Пленник любви во мраке веков

Маргарита Шилтова (2024)

40 000 лет назад племя неандертальцев захватило в плен молодого кроманьонца Тармира. В него взаимно влюбляется дочь вождя — Сола, девица, предназначенная на выданье самым значимым представителям племени. Их чувство вызывает разлад между членами племени и угрожает жизни пленника. Перед Тармиром встает дилемма: попытаться спасти свою жизнь, совершив побег, или рискнуть и остаться ради девушки, подчинившись диким и строгим обычаям неандертальского племени? Но чем дольше он живет среди них, тем больше понимает, что в принципе неплохие люди вынуждены балансировать на грани выживания. Именно этим определяется чудовищный образ жизни его невольных соседей. Так что же он выберет: запретную любовь в плену, побег от чужих правил и своей любви или найдет иной путь?

Глава 6

В очередной раз освеженное солнце поднималось за бесконечными степями, но не оно разбудило Брэда. Всю ночь ему, как наяву, являлись картины минувшего дня, и он пытался прийти к какому-то решению. Сын, да и дочь, его умершей женщины ведут себя так, как будто открыто не признают его, вождя, власти над собой. Это до глубины души уязвляло его. Дети женщин остальных мужчин беспрекословно повиновались даже малейшему их жесту. Не говоря уж про вождя. Но все его попытки уладить ситуацию в своей семье вели к еще большим проблемам и позору для него. Брэд сознавал, что и сам вел себя неправильно, злился, не понимая, почему так все складывается. Он чувствовал, что теряет уважение соплеменников, и, если сегодня не решится на жесткие меры, то настанет катастрофа. Впервые окружающая знакомая обстановка показалась ему совершенно чуждой.

Такого случая он не припоминал, и никогда не слыхал от стариков. Традиции полного послушания вождю всегда соблюдались. Это была основа их общества. Обычное решение в рамках обычаев он бы принял сразу. Пример старого мудрого вождя, собственный немалый опыт давно отточили навыки руководителя. Возможно, Брэд даже в этом случае разобрался, что к чему. Если бы не досадное понимание, что он сам вызвал эти события, приведя чужака. И что нарушили вековые установки дети женщины из чужих, опять же украденной им. Но хуже всего, что он не только изначально не пресек неповиновения, как полагается главе семьи и вождю, потворствуя им, слишком мягко наказывая, а то, что теперь и сам уже нарушил несколько традиций. Что же делать?

Самое очевидное — отпустить пленника. Но в теперешнем состоянии он не сможет выжить один по дороге домой, и Сола это понимает. Отпустить чужого сейчас — все равно, что убить, а он обещал оставить ему жизнь. Брэд решил, что до церемонии пленник останется с ними, его будут хорошо кормить и лечить. А потом отпустит чужого, невзирая на желания Солы. Со временем стерпится и забудет его. А Брэд будет стараться, чтобы ей было хорошо с ним.

Что касается увиденного ночью поцелуя — Брэд решил забыть о нем. Слишком уж Соле досталось сегодня, жестоко наказывать ее в таком состоянии. Даже если наказать не ее — она это воспринимает еще хуже своего наказания. В конце концов — это всего лишь легкий поцелуй, и все это прекратится навсегда после церемонии. Она сама приняла решение стать его женщиной, а ее мотивы и чувства — ее личное дело и его не касаются.

Гораздо тяжелее было принять решение относительно Грома. Он был сыном его единственной любимой женщины, бесстрашным, несгибаемым, хорошим охотником. Но Брэд понял, что тот не угомониться, пока не получит Солу. Гром представляет реальную опасность для всех, поневоле втянутых в эту ситуацию. С какой бы стороны вождь не подходил к решению этой задачи — в голову приходил лишь один ответ. Но он не мог этого сделать с холодной головой.

Он встал и подошел к Грому. Тот спал. Брэд смотрел на его волосы необычного снежного цвета, на стройное тело, уже почти такое же мощное, как у него самого, и вдруг ясно увидал его мать. Она шла к нему, держа сынишку на руках, маленького, крепенького, беленького, особенно на фоне темнокожей матери. Гром хватал косички Кэтри, тянул их в рот и жевал. Она счастливо смеялась. Сердце Брэда что-то кольнуло. Ее сын всегда отличался от остальных детей, был самый активный, непослушный, выдумывал всякие игры для своих сверстников. Но она никогда не наказывала его, а остальные дети обожали и считали своим лидером. В какой же момент все пошло не так?

Брэд вздохнул. Он знал ответ. Со времени смерти его Кэтри. Поначалу Гром как будто и не заметил, что мамы не стало, лишь спустя время вождь понял, что мальчишка становится не таким (каким — «не таким» — он и сам бы не смог объяснить, просто не таким), как был при ней. Что бы она сказала, если он решит убить ее первенца, которым она так гордилась и любила? Но если он не сделает этого, умрут другие люди: возможно, он сам, а возможно, даже Сола.

Рассветный луч окрасил волосы Грома в цвет крови. Брэд вздрогнул и какой-то холод пробежал по его коже. Он потряс лежащего за плечо. Тот открыл заплывшие глаза и мельком взглянул на вождя.

— Гром. Давай решим вопрос как мужчины, сейчас, между собой, — как можно тверже предложил Брэд, перебирая пальцами когти беркута.

Гром долго молчал.

— Что решать, — наконец нехотя вымолвил он, — ты — вождь. Можешь делать все. Если ты хочешь взять ее — то так и будет. Но для этого тебе придется убить меня. Если я останусь жить, Сола будет моей. Я это говорил, так ведь? Ничего другого я не скажу. Решай.

— Гром, я не хочу убивать тебя. Ты — отличный охотник, сын моей женщины — мой наследник. Если тебе не нравятся девушки, которых мы взяли, я согласен ради тебя одного устроить поход, чтобы ты мог выбрать среди других племен. Зачем тебе рисковать своим положением в племени, да и жизнью из-за девчонки? — внушительно, но с просящими нотками, за которые сам себе был противен, спросил Брэд.

Гром опять замолчал. Он ни разу не взглянул на вождя, и казалось, не собирается отвечать. И только когда краска ярости стала уже появляться на лице Брэда, спросил:

— Зачем ты рискнул своим положением в племени и жизнью из-за девчонки — моей матери? Чужой? Ведь я знаю об этом, Брэд. За тебя тогда просила твоя мать, так ведь? За меня просить некому. Но мне и не надо. Я сделаю, как сказал, — глухим голосом прибавил Гром, все так же смотря куда-то вдаль.

Брэда эти слова словно ударили под дых. Щеки его стали багровыми, но уже не от ярости.

— Ты хочешь сказать, — немного отдышавшись вымолвил он, — ты хочешь сказать, что ты ее…

— Я хочу сказать, что Сола будет моей, если я буду жив. Больше ничего. Хочешь ее — просто убей меня, — внезапно злобно выплюнул Гром.

— Я твою мать не бил, Гром, — с упреком, печально сказал вождь.

— Значит, не за что было, — парировал сын Кэтри.

Брэд вздохнул. Но умоляющие черные глаза, стоявшие перед его взглядом, все же просили за Грома, хотя тот об этом и не знал, заставляя вождя сделать еще одну попытку.

— Может, ты был прав, когда говорил обо мне. Предоставим снова решать ей? По нашим обычаям, как было до появления здесь пленника? Я верну ей ее обещание. А чужого мы просто отпустим, когда он будет в силах уйти в поход один.

— Нет, — отрезал Гром, — чужого я сам убью на ее глазах. А ты даже не будешь претендовать на нее. Вот мои условия. Тогда дело решится миром. Я буду подчиняться всем твоим приказам, всегда, пока ты сам не передашь власть мне. В любом другом случае она будет моей, но все пойдет намного хуже.

— Гром, зачем убивать пленника? В тебе самом течет кровь чужой! И насчет выбора — ты говорил, что это наш обычай и назвал меня трусом. Выходит, ты тоже трус?

— Пленник должен быть убит! Она оставалась с ним одна на берегу ручья, так ведь?. Что они там делали?! Она поцеловала его вчера ночью — как мне теперь целовать ее грязные губы?! — Гром задохнулся и замолчал. Грудь прерывисто поднималась, но из-за ревности он даже не чувствовал боли от сломанного ребра, — ну ничего, я хорошо помою их ее же кровью, перережу горло чужаку, и заставлю мерзавку съесть кусок его мяса, раз уж он ей так понравился!

Брэд даже отшатнулся немного и выпустил из рук ожерелье.

— Гром, ты псих. Скажи, кто тебя вчера ночью умыл, напоил и отдал свое лекарство? А ты просто взял и сдал ее мне, вашему вождю. Это твоя благодарность?

— А, ты тоже все видел? Но она почему-то опять избежала наказания за непослушание, в отличие от меня, так ведь? — Гром усмехнулся. Но заметив, что Брэд хочет это объяснить, продолжил, — да я не к тому, ты прав насчет меня, я ничего другого и не ждал. А с нею я немного перегнул палку, не ожидал такого — согласен, добавка ни к чему сейчас. Можно и позже наказать. Но, если тебе наплевать, что твоя будущая женщина лижется, пока ты спишь, с каким-то чужим уродом, то я этого так не оставлю. Она будет еще долго вспоминать этот поцелуй! — из глаз Грома сочилась ненависть, но губы дрожали. Брэд смотрел ему в лицо с отвращением, но в тоже время в сердце почему-то заползала жалость.

— Понял, — ответил вождь, — Ты просто вынуждаешь меня убить тебя, ты понимаешь?

— Понимаю. Убивай, сколько уже говорить это тебе? Но только ты этого не сделаешь, потому что ты — гнилая заячья шкурка, которую бабы используют во время своих дней, — ответил Гром и плюнул под ноги вождю.

Красное марево поплыло перед глазами Брэда. Он резко встал и пошел к своему очагу. Сола еще спала. Бледная Лис поднесла ему в каменной чаше завтрак: кашу из пшеницы с кусочками мяса и зеленью. Но вождь сделал отрицательный жест. Она какое-то время стояла перед ним с чашей в руках и уже открыла рот, чтобы спросить о чем-то, но Брэд опередил ее, ответив на незаданный вопрос:

— Нет. Оставь здесь.

Губы Лис задрожали, но она, не прекословя, выполнила приказ.

Тучи затягивали еще такое ясное с утра небо. Вождь отправил несколько человек за опорами для палаток. Когда они вернулись, все семьи начали устанавливать палатки. Они вкапывали опоры друг напротив друга в землю под углом и связывали на вершине ремешками. Затем натягивали на них тяжелые шкуры оленей, зубров и бизонов мехом наружу, чтобы капли дождя скатывались, не достигая кожи.

Когда пятно солнца, едва видное сквозь тучи, достигло своего пика, вождь, продолжавший обдумывать решение проблемы во время установки при помощи Рока, своего младшего брата, палатки для своей семьи и семьи старого вождя, созвал племя. Он приказал подтащить обоих связанных парней в круг соплеменников. Давно проснувшаяся Сола, выпила уже приготовленный Микой отвар ивовой коры, тоже встала и подошла к месту суда. Тармир и Гром лежали рядом, с ненавистью глядя друг на друга. Каждый из них мечтал только об одном — чтоб ему развязали руки. Сола при виде этого, впала в отчаяние. Она не верила, что можно найти какой-то выход из этой ситуации, в голове бились лишь слова брата, сказанные на ручье. Страха теперь не было — лишь какая-то черная безнадежность вползала в ее душу и сейчас Сола даже жалела, что брат не добил ее в ручье.

Конец ознакомительного фрагмента.