Дебютантка

Марго Вуд, 2021

Смешная и чувственная история взросления – о новом опыте, переживаниях и ошибках юности. Многие поступают в колледж, точно зная, чего хотят от взрослой жизни. Эллиот Макхью совсем не из таких. Выбор специальности – последнее, о чем она думает. Эллиот слишком увлечена новым опытом и возможностями, которые открывает колледж: тусовки ночь напролет, знакомства, флирт, познание своего тела. Спустя время пьянящее чувство свободы рассеивается и реальность уже не кажется привлекательной: новые друзья разочаровывают, экзамены застают врасплох, а парень ее соседки оказывается настоящим подонком. Эллиот продолжает совершать фатальные ошибки. Но если она останется честна с собой, возможно, ей удастся стать тем человеком, которым она всегда хотела быть. И, возможно, Эллиот наконец-то встретит настоящую любовь. «Я читала без остановки! Умирала от желания узнать, будет ли у истории Эллиот хеппи-энд». – Эбигейл Хин Вэнь, автор бестселлера «""Корабль любви"", Тайбэй» «Забавная, душевная и реалистичная история взросления». – Buzzfeed «Весело и трогательно». – Popsugar

Глава 1

Хай, здрасте, привет всем. Меня зовут Эллиот Макхью, мне восемнадцать, я из Цинциннати. Лев по знаку зодиака, хаотично-добрый экстраверт (в основном), первокурсница колледжа Эмерсон в Бостоне. И еще я без понятия, что вообще здесь происходит.

Знаете эти эпичные фэнтези-битвы в кино, когда дерутся сотни чуваков, везде ад кромешный, а молодой, неискушенный главгер в центре всего будто вот-вот наложит в штаны, пытаясь понять, что за хрень творится вокруг и как ему выжить? Так вот, это сильно смахивает на первый день в колледже. По крайней мере, в моем представлении. Разумеется, я никогда не участвовала в фэнтези-битвах, но ужас на лицах персонажей — почти как у меня в настоящее время. Отсюда я делаю вывод, что чувствовали они примерно то же.

Я сижу в ярко освещенном мраморном вестибюле Литтл-билдинг^[3] — своего нового общежития — на куче черных мусорных мешков с моим барахлом и жду, когда папа припаркует машину и поможет мне заселиться. Вестибюль сейчас очень напоминает аэропорт в канун Рождества, когда из-за метели отменили все рейсы. Раздраженные родители спорят с волонтерами в фиолетовых рубашках насчет того, кому достанется следующая свободная тележка для багажа. Студенты все на нервах, носятся туда-сюда, тягают за собой пузатые чемоданы на разболтанных колесиках и пытаются не споткнуться о бесхозные чехлы для вещей из Bed Bath & Beyond. Потерянные младшие братья и сестры путаются под ногами, разыскивая в толпе своих родственников.

Интересно, все и правда знают, что надо делать? Или просто притворяются, а на самом деле так же растеряны, как и я? В пяти футах справа на красной спортивной сумке в одиночестве сидит девушка и плачет. Я бы подошла к ней, но вряд ли гожусь на роль утешительницы, потому что и сама вот-вот зареву, хотя со мной такое случается редко^[4]. Еще пара секунд — и я попрошу о помощи фиолетовую рубашку. И тут, наконец, в вестибюль вразвалочку заходит папа. Он уворачивается от тележки для багажа и небрежно перепрыгивает через стоящие на полу чемоданы.

— Почему так долго? — спрашиваю я, пытаясь встать со своей мусорной кучи. Он протягивает руку, поднимает меня, и я замечаю глупую самодовольную ухмылку на его лице. К несчастью, она мне отлично знакома. — Серьезно? — Я делаю каменное лицо. — Ты все это время играл в пинг-понг?

Ухмылка становится шире, он начинает возбужденно жестикулировать.

— Тут в соседней общаге новехонький стол… в Пиано-Роу, кажется. Ты еще туда не заглядывала? Так вот, я шел мимо, увидел свободный стол в вестибюле, ну, и позвал другого папашу сыграть. Разделал его под орех. Просто блеск!

Если честно, не знаю, как папе удалось окончить колледж, не говоря уже о медицинском институте, потому что он единственный взрослый с СДВГ^[5] из всех моих знакомых. Он даже более рассеян, чем я. В обычных обстоятельствах наличие «веселого папы» очень выручает. Только вот первое в жизни заселение в общежитие — далеко не обычная ситуация.

Папа оглядывает мои мешки на полу, потом — царящее вокруг безумие и говорит:

— Так ты здесь заночуешь или у тебя есть настоящая комната?

Он раскачивается на пятках, словно ему не терпится взяться за дело.

— Третий этаж, комната триста одиннадцать, — говорю я, раздумывая о том, как нам туда добраться. Может, все-таки схватить одну из больших багажных тележек? Нет, пять минут назад я видела, как двое взрослых чуть из-за нее не подрались. А поскольку очередь к лифту растянулась на несколько миль, я решаю, что лучше отнести вещи в руках.

— Если останешься здесь и покараулишь мое добро, я управлюсь примерно за четыре подхода, — говорю я, пиная один из бугрящихся мусорных мешков.

— Вот еще! Хватит и одного, — уверенно заявляет папа.

Я недоверчиво прищуриваюсь.

— Да нам не утащить все это и за… — начинаю я и умолкаю: отец опускается на корточки, легко поднимает три мешка и перекидывает их через плечо.

— Ну как, справишься? — поддразнивает он, наблюдая, как я приседаю к оставшемуся.

— Да, — бурчу я. — Разумеется.

— Кто первый, тот победил! — кричит он и устремляется к лестнице.

Я пытаюсь поднять последний мешок — ох и тяжеленный, приходится тащить волоком. Он на каждом шагу бьет меня по пяткам. Уходит целая неделя на то, чтобы подняться на два лестничных пролета, потому что: а) я не в форме и б) мешок разорвался где-то по дороге, и за мной тянется след из стрингов и носков. Наконец я забираюсь наверх и вступаю на третий этаж — в свой новый дом.

И черт, мой новый дом ОГЛУШАЕТ. В коридорах царит настоящий зоопарк. Родственники обнимаются, плачут или спорят из-за того, как правильно собирать икеевские столы. Повсюду валяются пустые картонные коробки, открытые чемоданы и полусобранная мебель. Какой-то парень в плаще вампира сидит посреди коридора и играет на приставке. Из одной комнаты вырывается саундтрек к «Гамильтону», из другой грохочет «Блэк Саббат», а над головой со свистом пролетает рулон туалетной бумаги. По коридору мимо нас в одну сторону мчится кто-то в маске из «Крика», в другую идет девушка с селфи-палкой и снимает влог на телефон.

Мы преодолеваем полосу препятствий и отыскиваем комнату № 311 в дальнем конце коридора. Папа сразу входит внутрь, и тяжелая дверь закрывается у меня перед носом. Я медлю. Ощущение такое, будто наступил Переломный Момент^® — редкое и даже уникальное явление особой важности. И теперь у меня есть два варианта, из которых тебе, читатель, предстоит выбрать, идет?

ВЫБЕРИ

ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ

ЭЛЛИОТ МАКХЬЮ!

Вариант А. Я должна прочувствовать этот Переломный Момент®, посмотреть на свое отражение в блестящей дверной ручке и ощутить себя в роли диснеевской принцессы: время замедляется, музыка нарастает, а я представляю, как войду в эту дверь, оставлю прошлое позади и шагну в будущее.

Вариант Б. Или мне просто открыть чертову дверь и войти внутрь.

Если ты выбрал вариант А, перейди к сноске^[6]. Если вариант Б — к следующему предложению.

В большинстве случаев я предпочитаю не завышать планку, чтобы потом не разочароваться. Способ запатентован и работает почти в любой ситуации, в том числе и сейчас.

Комната представляет собой унылую коробку размером десять на четырнадцать футов. Слава Богу, я не питала иллюзий, что общежитие колледжа будет похоже на картинки, которые впаривают Голливуд и каталог Эмерсона. В противном случае меня ждал бы гигантский облом. Стены, пол и потолок выкрашены в яркий не то желтоватый, не то кремовый цвет. В общем, бежевая обувная коробка с люминесцентным освещением. Однообразие нарушается только окном, выходящим на кирпичную стену, коллекцией неестественно блестящей деревянной мебели и задвинутой в угол двухъярусной кроватью с синими матрасами. Спартанская обстановка, достойная дома для умалишенных.

Первым делом я залезаю в уродливый деревянный шкаф и закрываю за собой дверцу с зеркалом. Внутри пахнет нафталином и потными ногами. Не важно. Суть в том, что, если в него влезла я, значит, поместится и все мое добро, и не придется в последнюю минуту заказывать другой шкаф через интернет. Знаю, у меня вроде как было целое лето на подготовку, но я на нее забила. А поскольку в прошлом году мою старшую сестру Иззи в мединститут собирала мама, в этот раз подошла папина очередь обеспечить меня всем необходимым. Вместо этого он потратил уйму времени на планирование бредовых экскурсий, чтобы скрасить нам дорогу из Цинциннати в Бостон.

— Пф-ф, разберемся на месте, — отмахнулся папа, когда три дня назад мы отправились в путь. Вот почему у меня только четыре мешка с ворохом одежды и нераспечатанный комплект постельного белья. Мама купила его по дешевке в Costco лет пять назад — в то время моя младшая сестра Реми еще писалась по ночам.

Довольная размерами нового шкафа, я выхожу из него и объявляю:

— Тщательный осмотр завершен. Со спокойной совестью докладываю, что прохода в Нарнию здесь нет.

— Лишь бы там не появилась Свинарния, — говорит папа и смеется над собственной идиотской шуткой.

— Да, пап, смешно, — ворчу я.

Он оглядывает комнату и садится на нижнюю койку, пробуя, как пружинит матрас.

— Хочешь оставить два яруса?

Я мотаю головой: двухъярусные кровати напоминают о летнем лагере в средней школе. Поэтому мы совместными усилиями снимаем верхнюю койку и ставим у противоположной стены.

— Тебе еще повезло, что мама не поехала, — говорит папа, водворяя выбранную мной кровать на положенное ей место. — В прошлом году, когда мы отвозили Изабеллу в Колумбийский, мама пыталась окуривать ее комнату шалфеем. А Реми перерыла всю сестрину одежду и натянула на голову трусы точно в тот момент, когда объявилась соседка Иззи по комнате^[7].

Я могла бы сказать, что хочу сейчас видеть рядом маму и сестер, но кого я обманываю… Все-таки лучше расставаться с родными по очереди. Хоть мне и нравится делать вид, будто они меня раздражают, прощаться со всеми сразу было бы невыносимо. Уж лучше так, как теперь…

Я оглядываю комнату, не представляя, чем заняться дальше. Никаких предметов декора я не привезла, поэтому для начала решаю распаковать вещи. Рву свои дизайнерские мусорные мешки и вываливаю ворох одежды на каменный матрас с загадочным пятном в центре (просто притворюсь, что его там нет). Неделю назад мама предложила рассортировать мою одежду по категориям и сложить в вакуумные пакеты на молнии. Естественно, я не послушала ее, о чем теперь глубоко сожалею. Я уже вижу, что взяла мало нижнего белья и еще, кажется, забыла зимнее пальто. Хотя наплевать. Об этой проблеме Эллиот подумает через несколько месяцев, когда похолодает^[8].

— А это что? — спрашивает папа, в то время как я оглядываю гору вещей в надежде, что та сама собой исчезнет.

Он указывает на бугор под моим нераспечатанным комплектом. Я протягиваю руку и достаю предмет, который прежде не заметила. И сразу понимаю: это подарок Реми, обернутый в сверкающую бумагу с единорогами — теперь вся моя одежда в блестках. Разворачиваю сверток и обнаруживаю внутри фиолетовую коробочку с салфетками для сушки и приклеенную к ней бумажку. Читая записку сестры, я не могу не улыбнуться.

Привет, сестричка!

Теперь ты студентка! Вот здорово! Я бы тоже хотела учиться в колледже, ведь тогда нам не пришлось бы расставаться. Мы бы снова жили в одной комнате, как в детстве! Вот решила написать тебе письмо и спрятать в сумку, чтобы ты прочитала его в колледже и не грустила. Я купила тебе салфетки для сушки из новой ограниченной аромасерии. Пришлось потратить на них свои карманные деньги, так что смотри пользуйся ими, вонючка. Не забудь положить одну в наволочку — пусть твои сны приятно пахнут. Ладно, заканчиваю. Люблю тебя, чао-какао!

~ Реми ~

П. С. Пока ты в колледже, переселяюсь в твою комнату. Мама сказала можно.

От широкой улыбки у меня едва не сводит лицо. Я совсем не удивилась, обнаружив салфетки среди своих вещей. Любящая младшая сестренка не пожалела для меня целую коробку! Так мило! Реми одержима этими салфетками с четырех лет: однажды мама застала ее играющей в сушилке. С тех пор Реми испытывает к ним не вполне здоровое влечение. Ей нравится класть их во все комоды, сумочки и рюкзаки. Она даже прицепила салфетки к вентиляторам и кондиционерам в доме и машине.

— Ого! Реми подарила тебе целую коробку? — Папа, кажется, не может поверить своим глазам.

— Ага. Не думала, что доживу до этого дня.

— Вообще-то, она будет по тебе скучать, — говорит папа с непривычной нежностью в голосе.

— Знаю. Я бы тоже скучала по мне — такой классной девчонке.

Я беру несколько салфеток и раскладываю их по ящикам комода, чтобы моя одежда пахла, как Лавандовые Сны™, то есть гораздо лучше по сравнению с благоуханием застарелого пота и нафталиновых шариков. Добираюсь до нижнего ящика и тут замечаю, что папа смотрит на часы. Внутри зарождается паника.

Должно быть, он угадал это каким-то сверхчутьем или прочел у меня на лице. Встретив мой взгляд, папа говорит:

— Не бойся, я еще никуда не ухожу. — Затем он садится на незастеленную кровать и начинает рыться в моих вещах. — Есть чего пожевать или мы все съели по дороге?

Я бросаю ему холщовую сумку с провизией. Он сует руку внутрь и вытаскивает коробку с крекерами Cheez-It. Я тем временем пытаюсь отдалить его отъезд, ужасно медленно складывая вещи в шкаф. Одной рукой папа ест Cheez-It, а другой принимается через всю комнату бросать мне одежду, чтобы я пошевеливалась. Таков наш ритуал с тех пор, как в детстве он учил меня стирать и… о-ох, воспоминание снова поселяет во мне тревогу. Лучше бы его вообще здесь не было. Или он просто высадил бы меня у обочины, крикнул что-то вроде «Не облажайся!» и уехал. Ненавижу долгие прощания. Уж лучше покончить со всем разом и сорвать пластырь одним махом. Папа снова смотрит на часы… Черт, черт, черт. У нас считаные минуты — может, полчаса — до его ухода. Я прекрасно понимаю: мы расстаемся не навсегда, я увижу его через несколько месяцев, вернувшись домой на зимние каникулы… И все же считаю уходящие секунды, мечтая их продлить. Я так долго ждала дня, когда стану официально свободна и начну новую жизнь в качестве студентки колледжа, без родителей, комендантского часа и обязательной ежедневной порции овощей. И вот пришло время попрощаться с папой, с семьей, с прежней жизнью… Только, похоже, я совсем не готова.

Вот засада…

Папа бросает мне последнюю пару носков, и я засовываю их подальше в комод. Оглядываюсь в поисках какого-нибудь предлога, лишь бы отложить расставание и задержать папу, но идеи закончились — и время тоже. Он поднимается, стряхивает с коленей желтые крошки и достает из заднего кармана ключи от машины.

У меня комок в горле, сердце выпрыгивает из груди, а руки и ноги трясутся от страха. Я готова засучить ногами, закричать, заплакать, умоляя папу остаться и никуда не уходить. Так я делала, когда была маленькой и страдала от повышенной тревожности при разлуке…

В то же время я хочу, чтобы он уже поскорее убрался отсюда.

Ненавижу такие ситуации. СЛИШКОМ МНОГО ЧУВСТВ.

Начинаю расхаживать по комнате. Главное сейчас — не поддаваться эмоциям, поэтому я решаю заняться стиркой. Сделать это следовало еще до отъезда: все знают, что нужно постирать новые простыни перед первым использованием. Да, момент идеальный. Я принимаюсь вскрывать комплект постельного белья, и тут ко мне подходит папа и успокаивающе кладет тяжелую руку на плечо. Я смотрю на него, готовая рассмеяться над любой шуткой, но…

Он выглядит… хмурым.

Он серьезен.

Он никогда не бывает серьезным.

Как-то в прошлом году мы ужинали в любимом папином стейк-хаусе, и пожилой джентльмен за соседним столиком подавился куском пережаренного мяса. Так вот, даже оказывая экстренную помощь тому дядечке прямо в центре обеденного зала Outback Steakhouse, папа шутил с семьей старика и непринужденно болтал с перепуганными официантами. Единственный раз я видела его серьезным в тринадцать лет, когда он сообщил мне о смерти дедушки. Поэтому сейчас его взгляд жутко меня пугает. Значит, не получится спрятать голову в песок. Нельзя просто сорвать пластырь и покончить со всем. Я должна попрощаться с отцом и буду жалеть, если не сделаю этого как положено.

Глубоко вдыхаю, прижимаюсь к папиной широкой груди и обнимаю его.

— Пап, не уходи, пожалуйста, — сиплю я.

Он крепко сжимает меня в объятиях.

— Не бойся, все будет хорошо. Я всегда рядом. — Он целует меня в макушку, и впервые я не пытаюсь увернуться. — Эллиот, это особый момент в твоей жизни. Впереди столько захватывающего! Ты должна радоваться! Жизнь — одна длинная история, и тебя ждет новая глава. Помнишь, в детстве я читал тебе книжки про рыцарей, убивающих драконов? Настала твоя очередь. Тебя ждет большое приключение. Оно непростое, а порой и пугающее. И все же постарайся извлечь из него максимум. Уничтожь парочку драконов, девочка моя.

Теперь я смеюсь и плачу. Он тоже. Мы оба смеемся и плачем в незнакомой комнатушке общежития в незнакомом здании незнакомого города, который, я надеюсь, однажды смогу назвать своим домом. Папа отстраняется и вытирает слезы, скопившиеся в уголках глаз. Я крепко его обнимаю.

— Делай правильный выбор, Эллиот, — говорит он, напоследок целуя меня в макушку. — Ты всегда будешь моей самой любимой средней дочкой.

— Я у тебя единственная средняя дочка.

Папа смеется и потягивается до хруста в суставах, когда я наконец его отпускаю.

На пороге он оглядывается и подмигивает мне. Потом закрывает за собой дверь и исчезает. Все.

Мой отец ушел.

Я осталась одна.

Меня накрывает паника: лицо горит, на глаза вновь наворачиваются слезы. Я шагаю взад-вперед и быстро трясу руками, пытаясь унять нарастающую боль в груди… А, пофиг. Я перестаю сдерживаться и даю волю накопившимся внутри сомнениям, страху, грусти и целую минуту ору и плачу в привезенную из дома подушку, чтобы меня никто не услышал^[9].

В конце концов мне становится легче.

Хорошенько выплакаться бывает полезно.

Я вытираю глаза салфеткой для сушки, так как забыла взять с собой бумажные платочки, а больше у меня ничего нет. Это обстоятельство напоминает мне: жизнь продолжается. Нужно отвлечься и найти какое-то занятие рукам, лишь бы не теребить жирными от Cheez-It пальцами немытые с дороги волосы. Я оглядываю пустую комнату и понимаю, что ответ — прямо подо мной. Нужно застелить уродливый матрас в шуршащем водонепроницаемом чехле. Поэтому я, по намеченному ранее плану, собираюсь заняться стиркой.

Да, я не подготовилась к отъезду из дома. Да, у меня мало нижнего белья и нет зимнего пальто, и я только сейчас вспомнила про оставленные в отцовской машине туалетные принадлежности. Но что я точно не забыла, так это средства для стирки. Для меня стирка — глубоко успокаивающий ритуал и единственная работа по дому, доставляющая удовольствие^[10]. Я выкидываю остатки дорожных снеков из холщовой сумки и кладу в нее салфетки от Реми и упаковку стирального порошка ручной работы, который можно купить только в интернете. Открываю дверь комнаты и осторожно выглядываю в коридор. Здесь по-прежнему царит суматоха, но папа вроде бы нигде не прячется, чтобы выпрыгнуть и напугать меня, как он часто делает. Поэтому я беру новые постельные принадлежности, перекидываю сумку через плечо, утираю оставшиеся слезы и отправляюсь на поиски прачечной.

Дальше по коридору я обнаруживаю небольшую тесную комнатку с двумя стиральными машинами, двумя сушилками и торговым автоматом. Ассортимент невелик: один порошок, один кондиционер и один вид салфеток для сушки. Я отправляю новое постельное белье в машинку и оставляю сумку со стиральными принадлежностями на подоконнике, указав свое имя и номер комнаты. Через полчаса я вернусь и переложу вещи в сушилку.

И знаете что? Рутина прекрасно помогает отвлечься от плохих мыслей. Возвращаясь к себе, я по-прежнему безумно скучаю по отцу, и все же… тоска постепенно уступает место иному чувству, гораздо более приятному — восторгу. Стопроцентной, чистой, незамутненной, безграничной радости.

Вернувшись в комнату, я закрываю дверь, вскакиваю на ненавистный матрас, машу руками вверх-вниз и быстро-быстро бегу на месте.

ОФИГЕТЬ, РЕБЯТ!

Я В КОЛЛЕДЖЕ!!!

УИ-И-И-И-И-И-И-И!!!

МУА-ХА-ХА!!!

Поверить не могу, что это происходит на самом деле!

БОЖЕЧКИ-И-И-И-И!!!

Итак, любезный читатель, ты готов отправиться со мной в приключение? Я на тысячу процентов способна надрать задницу всем драконам. Поскорей бы закончилась эта глава (в буквальном смысле) и началась новая (в метафорическом). Я уже почти готова. Почти. Только сначала надо слезть с кровати и принять презентабельный вид, потому что кто-то стучит в дверь.

Это может означать лишь одно.

Приехала моя соседка по комнате.

Пора воплотить в жизнь тщательно подготовленный план.

Примечания

3

Название самого большого из пяти общежитий колледжа Эмерсон. Здание, рассчитанное на тысячу проживающих, построено в 1917 году и названо в честь бостонского предпринимателя и филантропа Джона Мейсона Литтла. (Прим. перев.)

4

По крайней мере, на людях.

5

Синдром дефицита внимания и гиперактивности. (Прим. перев.)

6

Немного странно: я прожила восемнадцать лет дома, с семьей, а теперь мне предстоит поселиться в незнакомом месте с чужими людьми, в чужой комнате и делить ее с чужим человеком. Я предвкушала этот момент последние три месяца, а по сути — последний год, но ничто не может реально подготовить к первому отъезду из дома. Нужно просто сделать шаг. И вот, пока я стою перед дверью своей новой комнаты, посреди забитого людьми коридора и размышляю о жизни, какой-то здоровяк с тяжелыми коробками, закрывающими обзор, случайно сбивает меня с ног. В довершение он роняет коробки и придавливает меня насмерть. Конец истории. Переходите к странице с благодарностями.

7

Теперь образ моей озорной младшей сестренки с ярко-розовыми стрингами на голове навсегда останется с вами. Простите.

8

Или через неделю, когда я узнаю, что Бостон — ледышка девять месяцев в году.

9

В основном я стараюсь плакать в подушку, потому что не умею делать это тихо. Мои всхлипывания переходят в громкие рыдания и судорожные хрипы, лицо краснеет, губы опухают, из носа течет.

10

И кстати, меня абсолютно не волнует, что я буду делать с вещами после стирки и сушки. Просто засуну их поглубже в шкаф, как обычно. Мне нравится сам процесс.