(Не) люби меня

Марианна Красовская, 2020

Что общего может быть у любимой внучки степного хана и повстанца из далекой горной страны? Он считает, что ей не пара. А она уверена, что станет его женой. Ему остается только сбежать – но разве убежишь от судьбы? Нет, умереть теперь тоже не получится – если девушка сказала «хочу», то даже из рук палача вырвет и осчастливит.

8. Знакомство

Кьян не мог не признать, что заживление столь страшных ран идет ненормально быстрыми темпами. Очевидно, вся та энергия, которую вливали в него молодые лекари, не растворялась бесследно, а все же приносила свои плоды. Раны уже не лопались от неосторожных движений, хотя спина и болела адски.

Кнутом его били далеко не первый раз. Он был плохим подданным императора, плохим придворным, плохим внуком. И шутки у него глупые, и язык без костей.

Конечно, последний раз (Ли искренне надеялся, что во всех смыслах последний) был самым суровым. Мать говорила, что заплатит палачу, чтобы он его не изувечил. Кьян Ли знал, что при желании палач может убить его одним ударом — просто попав по почкам. О, это страшная смерть — несколько дней агонии. За три удара палач рассекал кожу, мышцы и легкие. А если он взял бы не кожаный кнут, а тяжёлый, с цепью, то запросто мог и позвоночник сломать, а то и вовсе голову оторвать. Кьян Ли не раз присутствовал на казнях, и знал, что императорский истязатель — профессионал в своем деле.

Слова лекаря о том, что он владеет кнутом, сначала Ли насмешили, а потом он заглянул в холодные узкие глаза степняка и по-настоящему испугался. Этот не шутит. Он ведь сначала подумал, что Аяз врач — а врачам положено спасать людей, а не убивать их. Во всяком случае, в Катае врачи никогда не осквернят себя умышленным причинением боли кому бы то ни было. Они даже мух и жуков не трогают. Но Аяз не врач, он воин — и людей лечит, будто сражается с немощью и болезнью. И сам сражается, и других тренирует. Кьян Ли был совершенно очарован тем, как ловко степняк обратил его дефект в достоинство. Ему даже льстило стать объектом исследования, хотя сам себе он казался набитым соломой болваном, на котором бойцы оттачивают удары.

А вообще никогда он так быстро не вставал после порки. Неделя в постели — это был минимальный срок. После сотни плетей он был уверен, что умрёт, а тут на ноги поднялся на третий день, а на пятый — спина перестала кровоточить. Можно было уже просить у лекарей рубашку. Катаец никогда не отличался стеснительностью, но от взглядов, которые бросала на него лекарская дочка, его пробирала дрожь. Глупая девчонка, кажется, вздумала в него влюбиться! За что же ему еще и это наказание?

Заводить с ней отношения было нельзя, совсем нельзя — но даже если бы он внутри себя допустил мысль об этом, то теперь не позволил бы себе ничего лишнего. Кьян Ли не считал себя подлецом. Эти люди спасли его, вытянули из лап смерти, как могли облегчали его боль. Они ничего не требовали взамен. Это было для него внове и не могло не вызывать восхищения. Мог ли он быть настолько неблагодарным, чтобы задурить голову девчонке? И что из того, что она хорошенькая до невозможности?

Но как же тяжело не растаять под ее восхищенным взглядом!

— А можно потрогать твои татуировки? — робко спрашивает Лилиана, окидывая его плечи совсем не тем взглядом, которым полагается смотреть невинной девице. — Почему именно змеи, да еще такие уродливые?

— Вообще-то это драконы! — взвивается Кьян Ли. — И вовсе не уродливые! Самые обычные драконы!

— Глупости, — отрезает девушка, скользя пальчиками по черным линиям. — Драконы совсем другие. Они огромные как дом, у них сильные ноги и шипастый хвост, а из ноздрей пышет пламя.

— Ой, как будто ты дракона хоть раз видела! — сердится уязвленный катаец.

— Ой, как будто ты видел! — передразнивает его Лили, которую он уже из Цветочка переименовал в Колючку. — Драконов не существует! Это сказки всё.

— Если ты их не видела, то это не значит, что их нет! В Катае есть драконы, и они именно такие, как на татуировках.

— Помесь змеи, рыбы и коровы? Ха-ха!

— А рыба-то почему?

— Усы как у сома, — колючка проводит пальцем по усам дракона, которые изображены у Ли на ключице, и он вдруг весь покрывается мурашками.

— Не трогай меня, — дергает плечами катаец. — И вообще отойди подальше.

— Это еще почему? — Лилиана заглядывает ему в глаза снизу вверх и вдруг кладет ему на грудь обе ладони, горячие до невозможности.

— Потому что твой отец оторвет мне яйца, если узнает, — нарочно грубит мужчина.

— Ты боишься моего отца?

— Нет, я тебя боюсь. Ты ненормальная.

Лили обиженно поджимает пухлые губки и, убрав руки, делает шаг назад. Кьян Ли выдыхает с облегчением.

— Я тебе не нравлюсь? — со слезами в голосе спрашивает она.

— Конечно, нет. Ты хорошенькая и всё такое, но нет.

— У тебя осталась жена в Катае?

— К счастью, нет, — фыркает мужчина. — Я слишком молод, чтобы жениться, и слишком беден, чтобы завести наложницу.

— А сколько тебе лет?

— Двадцать один.

— Ух ты! Я думала, ты старше. У тебя в волосах седина.

Кьян Ли скрипнул зубами. В первый же день пребывания здесь, когда Аяз зашил у него на спине всё, что можно было зашить, а потом нанес мазь, его, слабого как котенка, затащили в уборную и вымыли с ног до головы. Волосы тоже вымыли. Теперь было видно, что они не слишком-то и черные — не как у чистокровных катайцев, и вдобавок уже появилась пара белых прядей. Он знал, что выглядит старше своих лет, но всегда считал это благом — в Катае старость в почете, а сейчас почему-то чувствовал себя оскорбленным. Недостаточно молод он для этой малютки, поглядите-ка!

Ну да, он всегда с точностью до минуты мог определить, когда Лилиана появлялась в больнице — по оживленным мужским голосам и веселому смеху, если не сказать, гоготу. Молодые лекари как мотыльки на огонь слетались к этой маленькой Ци — колючке. Эти выглядели куда моложе его. И вообще достойнее — но они все здесь такие холеные, такие чистенькие, что аж противно.

— Слушай, что ты от меня хочешь? — в очередной раз спросил Ли, отворачиваясь. — Что ты всё ходишь сюда?

— А почему нет? Мне просто скучно! — Лилиана смотрела на него с насмешкой.

В самом деле, не могла же она ему сказать, что всерьез присматривается к нему, как к будущему мужу. И его возраст ее очень обрадовал — он вовсе и не стар для нее. Он ведь красивый, и седина его ничуть не портит, и плечи такие широкие, и руки, хоть и жилистые, вовсе не слабые.

— Тебе-то отчего скучно? — ворчливо отозвался мужчина. — Ты можешь выйти на улицу, можешь ездить верхом, можешь разговаривать с кем хочешь. А я только в окно смотреть могу, и то через решетку.

— Я думаю, дадэ вернется и решит, что с тобой дальше будет, — неуверенно сказала Лили, вдруг догадываясь, что отец так просто катайца не отпустит.

— Принеси мне какую-нибудь книгу на славском, — неожиданно попросил Кьян Ли, отчего-то нахмурившись. — Я хочу учить язык, раз уж я здесь.

— Я могу тебе помочь! — обрадовалась девушка. — Видишь, от меня тоже может быть польза.

— От тебя у меня только голова болит, — отмахнулся катаец, приходя в ужас от подобной перспективы. — Ты не женщина, ты Ци.

— Что это значит?

— Колючка по-катайски. Заноза в заднице.

— Ой, ты просто меня боишься, — заявила уязвленная Лили, закусив губу.

— Ну, не такая уж ты и страшная, — равнодушно ответил катаец, с удовольствием видя, как вспыхнули гневом ее глаза. — Просто душная.

Лили вскочила, возмущенно фыркнув, совсем как норовистая лошадь.

— Просто я тебе нравлюсь, и ты боишься, что влюбишься в меня! — с гадкой улыбкой заявила она и выбежала из комнаты, оставляя за собой последнее слово.

Кьян Ли с наслаждением громко выругался по-катайски. Вот же ненормальная! Да кому она нужна вообще? Даже если бы он не знал, что никогда не должен глядеть на нее, как на женщину, с чего бы ему вообще влюбляться? Нет, не такой он представлял свою возлюбленную. Он хотел настоящую девушку, с длинными черными волосами, украшенными цветами, белым лицом и алыми как кровь губами, маленькую, хрупкую, закутанную в сотню невесомых одежд. Однажды у него была такая — настоящая, совсем тоненькая, с крошечной грудью и узкими бедрами. Малышка была словно фарфоровая кукла, но двигалась и стонала так, что и не усомнишься в том, что она живая. Она стоила каждого хуня, уплаченного за нее. Когда он вернется… вернется с триумфом и получит свою награду, то обязательно выкупит себе такую куколку в жены. И наложницу еще заведет, чтобы детей рожала, потому что такие вот малышки всем хороши, но родить обычно не могут. А вот у Колючки бедра крепкие и широкие, она бы могла легко родить здорового сына.

Интересно, почему Лилиана еще не замужем? Ее отцу пора бы об этом позаботиться. Девчонка давно готова принять мужчину. С такими-то бедрами… Проклятье, а вот об этом даже думать не стоит. Это противоестественно. Но заманчиво, конечно.

Снова выругавшись, Ли выглянул в коридор и окликнул первого же мужчину в лекарском костюме. На его счастье, это был пожилой лекарь, с которым можно было разговаривать начистоту.

— Мне нужна рубашка и какой-нибудь успокаивающий настой, — прямо заявил он. — А то от всех ваших лечений мне уже всякие непотребности думаются. И скажите, чтобы девочку ко мне не пускали.

— А ты наглый! — приподнял брови Влас Демьянович. — На Лили слюни пускаешь?

— Это не я, — вздохнул Ли. — Это мужское естество. Ну правда, я же не монах.

— Раз твое мужское естество работает, значит, лечение правильное, — ухмыльнулся лекарь. — Настойку выдам. А вот Лили запретить что-то очень сложно. Так что крепись, парень. Не волнуйся, через пару дней Аяз вернется и дочку приструнит.

Это было неприятным известием. Ли уже понял, что попал так попал. И без того страшный, лекарь оказался вдобавок ко всему сыном степного хана. Хуже ситуации и придумать было нельзя. Еще до своего отъезда Аяз привел к катайцу, судя по всему, наместника — невысокого мужчину, перед которым Ли даже в том своем состоянии мог только склониться. Исхан-тан, как велено было обращаться к наместнику, был опытным воином. Он весь покрыт шрамами и ходит с трудом, опираясь на трость. Его единственный глаз смотрел на катайца так свирепо, словно хотел проникнуть в самую глубину замыслов. К счастью, Кьян Ли был настолько слаб, что ему даже притворяться не пришлось. Он и вправду едва мог говорить. Исхан-тан задал несколько вопросов, а потом пообещал, что хан по приезду будет разговаривать с пленником по-другому. Катаец не сомневался, что хан с помощью страшных зелий своего сына выпытает из него даже то, что он сам еще не знает, а, значит, попадать в руки хана ему никак нельзя. Тем более, если жена Аяза родственница того самого галлийца. Отъезд лекаря был ему на руку. Эксперименты, которые ставили студенты, тоже оказались огромной удачей. Всё же Кьян Ли родился в год Дракона, да еще в день солнцестояния, а это значит, что удача его любит. Раньше он смеялся, когда ему об этом говорили, потому что сложно было найти второго столь часто битого вана. Но теперь он действительно поверил в свою счастливую звезду. Всё складывалось как нельзя лучше, а, значит, сама судьба благоволит к тому, чтобы выполнить задуманное.

И даже эта девочка, наверное, для чего-то нужна, не зря же она смотрит на него, как будто действительно готова принять его своим мужчиной.