматривая Эндриса. Но тот, конечно, уже позавтракал и давно, а Соня довольная и спокойная малодушно радовалась привычному уже одиночеству.

Зато после завтрака их, конечно, ждали сани с лошадью и господин Эндрис. Прибалт был в лыжном костюме и шапке с помпоном, отчего сразу показался Соне совсем юным мальчишкой. Впрочем, мужчины ее теперь интересовали мало, а вот лошадь…

Лошадка, запряженная в сани, была чудо как хороша. Маленькая, толстенькая, мохноногая, у Сони она вызвала настоящий восторг. И масть ей понравилась: серая словно мышь, и заплетенная в косички грива, и явно сытая морда с философским на ней выражением. Было видно, что животное любимо и ухожено.

Сани были стилизованы не то под старину, не то под русский стиль: ярко-красные с золотыми цветами под хохлому, нестерпимо сияющие лаком, с мягкими кожаными сидениями. Места, действительно, было три: два “пассажирских” и одно рядом с извозчиком. Кучером. Ямщиком. Или как там раньше называли водителя лошади?

Леся деловито забралась назад и потянула за собой слегка растерявшегося их негаданного спутника.

— Мне кажется, дамам положено ездить на самых удобных местах. Я ведь как бы… не самая главная дама?

— Мама не обидится, — заверила его Леся. — К тому же ее сзади обычно укачивает.

Соня сомневалась, что в санях может укачать, но спорить с дочерью не стала. Во-первых, это было совершенно бесполезно. А во-вторых, так даже и лучше. Будет возможность просто помолчать.

Кучер (будем пока называть его так) оглянулся, велел “девочке не прыгать на сиденьи”, повел аккуратно вожжами, и они тронулись плавно. Не так, как на снегоходе, а медленно и степенно, разгоняясь, конечно, но вовсе не мчась быстрее ветра.

Лес был очень красив и невероятно тих. Только какие-то крупные, яркие птицы с длинными клювами соскальзывали с ветвей, взмахом крыльев срывая с них крупные хлопья пушистого снега. Да они, незваные посетители этого храма зимы, разрезали воздух своими голосами.

— Мама, смотри, белка, настоящая белка, — взвизгнула Леся, подпрыгивая от восторга. — Андрис, ты видел? Ой, а зайцы тут есть? А серые волки?

Соня почувствовала, что ледяное оцепенение, сковывавшее ее последние недели, словно растрескалось, осыпалось с нее льдинками. Она уже и забыла, когда была настолько счастлива — искренне и полномасштабно. Хохотала, откидывая голову назад, ловила снежинки языком, подставляла разрумянившееся лицо зимнему ветру. Погода была великолепная: пронзительно-голубое небо, яркое солнце, хрустящий и искристый снег. Если бы она умела снова рисовать, она бы изобразила весь этот день бокалом шампанского. Внизу — золотое солнце и пузырьки, сверху — белая пена снега, а по ней сани. И бубенцы на дуге лошади непременно звенят.

Ей все нравилось: и сосны с елями, опустившие под грузом снежного покрывала пушистые лапы свои, и прыгающие по веткам белки, и Эндрис, взявший на себя беседу с Лесей и разговаривающий с чужим совершенно ребенком так терпеливо, серьезно и обстоятельно.

Порой Соне с дочерью было неимоверно тяжело. Непонятно даже было, кто из них старше и кто за кого отвечает. Обычно именно Леся была занудлива и серьезна, а легкомысленная мать ее уже не знала ответов на добрую половину детских вопросов. Сейчас же дочь нашла себе новую жертву и донимала ее:

— Андрис, а ты что, правда, веришь в деда Мороза?

— Конечно. Вера — штука особенная. Если бы ты спросила, могу ли я доказать существование Деда Мороза, я бы ответил, что нет. Но верю. Так понятнее?

Девочка крепко задумалась.

— Да. Но ты же ведь умный. Почему не проверил?

Соня даже не удержалась и оглянулась назад.

Эндрис молча смеялся одними глазами. Как у него так получалось? Причем в целом у него вид был серьезный и даже решительный. Соне бы такие мимические способности, а то у нее на лице вечно все мысли написаны крупными буквами.

— А ты можешь все-все проверить? И получается? Давно ли ты побывала в

Канберре, как там столица Австралии, стоит? А вдруг ее не существует, Австралии этой, я как-то уже сомневаюсь.

Леся насупилась. Соня дернулась было на помощь дочери, но встретилась взглядом с мужчиной и осеклась. Он словно просил потерпеть и заверял однозначно: справится. Странно как. Никогда еще Соня не понимала мужских взглядов. Вообще все мужчины были для нее книгой с картинками. На китайском языке.

Непредсказуемые существа, которым не понятно, что надо. То есть понятно, но глупо. Она снова запуталась и здраво плюнула на эти мысли.

Леся не унималась.

— Хорошо, убедил. Только если он существует, зачем тогда эти все… деды по вызову и за деньги? Плагиат?

— Я не знаю. Никогда не задумывался. Знаю лишь, что настоящий приходит к человеку раз в жизни. Может, в остальное время дети просто скучают?

Судя по выражению детского личика, полному скепсиса, эта теория Лесеньку не устроила.

— А к тебе приходил? — допрос с пристрастием продолжался.

И Соня вмешалась.

— Дочь! Ну совесть есть у тебя? Ты спроси еще был ли Эндрис женат, и где все его дети! Совсем не все хотят этим делиться!

Ой! Вот это дает она. Как вообще это вырвалось? Судя по поднявшимся разом обеим светлым бровям, обсуждаемый ими мужчина тоже был удивлен.

Леся скорбно поджала губы. Бабушкин жест, мама Сони всегда делала так, когда в очередной раз убеждалась в ущербности и полной никчемности дочери.

И только было Соня воздуху в грудь набрала, чтобы как-то исправиться, а Эндрис тоже собрался ответить, как сани вдруг остановились.

— Приехали, — как-то скучно и буднично пробормотал этот кучер. — Розалинда, какая же ты все-таки су… кхм… скотина!

— В каком смысле, приехали? — не поняла Соня. — Куда приехали?

— Эта ду… лошадка капризничает. Не то устала, не то обиделась на что-то. У нее бывает иногда.

— И что теперь?

— Подождем. Может, успокоится. А может, пешком обратно пойдем.

— По сугробам? — пискнула испуганно Леся. — По лесу? А волки тут водятся? — и она испуганно оглянулась на Эндриса, как на самого надежного мужчину в мире, очевидно.

— Спокойно, леди, — тот уверенно расправил плечи. — Я думаю, с любой дамой, даже с э-э-э… мохноногой и упитанной, можно договориться. Всем женщинам нужна твердая и ласковая рука, поверьте моему опыту.

Он выпрыгнул из саней, сразу же провалившись в сугроб по колено, и побрел вперед, к капризной упитанной “даме”. А Соня, с насмешкой кривя губы, обиженно думала, что лично ей “твердой и ласковой руки” хватило на всю жизнь и с избытком. Нет уж, никакого романа с блондином, даже мысли эти стоит выкинуть из головы. До этого момента она разглядывала и слушала его с любопытством, теперь уверилась, что новый ее знакомый ничем не отличается от мужского племени. Такой же, как и Борис, даже если вначале и показался ей особенным.

— Но, красотка, поехали! — он явно умел с лошадьми обходиться, похлопывал кобылку по крупу, проверил внимательно сбрую, головой покачал, что-то ослабил, другое кое-что подтянул. Морщил нос очень потешно, пару раз покачал головой, бросая недовольные взгляды на кучера.

Лошадка терпела, даже выдохнула с облегчением после всех этих манипуляций со сбруей. Но… с места не сдвинулась.

— Часто так она? Ну, “бунтует”? Лакомство есть какое?

“Ну конечно, без взятки он никак не справится”, — ехидно отметила Соня.

— Бывает, бывает. Думаю, снова вспомнила, что у нее обеденный перерыв. Она из проката у нас, а там было строго все по расписанию. Если так, то тогда только взад. А мы тут не развернемся, наверное. Придется пешком.

— Давай, Розалинда, или как там тебя, — Эндрис взял ее за уздечку и потянул по тропинке.

Лошадка уперлась, недовольно храпя и шкурой отчаянно дергая. Он потянул ее даже увереннее. Кобылка твердо решила закончить прогулку и тут же заночевать.

— Да погодите же вы! Не надо с ней так! — Соня была искренне возмущена. Нашелся тут… командир! — Ничего вы, Эндрис, не понимаете в женщинах, да-да. Отойдите-ка!

— Женщины так не считали обычно… — пробормотал еле слышно в ответ. Но Соня отлично услышала.

Решительно спрыгнув с “водительского сиденья”, девушка зашагала к лошадке, высоко, словно цапля, задирая ноги — сугробы, чтоб их! Оттеснив слегка ошарашенного блондина, нервно поправляющего очки, Соня погладила нежно лошадку по спутанной гриве ласково, осторожно, трепетно, как настоящее чудо. И хотя она была городской жительницей, ни разу не имевшей дело с кем-то крупнее кошки, не испугалась совершенно.

— Ты ж моя хорошая, — тихо-тихо шепнула она. — Мужики тебя замучили, да? И вообще, пора уже обедать? Пойдем, Розочка, домой, в смысле, в санаторий обратно. Там на обед обычно яблоки дают, я принесу тебе. И вообще, они все козлы, а мы красотки, да? Сильные, смелые, послушные. Пошли, хорошая, не надо на дураков обижаться.

— Обратно у нас не получится. Лошадь. Все же не поезд метро, задней тяги у нее точно нет. — Эндрис подал голос.

— Ой-ой, поглядите, какие все умные! — Соня хихикнула и снова прикоснулась к гриве Розалинды. — Куда нам, бабам, до этих тонкостей! Вперед так вперед!

Лошадка задумалась, с ноги на ногу переступив, очень тяжко вздохнула, потрогала зачем-то губами Сонину шапку, вздохнула опять и… начала разворачиваться! Вместе с санями. Кучер честно держал рот закрытым и грязно почти не ругался. Блондин вовсе свалился в сугроб от неожиданности. Зато Соне было весело, и Леся голосила на весь зимний лес, как болельщица на стадионе.

Не сказать, что совсем быстро и гладко, но сани они развернули. И лошадка пошла, встряхивая покрытой снегом гривой, словно сама говорила себе: “Ну что за люди смешные!”

А Соня откровенно торжествовала и поглядывала на смущенных мужчин с явным превосходством.

Какой замечательный все же день! И ничто уже не могло его омрачить: ни затягивающие небо тучи, ни начавшаяся через час метель, ни нелюбимый гороховый суп на обед, ни даже Эндрис, прочно обосновавшийся за их любимым столиком.