Любовь зла – полюбишь и мажора

Мари Князева, 2022

Настя терпеть не может таких, как он – наглых, самовлюблённых, считающих, что им всё позволено. Ярослав просто не замечает таких, как она – серых мышек, уделяющих больше внимания своему внутреннему миру, чем внешности. Но судьба сталкивает их – тесно и надолго, и хотя Насте это не нравится – она сама виновата!))) Будет много романтики, юмор, перевоспитание зажр… рвавшихся мажоров, а также чувствительные истории про тех, кому в жизни не повезло. *любовь-морковь *трудности в отношениях *немного социальной драмы

Оглавление

Глава 3. Сама пострадала — сама и плати

Настя

В тот день всё шло кувырком. С утра пораньше было назначено собеседование в кафешке в центре города (я же говорила, что постоянно ищу подработки?), и мне на кой-то чёрт понадобилось надеть туда босоножки на каблуках. Впечатление хотела произвести… но официантка на каблуках — это же нонсенс, и ежу понятно: как можно целый день на них бегать? Честно сказать, мне даже пару часов трудно проходить, хотя каблуки, конечно, небольшие и устойчивые, но кеды-то всё равно устойчивее! Короче, наказал меня божечка за попытку произвести впечатление не того человека, которым я на самом деле являюсь. Каблук сломался примерно на середине пути. Ну конечно, зачем беречь силы и ехать на автобусе? Лучше я деньги сэкономлю. Вот и сэкономила — опоздала на собеседование на сорок минут, потому что пришлось возвращаться домой за кедами. Конечно, позвонила работодателю, и предупредила, и назвала причину, но впечатление всё равно испортила — как пить дать. Леонид Романович — невысокий худощавый мужчина лет 40-45 со строгим лицом — пообещал позвонить, но я уже не надеялась. Опыта — ноль, образование — вообще не связано со сферой продаж, да ещё и опоздунка. Если уж что и требуется от официантки, так это точность — и увы!

Я пришла к Вене в унылом настроении, и он моментально его подхватил, а может, и до этого уже был расстроен. Мы брели в поликлинику молча, мальчик лишь изредка разбавлял тишину жалобами вроде:"Жарко!","Солнце слепит!"или"Пух (тополиный) в глаза попал!". Один раз даже заплакал. Я чувствовала себя ужасно, как будто виновата во всех этих явлениях природы.

Но главный"приятный"сюрприз ожидал меня в детском доме. Об этом"хобби"я ещё не рассказывала… Тут со мной произошла такая же история, как с Веней: пришла один раз с девчонками однокурсницами за компанию на какое-то мероприятие — и пропала. Ну как посмотреть в эти глаза — такие несчастные, потерянные, голодные (не в смысле нехватки еды, а в смысле недостатка человеческого тепла) — и отказать в помощи? Так я и стала волонтёром. Хожу в детдом регулярно: во время учёбы три раза в неделю, на каникулах — каждый день, в дошкольную группу, в основном. Со взрослыми детками сложнее, а закладка-то в раннем возрасте проходит. Конечно, я вряд ли смогу излечить их всех от этого вечного голода по вниманию и нежности, но хоть чем-то помочь — мне кажется, мой долг. В конце концов, я будущий педагог, и польза здесь обоюдная.

Мы с малышами играем в игры, мастерим, лепим, рисуем, читаем книжки, учим буквы и так далее и тому подобное — всё, что может делать обычный взрослый с обычными детьми. Я дилетант, у меня нет специального образования для этого возраста, но я вижу по их лицам, что это неважно. Главное — что я здесь, с ними, что я готова обнять и выслушать каждого, даже самого вредного и хулиганистого мальчишку, самую капризную и непослушную девочку. Первые минут десять-пятнадцать после моего прихода мы просто обнимаемся. Они наваливаются гурьбой, тесня друг друга, но в конце концов ко мне успевает подобраться каждый ребёнок.

Первое время воспитатели гневно фыркали и пытались запрещать эту кучу-малу: такое осуждется негласными правилами — нельзя приучать детдомовских детей к рукам. Они же привыкнут и потом будут донимать взрослых. Но я считаю, что для ребёнка лучше так, чем вообще никогда не знать нежности. А у местных работников нет никаких рычагов давления на меня: я не получаю зарплату, не числюсь в штате. Ну запретят приходить — так им же хуже. Я даю им передышки в работе, за которые не приходится расплачиваться рублём. В общем, устраиваю анархию и хожу в чужой монастырь со своим уставом — такая, вот, дрянь.

Первые дни здесь я постоянно ревела, так что совсем перестала красить глаза, даже тушью. Так было жалко этих одиноких детишек… Даром что они тут огромной гурьбой — каждый живёт будто в вакууме, без родных и близких. Даже строгая холодная мать — целое солнце, по сравнению с этой ледяной космической пустыней.

Детский дом — это одновременно дом скорби и отдушина для меня. Я ведь тоже одна. Мама осталась далеко в деревне, близкие подружки тоже. Ни сестёр, ни братьев у меня нет. Конечно, в универе я обзавелась приятельницами, даже живу не одна, а с двумя другими девочками в комнате, но — физическая близость, как известно, не гарантирует близость духовную.

Парня тоже нет. Я учусь на исключительно женской специальности, мальчиков в группе — ноль. Конечно, бывало, что я ходила куда-то с однокурсницами гулять, и там мы знакомились с молодыми людьми. Но даже не знаю, кому с кем было скучнее: мне с ними или им со мной. Я деревенская и люблю классическую литературу — трудно придумать сочетание, более неподходящее для непринуждённого общения с парнями. Про детдом вообще молчу. С тех пор, как рассказала одному вот такому случайному знакомому про своё волонтёрство — он посмотрел, как на прокажённую, пожал плечами и буркнул что-то вроде:"Какой смысл?" — больше я об этом не заикаюсь. Потому что мне неприятно, и хочется нагрубить в духе:"Разумеется, в том, чтобы бухать на лавочке в парке и трястись на дискотеке — куда больше смысла!"

Но с того рокового дня моя отдушина превратилась в капкан. Или клетку. Меня заковали в неё вместе с самым неприятным субъектом, какого я только встречала в своей жизни, и не оставили выбора.

Я пришла, как обычно, в три — некоторые детки уже просыпались после сон-часа и звонко шлёпали своими маленькими босыми ножками в группу, где на выставленных в ряд стульчиках покоилась одинаковая для всех одежда: унылые серые платьица, маечки и шортики — и такие же одинаковые тряпичные сандалики…

Но мне не удалось обнять и поцеловать ни одного ребёнка: из-за угла, как чёрт из табакерки, выскочил незнакомый мне усатый мужчина среднего возраста и с сияющей улыбкой провозгласил:

— А вот и она! — так что малыши повздрагивали, мгновенно обернувшись на резкий звук. — Здравствуйте, барышня! — мужчина пошёл мне навстречу, протягивая свои огромные клешни. — Меня зовут Константин Георгиевич, я инспектор по делам молодёжи в N-ском округе. Привёз вам, так сказать, материал для исправления!

— Что? — не поняла я, с усилием отнимая у него свои руки. — Какой ещё материал?

— Вот! — инспектор сделал торжественный приглашающий жест рукой в сторону того угла, из-за которого появился, и оттуда выплыл высокий молодой человек. Медленно, покачиваясь, и с недовольным выражением на, к сожалению, весьма знакомом лице. Ярослав Мелехин, сын мэра. Тот самый субъект, который примерно неделю назад вызвал моё негодование своим вопиющим пренебрежением к правилам дорожного движения и окружающим людям. Честное слово, я не собиралась устраивать на него охоту или даже создавать ему дурную славу! Просто решила узнать, что за человек и почему чувствует себя так безнаказанно. Через девчонок нашла хороших ребят с журфака и поделилась историей. Они быстро вычислили, что за тип нас с Веней притеснил, и предложили кинуть клич по неравнодушным пабликам. Я только плечами пожимала да осторожно советовала не связываться с власть предержащими, но парни отмахивались: мэр — не президент, авось не накажет. Да и не пересажает же он владельцев всех пабликов города! Подозрительно будет, привлечёт к себе лишнее внимание… А оглашать подобное поведение нужно, иначе все эти кумовья да племянники совсем стыд потеряют, житья от них не станет… В общем, ребята выразили свою гражданскую позицию, а прилетело мне. Не знаю, как они вышли на меня — видимо, кто-то из администрации пабликов проболтался, но на пострадавшую, ни в чём не повинную девушку отчего-то решили повесить всех собак. Точнее, одну собаку. Пса. Здоровенного такого, невоспитанного и злобного.

— Почему мне?! — зашептала я, за пуговицу оттащив в сторону инспектора, пока мэрчонок с презрением оглядывал небогатую обстановку комнаты. — Не умею я никого перевоспитывать! Что за дурацкая идея?!

— А потому что думать головой надо, моя милая, прежде чем возню в СМИ устраивать! Вы думали, можно, как Зорро, захотела — выскочила и натворила делов, захотела — спряталась? Нет, дорогуша, сейчас не те времена! Мэру известно, что это вы кашу заварили, а мы за вас голову на плаху положить не готовы. Сами заварили — сами и расхлёбывайте. Авось, Дмитрий Анатольич сироту пожалеет…

— Я не сирота! — оскорбилась я за свою вполне живую матушку.

— Тем более! — инспектор уже хотел ретироваться, но я вовремя успела опять схватить его за пуговицу.

— Так и что вы мне предлагаете с ним делать?!

— Вам бесплатные рабочие руки нужны?

— Они нужны всегда и везде, вы же знаете.

— Ну вот и пользуйтесь!

Я не удержала нервный смешок:

— Это вы про руки Ярослава Дмитриевича, что ли, говорили? И с чем же они умеют работать? С сенсорным экраном?

— Это уж не моя проблема. Приспособьте куда-нибудь, пусть детей носит из спальни в ванную, ну или я не знаю… всё, свои руки я умываю!

Вот так и началась моя каторга на ниве воспитания подрастающего поколения правящего сословия.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я