Свадебный марш на балалайке

Маргарита Южина, 2004

Никак не мог понять закоренелый маменькин сынок Дуся, зачем он вдруг понадобился такой классной девчонке, как Ксюша? Притащила к себе в особняк, покупает ему модные тряпки, учит стрельбе и приемам борьбы. Готовит из него личного охранника? Но какой из Дуси – лежебоки, обжоры и тюфяка – охранник?.. Тут может быть только два ответа: либо против него затевается что-то нехорошее, либо впереди Дусю ждет марш Мендельсона и женитьба на безумно полюбившей его красавице Ксюше! А что, решает Дуся, бывают и не такие чудеса на свете. Но выясняется, что есть и третий вариант – абсолютно невероятный. Чтобы узнать правду, бравый маменькин сынок расследует два странных убийства…

Глава 2

Резиновый террорист

Утром Евдоким проснулся от того, что кто-то бесстыдно тыкал его в лицо щепкой. Щепка больно царапалась.

— Да вы никак костер собрались разводить?! — вскочил Дуся, бешено дергая носом и принюхиваясь, не подпалил ли кто-нибудь его драгоценную особу.

— Ха-ха! Вставай! Поехали в лес, — раздался над ухом насмешливый женский голос.

Дуся продрал глаза. По его подушке носилась тезка-собачонка и старалась запрыгнуть на голову, чтобы всласть потоптаться по мягким Дусиным щекам. Дуся даже предположил, что она устраивалась для утреннего туалета.

— Кыш! В моей постели сукам не место! — сбросил он собачонку и уставился на Ксению. — Зачем это в лес? Там сейчас у клещей брачный период, чего на рожон лезть. И потом… Какой лес, я же не завтракал!

— Ничего, — успокоила та. — Я с собой взяла сухой паек. Надо же! А Дуся тебя полюбила! Она никого не любит, кроме меня, а к тебе просится! Смотри, так и лезет на руки! Слушай, Евдоким, ляг, а? Пусть заберется. Неужели она и правда тебя полюбила?

Дуся попыхтел, но необходимо с этой властной девицей устанавливать тесные контакты, так черт с ней, с собачкой, пусть ползает.

Он, кряхтя, улегся обратно в подушки, и собачонка с радостным повизгиванием ринулась к нем у на грудь. «От меня все еще пахнет маминым молоком… — расплылся в улыбке Евдоким и доверчиво зажмурился. — Не в смысле грудным, а тем, которое мама каждое утро мне кипятила. Молоко всегда подгорало, и запах горелого еще не мог выветриться». Однако мерзкое животное не принюхивалось, а покрутилось на широкой мужской груди, потом присело, и Дуся ощутил теплую влагу.

— Дрянь!!! — завизжал он по-поросячьи и гневно швырнул пакостницу с кровати.

Собачка не пострадала — она плюхнулась на руки к хозяйке и уже оттуда разразилась возмущенными воплями.

— Дуся! Дуся, ну успокойся! — неизвестно кого утешала Ксения.

— Я требую денежной компенсации за обос… репутацию!!! — орал Евдоким. — Еще какая-то псина!!!

В комнату вбежал Макс, за ним торопился Толик, и в довершение ко всему появился сам хозяин — Алекс.

— Ксения! Что у вас творится?! — сломал он бровь вороньим крылом. — Почему этот товарищ еще в ночной сорочке? И вообще, кто ему купил эту бабскую одежду?! Почему у мужчин в моем доме такие недвусмысленные одеяния?!

— Алекс! Ну не кричи. Просто мы не додумались купить ему пижаму, и Марфа Николаевна пожертвовала своей сорочкой, — пыталась успокоить его Ксения. — Тут случилось недоразумение.

— Так это еще и ночнушка бабская?! — визжал Дусик, размахивая одеялом и стягивая подмоченную одежду.

— На кой черт ему вообще ночнушки?! — не собирался утихать хозяин. — Он что, не может как настоящий мужик — в одних трусах спать? Органы боится застудить?

— Коне-е-ечно!!! Чтобы ваша недоразвитая собака прямо на моей груди нужду справляла!!! Фиг!!! — разъярился Дуся, вскочил и топнул изо всех сил тапком. — Пошли все во-о-о-н!!!

Вид взбешенного Дусика не мог оставить равнодушным никого: лысая голова покраснела, глазки отчетливо выскакивали из щек, трусы угрожающе тряслись и даже ноги истерично дергались. Руки же вообще вытворяли что-то непонятное — они швыряли подушки в кого попало. Попало и Алексу, и он неожиданно развеселился.

— Паника у ботаника! Ребята! Во наш пузырь разошелся! — усмехался он во весь свой неотразимый оскал. Потом спохватился и зычно гаркнул: — Ну чего собрались?! Вам же сказали — вон!

Зрители необычной сцены нехотя потянулись из комнаты.

— Одевайся, я жду тебя внизу, — шепнула Ксения Евдокиму, забирая отвратительную терьериху и целуя ее в нос. — Только быстрее.

Последним вышел Алекс. Он еще немного посмотрел на Дусю, чуть высокомерно щелкнул его по брюху резинкой от трусов и, поморщившись, подметил:

— И трусы тебе надо поменять. Сейчас не носят ситцевые в незабудку, а тем более в крупную складку, как эти…

В лесу Дусе не понравилось. Вообще после того шепотка Ксении, когда она ему трепетно сообщила, что ждет его внизу, он решил, что версия про любовь еще не окончательно умерла, и надеялся на романтическое свидание. Романтикой, как оказалось, и не пахло — по поляне носились осточертевшие охранники, что-то мерили шагами и прилаживали к березе белый бумажный круг. Мало того, всякий раз, когда они наталкивались на Дусю, обязательно хмурили брови и заинтересованно уточняли:

— Так, значит, нательное белье Марфы Николаевны вам впору? А я видел у соседского сторожа кальсоны редкостной красоты — нежно-розовые, может, похитить?

Дуся на такие колкости очень обижался и кидался в юмористов шишками и старыми ветками.

— Итак, — наконец объявила Ксения. — Евдоким, это мишень. Сейчас тебя познакомят с оружием, и ты будешь учиться стрелять.

— По-настоящему? — задохнулся от волнения Дуся.

— Да. По-настоящему, только резиновыми пулями.

Потом Ксения долго объясняла, как обращаться с пистолетом, провела краткий курс техники безопасности, показала, как он действует, и поставила Дусю перед мишенью.

— Ну, давай пробуй, — кивнула она и прижалась к Дусе, показывая, куда смотреть и на что нажимать.

От нее пахло необыкновенно приятно, Дуся даже не знал чем, он вообще знал только «Красную Москву», потому что матушка поливалась ею литрами.

— Ксения! — влез Макс, нарушая уединение. — Да он ни черта не дострелит! Надо поближе мишень!

— Ничего не надо! — властно махнул Дуся ручкой. — Уйди, не мешай!

— Я же говорю — ни фига не выйдет. Давайте вот сюда перетащим…

— Оставь этот круг в покое… Уйди, говорят тебе!!! Ну прямо лезет и лезет!

Ксения уже подбежала к мишени и стала что-то поправлять. Возвращаться к Дусе она не собиралась.

— Все! Стреляй! — крикнула она.

— Подожди! Ксения, да он не попадет, он же… Ай-й-й!!! Какая сволочь!.. Ты! Брюхатый!.. Уй-юй-юй!!! — визжал Макс и прыгал, точно блоха на сковородке. — Какая скотина ему дала пистолет?! Отберите немедленно!!!

Дусик блаженствовал: оказывается, у него замечательный глазомер — все резиновые пули попали строго по назначению — в сухой джинсовый зад выпендрежного Макса.

А потом началось настоящее мучение. Для охранников. Ксения бросала все силы на похудение Дусиной фигуры и изощрялась как садистка. Она села в машину, плавно тронулась и крикнула ребятам, бойко скакавшим по поляне:

— Макс! Толик! Я немного отъеду, а вы потихоньку бегите! Надо же Евдокиму как-то вес сгонять. Боюсь, что без экстренных мер мы не справимся. Только не бросайте его и не вздумайте потерять!

Нажав на газ, девица улетучилась, а несчастные парни остались одни.

— Ну! Побежали! — бодро подмигнул Толик и запрыгал на месте, высоко подбрасывая колени.

Дусик честно попробовал бежать. В последний раз он этим занимался, когда в шестом классе за ним гнался дворовый кобель Кулебяка. Тогда у него получалось лучше, а сейчас у Евдокима где-то на пятом метре кончилось первое дыхание и, как оказалось, последнее, а ноги отказывались отрываться от земли.

— Ребята… — прохрипел он, — у меня инсульт… помогите…

Ребята с недоверием подбежали и уставились на горе-спортсмена. Выглядел он ужасно: перекошенное лиловое лицо и закатившиеся глаза вселяли ужас.

— Слышь, Толян, а чего с ним делать? — кивнул на страдальца Макс, то и дело почесывая расстрелянные ягодицы.

— Слышь, ты! Куда тебя теперь? Надо бежать… — на всякий случай заботливо носком кроссовки толкнул Дусю Толик. — Ты хоть иди, до дому-то надо добираться.

— Я сейчас здесь тихонечко умру, а вы передайте маме, что она еще может получить мою зарплату у этих инквизиторов. Да, и похороны непременно за их счет.

— Не! Макс! Ты глянь: он и вправду помирать пристраивается! Нам Ксения голову оторвет!

— Оторвать не оторвет, но теплого местечка лишиться можем, — задумчиво почесывал больное место Макс. — Эй, ты! Дусик или как тебя там! Вставай, говорю! Хорош могильным холмом валяться! Шевели ногами!

Дусик нервно икал, но на ноги вставать не отваживался.

Перематерив Дусю на сто рядов, а также всех его родственников, парни вцепились в массивное Дусино тело и сумели-таки оторвать его от земли.

— Ну вот… а говорили — не сможете… — ворчливо журил их пострадавший, удобнее располагаясь на крепких дружеских плечах. — Вы по кочкам-то осторожнее, чай, не полено тащите!

— Да лучше бы… полено… — кряхтели охранники и часто семенили ногами.

Под такой тяжестью им было не до диспутов, зато Дуся наслаждался вовсю.

— И часто вы меня на такие пробежки носить будете?.. Макс, чего ты на правую ногу припадаешь, иди ровней!

— Сейчас брошу на хрен! И подыхай! От чего ты там хотел — от инсульта?

Парни мучились минут двадцать, потом больной таки сжалился и ступил на ноги. Он даже несколько метров рискнул пройтись быстрым шагом. В таком бодром движении и застала его Ксения. Глядя на Дусю, она невольно раскрыла рот. В сравнении с обессиленной охраной он выглядел цветущим бутоном. Взглянув же на Макса с Толиком, белокурая красавица только удрученно покачала головой:

— Садитесь.

День настолько измотал начинающего охранника, что к вечеру он уже не чувствовал под собой ног и сразу после скудного ужина (Ксения теперь самолично присутствовала при трапезах и учитывала каждый кусок) побрел к себе в комнату, чтобы до утра ни о чем не думать. Сегодня он даже не успел поразмышлять: какого же рожна с ним носится все это полоумное семейство, включая охранников.

Ночью к нему явилась Офелия. Конечно, это была она, потому что только сумасшедшей придет в голову лазить по подоконнику в прозрачной тунике, учитывая, что на дворе конец апреля. Если не брать во внимание ее умственного недуга, она была прекрасна! Большие глаза, наверняка безумные, волосы цвета сливочного масла, тонкие белые руки — сразу видно, что девушка не кузнецом работает, и голос… Голос нежный, звенящий и немного прокуренный.

— Дорого-о-ой… — мелодично позвала Офелия, с опаской усаживаясь на высокий подоконник. — Я твой сон. Пойдем со мной…

Девушка поднялась и чуть не оступилась. Еле слышно она матюгнулась, но это не испортило очарования.

— Так ты идешь? — плавно махала она руками и призывно улыбалась.

Дусик просто не мог оторваться от видения. Вот плохо, что мамы нет, она бы тоже за него порадовалась, хотя… Она наверняка сейчас радуется совсем по иному поводу!

— Я не поняла, ты чего, еще не проснулся? — нетерпеливо проговорила девушка и уперла руки в бока.

— Я… это… Я не хочу просыпаться… — просипел Дуся. — Мне с тобой интересно… Сама же говоришь: сон!

— А, ну да… — опомнилась безумная и выдала упражнение для танца живота.

Наверняка где-то у себя в Датском королевстве она прошла курсы виляния тазом. Дуся завороженно наблюдал за ночной гостьей.

— Слушай, я ведь не могу с тобой до утра, ты собирайся и пойдем. Представь: сейчас кто-нибудь постучится, и тебе придется проснуться. А там уж думай — получится у меня еще раз тебе присниться или другие клиенты будут, не угадаешь. Так что давай поторапливайся, — здраво рассудила Офелия.

Дусик поспешно вскочил и, стыдливо прикрывая руками ситцевые трусы (Алекс сказал: они не модные), поспешил нарядиться в костюм.

Офелия сидела на подоконнике, болтала ногами и прикуривала неизвестно откуда взявшуюся сигарету.

— Слышь, если думаешь, что мы с тобой на презентацию, — ошибаешься, — честно предупредила она. — Нам тут недалеко, так что ты костюм мог бы и не надевать.

Дуся не спорил. Он только быстрее стал застегивать пуговицы и зашнуровывать ботинки.

— Да иди в тапках, — теряла терпение Офелия. — И вообще, будешь копаться — уйду.

Конечно, никуда она не делась, они ушли вместе. Дуся спотыкался о какие-то корни, кирпичи и все же дошел, да здесь и идти было меньше минуты. Наяву он не знал этого места — заброшенная пыльная комната с ажуром паутины, скрипучая древняя кровать, пыль, грязь и холод. В обустроенном коттедже Алекса такой берлоги не было.

— Дорого-ой, — снова низким голосом проговорила Офелия и толкнула Дусю в лоно кровати. — Раздева-а-айся, я вся дрожу-у-у…

— Ну так… понятно… Только… это… если я разденусь, я тоже дрожать начну, — пытался сесть в кровати Дуся. Все-таки жалко было пачкать такой дорогой костюм.

— Ты так и будешь одетым всю ночь? — вытаращилась на него девушка.

— Да ничего-ничего, не стесняйся, — успокаивал ее Дуся. — Показывай, какая там у тебя программа.

Девушка пожала плечами, а потом приказала:

— Давай хоть тебе глаза завяжем, если ты такой упертый. Нет, это одуреть надо: сидит с бабой и даже пиджак не скинет.

— Я бы попросил вас изъясняться шекспировским языком… Если можно. И еще — сразу хочу вас предупредить: у меня уже в некотором роде имеется любимая девушка (конечно же Ксения, куда от нее денешься), так что не надо мне завязывать глаза, но в остальном… если у вас далеко идущие планы…

— Да! У меня очень далеко идущие планы! Я мечтаю еще присниться тебе, твоему сыну и твоему внуку! Поворачивайся, идиот! Дай хоть руки завяжу!!!

Пока Дуся думал, стоит ли обижаться на сумасшедшую Офелию, она ловко скрутила ему руки за спиной, и объект ее страсти стал беспомощным, как беззубый щенок.

— Милая девушка, а для чего руки-то связывать? — бормотал он.

— Это… для пущей страсти… — пыхтела девушка и напоследок шлепнула ему на рот скотч. — Ну вот, сейчас тебя еще немного перевяжу, чтобы ты не трепыхался, и займемся самым главным.

Руки ее уже скользили по телу и перевязывали сонную жертву, как ветчину, веревками. Дусик непроизвольно втянул живот, чтобы казаться стройнее. Она запеленала его, будто крохотного младенца, старой простыней — хорошо подготовилась, хоть и полоумная. А потом неласково фыркнула и удалилась.

Дусик мычал, но так, не сильно, он слышал, что она шуршит где-то рядом. У Офелии, вероятно, случилось обострение слабоумия, потому что она появилась теперь в каком-то кожаном прикиде, который сплошь состоял из ремней и дырок. Самое неприятное: в ее руках была настоящая плетка. Девица размахнулась, плетка взвизгнула и опустилась на дрожащую Дусину плоть. Тонкое полотно дорогих брюк не спасло от обжигающей боли. Взреветь во всю силу легких помешал скотч, зато у Евдокима немедленно выскочили глаза из орбит и стали как у того рака — на ножках.

— Дорого-о-ой, я научу тебя любить страдания, — мяукала сумасшедшая и продолжала с остервенением хвостать дорогого плеткой. — Тебе ведь уже нравится, правда?

«Господи! Это что же за извращение такое?! — думал Дуся, покрываясь хладным потом. — Что-то такое я уже где-то читал. Некоторым это даже нравится… Может, надо прислушаться к себе, и мне тоже придется по вкусу? Для начала надо попробовать привыкнуть к боли».

Однако прислушиваться не получалось: с каждым ударом плетки все меньше хотелось к боли привыкать и все больше вызывала раздражение сама Офелия. Может, эта страстная садистка и запорола бы объект своих вожделений насмерть, но чувствовалось, что силы у нее уже на исходе: все ниже взлетала рука, и плетка уже визжала не так весело — Офелия выдохлась.

— Ты еще жив? — пнула она ногой связанного возлюбленного и зашипела в самое ухо: — Поваляйся пока, а потом я приду и перережу тебе твою толстую глотку!

И она вышла. Слышно было, как ее шаги торопливо удалялись от старенькой избушки.

Дуся обиделся до невозможности. Идиотство! Значит, это была не страсть?! Он как дурак кряхтел, терпел, старался мычать негромко, а несколько эротично… так это была не любовь?! Не любовь, не любовь… Она просто связала его и отшлепала по заднице, как сорванца за двойку?! А еще… А еще она обещала вернуться и добраться до его глотки. Кажется, она мечтала ее перерезать! Черт! Так это совсем не сон! А если и сон, то есть вариант наутро не проснуться. Фигушки! Она еще не знает Дусика!

Дуся Филин заелозил на кровати, а потом изо всех сил напряг живот. Нет, иногда большой объем этой части туловища оказывает неоценимую помощь — старые простыни не выдержали натиска массы и затрещали. Дусик повертелся еще немного и снова напрягся. После нескольких минут таких упражнений старые тряпки сдались — теперь у него были связаны только руки и залеплен рот. Зато при надобности он мог уже бежать. Опять же, с такими узлами за спиной далеко не убежишь — споткнешься на первой же кочке и фиг поднимешься, будешь на животе качаться как на качелях. Да если еще кто увидит — засмеет. Значит, надо освободить руки. А как это сделать, если ручки коротенькие, а тело большое? В мозгу у Дуси всплывали только совсем неподходящие варианты: то ему припоминалось, как такой же страдалец зажигал огонь и пережигал веревку, то вообще пленник с ловкостью гимнаста перелезал в кольцо из собственных рук, а когда они впереди, их освободить нетрудно, то какому-то счастливчику удалось совершенно случайно найти острый как бритва нож, и он терся о него веревкой, как свинья о забор. Ни один из этих способов Дусе не подходил. Он не мог пережечь веревку, так как боялся сгореть со связанными руками. Никому не пришло в голову положить на видное место острый кинжал, чтобы перерезать путы, а уж о том, чтобы пролезть в кольцо из собственных рук, не стоило и думать — некоторые части определенно застрянут. В конце концов, так ничего и не придумав, Дуся выскочил в дверь хибары со связанными руками, благо ночная шалунья оставила ее незапертой, так надеялась на крепость узлов, и огляделся. Это был заброшенный сарай, и находился он на территории соседнего коттеджа. У соседа хоть и было совершенно запущенное хозяйство, но на его огромном участке можно было спрятать пятиэтажный дом. Сарай прятался в тени старых яблонь и в глаза не бросался. Евдокиму все-таки повезло несказанно — со связанными руками, в непотребном виде, он умудрился перебраться на знакомый двор и даже прокрасться к себе в комнату никем не замеченным! Непонятно, почему все двери оказались открытыми, неясно и то, что ни один охранник не попался по дороге. Даже комната Евдокима оказалась незапертой, вероятно, само провидение решило, что ночных забав на сегодня достаточно. Прошмыгнув к себе, несостоявшийся любовник перевел дух. Он все еще был со связанными руками и с залепленным ртом, но чувствовал себя значительно уверенней. Лучше всего веревку можно было разрезать ножницами. И они у него в комнате были, но только кто будет стричь? Дуся и так пробовал и эдак — никак не получалось. Тогда он изловчился, просунул лезвие ножниц в веревку и ухватил одной рукой ножницы за кольцо, потом подошел к стене и надавил на другое кольцо. Веревка заскрипела. Пот заливал глаза, дышалось жутко неудобно, кожу лица стягивала липкая лента, но Дуся крепился и только сильнее скрежетал зубами. Наконец — о чудо! — веревка сдалась! Тотчас же Дуся сорвал скотч.

— Мать вашу!!! Чтобы я еще когда-нибудь смотрел эротические сны! — смачно ругался он, растирая затекшие руки.

Скинув костюм, Дуся заспешил в душ. Теплые струи, может, и смыли бы неприятные воспоминания, но смыть красные рубцы на истерзанном седалище они не могли. Офелия, хоть и быстро выдохлась, многого добилась: весь сметанно-белый зад был украшен багровыми полосами. От воды становилось еще больнее, но Дуся терпел, только выворачивал голову, чтобы лишний раз поглазеть на безобразие. Он вышел в халате, с каплями воды на теле и чуть-чуть посвежевший. Можно, конечно, поднять шумиху и отыскать дерзкую извращенку, но было совестно. И чего, в самом деле, он как дурень за ней поплелся? Вот Алекс бы точно на такую уду не поймался.

Дуся бесшумно закрыл окно — в комнате было уже морозно — и с огромным счастьем умостился в кровать. В кровати пришлось немного повозиться — никак не получалось лечь на спину, больно было, но вскоре угомонился и только собрался отойти ко сну, как ему послышалось возле дверей осторожное шуршание…

Позабыв про боль, Дуся вскочил. Тело невыносимо ныло, но жить хотелось, поэтому он на цыпочках прокрался к двери и затаился. Кто-то за дверью тоже замер, видимо, прислушивался. Неожиданно раздались шаги, и громкий голос Алекса спросил:

— Ксения! Чем ты здесь занимаешься?

— Я… я мимо проходила… мне показалось, что дверь открыта…

— А что, Евдоким сам закрыть не может?

— Я не знаю… Я думаю, может, он вышел?..

— Немедленно ложись спать! И чтобы я тебя здесь больше не видел в такое время! — разгневался Алекс, и было слышно, как он удаляется вместе с женой.

Дуся перевел дух.

— Вот старый лось! Так и бдит за девчонкой! А ведь девчонка только-только отважилась…

Больше ни о чем размышлять он не мог — умственные упражнения отнимали всегда у Филина много сил, а на сегодня все силы уже иссякли.

Утром Евдокима никто не будил. Это было странно. Обычно его держали в строгом режиме и никогда не позволяли выспаться. Дуся снова прикрыл глаза, ему сегодня приснился препаршивый сон, надо будет позвонить маме, пусть она спросит у соседки тети Мани, к чему снится, когда красивая девушка хвощет тебя по пикантному месту. Ах, да! Это значит, та самая девушка жаждет прибиться, встретиться, значит, хочет. Дуся сладко потянулся, и тут же истерзанный зад острой болью заявил, что это был вовсе никакой не сон, а наглая девица на самом деле надругалась над честью и достоинством Евдокима Филина.

— Вот дрянь… — всхлипнул Евдоким и попытался обозреть болящее место.

Не получилось. Дуся плюхнулся лицом в подушки и тихонько заскулил. Надо искать девчонку. Найти и привлечь к ответу. В чем это будет выражаться, Дуся еще не придумал, но отыскать мучительницу надо было в течение дня. Мерзавка же что-то говорила по поводу его, Дусиной шеи! Евдоким сосредоточился. Он так напрягся, что лицо его покраснело, а на шее отчетливо проступили жилы. Со стороны можно было подумать, что мужчину долгое время не пускают во двор по большой нужде. Ничего подобного, просто у Дуси с таким скрипом протекал мыслительный процесс. Зато кое-какие мысли заглянули в его просторную голову. Он вдруг вспомнил: всех преступников неудержимо влечет на место преступления. А он, Дуся, даже еще как следует это место и не осмотрел! А вдруг Офелия оставила там свою записную книжку? Или, еще лучше, паспорт? И потом, она непременно должна еще раз навестить Филина, она же собиралась его убить! А если так, то ей надо за ним следить, узнавать его режим или график работы, он же все-таки числится охранником. Нет, определенно надо вставать. Вставать и идти к соседскому сараю.

Дуся перевернулся на четвереньки и осторожно сполз с кровати. Так же осторожно он оделся и вышел на улицу. Где-то слышались голоса, раздавался звук телевизора, в открытое окно было слышно, как Алекс распекал кого-то из прислуги, но во дворе было пустынно. Дуся быстро доковылял до забора, перебрался через дыру в соседской ограде, короткими перебежками донесся до сарая и затих. Кто знает, может, эта сумасшедшая Офелия уже поджидает его возле пыльной кровати, чтобы перерезать глотку? В сарае было тихо. Лучики солнца пыльной дорожкой пробивались сквозь щели, и сегодня грязь была еще больше видна. Вот здесь он лежал, на этом грязном покрывале, а в той комнате Офелия переодевалась… Кстати, здесь валяется какая-то ажурная тряпка, наверняка она впопыхах оставила.

Дуся брезгливо сморщился и приподнял двумя пальчиками вещицу.

— Ф-фу, какая мерзость! — оттопырил он губу.

На самом деле это была не такая уж мерзость. Каждая женщина сказала бы совершенно определенно, что это вещица в простонародье зовется лифчиком и стоит за пределами тысячи — такие тонкие здесь были кружева.

— Мерзость, — еще раз повторил Дуся и бережно затолкал вещь себе в карман.

Больше никаких следов после себя девица не оставила. Дуся перерыл все — улик не было.

— Интересно, а как я свою мучительницу искать буду? Если верить сказкам, надо, как Золушке, каждой женщине королевства примерять… В данном случае — лифчик, — бормотал Дуся, пламенея от застенчивости.

Покрутившись еще парочку минут, он решил обследовать местность. Ну правда, а вдруг девица прибыла на машине, и на прекрасных газонах особняка останутся глубокие следы от протекторов?! Что с ними он будет делать, со следами, Дуся старался не думать. Точно так же он старался не думать о том, что будет, если его застукает хозяин участка. Это были такие пустяки, что о них Филин просто забыл. С неведомой доселе аккуратностью он пересмотрел каждый кустик на участке неведомого соседа и, ничего не обнаружив, поспешил во двор Алекса.

Он с трудом переваливался по знакомой аллее и думал — уже в четвертый раз за день. Сегодня выпал тяжелый день: с самого утра Филин Дуся только и делал, что размышлял. Ну, во-первых, отчего Офелия выбрала именно его? Ну, в общем-то, это не вопрос: в последнее время девушки из высшего общества (!) все чаще стали интересоваться Дусей, взять хотя бы ту же самую белокурую Ксению. Вопрос в другом: отчего эта ночная сумасшедшая девица, которую он сразу назвал Офелией, накинулась на него с плеткой? Если она действительно хотела чего-то волнительного, отчего тогда ушла? Он же все вытерпел как настоящий мужчина! Если же не волнительного, то получается и вовсе детский сад — взять и отхлестать взрослого мужчину! А! Может, это кто-то из бывших рожениц? Бывало случалось, что Дуся нес какую-нибудь дамочку из операционной и у него опускались руки, вместе с дамочкой, разумеется. Помнится, женщины его даже колотили больничными полотенцами, но чтобы так продуманно… Нет, здесь что-то другое. И почему его хотели убить? Вообще, что творится в судьбе Дуси Филина?! После выступления неизвестного пустобреха жизнь понеслась по новому, неведомому руслу. Ксения со своим мужем, теперь вот Офелия или как ее? Совсем развинтилась девка — крови ей подавай!

— Ду… ся? Евдоким?.. — навстречу Евдокиму по аллее шел белый как простокваша Алекс. — Дуся, вы… живы?!

— Здра-а-авствуйте, — скривился Евдоким. — А вы как думаете?

— Да… да, конечно, ты жив…

Алекс вел себя подозрительно. Он все больше покрывался бледностью, а когда бледнеть уже было некуда, начал расцветать сиреневыми пятнами. Потом… у него бегали зрачки, руки тряслись и явно мешали хозяину, дыхание было частым до неприличия. Его странное состояние сразу бросалось в глаза. Решив не упускать тот редкий миг, когда хозяин не в себе и не совсем ведает, что творит, Дуся Филин не сплоховал и задал самый каверзный вопрос:

— Когда у меня получка, все собираюсь вас спросить?

— Получка? Ах да! Вы же у нас охранник… А сколько вам надо? — проговорил Алекс, размышляя о чем-то о своем.

— Да немало, прямо скажу! У меня ни копейки нет! — продолжал наезжать охранничек и в пылу возмущения стал выворачивать карманы, чтобы хозяин воочию убедился, насколько нищ его сотрудник. — Вы сами видите, в чем я хожу!

Из вывернутого кармана к ногам Алекса немедленно выпал лифчик Офелии. Алекс с ужасом уставился на Дусю.

— Вы… Это вы носите?

Дуся мгновенно подобрал улику, но было уже поздно: Алекс всерьез решил, что эта деталь принадлежит его работнику. Потом с ним вообще стало твориться нечто непонятное. Он отступил, потом резко повернулся, и ноги его замелькали, точно спицы.

— Эй! А деньги?! — крикнул Дуся вслед удаляющемуся Алексу.

— Да… деньги… — притормозил тот и нервно вытащил из кармана тугой бумажник. — Вот, возьмите сколько надо…

Евдоким не знал, сколько ему надо, но денег даже на первый взгляд оказалось слишком много.

— Подождите! Ну куда же вы?! Я столько ни в жисть не заработаю!!! — закричал Дуся вслед убегающему Алексу.

Он даже пытался его догнать, но у Алекса были длинные ноги и сильные, круглые мышцы, поэтому он бежал по аллее легко и быстро, как страус.

— Ну и черт с тобой! Вечером верну, что останется, — радостно пробурчал Дуся и тут же оговорился: — Только сначала заплачу благотворительный взнос в фонд анонимных филателистов.

Денег было много, и надо было немедленно потратить их на нужды. Нужд у Дуси было несколько. Надо было как следует наесться, съездить к матери, конечно же, с подарками, и кое-что спустить так, по мелочам.

Дуся вернулся к себе в комнату, вытащил злополучную улику и сунул ее под подушку, вырядился в свой парадный костюм, надел сверху модную куртку, которую ему тоже купила Ксения, и направился к гаражу.

В гараже, возле джипа, крутился Толик с тряпкой и готовил машину для поездки с шефом.

— Толян! Добрось-ка меня до города. Улица Кольцевая, дом шестнадцать, — распорядился Дуся, выпячивая вперед грудь в новом галстуке.

— Да хоть сто шестьдесят седьмая! Никуда я тебя не собираюсь добрасывать! — рыкнул Толик, даже не повернув головы. — Ослеп, что ли? Не видишь, сейчас с Александром Иванычем собираемся.

— А я говорю — добрось, — медленно, по слогам повторил Дуся. — Звони давай своему Алексу, если мне не веришь, он тебе велит то же самое сделать. И вообще — чего упираешься?

Толик немного помялся, потом неуверенно взглянул на Филина.

— Точно Алекс сказал тебя отвезти?

— Звони, сам спрашивай. Только я тебе сразу скажу — он тебя не похвалит!

После такой обнадеживающей фразы Толик откинул тряпку и прилежно запрыгнул за руль. Потом снова выпрыгнул, на всякий случай открыл перед Дусей дверцу и даже стал его слегка подталкивать в салон. После ночных экзекуций любое телодвижение давалось Дусику с трудом. Он засунул сначала голову, потом понемногу начал на коленках продвигаться по сиденью. Толик торопился. Он не стал наблюдать за плавными продвижениями сотоварища, а по-простецки наподдал ему коленом под зад, и Дусик влетел в салон соколом.

— Так куда, говоришь, едем? — весело спросил шофер, когда машина миновала забор.

— На Кольцевую… — кряхтел Дуся, не рискуя слишком явно морщиться: парень ни о чем не должен был догадаться, не дай бог, дойдет до ушей Макса — со свету сживут насмешками.

В салоне играла музыка, в кармане лежал бумажник Алекса, и жизнь блестела новым медяком.

— Ты меня не понял, я же пошутила, я же на минутку уходила… — оправдывалась перед Дусей известная певица.

— Знаю я ваши шуточки, — хмыкнул Толик и тут же вытаращил глаза от старания — зазвонил мобильник и на табло высветился номер Алекса. — Да, Александр Иванович!.. Как вы и приказали — везу нашего идиота… простите, Дусю, на Кольцевую… а он сказал, что приказали… а он сказал… а я… значит, это я идиот, а он меня везет… хорошо… я… ну… Вот зараза! Шеф трубку бросил! — со злостью выругался водитель. — Слышь, ты! Какого черта ты мне наврал, что Алекс велел тебя везти на Кольцевую?! Он вообще об этом слыхом не слыхивал — стоит перед гаражом, ждет машину, у него там какая-то встреча срывается! Ты знаешь, что мне будет, когда приедем?!

— Я тебе сразу об этом и говорил — по головке не погладит. Я, между прочим, честно предупредил, — равнодушно ответил Дуся и, закатив глаза, страстно завыл: — «Не обижайте любимых упре-е-екамии-и-и…»

Толик дымился от злости, но уверенно гнал по названному адресу — на Кольцевую. Это могло означать только одно: шеф приказал ему довезти Дусю до места даже несмотря на то, что у него срывается какая-то встреча. И денег сегодня отвалил целую кучу. С чего бы такая любовь? Может, Евдоким Филин и не стал бы ломать голову, если бы не случайно оброненная Алексом фраза «Ты еще жив?». Странно, чего это они с Офелией, сговорились, что ли? Та что-то про шею шипела, этот каркает. Может, плюнуть на все да и остаться дома? Деньги есть, вон их, полный бумажник. Страшновато, вдруг Алекс скажет, что он украл их, и к Дусе домой заявится целая бригада Толиков?.. Ну да ладно, там видно будет.

Машина остановилась у самого подъезда Филиных.

— Все, выгружайся, — буркнул Толик, и Дуся вылез.

В кармане были деньги, на Дусе сидел новый костюм, а в руках не было даже самой затрапезной коробочки конфет для любимой матушки! Дуся подождал, пока джип отъедет, и потрусил к ближайшему магазину.

Нагрузившись сумками и пакетами, он вошел в подъезд, будто Дед Мороз.

— Кто там? — запел за дверью знакомый голос, едва Дуся прикоснулся к кнопке звонка.

— Не бойся, мама, свои.

Мама еще немного подумала: открывать ли своим в такое неспокойное время, но потом все же отважилась, и в узенькой щелочке показалось ее остроносое лицо.

— Дусик? А ты что тут делаешь? — округлились родные глаза.

— Мама! Да впусти меня сначала, у меня сейчас руки отвиснут!

— Так заходи, заходи, чего ты на площадке мнешься? — засуетилась мать и ухватилась обеими руками за пакеты.

— И кого черт принес, Липистинья?! — взревел незнакомый бас из комнаты.

— Так это… это сынок мой пришел, в амнистию… нет, в увольнительную, так, Дуся? — объясняла мать, таща сумки на кухню. — Макар! Ты посмотри, чем нас сынок решил порадовать?!

Дуся не спеша скинул куртку и важно прошествовал на кухню.

— О-ой! Сыночек… — наконец разглядела мать сына. — Это кто ж тебе чуб повыдергивал? А мне нравится… Нет, чего не говори, а ты сейчас прямо мужчиной кажешься.

— Да чего уж… — делано засмущался Дуся, опустил глаза и дико взвыл от неожиданной боли.

Новый папаша, войдя в кухню и увидев продуктовое великолепие, одобрительно, от души шлепнул мальца по заду. Если учесть, что рука у Макара Семеновича была что экскаваторный ковш, а нежное место Дуси еще не отошло от побоев, то можно было понять, какими глазами уставился сыночек на нового маминого друга.

— Вот… — засмущалась, как деревенская невеста, Олимпиада Петровна. — Познакомься, Дусик, это Макар Семенович.

Не встретив со стороны сына восторга, она принялась восхищенно закатывать глаза, прикладывать руку к сердцу и беспрерывно тараторить:

— Дуся! Ты не представляешь! Это мужчина всей моей жизни! Это о нем я грезила все свои молодые ночи! Он и только он может стать тебе настоящим отцом!

Мужчина всей жизни уже проверил пакеты, не обнаружил там пива и откровенно заскучал. Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, он торопливо открыл ножичком баночку икры и, пока Олимпиада закатывала глаза, ложкой выгребал соленое лакомство. Замечание об отцовстве немного привело его в ступор, но потом он понял, что это не более чем литературное выражение, и стал работать ложкой быстрее.

— Вот, вглядись в него, Дуся! — торжественно вещала Олимпиада Петровна и тыкала в Макара Семеновича сухим скрюченным пальцем. — Только его ты можешь смело звать папой! Он нашел меня!

— А кто он такой? — разглядывал едока Дуся. — Я не могу узнать его без скафандра: Титов? Гагарин? Николаев?

— Ах, оставь! — прервала его мать. — Ты же понимаешь, у каждого космонавта давным-давно своя благополучная семья, кому я нужна, да еще с тобой вместе. Не надо таких высоких регалий, Макар — это простой среднестатистический принц.

Мама была счастлива, это было видно с первого взгляда. Она порхала возле сына, а глаза то и дело останавливались на драгоценном супруге.

— Ты только подумай — скоро у нас регистрация! — тихонько взвизгивала она, делясь с сыном новостями.

Дусик вместе с матушкой хлопотал на кухне, готовя праздничный стол, а Макар Семенович побрел в магазин докупать спиртное — Дусик не додумался.

— Я буду носить его фамилию. Теперь я буду не Филина, а Редькина! — радостно светилась матушка. — Представляешь, он зовет меня Липистинья! Правда, мило?

Дусик поморщился. Еще бы не мило! Помнится, совсем недавно матушка высыпала килограмм муки на мохеровую кофту соседки только за то, что та ее именно так и назвала — Липистинья. «Ты можешь свинью Хавронью так называть, а у меня спортивное имя!» А сейчас… Да, матушка сейчас сильно изменилась. Никого, кроме своего Макара, и замечать не хочет! Ясно, теперь не дождешься теплого молока на ночь, не будет маменька продираться в ванну, чтобы помыть ему голову, и не станет каждый раз напоминать, чтобы он почище мыл уши. А ведь он так хотел остаться дома… Нос у Дуси предательски расквасился, губы расплылись и стали в три раза больше, а глаза покрылись прозрачной пеленой.

— Что? Солнышко мое, я тебя понимаю: ты хочешь посидеть с нами, но никак не можешь? Тебя зовет долг? Я не стану тебя держать! Иди, мой сын!

— Мам! Ну что ты выпихиваешь меня? Никому я ничего не должен! И вообще — я остаюсь…

— Очень жаль, малыш, очень жаль, — скороговоркой отчеканила матушка. — Но ты и в самом деле не можешь остаться — за тебя заплатили. Правда, ничтожно малую сумму, но, честно сказать, такую сумму ты зарабатываешь за год, а я, в свою очередь…

— Мама! Что значит — заплатили?! — взревел Дуся. — Ты меня продала?!

— Да нет же! Ну кто тебя купит?! Я просто подписала годовой контракт на твою работу! — выкрикивала мать, заталкивая в холодильник сервелат, привезенный сынком. — И вижу, что не ошиблась! Ты никогда домой столько…

— Мама! А если меня там убьют?! Прирежут?!

— Да что ты, рождественский гусь, что ли, чтобы тебя полгода кормить, а потом резать?! Не мели ерунды!

— Нет, ты мне скажи, кому…

Пылкую речь Дуси прервал телефонный звонок.

— Алло! Вам Дусю? А кто его спрашивает? — вовсю жеманилась Олимпиада Петровна по телефону. Поговорив еще парочку минут, она протянула трубку Дусе: — Сынок, тебя какая-то милая особа. Она сообщила, что в данный момент обеспокоена…

— Мама, ну давай же телефон, она сейчас сама все скажет! — нервно выхватил трубку Дуся. — Алло! Евдоким у аппарата!

— Евдоким! Это Ксения! Немедленно… Слышишь? Немедленно езжай сюда! На меня напали! Я не могу одна с ними справиться!

— Но я…

— Я ничего не хочу слышать! Ты хочешь, чтобы меня убили?! Торопись! Иначе моя гибель будет на твоей совести! Собирайся и выходи! Сейчас я за тобой Толика отправлю!

Не успел Дуся еще ничего сообразить, а трубка уже пищала в ухо короткими шаловливыми гудками.

— Дуся! Немедленно расскажи маме, что это за девочка? — прежним тоном заботливой родительницы вопрошала мать, сцепив руки на груди.

— Мама. Прости. Я не могу оставаться долее. — Дуся был сух и непреклонен, как телеграфный столб.

Под окном уже сигналила машина, и Дуся заторопился — скорее всего, это Толик приехал за ним.

— Мама, я не могу задерживаться, мне сигналят, — поджал сын губы.

Мать немедленно подлетела к окну и разочарованно загнусавила:

— У-у-у, тебя на инвалидке возят…

Дусик тоже прилип к окну. И в самом деле — во дворе стояла маленькая светленькая инвалидка и басила иномарочным сигналом.

Толик подъехал только минут через пятнадцать. Евдоким сложил в пакет кое-что из самого необходимого: старенький магнитофон, книгу кулинарных рецептов и коллекцию гусениц, — напыщенно влез в куртку и клюнул матушку в темечко.

— Мне пора, мама.

— Дуся! Ты не можешь сейчас вот так уехать! — вцепилась капканом в сына Олимпиада Петровна. — Это не гуманно по отношению ко мне! Макар Семенович так и не увидит, на какой машине разъезжает мой сын! Вели своему водителю, чтобы он обождал.

— Мама! Ты же знаешь, у меня работа! — напустил в глаза усталости сын и громко вздохнул.

— Нет-нет! Макар Семенович должен видеть!

От матери удалось вырваться с большим трудом. У нее в руках даже осталась пуговица от куртки, но Дуся почему-то не хотел демонстрировать Макару Семеновичу свое положение. И еще он видел: здесь уже есть другой хозяин, вон с какой легкостью матушка от него избавилась! А он… что ж, он тоже нужен кому-то, он нужен Ксении.

И все-таки с Макаром Семеновичем они встретились. Дуся как раз осторожно садился в машину, когда услышал позади себя довольный окрик.

— Ну чего? Стало быть, уезжаешь? — весело спросил новоиспеченный родственник и огрел пасынка растопыренной пятерней пониже спины.

Дуся, хоть и крякнул от боли, зато посадка прошла в ускоренном темпе.

— Вы, Макар Семенович, все время путаете! — оскорбленно, со слезами в голосе, прокричал Дуся уже из салона. — Когда здороваются или прощаются, руку к руке прикладывают, а не к заднице!

Доехали они быстро. Едва машина влетела в распахнутые ворота, как наперерез ей кинулась раскрасневшаяся и взволнованная Ксения.

— Дуся! Евдоким! — кричала она, чуть не бросаясь под колеса. — Ну почему ты так тащился?! Преступник уже успел смыться! Нет! Я не переживу! Он все равно меня убьет, я знаю! Зачем ты только уезжал?!

Ксения прижалась к Евдокимовой куртке и тут же измазала ее в помаде и туши. Рядом скакала крохотная собачка и пыталась повиснуть зубами на брючине Филина. Тот незаметно дрыгал ногой, сбрасывая прищепку, а сам довольно поглаживал золотые волосы хозяйки дома.

— Вот, испортила тебе куртку, — отлепилась она от него. — А ведь тушь покупала в фирменном салоне. Подделка. Теперь придется тебе новую покупать.

— Да не надо мне новую куртку, — блаженно улыбался Дусик и все сильнее гладил Ксению по уложенной прическе, у девушки волосы медленно теряли объем и все больше прилипали ко лбу. — Мне лучше пальто… черное и длинное.

Разговор о пальто благополучно был Ксенией забыт, потому что она взахлеб рассказывала, как на нее напал маньяк в собственном доме.

— Ты представляешь, Евдоким, лежу я в кровати…

— Ксения! Ну какая кровать? — перебил Макс. — Ты же по аллее гуляла.

— А, ну да! Вот представь! Иду я по аллее, с Дусенькой прогуливаюсь…а кстати, где Дуся? Дуся! — тут же переключилась она на свою любимицу.

Собачонка немедленно оторвалась от брючины, придала мордашке самое ангельское выражение, и Ксения уже спокойно продолжала дальше:

— Иду, значит, никого не трогаю. Даже не пристаю ни к кому. И тут из-за кустов ка-а-ак выпрыгнет мужик!

— Подожди, точно мужик? Может, это женщина была? — уточнил Дуся.

Он уже для себя решил, что нападение на Ксению — это дело рук безумной Офелии.

— Может, ты не разглядела? Может, все-таки женщина? Такая безумная, немножечко влюбленная в меня…

— Ты чего — издеваешься? На кой черт я женщине сдалась? — вытаращила круглые глаза Ксения. — Я же тебе говорю: это маньяк был! Он хотел мной овладеть, а я не согласилась. Вот он и давай меня по саду гонять.

— А где же Макс с Толиком были? — сурово уставился на охранников Дуся.

— Ну как где? Толик с тобой уезжал, а Макс спал, наверное… Макс! Чего молчишь? Где был?! — накинулась на парня Ксения. — Чем занимался, пока меня маньяк по всем кочкам гонял?!

— Не, ну интересная вы такая, Ксения! — захлебнулся справедливым негодованием Макс. — Вы в график-то посмотрите! Сегодня, между прочим, не моя смена! Сегодня Витя вас охраняет. А у него бабушка заболела, он еще на той неделе отпрашивался. Вы чего, не помните? Он же вам при мне говорил: «Ксения, у меня в следующий вторник бабушка заболеет. Можно, я подежурю у ее больничной постели?» Вы сами ему разрешили!

Ксения только еще раз вздохнула и виновато уставилась на Дусю.

— Ну вот, я и оказалась незащищенной.

— Не волнуйся, дорогая, я найду негодяя… — выдал Дуся неожиданно для самого себя. — А что же Алекс? Он тебя оставил один на один с маньяком?

Ксения снова закручинилась:

— Дуся, не рви ты мне сердце! Ну какой из Алекса защитник. Он же так… только видимость… Накачанный всякой ерундой, а настоящей силы мужской как не было, так и нет. Дуся, — она махнула рукой, а потом, не стесняясь охранников, наплевав на супружескую верность, приникла к самому лицу Дуси и, икнув, тихо спросила: — Ты же найдешь преступника, правда?

Еще бы не правда! Да он за эти глаза найдет всех преступников на свете! Им не уйти! Не спрятаться!

Сердце у Дуси пело, однако надо было хоть сделать вид, что уже прямо сейчас озабочен поимкой мерзавца.

— Ксения, я сейчас к себе в комнату — мне подумать надо, я, пожалуй, выйду только к обеду, — пафосно заявил он.

— Обед, кстати, у нас уже прошел, разве что к ужину, — напомнил Толик.

Но Дусю не так-то легко было сбить с мысли:

— Толик! Что значит — у вас уже прошел?! А я еще не ел! Не обедал! А я не могу искать преступников на голодный желудок! И нечего на мне экономить!

— Дуся, ну не волнуйся. Ну сейчас я все улажу… — ласково лепетала Ксения непонятно кому: то ли своей собачке, которая уже нагулялась и теперь тряслась от холода возле ног хозяйки, то ли Евдокиму, который трясся от возмущения. — Дусенька, иди к нам, — каким-то совсем интимным шепотом продолжала напуганная девушка.

Она быстро наклонилась, взяла собачонку и прижала ее к груди Филина, впрочем, и к своей тоже, потому что все никак не могла оторваться от надежного живота Евдокима. Собачонка, пакость такая, скоренько перебралась за ворот куртки тезки и пригрелась. Евдоким даже умилился и звучно чмокнул крохотную мордочку терьерихи, на что та в благодарность тут же, прямо на груди, испустила лужу.

— Ччерт!!! — взревел Филин и начал махать руками, отбрыкиваясь и от Ксении, и от ее дурно воспитанной псины.

Терьериха от обиды залилась визгливым лаем, а Ксения, поморщившись, поинтересовалась:

— Евдоким, тебя не настораживает, что она постоянно ассоциирует тебя с туалетом? Может, тебе поменять одеколон?

Какой, к черту, одеколон?! У него вообще никогда не было одеколона! Он каждый раз исправно моется — в понедельник вечером. А мама говорила, что настоящему мужчине вполне достаточно пахнуть чистотой! Или мылом. Правда, мылся Дуся всегда хозяйственным, но оно тоже ничего не имеет общего с отхожим местом! Но не говорить же о таких тонкостях Ксении, поэтому Филин счел нужным оскорбиться и напомнить:

— Я вообще-то не навязывался! Если что, я и к маме уехать могу!

Чтобы его успокоить, пришлось тащить Евдокима сразу на кухню. Там, среди тарелок и позолоченных вилок, Дуся разложил свою коллекцию гусениц и, уплетая курицу в сыре, воодушевленно знакомил слушателей с волшебным миром насекомых. Правда, Марфа Николаевна несколько раз выбегала из-за стола, жаловалась на несварение, но остальным лекция пришлась по душе. Во всяком случае, Толик именно так и сказал, он оказался самым стойким и поучительную беседу выслушал до конца. Один — у остальных оказались неотложные дела. После сытного обеда, который по времени больше напоминал ужин, Дусю уже никто не тревожил. Он залез в ванну и принципиально выкинул хозяйственное мыло. Горячая вода прилила к мозгам, и в голове снова стали всплывать события последних суток. Странная девица, истерзанные ягодицы, обещание до него еще добраться… А потом Алекс. Его удивление при виде Дуси… Нет, это было не удивление, это был… страх. Да, самый обычный страх. А чего он так испугался? Дуся, между прочим, хорошо выглядел: он утром помылся, зубы почистил, следов побоев никому не показывал, так что бояться Алексу было совершенно нечего. И все же он напугался, да так сильно, что без разговора отдал ему весь бумажник. В бумажнике были только деньги, ни одной посторонней бумажки, зато денег было много. Дуся бы ни за что просто так никому такую сумму не отдал… Алекс сильно испугался, чего? Да, кажется, он тогда сказал: «Ты жив?» Точно. Будто Дуся ему обещал скончаться! Наглец. А потом… Потом Дуся поехал домой… и позвонила Ксения. Что за идиотская история с маньяком? Полный дом народу, охраны, а защитить несчастную хозяйку некому. И как этот маньяк вообще прокрался на территорию коттеджа? Хотя, чего там думать, рядом с соседским сараем огромная дырища, Дуся сам видел. Ходи кто хочешь. И что же получается? В таком навороченном доме неизвестно что творится? Не может такого быть. Должны же быть какие-то камеры наблюдения! Вполне вероятно, что продвинутый Алекс о них не знает, тогда надо ему подсказать. А с Ксенией… Ну что ж, если девчонка так хочет, чтобы он разобрался с этим маньяком, он, конечно, разберется, только… Только вот сейчас отмокнет, потом еще немного отдохнет, а потом… Нет, сегодня уже поздно начинать детективную деятельность. Надо же кого-то расспросить, с кем-то побеседовать. Допросы опять же. А кого тут допросишь, если все сейчас укладываются спать. Да и Алекс, наверное, не слишком идею с допросами одобрит. Надо, кстати, ему деньги отнести. Черт! В кои-то веки Дусе попалась такая сумма, а он даже и не потратил нисколько! Ну ничего, это поправимо. Он просто оставит себе несколько зеленых долларов, и будет считаться, что он взял это за работу частного детектива. А что? Сейчас так делают. Заводят собственное расследование, а потом получают за это приличные деньги. Все, решено: с завтрашнего утра у Дуси начнется настоящая работа.

Конец ознакомительного фрагмента.