Парящие острова и Золотые Близнецы

Мари Наталь

Когда двое так похожи, как две капли воды, чего им стоит обменяться на денёк местами, и в другом наряде прожить частичку такой другой жизни? Но если эти двое – принц и принцесса великой державы, кто знает, к каким последствиям подобная шалость может привести… Особенно, если прекрасный царевич из соседней страны приедет свататься именно в ТАКОЙ день…

Глава 6

Плаванье

«Донос от г-на Шотшэйна, — небрежно пробегал по строчкам глазами фаршад. Пелена настойчивого сна застилала глаза, несмотря на все попытки сосредоточиться. — Сообщаю, что моя жена, Акшир-шархи, подозревается в военном шпионаже в пользу империи Аарин, поскольку неоднократно была замечена мной в связях с неким офицером. Судя по его форме и длине усов, смею утверждать, что он ааринец и находится здесь с единственно возможной преступной целью…»

— Сколько можно! Фару Аша! — воскликнул фаршад, швыряя свиток к остальным, не дочитав до конца. — Семнадцатый донос от этого Шотшейна! Когда они уже с женой научатся решать свои семейные дела и не путать их с государственными?.. «По длине усов» — чушь какая! Надо бы установить наказание за необоснованные и ложные доносы, тогда бы мне сразу работы поубавилось… — фаршад зевнул еще раз и закрыл сонные глаза. Вьющиеся золотые волосы упали на лицо, в них и в такой же золотой бородке, завитой кольцами и аккуратно остриженной, уже появлялись серебряные ниточки — отпечаток многих прожитых лет. И все же локоны его, казалось, были вылиты из того же золота, что и толстые цепочки на его шее, браслеты и перстни на руках и вышитые узоры на его длинной, пышной одежде.

Повелитель Фрэнхайнша дремал в мягком и удобном кресле. Обитое самой дорогой и красивой материей с густыми ворсинками, оно всегда погружало повелителя в сон в часы, предназначенные государственным делам, и ему нравилось это свойство.

Перед ним стоял низкий столик с массивными ножками, на которых красовались грубоватые узоры. На темном бархате скатерти, покрывающей стол, в беспорядке лежали желтоватые свитки. Некоторые из них были развернуты и исписаны замысловатыми палочками и крючками, другие — свернуты и перевязаны алой лентой. Почти на каждой такой ленте красовалась печать черного или бардового воска, изображавшая дерево, пронзающее три слоя облаков. Такая же эмблема была и на перстне фаршада, и, на гобелене за троном. Да, это был герб, древний герб династии Шатши, а теперь и самого Фрэнхайнша, которым эта династия правила. В свитках, перевязанных красной лентой содержались законы, ожидающие одобрения или порицания, приговоры, которые нужно было подписать, а в обычных свитках — свернутых и развернутых — многочисленные доносы и жалобы, в которых требовалось самостоятельно отыскать крупицу истины. Работа не из легких. Конечно, напиток укшон, который делался из настойки травы ченг и листьев дерева ирджу, помогал фаршаду концентрироваться на государственных делах и бодрил. Но не зря говорили, что злоупотребление укшоном плохо сказывается на зрении и может вызвать сердечные заболевания, а орех эгон, который добавляли в напиток в размельченном виде для придачи кисловатой терпкости, которая так нравилась фаршаду, мог плохо сказаться на работе желудка. Но фаршад не обращал внимания на докучливые советы врачей, продолжая поддерживать свои силы и бодрость этим напитком, который и сейчас стоял на столе, среди государственных бумаг. И в последнее время ему требовалось все больше укшона, потому что и он уже не всегда помогал. Бесчисленные законы, дипломатические проблемы, решение которых всецело лежало на нем — все это утомляло фаршада — изо дня в день одно и то же.

По его приказу тяжелые пурпурные занавески на окнах были плотно закрыты, а слабый свет, проходящий через них, окрашивал тронный зал в красноватые оттенки. Окна тронного зала выходили на солнечную сторону, и каждый день в ясную погоду, солнце до полудня пыталось сюда пробиться. Но яркий свет резал уже не молодые глаза фаршада, а может быть, это сказывалось действие укшона. Так или иначе, сон фаршада ничто не нарушало… Как вдруг дверь без стука распахнулась и с криками «Беда! Беда!» в тронный зал вбежал первый министр. Только ему была позволена такая вольность — в экстренных ситуациях врываться вот так, без стука, в святая святых замка.

Только-только задремавший повелитель с трудом открыл тяжёлые веки и не успел он рот открыть, чтобы прогнать так некстати ворвавшегося надоедливого министра, как услышал:

— Принцесса тонет!

— Где тонет?.. — не понял фаршад. На их острове ведь не было природных водоёмов, если не считать ручьёв по-весне, а считать их не стоит, ибо в них не поплаваешь…

— В водохранилище! Её увидели со смотровой башни. Я уже отправил людей спасать Её Высочество, но путь не близкий — успеют ли — не знаю!

Дремота рассеялась в мгновение ока от такой новости, словно на фаршада вылили ведро ледяной воды.

— На каком водохранилище?! Она же должна быть на занятиях!

— Сегодня Её Высочество не изволили явиться на занятия!

— А ЭссерджиХана?! Где её брат?!

— Его тоже не было на уроках. Фардшад-аджар!

Не трудно представить, весь тот ужас, который испытывал Узтакуштами, услышав, что его любимая доченька быть может в этот самый момент расстаётся с жизнью! Позвольте же нашему повествованию оставить его в этом неопределённом состоянии и перенестись в то самое утро, но двумя часами ранее, когда всё начиналось…

А утро это обещало быть вполне приятным, особенно для Эсси, ведь оно начиналось с урока истории. А надо сказать, что история — была одним из тех предметов, на которые близнецы, а в особенности же ЭссерджиХана, ходили с удовольствием. И во многом это было благодаря умению их учителя рассказывать интересно и увлекательно. Для королевских близнецов, конечно, пригласили лучших учителей по всем предметам, но, как водится, к чему лежит душа — то и учится с удовольствием, а «бесполезная белеберда», как Шахи окрестила нелюбимые предметы — пролетала мимо белокурых головок, вопреки всем ухищрениям педагогов.

Эсси радостно шел на историю, однако на полпути, в безлюдном коридоре, Шахи вдруг остановила его:

— Есть разговор.

— Ну что еще? Мы же опоздаем! — возмутился Эсси, который не хотел пропускать свой любимый урок, тем более что такое поведение сестры попахивало очередной авантюрой.

— Мы не пойдём на уроки. Есть идея получше, — заявила она с заговорщическим видом, — Мы пойдём на водохранилище!

— Ну что я там забыл? — упирался Эсси.

— Мы будем учиться плавать! Здорово, правда! Вода как раз нагрелась уже! — и его сестра аж подпрыгнула от предвкушения.

— Что за глупости? Как? А главное — зачем?! У нас же негде плавать!

— А вдруг ты вырастишь и окажешься посреди океана?! Умение плавать тебе тогда жизнь спасёт!

— С чего я вдруг окажусь посреди океана?!

— Всякое может быть. Герой должен быть готов ко всему!

Эссерджи только закатил глаза, показывая, как ему всё это надоело, и молча пошёл дальше.

— Да стой же, тебе говорю! Ты что, не хочешь научиться плавать?!

— Представь себе — не хочу. Это так же бесполезно, как учиться… висеть вниз головой — вдруг злая колдунья подвесит за ноги над котлом!

— Если не хочешь учиться — пойдём со мной — будешь мне помогать.

— Шахи, я на уроки иду. И пропускать их не собираюсь.

Вот уже и дверь в класс.

— Ах так?! Ну тогда я сама пойду, а ты иди куда хочешь, хоть к Чаштаровой матери!

— Это ты об Асхаб? — голос учителя раздался внезапно, со спины.

Близнецы синхронно обернулись и действительно позади увидели учителя Эрджини. Уже немолодой, но всегда вдохновлённый, он был для них нескончаемым источником легенд, приданий и захватывающих историй.

— В смысле? — не поняла его вопрос Шахи.

— Ты говорила о Чаштаровой матери — Асхаб? — и видя замешательство принцессы, добавил с укоризной приподняв одну бровь. — Или же ты, да сохранит нас милость Аши от такого, просто грязно ругалась?..

— Нет-нет, что Вы! — стала оправдываться Шахи. — Я как раз говорила брату, что хочу послушать сегодня историю о Чаштаре и его матери, правда Эсси, — и принцесса ткнула брата локтем в бок. Эсси согнулся, что было воспринято как поклон в знак согласия.

— Тогда заходите в класс, я удовлетворю ваше любопытство, — хитро улыбнулся учитель.

Собиравшейся сбежать с урока ШахиштрёХане ничего иного не оставалось, как послушно войти в класс. Однако намерения она своего не оставила. Когда и ученики и учитель удобно расположились в своих мягких креслах, полных подушек, Эрджини на минутку прикрыл глаза, настраиваясь на повествование, как делал всегда, и когда он открыл их и заговорил, голос его приобрёл те завораживающие интонации, которые всегда заставляли его слушателей безмолвно внимать его рассказам, будь то дети или взрослые. А движения его рук зачаровывали, вместе с голосом перенося их в давно ушедшие времена.

— Мир не имеет начала и не имеет конца. Он представляет собой лишь вечный, неизменный цикл возрождения. Все в этом мире ограниченно и конечно, поэтому не бывает рождений без смертей. Любое живое существо продлевает себе жизнь умерщвляя и поглощая другого. Это неотъемлемый и священный закон жизни. День пожирает ночь, но постарев и утратив силы, вновь порождает ночь и питает ее жизнь.

Жизнь питает только жизнь.

Великий Бог Аша, что означает «жизнь», — единственный во всем мире, кто никогда не испытывает голода и жажды, потому что испил бессмертной крови своей матери и съел плоть ее. Мать его звали Урдж, и была она матерью всего мира, ибо породила все сущее. Урдж была бессмертна, ибо была миром, временем и пространством. Аша впитал в себе ее бессмертную жизнь и сам стал бессмертным, и стали они с Урдж одним целым. Тогда Аша получил силу Двоих, и не было ему равных по могуществу.

Так стал Аша царём всего мира. Мира, который прежде был частью Урдж, но отделился от нее и обрел собственную жизнь.

Скучно стало Аше одному в безмерном потоке времени и обратил он свой взор на людей. Были они глупы и трусливы и вели между собой бессмысленные войны. Сжалился бог Аша над этими созданиями и решил управлять ими, чтобы научить мудрости и жизнь их привести к процветанию. И пришел Аша в мир людей, затмив собой всех королей. Никто не мог противится ему, потому что не было равных ему ни по силе, ни по мудрости, ни по красоте. И стал Аша править людьми как царь и как бог, и прекратил он глупые войны, и научил людей ремеслам и труду, и дал им основы изящных искусств. Славно и долго было царствие Аши, и, казалось, не будет ему конца.

У царя-бога Аши был огромный гарем, полный красавиц со всех сторон света. Все жены любили его, потому что ни один мужчина не мог сравниться с ним ни красотой, не силой, ни своими ласками. Главную его жену звали Асхаб, и была она признана самой красивой на всём белом свете. Асхаб была простой крестьянкой и жила в бедности и труде, пока Аша не увидел ее и не привел в свой гарем. В этом гареме расцвела Асхаб как прекрасный цветок и забыла о прежней жизни. Стала она гордой и ревнивой и думала, что Аша будет любить ее вечно. Много лет прошло с тех пор. Асхаб родила царю сына и назвали они его Чаштар. Чаштар рос, Асхаб старела и теряла свою красоту. А вместе с красотой исчезала и любовь Аши, ибо все ее душевные качества сменились гордостью, ревностью и злобой.

Однажды, к царю приехал купец, утверждавший, что он привез прекраснейший цветок, достойный гарема великого бога. Тогда ему ответили, чтобы он хорошенько подумала, прежде чем дерзать судить об истиной красоте, потому что если царь останется недоволен, его сварят в кипящем масле. Но купца не остановил столь страшный приговор, и он продолжал настаивать, что никого прекраснее великий Аша не видел.

Купец был так настойчив, что Аша принял его, а тем временем начали уже в огромный котел наливать масло и разжигать огонь, потому что все были уверены, что нет в мире никого красивее Асхаб. Купец привел к царю человека в черном плаще. Складки плаща полностью скрывали фигуру, а из капюшона не видно было и кончика носа. «Это ли твой цветок?» — спросил Аша, и услышал в ответ: «Да, мой господин». И тут же плащ был сдернут купцом и упал на пол. Под плащом оказался юноша невероятной красоты. Глаза его были опущены, и от черных ресниц по щекам спускались длинные тени. Черные локоны ниспадали на плечи, оттеняя фарфоровую кожу. Чувственные губы были бледны. Увидев его, все присутствующие затаили дыхание и не могли отвести от юноши глаз. Царь щедро одарил купца и с тех пор стал неразлучен с Эйстэ, так звали юношу. Прошел месяц, другой, а Аша так больше и не посещал ни одну из своих жен. Разозлилась Асхаб и воспылала ненавистью к Эйстэ. Ревность её ослепляла глаза царицы и решила она, что околдовал он царя, и лишь смерть презренного юноши вернёт ей любовь мужа. Купила тогда она у колдуньи ядовитое зелье и добавила его напиток юноши. Тотчас упал он замертво на землю, лишь испил из кубка, поданного царицей. Невозможно себе представить, каким горем была для Аши смерть Эйстэ! И так велик был его гнев, что он не раздумывая снял с нее кожу живьем, и даже это не искупило ее вины в его глазах.

Но случилось так, что 10-летний сын Асхаб и Аши, Чаштар, возвращаясь с военной тренировки, увидел, как Аша убивает его мать. Ярость вскипела в юном полубоге, и он, выхватив меч, бросился на отца со спины и ранил его. Аша, видящий все, так ослеплен был гневом и горем, что не увидел юного царевича. Кровь из раны Аши попала на Чаштара и сделала его неуязвимым и бессмертным. Но все равно не мог он одолеть Ашу, как и Аша не мог окончательно его уничтожить. Однако раны, которые получил Чаштар в этой битве, были гораздо хуже смерти. После этого Чаштар поселился в пещере глубоко под землей, чтобы залечить свои раны. Он так возненавидел Ашу за убийство матери, что решил убить его во что бы то ни стало, даже если после этого разрушится мир, даже если небо упадет на него. И много лет провел он в этой пещере, набираясь сил, прежде чем решился вновь показаться на свет.

Горе Аши было безмерно. Он не мог больше находиться среди людей и править ими, поэтому он ушел от них, оставив своими наследниками двоих детей, мальчика и девочку, рожденных от других жен. Это были первые короли рода Шатши, которые впоследствии стали править Фрэнхаиншем.

Принц и принцесса сидели как завороженные. Учитель истории был доволен результатом. Закончив обещанный рассказ, он помолчал с минуту, но увидев, что его ученики ждут продолжения, улыбнулся и продолжал:

— Много прошло веков и много поколений сменилось с тех пор, как Аша покинул мир людей, прежде чем великая печаль начала утихать. Знал Аша, что не хочет больше править людьми, которые были столь злы и не послушны. Пускай сами они творят свой рок, пускай убивают друг друга и предают, — какое ему до этого дело! Но однажды скучно стало Аше, и он, обернувшись человеком, пошел в одну из людских деревень. Казалось ничто не изменилось там, все так же зазывали торговцы, стучали в по металлу кузнецы, а пахари под весёлые песни собирали урожай. Аша смотрел по сторонам, отвлекая себя от тоски и горестных воспоминаний. Закончился светлый день и сменился темным, а люди сменили работу весельем. Но вот и песни да смех их утихли, то тут, то там гасли огни в домах. Всё погружалось в умиротворенный сон, как вдруг услышал Аша женский голос, зовущий на помощь и призывающий его имя. То была девушка, на которую напали бандиты и хотели опорочить ее. Они были страшными людьми и все в округе боялись их и не смели вмешиваться, боязливо прячась за крепкими дверями своих домов. А девушка все кричала: «Аша, именем твоим заклинаю, спаси меня», и не мог бог отказать ее мольбам. «Отпустите ее» — велел им Аша, но негодяи не вняли его голосу, а, обнажив оружие, попытались умертвить самого источника жизни. Но бог жизни и смерти не дал им даже приблизиться к себе, и в мгновение ока сжег их взглядом своих золотых глаз. Тогда он увидел, что жертвой этих бандитов была молодая девушка, Ильмир, прекрасная, как сама жизнь, с волосами чернее ночного неба и глазами, яркими как звезды. Аша забрал девушку в свой дворец на той стороне мира. Много лет прожили они в радости, потому что была девушка нрава доброго и души прекрасной. Родила она ему сына и дочь, и отец не мог налюбоваться своими детьми. Ильмир состарилась и умерла на руках у Аши. Но любовь его к ней не ослабела ни капли. В ее честь Аша построил огромный храм на вершине горы, в который и поныне приходят люди, чтобы поклониться праху умершей жены его. Дети Ильмир основали свое государство, где стали королем и королевой, и назвали они его Аарин.

— Тот самый Шахрин?! — вырвалось у Шахиштрё. — С которым мы воюем?!

— Тот самый — подтвердил учитель Эрджини. — Со временем, стали возникать споры и раздоры между ними и родом Шатши. Сейчас уже доподлинно не известно, случилось ли это до того, как Аша поднял свих детей на островах, или после, но разногласия эти не утихают и по сей день.

— Так в чём же причина войн, учитель Эрджини, — спросила Шахиштрё. — Если и мы, и шахринцы — потомки Аши, в чём причина нашей вражды?

— В споре, чей род лучше — усмехнулся учитель. И было видно, что он понимает, сколь глупым был этот спор.

— А разве могут быть сомнения? Наш род древнее всех!

— Верно, — отвечал Эрджини. — Но род Ааринцев — потомки самой любимой жены Аши, хоть на наших землях и принято называть её не женой, а наложницей. И, нельзя забывать, что Ольре, записавший со слов Аши величайшие из книг — «Ашарихи», тоже был потомком Ильмир.

— Значит, никто из нас не хуже и не лучше?.. — спросил с сомнением Эсси. — Почему бы тогда просто не прекратить войну?

— Если бы всё было так просто… — вздохнул учитель. — Единственное, что может по-настоящему, навсегда прекратить войну — объединение двух родов узами брака и общими потомками. Вот и ваш батюшка фаршад в юности сватался к Ааринской принцессе, да так ничего из это и не вышло. Может быть у вас получится примирить наши страны?..

— Как по мне, лучше их просто завоевать! — выпалила Шахи.

— Было бы это так легко — уже завоевали бы, — ответил Эсси. — Бессмысленная это война! Если для того, чтобы ее остановить, нужно жениться на ааринской принцессе, то я готов исполнить свой долг!

— Увы, мой дорогой, но принцесс нет. У императора 2 сына — Альриин и Лель. Так что этот долг исполнить скорее по силе вашей сестре.

— Мне?! За шахринца?! Ну уж нет! Да я даже их имена выговорить не могу!

— Поживём — увидим… — ответил учитель Эрджини.

Когда урок окончился, сразу стало ясно, что Шахи не забыла о своём сумасбродном плане. Оттащив Эсси в сторону, и оглядываясь по сторонам, чтобы их никто не подслушал, Шахи заявила решительно.

— Я иду на водохранилище! С тобой, или без тебя.

Эссерджи, зная сестру как себя самого, понимал, что если она что-то решила, то её не остановить. Ему совсем не хотелось тащиться в такую даль, по жаре, еще и от учителей снова влетит… Но и её отпускать одну нельзя. Эсси приходилось читать в книгах, что в глубокой воде можно утонуть, а глубина была там огромная!

— Ладно, ответил Эсси. — Я с тобой. Только в воду не полезу — сама плавать учись!

— Вот и славненько! — обрадовалась его сестра, и стала шёпотом излагать свой план.

***

Водохранилище представляло собой огромную бочку, верхние края которой расходились в разные стороны, подобно блюдцу, чтобы собирать больше дождевой воды. К верху бочки вели лестница и лифт, который приводился в движение рабочими, когда нужно было поднять наверх воду, привезенную с других островов или из Нижнего мира. Когда близнецы поднялись наверх, они аж оторопели от открывающегося вида. Платформа, на которой они стояли, плавно переходила в воронку башни, а уровень воды был ниже края воронки.

— Ты точно собираешься туда лезть? Может ну его, ты посмотри как до воды далеко! И какая тут глубина! — пытался вразумить сестру Эсси, но она была непреклонна:

— Я решила научиться плавать и научусь. Настоящего героя трудности только вдохновляют!

— Шахи, мы тут одни. Оставь своё бахвальство и подумай хорошенько. Ну съедешь ты в воду. Даже предположим, что не утонишь… Но как ты выбираться оттуда будешь?!

— Я всё предусмотрела. Вот, держи верёвку. Привяжи ее куда-нибудь. Вон к тому столбу, — распорядилась Шахи, дав один конец верёвки брату. Она разделась до нательной рубашки и привязала второй конец веревки к своему поясу.

— Не нравится мне эта идея… — бормотал себе под нос принц, привязывая верёвку к столбу лифта.

— Шахи, ты хоть знаешь, как плавать нужно?.. — уже вяло, но всё же пытался он воззвать к разуму сестры.

— Главное в воде оказаться, а я там сориентируюсь! — Шахи была настроена явно оптимистично. — Ну я пошла!

Она села на край воронки и как с горки покатилась вниз, взвизгнув от удовольствия. Длины веревки хватило с лихвой! Шахи на скорости нырнула в воду и погрузилась довольно глубоко, а как всплывать она не знала. Она даже не сразу поняла где верх, а где низ, и куда ей нужно всплывать. И что хуже всего, она не позаботилась перед погружением в воду набрать полную грудь воздуха, как сделал бы опытный пловец, — наоборот, она выпустила почти весь воздух своим визгом на спуске, а привычный вдох наполнил нос противной водой. Инстинктивно она стала хаотично болтать руками и ногами и спустя несколько долгих мгновений всплыла-таки на поверхность, жадно глотнула воздух ртом — нос был заполнен водой, — и снова погрузилась в пучину. Несколько раз её голова показывалась на поверхности, но больше вдохнуть не получалось. Эсси, с ужасом наблюдавший за всем этим, стал натягивать верёвку, но вытащить Шахи на поверхность он не мог — не хватало сил. А Шахи, поднимая руки кверху, и не догадывалась, что тем самым погружает под воду свою голову!

Ещё мгновение, и в глазах её потемнело, а тело обмякло.

Эсси, понимая, что его сил недостаточно, чтобы вытащить за верёвку сестру, побежал звать на помощь, проклиная себя за то, что не был достаточно настойчивым, чтобы отговорить её от этой ужасной затеи!

Шахи опускалась всё ниже и ниже в воду, которая становилась всё темнее и темнее. В какой-то момент она увидела впереди светлое пятно, и оно, становясь четче, приняло форму высокой молодой женщины с короткими серебристо-белыми волосами, одетой в длинную холщовую рубаху. Женщина улыбнулась Шахи, приблизилась, взяла её за руки и они стали подниматься вверх. Легко поднялись они из воды и остановились, то ли паря над водой, толи стоя на ее поверхности. Шахи с удивлением увидела вокруг бескрайний океан, тёмно-синий, покачивающий их на волнах. Женщина, казалось, пытается что-то сказать, но шум ветра уносил её слова. Она раскинула руки в стороны и на них сели птицы — на правую — синяя, как море, а на левую — красная, как пламя.

И тут Шахиштрё открыла глаза. Над ней было чистое голубое небо, а под ней прохладная, приятная вода. Шахи удивилась, но лишь немного, где-то на периферии сознания, ведь так естественно было вот так просто лежать на воде. Руки сделали пару взмахов, и она поплыла головой вперёд. Было легко и как будто бы привычно плыть без усилия, не думая о том, как двигаться — все происходило само, как при ходьбе — стоит подумать только, куда хочешь попасть, и ноги сами делают шаги. Но был и небольшой недостаток: не было видно, куда плывёшь, и потому она перевернулась со спины на живот и тоже легко и естественно поплыла, описывая круг вдоль стены водохранилища. Послышались, приближаясь, крики. Шахи глянула вверх — на платформе у воронки появился Эсси и еще несколько мужчин.

— Смотри, как я могу! — крикнула Шахи и проплыла, переворачиваясь то на спину, то на живот так ловко, будто плавала всегда.

Эсси не поверил своим глазам. Когда он побежал за помощью, сестра была без сознания, а через пару минут — уже плавает как ни в чём не бывало!

— Тебя вытаскивать? — спросил он растерянно.

— Нет, я еще поплаваю! Это так здорово! — отвечала Шахи.

И она плавал и плавала, пока не приехали люди, посланные Эштшенджи и не вытащили принцессу из воды по его же приказу.

***

Фаршад взлетел вверх по ступенькам до самого третьего этажа, промчался по коридору, в библиотеку, к телескопу. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы навести телескоп на водохранилище. И что же он увидел? Его дочь в белой нательной рубашке плавает по воде туда-сюда и даже не думает тонуть!

— Эштшенджи! — грозно крикнул фаршад. Первый министр хоть и спешил, но не поспевал за повелителем. Тяжело дыша он, наконец, приблизился.

Конец ознакомительного фрагмента.