Стефания. Путь к себе

Марго Генер, 2018

Пришел мир, когда потребность выходить из дома почти отпала. Доставка привезет продукты и поднимет на этаж, одежду пришлют по индивидуальному заказу, а оплатить счета с легкостью можно через телефон. Даже на работу ходить не нужно – всё в удаленном доступе. За это требуется лишь отдать время. Свое время. Но каждый решает сам, насколько оно ценно. И какая жизнь реальней – на экране или там, за окном.

Глава 1

За окном обильно падает снег. В свете вечерних фонарей он похож на стаи белых мотыльков, которые носятся друг за другом в бешеном хороводе и мерцают ледяными боками.

Всего неделю назад зима начала заявлять о своих правах, но столбик термометра на подоконнике опустился до минус пяти. При такой температуре сердобольные родители одевают детей в комбинезоны, обматывают шарфами и натягивают шапки так, что остаются лишь нос и щеки. От мороза они краснеют и становятся похожи на помидоры. А сами дети превращаются в крошечных космонавтов.

Взрослые делятся на два лагеря. Первые — модные и современные, всегда с телефоном в руке, в легкой куртке нараспашку, словно мороз и ветер обходят их стороной. Голова открыта. На других смотрят, либо вскинув подбородок, либо с легкой игривостью, мол, смотри, я так хорош, что даже на погоду плюю.

Второй тип одевается с запасом. Что значит, шапка, утепленные штаны, обувь на толстой подошве и носки с начесом. Эти боятся замерзнуть, поэтому кутаются так, что похожи на тех же детей. Только больших.

Я отношусь ко второму типу, и выход на улицу в мороз подобен высадке на луну, когда приходится экипироваться от ботинок до макушки.

Поэтому, когда похолодало, всецело погрузилась в работу, которая позволяет оставаться дома.

В тот вечер я пересматривала старые фотографии, которые аккуратно вложены в фотоальбом много лет назад. В начале шли детские снимки, на которых я маленькой девочкой с темно-каштановыми хвостиками смотрю в объектив и улыбаюсь. Вот я с лопаткой на горке, вот на море в огромной зеленой панамке.

Я листала страницы. Когда перешла к школьным фотографиям старших классов, в груди заворочалось старое чувство досады и разочарования. Даже на общем кадре я сидела с краю в самом низу, словно класс сжалился над убогой и позволил примоститься на снимке.

Захлопнув фотоальбом, я с раздражением убрала его в тумбочку.

Прошло десять лет после школы, но эта фотография до сих пор вызывает неприятные ощущения.

Ковыряясь в архивах не заметила, как прошел час и пришло время Морфея. Я быстро совершила вечерний туалет, но когда застилала диван, который приходится разбирать перед сном каждый раз, на столе завибрировал телефон.

Я бросила быстрый взгляд. Номер не известен. Обычно в таких случаях не отвечала, но в этот раз трель оказалась такой настойчивой, я что взяла трубку.

— Да?

— Стефания? — произнес в трубке низкий и четкий голос.

Я на секунду замешкалась, пытаясь вспомнить, кому может принадлежать баритон, но в голове возникали лишь образы эстрадных певцов.

— А кто спрашивает? — осторожно поинтересовалась я.

— Координатор, — коротко ответили мне.

Мысли смешались в кашу и растеклись, как жидкая овсянка по тарелке. Крепко потерев лоб пальцами, я переспросила:

— Координатор?

— Именно.

— Извините, — стала пояснять я, догадываясь, что человек позвонил не туда, и по странному стечению обстоятельств у его абонента то же имя, что у меня, — Вы ошиблись. У меня нет координатора.

В трубке послышался возмущенный выдох, какая-то возня, потом баритон проговорил:

— Ну как это нет? Стефания, город Москва, билет номер триста пятьдесят семь. Вам назначен проводник. Сейчас вот проверю… Да, все правильно.

Каша в голове стала еще гуще. Я оторвала телефон от уха и посмотрела на экран, будто там можно увидеть ответ. Но экран светится голубоватым, а в середине все тот же незнакомый номер. Ситуация показалась странной, почти таинственной, как в кино, когда герою звонит неизвестный, а потом ему предлагают выбрать одну из таблеток.

Тряхнув головой, я прочистила горло и вновь поднесла телефон к уху.

— Какое еще билет? — спросила я. — Какой проводник? Послушайте, вы набрали не тот номер. Понимаете? Не тот. Я не знаю про координаторов и билет. Попробуйте позвонить еще раз.

Человек на том конце провода хмыкнул, показалось безразлично, но голос прозвучал, словно сдерживает смех.

— Уверенны?

— Абсолютно, — подтвердила я, радуясь, что наконец, удалось разобраться с банальной, но глупой ситуацией.

— Как знаете, — донеслось из трубки. — Но если передумаете, номер высветился на экране.

Не успела я попрощаться, из динамика послышались гудки. Я с недоверием покосилась на телефон, будто из него может вылезти обладатель баритона и начать доказывать, что мне нужен проводник. Потом положила на стол и направилась на кухню за водой.

На улице окончательно стемнело, ветер стих, и огромные белые хлопья неспешно опускаются на землю, покрывая ее пушистым белым облаком.

Я взяла графин и стала наливать воду. В этот же момент в голове вспыхнула картинка, в которой ровно месяц назад, я точно так же наливала воду в одном из московских антикафе, а подруги рядом хохотали, выхватывая друг у друга листы бумаги.

Рядом стоит парень в традиционном русском костюме, в руках что-то вроде бочки для лотерейных билетов. Он улыбается и подначивает нас писать и бросать бумагу в бочку. Я улыбаюсь, глядя на все это с иронией.

— А вы не хотите принять участие в розыгрыше? — спрашивает парень.

— Нет, спасибо, — отвечаю я с дежурной улыбкой.

— Неужели вам ничего не хочется? — не отстает он. — Все в этой жизни чего-то желают. Попробуйте, может вам повезет.

Я снова улыбаюсь и качаю головой.

— Не думаю, что благодаря лотерее мне подарят то, что нужно.

Парень улыбается так широко, что начинает напоминать чеширского кота.

— Кто знает, что готова подарить судьба. Говорят, достаточно лишь попросить.

— Меня все устраивает, — отозвалась я, делая глоток шипучего напитка, от которого защипало в носу.

На самом деле хочется много чего. Пятый год я работаю на дому, составляя сметы, графики и другие таблицы для компаний, которым лень делать это самим. И все это время активно прорастаю корнями в кресло. Друзья далеко. Выехать к ним — значит, бросить насиженное место, привычное, теплое и безопасное. Отправиться в другой город или страну. Задний ум говорит, что этот уют сродни теплу болота, в котором приятно и спокойно, но безжизненно. Жизнь проносится где-то за окном, яркая и пышная, как цветущий сад, однако выйти из обжитого мира сродни шагу в бездну.

— Стеша, — кричит одна из подруг, — ну чего ты? Давай. Это же просто лотерея. Они все не настоящие. Хотя бы поиграй с нами, а то ты как затворница.

Ее слова почему-то западают в душу. Парень в народном костюме подмигивает мне, и я хватаю чистый листок со стола. Под одобрительные крики и похлопывания по плечу вывожу ручкой «хочу жизни». Затем складываю бумажку.

На сгибе отпечатались цифры — три, пять, семь. Видимо, что-то намокло, и они переползли на листок, как переводка.

Потом бросаю билет в бочку. Все смеются. В том числе парень в русской одежде, при этом на меня поглядывает с улыбкой, словно смотрит в самую душу…

Воспоминание оборвалось так же резко, как и началось. Я снова обнаружила себя на кухне с графином в руке и стаканом, из которого вода давно перелилась и, стекая по столу, хлещет на пол.

Выругавшись, как сапожник, я стала вытирать стол и бескрайнее озеро на полу. Пока вытирала, мысли ползали вокруг билета, странного звонка глубоким вечером и желанием, которое в шутку написала на бумажке.

То, что желание совсем не шутка, поняла еще несколько лет назад, когда работала в крупной компании и ждала повышения. Коллега тоже его ждал, но я работала дольше, поэтому была уверенна, что место будет моим.

Но когда вечером увидела его, выходящего из кабинета начальника и радостно пожимающего ему руку, внутри все упало. Начальник скрылся за дверью. А коллега, довольный и счастливый подошел и развел руками, сообщив, что на этой должности шеф предпочитает видеть решительного.

Следующим утром я заламывала пальцы, нервничая перед тем, как подойти к начальнику. Но, когда он вышел из кабинета, на меня накатила волна оцепенения и беспричинного страха, причину которому не поняла.

И я позволила шефу уйти.

Я уволилась и стала брать работу на дом, постепенно превращаясь в человека, чья свобода диктуется наличием или отсутствием интернета. Комфорт и однообразие так окутали меня, что однажды став на весы с ужасом обнаружила плюс десять килограмм.

И сейчас натирая пол, который уже и так блестит, как свежая монета, все больше думаю, что оградив себя стенами предсказуемости и покоя, упустила нечто очень важное

— Ну хорошо, — проговорила я выпрямляясь. — Координатор, говорите?

Швырнув тряпку на пол, вернулась в спальню и взяла со стола телефон. Несколько секунд смотрела на последний вызов с неизвестным номером, мешкала и колебалась, словно собираюсь открыть дверь в другой мир. Наконец, сделала глубокий вдох и нажала на значок трубки.

Пошли гудки. После третьего хотела отбить вызов, но динамик захрипел и оттуда донеслось:

— Стефания?

Уверенность баритона, который словно с минуты на минуту ждал моего звонка, выбила из колеи. Я сглотнула и промямлила:

— Э… Да.

— Мы ждали вас, — проговорил он.

— То есть как это ждали? — вырвалось у меня, а буйная фантазия тут же начала рисовать картины, где по всей квартире расставлены жучки, камеры, а на компьютере непременно стоит считыватель паролей.

Баритон прокашлялся, как перед публичной речью, и сказал:

— Мы команда, гм… инструкторов. Ваш билет участвовал в розыгрыше и был выбран вместе с другими.

Несмотря на то, что не поняла, в чем именно инструктирует баритон, налет тайны слетел. Теперь казалось, что разговариваю с хорошо обученным менеджером, обязанным обрабатывать клиентов перед покупкой.

Я усмехнулась и проговорила:

— То есть, это лотерея наоборот? Лотерея, где выигрывает каждый?

— Можно и так сказать, — ответил баритон. — Считайте это официальным пропуском на второй, третий… сто пятый шанс.

— Шанс на что? — не поняла я.

В трубке хмыкнули, голос проговорил:

— Вы что написали в своем билете? Хочу жизни. Вот, мы предлагаем вам совершить путешествие. Пешком. Так сказать, прочувствовать вкус этой самой жизни. Во всяком случае, один из ее оттенков.

При слове «путешествие» сердце забилось чаще. С тех пор, как детская мечта покрылась пылью, прошло десять лет, а координатор дунул на нее, подняв в воздух серые клубы.

Я повторила за баритоном:

— Путешествие? Куда?

— Есть один путь, — сказал он. — Но вы должны решить, пойдете или нет.

— Как я могу решать, если вы не говорите, когда и куда? — спросила я, чувствуя, что к массе непонятных ощущений примешивается еще и возмущение.

Собеседник проговорил вдруг изменившимся тоном:

— Я вас уговаривать должен? Вы написали в билете. Я вам перезвонил. Но теперь звоните вы. Это предполагает заинтересованность звонящего. Идёте или кладите трубку.

Страх перед неизведанным, доверие человеку, которого в глаза не видела, путешествие, о котором баритон отказывался говорить не увязывались с моим пониманием безопасности и комфорта. Легкий холодок ужаса прокатился по спине и вспыхнул горячей звездой в центре живота.

Я набрала воздуха, чтобы распрощаться с незнакомцем и навсегда забыть о звонке, как о страшном сне.

В этот же момент на ветку березы у окна сел голубь. Совершенно белый и непонятно откуда взявшийся в такое время суток. Он посмотрел на меня сперва одним, затем другим глазом.

Казалось, его не волнует снег и мороз, которые, как пеленой, окутали город. На секунду голубь показался самым свободным существом, каких встречала за последние несколько лет. Суеверной никогда не была, но это захотелось считать добрым знаком.

— Вы еще здесь? — спросила я в трубку.

— А вы как думаете? — донеслось из нее.

— Думаю, что я согласна, — произнесла я, не веря собственным словам.

— Отлично, — раздалось в трубке радостное. — Старт в субботу.

Меня окатила волна жара. До момента, пока он не назначил время, все выглядело, как фантазия, воображаемая картинка на экране компьютера. Но теперь осознание реальности накатило тугой волной, и меня затрясло.

— В субботу? — переспросила я. — Это же через два дня.

— Совершенно верно, — радостно согласились в трубке. — Мы вышлем вам инструкции, указание места старта и необходимое снаряжение.

— Но сейчас зима! — вырвалось у меня, и новая волна ужаса прокатилась от макушки до самых пяток. — Зимой могут только…

Однако в трубке возникла тишина, что значит, разговор завершен, а я осталась таращиться на окно, где на ветке все еще качается голубь.