Птаха и колдун

Марго Шум, 2020

Можно жить в Райской долине и соседствовать с логовом злого колдуна. Торговать на рынке самыми вкусными ягодами, не стыдясь того, чем занимаешься. Жиль жила как умела. Трудилась, не покладая рук, и училась в свободное от работы время. Но судьба готовила ей сюрприз. Однажды ей сделали предложение, от которого она не смогла отказаться. И вот она уже взбирается на скалу, направляясь в логово самого колдуна. Что же ждёт её там? И не совершает ли она самую большую в своей жизни неосторожность?

Глава 5

Сегодняшним днем, ну не считая утренних событий, я бы была довольна, если бы не одно обстоятельство, воспоминания о котором до сих пор вгоняют меня в краску стыда.

Я очень спешила из замка обратно в долину. Так спешила, что едва не поскользнулась на лестнице. Хорошо, смогла удержаться за поручень. А иначе… страшно представить, одним словом, что запросто могла бы повторить судьбу моей бедной матушки.

Карман грел мешочек с монетами, на которые сегодня во второй раз расщедрился странный господин Модир. Я уже посчитала, сколько отложу впрок, а какую часть позволю себе потратить. Ну и конечно же, нельзя было не учитывать потребности тети Зуи, которые рано или поздно сведут ее в мир иной. И скорее рано, чем поздно.

В школу я разве что опоздала на первый урок, чем заслужила недовольный взгляд преподавателя чистописания и словесности. Да и то совсем на немного. Чего уж так сердиться?

Все остальные уроки я добросовестно отслушала, и тетрадки мои значительно пополнились новыми знаниями.

А вот после уроков меня пригласила к себе на беседу дама Лиссандра. Она ведет у нас искусство хороших манер и следит за дисциплиной в нашем классе. На нее мне всегда немножко больно смотреть, такая она красивая и ухоженная. Кожа у нее белая, словно купается в молоке. А глаза ясные и синие. Смотришь в них и кажется, что сейчас там, в их глуби, промелькнет стайка золотых рыбок, каких я однажды видела у кочевых торговцев. Маленькие, будто отлитые из чистого золота. Каждую чешуйку можно разглядеть и даже посчитать их все. Только вот шустрые они слишком. Говорят, таких рыбок держат в своих домах состоятельные граждане. Для этого они наполняют наичистейшей водой специальные емкости, опускают туда рыбок и следят за ними как за детьми малыми.

Но я снова отвлеклась. Никак не получается записывать мысли так, чтобы не скакали они с одного на другое.

Дама Лиссандра завела меня в свой кабинет и любезно предложила присесть. Потом поинтересовалась здоровьем тетушки и только после всего перешла к делу.

— Жильсена, дитя мое, я знаю, что каждое утро ты сносишь на рынок свои чудесные ягоды, которые славятся на всю долину вкусом и размером. Но скажи мне, спросом ягоды пользуются маленьким? Монет за них получается выкроить совсем ничего?

— Нет, дама Лиссандра. Все, что отношу на рынок, то и продаю и очень быстро, — честно ответила я, недоумевая о причине столь деликатных вопросов.

— Хорошо, — важно и понимающе кивнула дама. — А помогает ли тебе тетя по хозяйству и на земле?

— Она неважно себя чувствует в последнее время, — вынуждена была солгать я, хоть всем в долине были известны причины недомогания тети Зуи.

— Понимаю, — и на это ответила дама Лиссандра. — Но девочка моя, ты выглядишь неподобающим образом для девушки, вошедшей в пору невест.

— Неподобающим? — совсем растерялась я, не зная, как реагировать на ее слова и уже заранее стыдясь чего-то.

— Да, дитя, неподобающим. Ботинки твои давно уже сносились. Юбка заштопана в стольких местах, что это заметно всем. Ты не носишь перчатки, и я догадываюсь почему. У тебя их просто нет. И ткань на твоей блузке застирана до такой степени, что уже похожа на мелкое решето. Ходить в таком вообще неприлично молодой особе. И ты не носишь белье!

На последних ее словах я почувствовала, как вспыхнули мои щеки. Захотелось спрятаться от посторонних глаз, забиться в какой-нибудь угол. Дама Лиссандра так на меня смотрела, разглядывала мою блузку, что я ощущала себя голой. Но конечно же, я с честью выдержала ее взгляд, как она же нас и учила. Даже ни разу не потупила взор. Но я совершенно не знала, что можно ей ответить, разве что хотелось поскорее уйти.

— Девочка моя, — смягчила она немного тон и даже приобняла меня за плечи. — Все это я говорю не для того, чтобы как-то унизить тебя. Я хочу помочь, видя, что тетя совсем тобой не занимается. И мамы у тебя нет…

— Благодарю вас, дама Лиссандра, — решилась ответить я.

— Как ты знаешь, наверное, у школы есть попечительский совет, который жертвует в ее фонд небольшие суммы. Монеты идут на самые разные цели, но в том числе и на помощь малоимущим сиротам. Если хочешь, я могу похлопотать, чтоб и тебе выделили на одежду?

Этого я уже выдержать не смогла, как и сохранить лицо. Вскочив со стула, пробормотала:

— Благодарю, но не нужно, — и выбежала из кабинета, оставив классную даму в полном недоумении.

В полном смятении я добежала до школьной беседки и скрылась в ее тени. Там я охладила пылающие щеки и кое-как справилась с унижением, которое испытывала. Я понимала, что дама Лиссандра действовала из лучших побуждений. Но, Богиня, почему я не могла избавиться от чувства, что уподобилась нищенкам, просящим подати у ратуши?

И вот тогда в голове моей созрело решение завернуть на пути домой в магазин готового платья. Стараясь не считать, сколько трачу монет, я купила себе новые юбку с блузой, ботинки из тонкой кожи и перчатки. В отделе нижнего белья подобрала кружевную сорочку. Ну и мешочек у меня в кармане существенно стал легче. А стыд до сих пор не отпускает. И сейчас, когда пишу эти строки, он вспыхивает с новой силой.

В субботу Жиль встала еще затемно. Даже куры в курятнике недовольно разворчались, когда пришла кормить их, а петух так и вовсе насест не покинул, гордо отвернувшись от хозяйки и продолжая сладко подремывать. Жиль даже позавидовала ему, так тоже хотелось вернуться в постель. Но сегодня выходной — базарный день. Отчасти она даже была благодарна господину Модиру, что собирался сам прийти за ягодой. Не хотелось бы ей пропускать субботнюю торговлю. Да и после вчерашней беседы с хозяином замка что-то страшило, заставляло замирать на пороге дома и смотреть на возвышающийся над долиной замок с волнением.

Тетя Зуи громко храпела, и Жиль надеялась, что сон той сегодня будет таким же крепким как и во все остальные дни. Пробуждалась тетя ближе к обеду.

Господин Модир не обманул — не успела Жиль покончить со всеми утренними делами, как в дверь легонько поскреблись. И за то она была благодарна управляющему, что не стал наводить шума. Мужчина переступил порог дома и остановился в сенях, молча поклонившись. Крыжовник для него Жиль собрала первым делом, при свете газового рожка, потому как темно еще было. А еще, к вящей ее радости, господин Модир вернул торбу, что попросил оставить вчера в замке. И Жиль с чистой совестью могла вручить ему новую торбу, на плетение которой вчера потратила немало времени.

— Что с твоими руками? — спросил управляющий, когда принимал у нее торбу.

Он поставил ту на пол и взял руки Жиль в свои, разглядывая их при тусклом утреннем свете, проникающем сквозь неприкрытую дверь.

Оторопь овладела Жиль. Посторонний мужчина касался ее, и не было сил забрать у него свои руки, да и он не позволил, когда она сделала такую попытку.

— Кусты крыжовника шипастые. Залечить царапины я не успела, — пробормотала она и снова дернулась. Но господин Модир лишь сильнее сжал ее ладони, не обращая внимания на слабые сопротивления Жиль.

А вскоре она почувствовала, как из рук управляющего заструилось приятное тепло, обволакивая ладони, проникая в кисти, согревая те и залечивая. Свежие царапины темнели на глазах и исчезали. Даже та мазь, которой пользовалась Жиль, не имела такого моментального эффекта.

И надо было именно в это время распахнуться двери. Заспанная и взлохмаченная со сна тетя Зуи предстала в дверном проеме в одной сорочке, которая была такая короткая, что едва прикрывала срам, выставляя на показ полные рыхлые ноги и неприлично обнажая грудь и плечи. Жиль аж задохнулась от неожиданности и испуга, забыв про то, что руки ее продолжает удерживать в своих господин Модир. И нет бы тете смутиться и укрыться обратно в комнате, но реакция той явилась неожиданностью даже для привыкшей ко всему Жиль.

— Это еще кто?! — вытаращила Зуи глаза на управляющего, но сразу же в них мелькнуло воспоминание. — Постой-ка! А я тебя уже видела, совал свой любопытный нос в мой дом! — взгляд ее переместился на Жиль, а потом на ее руки, которые та, спохватившись, сообразила выдернуть и спрятать в складках юбки. — Ты глянь-ка! — прицокнула тетя языком, приближаясь к Жиль и обходя ту по кругу. — Приоделась, как я погляжу. Все новое, неношеное… Дорогое поди…

Господин Модир заинтересованно наблюдал за тетей, не делая попыток вмешаться или что-то сказать. Та же распалялась все сильнее.

— И откуда же у нас такое богатство? Уж не от него ли? — ткнула она пальцем в управляющего.

— Тетя… — попыталась образумить ее Жиль, да намекнуть, что выглядит та недостойно, да не тут-то было.

— Молчи, потаскуха! — вскричала тетя, да так громогласно, что аж в ушах зазвенело. — Ухажера, значит, завела себе богатенького. Недалеко же яблоко от яблоньки-то укатилось, — гортанно рассмеялась она, обнажая пожелтевшие от травы крупные зубы. — Вся в мать, значит. Та, блудная, вернулась брюхатая не известно от кого, и ты туда же, значит!..

— Тетя! — взмолилась Жиль, чувствуя, как дурнота поступает к горлу. Да что же она такое говорит?! И это при совершенно постороннем мужчине! Стыд-то какой!

— И много он тебе дает, за то что ноги раздвигаешь? И для вот этого я, значит, растила тебя, воспитывала? А ты! — уставилась она на Модира. — Не хочешь позолотить ручку той, что заменила ей мать? — выпятила Зуи грудь, которая и без того практически вываливалась из выреза рубашки.

— Ну хватит! — спокойно, но с угрозой произнес управляющий.

Он даже позы не сменил, как с пальцев его сорвалось белое облачко и ударило в лицо Зуи, сразу же впитываясь в кожу. Как была с открытым ртом, видимо, собираясь сказать очередную гадость, так и застыла. Жиль же испугалась настолько, что спрятала лицо в ладонях. Как же ей было стыдно за родного человека! А еще обидно, что та о ней такого плохого мнения. И еще она корила себя, что забыла о важном — тетя по субботам всегда вставала рано, чтоб отправиться к торговцу, что снабжал ее травкой. Как она могла об этом забыть? Не иначе, как события последних дней выбили ее из колеи.

Так она и стояла, прижав ладони к сухим глазам, пока на голову ее не опустилась тяжелая рука и не прошлась по всей длине волос.

— Все, девочка, больше она тебе ничего не скажет и не сделает, — раздался совсем рядом голос Модира.

Жиль подняла на него глаза, но прочитать по его отстраненному взгляду, о чем думает, не получилось. Он взирал на нее с каким-то странным выражением, словно стал свидетелем тому, о чем никогда даже не слышал. Для Жиль же подобные вспышки гнева и несправедливости были не в диковинку. Разве что, тетя ни разу еще не позволяла себе настолько откровенно оскорблять ее.

— Она такой и останется? — с опаской покосилась Жиль на тетю, не в силах не думать о том, что господин этот стоит к ней слишком близко, что рука его продолжает касаться ее волос. И как избежать этого, она не знала.

Модир словно понял ее настроение — убрал руку и отошел от Жиль. Она же не сдержала вздоха облегчения, очень надеясь, что он того не заметил.

— Нет, конечно, — как-то устало произнес управляющий не глядя на Жиль, а рассматривая тетю. Вновь ей тало стыдно непотребного вида той. — Способность двигаться и говорить я ей верну. Но она больше не сможет говорить тебе гадости. Скажи мне, — перевел он взгляд на нее, — била она тебя когда-нибудь?

— Нет, что вы! Тетя и пальцем меня не тронула за всю свою жизнь! — и это было чистой правдой.

Модир кивнул и задумчиво произнес:

— Иногда слова сильнее ранят…

Ответить на это Жиль ничего не смогла, признавая его правоту. Зуи никогда не выбирала выражений и чаще всего оскорбления ее сыпались именно на голову Жиль. И казалось, к такому отношению давно пора привыкнуть, ан нет — сегодняшние обвинения были настолько грубыми и вопиющими, что щеки Жиль до сих пор пылали от стыда и отвращения.

— Завтра я снова приду за ягодой, — заговорил на другую тему Модир. — С твоего позволения сделаю это чуть позже? — наполовину спросил, на половину поставил в известность управляющий.

— Тогда приходите ближе к обеду, — попросила Жиль. — С утра я буду на рынке.

— Хорошо, — кивнул он и собрался уже было откланяться, когда Жиль спохватилась:

— А как же тетя?

Та все продолжала возвышаться словно статуя посреди сеней.

— Ах, да…

Господин Модир взмахнул рукой и Зуи отмерла. На смену сварливому выражению ее лица пришло благодушие и неестественная радость.

— Уже уходите, господин хороший? — заискивающе произнесла она, а Жиль только и могла что молча дивиться столь разительным переменам. — Непременно заходите еще. У нас самые вкусные ягоды в долине. И выращиваем мы их для вас с любовью…

Она все продолжала говорить, но никто ее уже не слушал. Управляющий покинул дом, а Жиль вышла проводить его до калитки.

— До завтра, — кивнул он ей на прощание и быстро удалился по переулку.

Жиль же еще какое-то время смотрела ему в след, не желая возвращаться в дом. Она поверила господину Модиру и не сомневалась, что тетя больше никогда не обидит ее словом. Только вот, память о сегодняшнем утре еще долго будет жива. Ну да ладно! И с этим она как-нибудь справится. А сейчас надо поторапливаться — рынок уже вот-вот откроется.

⁂

Модир чувствовал спиной взгляд лоточницы, а потому торопился поскорее скрыться с глаз ее. Да и действовать нужно было по свежим следам, пока чары не рассеялись окончательно. Именно сейчас разум этой толстухи был открыт для проникновения.

Как только свернул за угол, так прибавил шагу еще, почти побежал. Прохожие оборачивались на странного мужчину в черном, но он не замечал никого. Модир спешил к развалинам дома, которые заприметил вдалеке, на отшибе. Это место идеально подходило для того, что он задумал.

Зайдя за полуразрушенную стену, он стянул со спины торбу и разве что не бросил ту на землю, не заботясь о ягодах. А потом сам опустился рядом, откинулся за стену и закрыл глаза. Отпустить сознание не составило труда, и вскоре то самостоятельно заскользило обратно, с точностью повторяя путь хозяина и все ускоряясь.

В доме лоточницы внутренняя сущность Модира остановилась и огляделась. Толстуха была занята тем, что расчесывала гребнем свои спутанные волосы. Девушки нигде не было видно, и Модир догадался, что та, должно быть, на огороде. Впрочем, сейчас ему была нужна не она, а ее тетка.

Разум скользнул в затуманенный наркотиками и чарами мозг и принялся там хозяйничать, выуживая информацию по крупицам, собирая в единое целое. Все это время толстуха пялилась в стену бессмысленным взором, а щетка выпала из расслабленной руки и грохнулась на пол.

До чего же убогий у нее разум! Модира аж передернуло от отвращения. И теперь он точно знал, куда идти и что делать дальше. Только вот следовало поторопиться, потому что эта жирная корова тоже уже собиралась отправиться в путь. А ему нужно опередить ее.

И все же он не удержался, чтобы заглянуть за дом, где Жиль собирала последние ягоды, торопясь на базар. Ее стройный стан был частично скрыт ухоженными и подвязанными кустами малины. А вот юбка, напротив, не скрывала стройные ножки. Ту девушка задрала и заткнула за пояс, по всей видимости, чтоб не путалась в ногах и не цеплялась за колючие стволы.

Она красива и даже очень! И эта одежда ей идет. Делает стройнее и немного взрослее. Он мог бы еще долго заниматься подглядыванием, рассчитывая на что-то более откровенное, но время не терпит.

Как только сознание Модира вернулось, так сразу же он продолжил путь, который лежал к тому самому торговцу наркотической травкой, к которому и собиралась с таким тщанием тетка лоточницы.

В дом торговца Модир вошел без стука и нашел того в большой комнате, отделанной в восточном стиле. Повсюду царили пестрые ковры, а на одном таком сидел, скрестив ноги, тучный мужчина. Щеки его свисали, а огромный живот покоился на ногах. Да что ж они все такие жирные? — брезгливо подумал Модир. Ковер был весь заставлен мешочками разной величины. И еще много травы покоилось рядом в пучках.

— Вы кто такой?! — выкрикнул мужчина неожиданно высоким голосом.

Но с ним уже церемониться точно было некогда.

— Смотри в глаза! — велел Модир, приковывая взгляд наркоторговца к себе. — Что ты должен дать той, что скоро придет к тебе? — мысленно он передал ему образ толстухи. — Покажи!

Рука толстяка дернулась в сторону, выбирая один из мешков и протягивая тот Модиру. Заменить траву на более сильно действующую не заняло много времени. Уже через пять минут управляющий прогулочным шагом удалялся от дома наркоторговца, на всякий случай стирая все следы своего присутствия не только в доме, но и в этом районе долины.

Он был очень доволен. Осталось дождаться результата, плодами которого он полюбуется завтра.

⁂

— Мон, как же я рада за тебя! — весело проговорила Жиль, когда они с другом собирали пустую тару, чтобы отправиться по домам. — Ты сегодня сбыл почти все! Матушка твоя очень обрадуется.

— Уж точно обрадуется, — расплылся Монила в широченной улыбке. Давненько Жиль не наблюдала, чтоб друг так радовался. — Подожди меня, я сейчас, — велел он и смешался с толпой.

Куда это он? — недоумевала Жиль, охраняя их пожитки, чтоб не затоптали торговцы, спешащие с рынка. Так странно… с утра столпотворение и гонка занять места получше, и после обеда то же самое, словно все заканчивают торговать в одно и то же время.

Монила вернулся через несколько минут и протянул ей большой леденец на палочке. Губы Жиль сами растянулись в улыбке. Да это же вкус детства! Именно тогда они с Монилой лакомились такими леденцами. У нее-то никогда не было на сладости монет, а вот другу удавалось где-то доставать те, и тогда они покупали леденцы и ели их в каком-нибудь укромном месте, мечтая, что когда-нибудь у них этих сладостей будет завались.

— А тебе? — поняла Жиль, что на этот раз он принес всего один леденец.

— Обойдусь, не маленький уже, — смутился Монила.

— Тогда будем лизать по очереди, — весело кивнула Жиль, подхватила друга под руку и потянула с рынка. Хотелось скорее выбраться на простор и свежий воздух. Запах специй вперемешку с потными телами опротивел за несколько часов торговли.

— А пойдем к нашим развалинам? — предложил Монила. — Оттуда тебе и до дому недалеко.

— А тебе? Матушка не хватится, что тебя так долго нет?

Ей бы, конечно, тоже поспешить, но домой не тянуло совершенно. Перед глазами все еще стояла Зуи, такой какой была сегодня утром — срамной и вульгарной, а еще безмерно грубой. И это перед совершенно посторонним человеком, да еще и мужчиной.

— Нет. Они сегодня в гостях. Вернутся поздно, — заверил ее Монила.

Тут они уже тоже давно не были. Вон как трава выросла, выше человеческого роста. Пришлось потрудиться, пробираясь в развалины старого, давно заброшенного дома, где они с Монилой так много сиживали в свое время.

— Что-то тут изменилось, — пробормотала Жиль, не понимая, почему это место в детстве воспринималось совершенно по-другому. Сейчас она себя тут чувствовала неуютно. Не радовал даже леденец. Хотелось бежать отсюда без оглядки и не возвращаться больше никогда.

— Просто ты отвыкла, — пожал плечами Монила и потянул ее на сложенные друг на друга доски, смахнув перед этим с тех пыль.

— Наверное, — задумчиво протянула Жиль и дала другу лизнуть леденец. — А знаешь, я видела колдуна, — вдруг сказала.

Делиться тем, что видела и слышала в замке ей почему-то не хотелось, а вот про колдуна не удержалась, сболтнула.

— И какой он? — оживился Монила. — Страшный поди? Урод?

— Да нет… Я бы могла назвать его красивым, если бы не бледность лица. Болен он вроде…

— Чем же он болен? — сварливо поинтересовался друг. Сообщение Жиль его явно не обрадовало.

— Что-то с кровью, вроде. И крыжовник мой он пускает на лекарство. А еще он какой-то странный, словно и не человек вовсе.

— И что же в нем странного?

— Не знаю. Но рядом с ним так неуютно, как будто вот-вот случится беда. И вопросы он задавал странные.

— А почему он вообще задавал тебе какие-то вопросы? — повысил голос Монила и посмотрел на Жиль с неодобрение. — И зачем ты только согласилась ходить в замок?

Зря она ему это рассказала. Хотела поделиться, а получилось только хуже. Монила не поймет и осуждать будет еще сильнее. Да сейчас она и сама себя не понимала. Отчего-то описать образ колдуна не решилась даже в дневнике, словно он мог очернить тот.

— Да ну его! — деланно легко махнула Жиль рукой. — Мрачный он тип. Давай не будем больше о нем. На вот, лизни! — сунула она леденец Мониле в губы, а потом еще и по носу мазнула. За что тот ей на голову насыпал сухой листвы. Так они и дурачились, пока не сели всю сладость и не настала пора возвращаться домой.

Неладное Жиль почувствовала, как только свернула на свою улицу и заметила, как со двора выходит представитель закона в форме. А рядом с калиткой стоит жандармская повозка с эмблемой Райской долины — золотое солнце на черном фоне.

Ноги становились все более ватными по мере приближения ко двору, где толпился народ. Что все они там делают? И где тетя? Ощущение беды надвигалось с такой скоростью, что войти во двор и посмотреть, возле чего же все столпились и что с таким любопытством рассматривают, у Жиль не хватило сил и храбрости.

— Жиль, девочка моя, — на плечо ее опустилась рука, и рядом возник господин Адис — директор ее школы.

— Что там, вы знаете? — непослушными губами проговорила она.

Глаза уже заволакивало то ли туманом, то ли слезами. И сердце болело так сильно, как не болело еще никогда. Стоять было трудно, и Жиль вцепилась в холодный металл калитки.

— Твоя тетя Зуи… Сегодня она отправилась в мир иной, — скорбно произнес директор и возвел глаза к небу. — Короток был ее земной путь и грешен. Но на все воля Богини.

— Тетя?! — даже не спросила, а выкрикнула Жиль. — Но как?! С утра же было все хорошо…

А у самой уже перед глазами расплывались разноцветные круги. Если не возьмет себя в руки, рухнет прямо тут.

— Любовь к наркотикам ее сгубила. Вот сердце и не выдержало.

— Я должна ее увидеть, — Жиль отказывалась верить тому, что он говорил. Не могла тетя Зуи — единственный родной человек во всем мире, так вот бросить ее.

— Не ходи туда, девочка, — попытался удержать ее господин Адис. — Сейчас приедет карета скорой помощи и увезет ее в дом скорби. А завтра ты сможешь с ней попрощаться.

— Нет. Я должна! — вырвала Жиль руку и на нетвердых ногах шагнула в толпу.

При виде нее люди расступались, давали дорогу. Горе и постепенно проступающая вера, что все это ей не мерещится, давили на плечи все сильнее, превращаясь в выматывающие, невыносимые.

Тетя лежала на спине возле самого крыльца. Руки ее были раскинуты в стороны, глаза неестественно выпучены, а рот открыт, и из него вываливался синий и огромный язык. И она не дышала. А глаза ее со страхом взирали на небо, будто она боялась того, что ждет ее там.

Никто не удержал Жиль, когда она приблизилась к тете вплотную. Не получалось не смотреть на ее страшное в смерти лицо. А слезы уже вовсю лились по щекам.

— Зуи, — тихонько позвала Жиль, все еще надеясь, что это чей-то глупый розыгрыш.

И тут же словно прорвало плотину. Слезы хлынули из глаз, а ноги подкосились. Жиль упала на колени и уткнулась лбом во все еще мягкий и теплый живот.

Сколько прошло времени, она не понимала. Для нее оно словно остановилось. Кто-то заставил ее подняться и увел от тети. Смутно помнила, как ту грузили на носилки санитары, а потом куда-то понесли. Горе мешало дышать, смотреть, думать… Оно заняло все внутренности. И лишь одна мысль пульсировала в мозгу, что теперь она осталась совсем одна на всем белом свете.