Третий день в замке
— Ах, наместник, вы так и не съели салат со своих бриджей? — раздался из-за угла голос баронессы.
— Что? — я оглядел себя. Пара присохших кубиков овощей прилипла к панталонам. Совсем забыл о них.
— Да переоденьтесь вы! — вздохнула она.
— Как скажете, — хоть я и не видел смысла в полном переодевании: запачкались только бриджи, рубаха давно высохла.
Я вернулся в покои и распинал своих парней.
— Ну-ка, новую одежду мне! Серенидскую.
— Антут, на дорогах же пусто! — вытаращился на меня Унор.
— Да и дорога далеко, — развёл руки Леден.
То ли я стал умнее, то ли они отупели от сна и бесплатной жратвы.
— Вы недоумки! — только и смог простонать я.
— А что делать, батя?
— Что делать? Пойдите снимите одежду с любого лопуха. Тут их немерено! — не сдержался я.
Мужики переглянулись и вышли за дверь. Обиделись. Придётся самому. Я открыл шкаф, набитый модными шмотками, и вскоре облачился в жёлтую рубаху с тёмно-зелёным камзолом. Бриджи и пояс я подобрал в тон. Ботфорты выбрал чёрные, утеплённые.
Когда баронесса увидела меня в новой одежде, грудь её лихорадочно приподнялась, губы округлились, щёки вспыхнули… Здесь две выдумки и одна ложь, сами думайте, где правда. По крайней мере, незамеченным я не остался.
— Лишь хотела сказать, наместник, чтобы вы следили не только за нашим двором. Барону принадлежат восемь деревень. И вы за все отвечаете…
Она перечислила мне несколько названий, отвела в кабинет и показала карту владений барона. Я обещал разобраться, удивляясь, что она будто забыла о ночном разговоре, пока не услышал:
— Если справитесь так же хорошо, как справились в нашем дворе, я вам помогу.
Вот это да!
Я невольно прижал руки к сердцу:
— Спасибо, миледи!
— Но и вы мне поможете.
— Я вам? В чём?
— Об этом после, — она закатила глаза. — Не знаю как у вас, э-э, в Баркии, но в Серениде господам кланяются, а руки к груди прижимают в знак благодарности или уважения к тем, кто ниже по происхождению.
Встрепенувшись, я убрал руки от груди, но поклониться не решился. А баронесса уже кивнула кому-то в дверях. Я обернулся, на пороге топтался тот самый хитрый паренёк, что «переводил» мою балладу.
— Наместник, это Гартен. Я поручила ему довести до блеска ваши знания серенидского языка и культуры, — она мигнула обоими глазами.
— Беретрацо, сен Шозубринкас, — поклонился паж.
Захотелось выругаться, на помощь пришла баронесса:
— Гартен называет вас как принято в Баркии по вашему первому имени, уважаемый Шозубринкас прата-Завианака, — она поджала губы и покачал головой. — Гартен, можешь называть сена Шозубринкаса просто господином.
— Беретрацо, господин, — снова отвесил поклон паж.
— Беретрацо.
— И говори с господином только по-серенидски! Никаких поблажек, — уголки её губ дёрнулись.
В этот момент с первого этажа послышался грохот. Мы кинулись к лестнице и увидели лежащего на полу стражника, шлем упал с его головы и валялся рядом. Мои ребята работали: Унор зажал рот и удерживал голову, Леден снимал с несчастного доспехи.
Баронесса замерла, ресницы затрепетали. Я лишь старался не загоготать в полный голос. Унор и Леден нисколько не смущались.
— Охранников испытываем, — сказал я наконец, вдохнув. — Сами видите, миледи, это никуда не годится, — я спустился по ступеням, подошёл к стражнику и склонился над ним. — Почему не на посту?
Охранник ответил возмущённым мычанием.
— Ещё дерзит! Уволен, в общем. Унор, Леден, достаточно, а ну за мной, надо посоветоваться, — скомандовал я и зашагал в свои покои, оставив баронессу с раскрытым ртом.
— О чём вы думали? — сказал я Унору и Ледену, когда мы остались одни. — Как это вы барона не раздели!
Они переглянулись.
— У него не твой размер, бать, — сказал Унор.
— Не, ну если надо, — дёрнул плечами Леден.
— Не надо, никого в пределах замка не грабьте. И за пределами пока тоже, — сказал я и пообещал себе впредь выбирать слова.
Целый день я мотался от деревни к деревне: назначал нарядных, считал скот, чинил крыши, проверял колодцы, раздавал поручения. Унора и Ледена таскал за собой, при виде этих мордастых верзил селяне понимали меня с полуслова. За день не раздал и пяти подзатыльников.
Паж Гартен таскался за нами на подножке повозки и без устали задавал вопросы. Когда солнце перевалило за полдень, отпросился, сказал, у него занятия. Я отвёз его обратно в замок, а сам отправился по делам.
У бедных селян по-прежнему было нечем разжиться, так что я принялся трясти нарядного5 игорной. Уж этот штукарь за полгода наворовал больше, чем я за жизнь. Мужик оказался понятливый. Так что я послал Унора отвезти ребятам в лес четыре мешка споряной6 каши, три кувшина масла и два мешка хлебных булок и передал, чтобы ждали мясо.
— И пусть десятеро из дневной смены ждут меня завтра у леса, есть поручение, — добавил я. Нельзя же давать им расслабляться, тем более что работы полно.
Вечером я отчитался баронессе, что всё сделал и даже правильно, во всяком случае, мне так казалось, поклонился.
— Много сделали. Украли тоже много?
— Я? Когда? Что?
— Ну, вам же надо кормить ребят! Где-то я вас даже понимаю, — она отвернулась к окну, я перестал видеть её лицо, но руки мяли кружевной платок. — Вы можете остаться, я не буду вас выдавать. Настоящий Шозубринкас вряд ли объявится, а хороший наместник нам нужен. Оставайтесь, при условии, что выполните одну мою просьбу.
— Какую же, миледи?
Баронесса огляделась:
— Только имейте в виду, если хоть кто-то в замке узнает об этом, можете считать себя покойником! Поверьте, я легко могу это устроить, — теперь она стояла вполоборота, закусив губу, напоминала злую белочку — не более.
Я кивнул. Как странно было, что баронесса, которой достаточно сдать меня страже, угрожала смертью, но женщины — тайна за семью печатями.
Вся её просьба заключалась в том, чтобы время от времени передавать часть краденного добра какой-то бабе в столичную деревеньку. Ума не приложу, к чему баронесса устроила такую драму, могла бы просто попросить. Далековато, конечно, но моим ребятам всё равно особо делать нечего, довезут.
