Если любишь, то борись!

Маргарита Смирновская, 2022

Юля – современная, уверенная в себе девушка, наделенная умом и красотой. Как многие юные особы, она мечтает встретить свою половинку. Только запросы у Юли высокие. Шансы найти именно своего принца ничтожны. Однако коварная судьба преподносит ей сюрприз. Она влюбляется в парня, у которого совсем иные ценности.Легкий, веселый роман о любви, который расскажет, как юная красавица борется за свою любовь, проходя сквозь чужие принципы.Возможно ли влюбить в себя парня, у которого совсем другие убеждения?Возможно ли построить отношения, когда у вас разные взгляды на жизнь?Юля – боевая девушка! Она вам все покажет;)

Глава 1

Прямо перед сессией Костик решил, что нам нужно, даже просто необходимо поехать в Конюхово и обследовать руины поместья бывшего барина. А все потому, что Костику папа на день рождения подарил крутой металлоискатель. Ну, и меня Костик и Кирилл, мои однокурсники, решили прихватить с собой. Надо сказать, когда ребята появились у порога нашей квартиры, мой брат их увидел в первый раз. На мое удивление, он перестал читать и долго в нас всматривался.

— Кто это? — наконец спросил Ярослав.

— Я их представлю, раз уж ты вынырнул на поверхность. — Я его всегда подкалывала. — Тот, что тощий, длинный и седой, — Костик. И он нас зовет в Конюхово за кладом. А этот, что вечно хмурый и нервный, — Кирилл.

— Спасибо за не соответствующую реальности характеристику, теперь твой брат подумает, что один из нас для труда физического, а другой для выражения эмоций, а ты — мозг, — съязвил Кирилл.

— Я так и подумал. — Брат подвинул книгу ближе к себе, но читать не продолжил, а спросил: — А зачем вам сокровища? У вас денег не хватает? Или просто развлекаетесь?

— Нашел что спросить, — быстро сказала я. — Для того и другого. Одно другому не мешает.

— Я слышал про Конюхово. Плохо там закончился род. Это проклятый дом и сокровища. Барин все проклял, прежде чем их всех расстреляли. Туда нельзя идти. Дом развалился, хотя его даже не собирались сносить. Санаторий в нем хотели сделать, но все сгорело.

Я увидела, как у Костика глаза стали круглыми, а сам он побледнел. Я быстро дала брату подзатыльник:

— Хорош людей пугать своими проклятьями! А то наш тощий Костян в обморок упадет, и нам его придется тащить за металлоискателем.

Ребята засмеялись.

Когда я направилась к выходу, Ярослав крикнул вслед:

— Я на тебя защиту поставил, а ребята пусть сами думают, как защититься от проклятия барина.

Когда я вышла из дома, Костя спросил:

— А он кто такой?

— Ведун, маг, экстрасенс? У парня явно мозги не на месте, — добавил Кирилл.

Я ответила:

— Язычник.

Я терпеть не могу, когда наезжают на брата. Да, он с прибабахами и видит мир таким, но почему церкви утверждать, что вино с хлебом — это тело и кровь Христа, можно, а моему брату говорить, что дом рухнул из-за проклятия, — нельзя? Почему это считается ненормальным? Это несправедливо! Либо мы все нормальные, либо все ненормальные. По дороге ребята только и говорили про этот дом, рассуждали рухнул он сразу после расстрела или позже. Костик был уверен, что дом проклятый, но уж очень ему хотелось поехать туда.

Приехали мы в Конюхово около одиннадцати утра. Погода была чудесной. В деревне всегда дышится легче, а еще природа ярче. Солнце яркое и слепит глаза. Наверное, мои глаза блестели как сапфиры. Кирилл с меня глаз не сводил. Я не хотела рвать с ним дружбу, но дружу я с влюбленным в меня парнем до той поры, пока он мне не признается в любви. Вот и пусть молчит. Я делала вид, что не замечаю его, и разглядывала первоцветы. Здесь, на руинах, их было полно. Костик достал металлоискатель и принялся настраивать его, а Кирилл, увидев, что я присела на корточки и трогаю цветочки, пошел и нарвал мне букет. Что говорить, мне было приятно. Голубые, почти как мои глаза, цветы обалденно пахли. Пока Костик проверял местность на наличие сокровищ, Кирилл все смотрел на меня. Я почувствовала, что он сейчас мне признается, и начала сама:

— Даже не говори. Скажешь — общаться не будем. Я не готова любить никого. А за цветы спасибо.

— Место и правда проклятое, — выговорил Кирилл.

А я фыркнула. Как же парни предсказуемы! Я оказалась права, он хотел признаться. При чем здесь место, я не понимала. Признайся он мне в институте или в автобусе, это же ничего бы не изменило. Не в моем он вкусе. Невысокий, с дерзкими чертами лица и душится очень горько. После него я все вещи стираю, потому что пока он рядом сидит, его запах так въедается, что мои духи ни одну вещь не берут. И я не люблю нервных ребят. Нет, это просто Кирилл меня не трогает, точнее, не затронул ни одну из струн моей души. В итоге я полезла в машину с мыслями о том, что, наверное, еще не родился для такой тонкой натуры, как я, мужчина, который бы мне понравился всем, включая запах. Я смотрела на золотистый купол храма, в котором отражался солнечный свет, и грустила, понимая, что я так и умру рядом с братом. Бедная наша мамочка так и не дождется внуков, ведь у нее, психолога, запущены оба ребенка. Дочь-идеалистка и сын-мечтатель да еще язычник… «Боженька, если ты существуешь, то найди мне лучшего парня!» — взмолилась я. Не к еврейскому богу обращалась я, не к языческому, а просто к богу, хотя смотрела на отражение солнышка в куполах. И тут заорал Костик:

— Нашли! Нашли!

Он орал и бегал так, что можно было подумать, что он горит, только заменить его слова «нашли» на «горим». Оказалось, они нашли серебряный портсигар. Вроде как старинный. Но только они отошли, как произошло нечто ужасающее: часть стены рухнула. Вот это да! Она бы в лучшем случае ногу отдавила, а в худшем страшно даже представить! Но на моих приятелей это так подействовало, что они бросили находку и рванули к машине:

— Говорили же нам, место проклятущее! А я руками находку трогал… Что делать-то? Юль, звони брату, спроси его, что делать! — вопил Костик.

Я косо посмотрела на него. Да, кстати, Юля — это я. У меня замечательное еврейское имя, как говорит мне гордый своим славянским именем брат.

— Он вам не Нострадамус, да и тот ошибался! Что вы за дебилы такие, верите, как сопляки, во все, что вам скажут!

— Юль, успокойся… — Кирилл хотел меня остановить.

— Так стена рухнула! — оправдывался Костик.

— Носиться меньше надо! Там ландшафт испорчен, все перекопано, а ты прыгал как стая слонов, а потом веришь во всякие проклятия.

Я пошла искать находку. Я не знаю, о чем они там говорили, но когда я успокоилась и села в машину (им, конечно, не сказала, что портсигар я подобрала), мы поехали в храм, на который я смотрела. Оказалось, они решили свечки поставить и умыться святой водой и таким образом смыть все проклятья. Видно, позвонили чьей-то бабушке. Только бабушки могут так решить. Люди помоложе к экстрасенсам отправляют.

Мы остановились у красивого забора. Церковная территория была большой. Я сама не знаю, зачем вышла из машины. Захотелось просто прогуляться, погода была замечательная. У церкви цвели нарциссы, а я ужасно люблю эти цветы. И, гуляя с первоцветом в руке, что подарил мне Кирилл, я пошла к нарциссам. Ребята меня оставили у дорожки в какой-то домик перед храмом.

— Какие вы красивые! Прямо как подснежники, только я вас люблю больше, — не удержалась я, обращаясь к цветам.

Тут я услышала, что кто-то тихо усмехнулся. Взгляд мой уловил идеально начищенный ботинок, выглаженные брюки и яркое одеяние. Позже я узнала, что это стихарем называется. Стихарь был ярко-голубой, с серебряной вышивкой, что напоминало небо и облака. Но мне стало буквально не по себе, когда я увидела лицо… Глаза золотисто-шоколадные, густые черные ресницы, волосы темно-каштановые, нос вздернутый, тонкие губы, идеальная форма лица… И запах… От него пахло ладаном, который заглушал запах цветов. Я медленно, с открытым ртом встала, а он с ухмылкой развернулся и пошел в храм. Я завороженно смотрела на его уверенную походку.

— Если ангелы и существуют, то в храме, — вслед ему сказала я. Сердце у меня остановилось. Точнее, я его не ощущала. Должно быть, оно убежало за тем парнем в храм. Но почему-то у меня было чувство, что надо мной кто-то посмеялся. Может, мне показалось, что я увидела именно того парня, который мне понравился всем? Но идеальный парень не мог встретиться мне в церкви… Меня просто разрывало на части. Либо забыть свои предубеждения и идти в храм, чтобы посмотреть, привиделось мне или нет, либо отказаться от глупой затеи и дождаться этих дураков Костю и Кирилла, поехать домой и верой и правдой служить своему брату и любить только его, пока он не женится. Но в этот момент верх взяла моя женская сущность. Я, как поступили бы все девушки на моем месте, не упустила возможности еще раз убедиться, что такой парень существует, и пошла его искать. Но там у них не так все просто. Едва я переступила порог храма, как ко мне подошла высокая, солидная старушка:

— В брюках в храм нельзя. Вот, надень вместо юбки, и вот платок.

Старушка дала мне парео и косынку. В нос ударил запах пота, и глаза защипало. Сразу захотелось быстрее от этих вещей избавиться и убежать. Да чтоб меня! Куда я вообще втягиваюсь? Разве хоть один парень на земле стоит того, чтобы ради него портить свою внешность и терпеть эту вонь?! Да я вся старческим потом провоняю! Я смотрела на эти вещи, и руки у меня дрожали. Нет, я не могу это напялить. Меня сейчас вырвет. Я нашла взглядом ребят. Они стоят себе спокойно, и никто их не заставляет надевать шаровары доисторические, от которых несет плесенью, и шапки, изъеденные молью… Так почему же мы, женщины, должны терпеть?! Дискриминация! Что за патриархат?! Обуздать нас хотят? Завязать в платочек и привязать к поясу? Я не знаю, сколько бы я так стояла и смотрела на вещи, которые дала старушка, но тут мой чуткий нос уловил едкий запах ладана и горящего угля. Это было словно спасение. Я обернулась: сзади меня (вот как он там очутился?!) стоял тот самый парень и раздувал золотую кадильницу. Почему-то дым шел в храм, а не на улицу. И, на мое спасение, прямо на меня. На лицо молодого человека лился свет от входа в храм. И в лучах солнца его кудрявая челка блестела, свисая на бровь. Наверное, он заметил меня, и его взгляд вонзился мне в грудь. Точнее, он посмотрел мне в глаза, но отдалось у меня в груди. Оказывается, парни так могут! Один глаз был в тени и словно черный, а другой освещен, поэтому казался шоколадным. Поразительно красивое лицо. Но зачем такие острые глаза? Они же убить могут! Я опять потеряла сердце. Оно, наверное, упало на пол, поэтому кровь застыла в жилах, даже руки перестали трястись. А парень спокойно подошел ко мне и сказал:

— Ты отойди, а то дым идет на тебя.

Голос у него был с какой-то глушинкой. Я не сразу догадалась, что он ко мне обращается. Когда поняла, что он имеет в виду, то, улыбаясь, как дурочка, ответила:

— Знаешь, ты меня даже выручаешь.

Видно, он и решил, что я дурочка, и, посмотрев задумчиво, махнул кадилом почти у меня перед лицом, да так, что огромное облако ладана окутало меня с головы до ног. Теперь я неделю, наверное, запахи не буду различать. Он снова встал позади меня. А я думала: «Зачем? Зачем он это сделал? Это он мне приятное хотел сделать или чертей изгонял, как мой брат?» В общем, от мыслей меня отвлекла та самая старушка:

— Надо одеться, как подобает, а то скоро проповедь, отец Лев заметит.

Ну и что? А кто сказал, что женщинам подобает вонючие платки носить? Хотите, чтобы в храме были все как инкубаторные цыплята, так извольте одежду хотя бы постирать! Но связываться с отцом Львом мне не хотелось. Я решила выйти из храма, но как только обернулась, сразу встретилась взглядом с этим парнем. В этот раз он меня словно обжег. Я быстро отвернулась. Нет, я не смогу мимо него пройти. Меня будет заносить. Ноги как ватные. Блин, да я теперь готова поверить в магов! Ни один парень меня так не мог подкосить одними глазами! Придется ждать подмогу. Я машинально посмотрела на друзей. Они крестились! Вот ведь стадо! Когда они там накрестятся? Я и стоять не могу, и уйти отсюда не могу. Чувствую, меня из храма метлой погонят или вынесут. Так, надо себя взять в руки и что-то делать. Я, зажмурив глаза, принялась портить свой внешний вид. Повязала парео на бедра. Ужасно, на суперские джинсы надеть это… вонючее… Бррр! Благо до меня иногда доходил слабый дымок ладана. Теперь надо что-то сделать с этой ужасной косынкой. Но при всем моем желании я не могла бы даже на грязную голову надеть платок, от которого так несло чужим потом, что даже ладан его не мог перебить. Все женщины стоят с покрытой головой. А я, выходит, чукча. Да… Какие они все одинаковые… И тут меня осенило. Я же на джинсы вместо ремня повязала шарф! Он мне даже по цвету подойдет, и к глазам отлично. Бирюза всегда мне шла. Я быстро вытащила свой шарфик. Пусть он мятый, но он не воняет и приличный на вид. Повязала его как бандану. Я буду оригинальна. Я не буду стадом! В этот момент я даже забыла о стоящем сзади парне. И когда он прошел мимо меня, я слегка отшатнулась, как ударенная током. Ого! Он еще и так может… Что же он, такой умник, тут делает? Неужели, как и мой брат, в жрецы подался? Или как тут у них это называется? Тут я услышала: «Царица моя Преблагая…» — запел хор тихо и нежно… Они что, и до этого пели или все молчало? Нет, не молчало. Просто я слышала только себя. Парень подошел к священнику, который стоял в толпе в центре зала перед алтарем, и подал ему кадило, целуя руку. Да… Не мой вариант. Мой рыцарь не может быть рабом. Мой мужчина человек разумный. Как-то кисло стало на душе, я даже расстроилась. Но эта песня, что исполнял хор, была мелодичной, красивой, и, не дослушав ее, мне выходить не хотелось. Я подошла к окну, положила на подоконник букет и сумку и, оставив косынку, взяла свои вещи. Как же это ужасно! Встретила парня, который нормально пахнет, такой же красивый, как я, но он, как и мой брат, больной на голову. И тут до меня дошло. Как брат. Как брат… Я говорю о нем уже не первый раз. Я его постоянно сравниваю с братом. Вот почему он мне понравился! Он, как и мой брат, идеален и со своими тараканами в голове. Наверное, только такой парень мне мог понравиться. Плюс к минусу притягивается. Закон физики. И как же быть? Я-то не смогу, как он, сюда ходить и так же выглядеть, как все эти прихожанки. Я овцой никогда не стану. Как сказал Пушкин: «С белой ручки не стряхнешь и за пояс не заткнешь». Я же смеяться буду, если он мне станет читать Новый завет. Вот попадалово! Что же мне делать? А могу ли я ему понравиться? Ну конечно же, могу! Тут все одинаковые, как зебры, и вряд ли здесь девушки есть… И тут я стала присматриваться. Есть… И не одна. Да что за…

Шесть девушек. Три поют и три в храме. Это я посчитала тех, кто ему по возрасту подходит. Я их рассмотрела. Одна высокая, крепкая, ровный пробор, который ее только портит. Лицо неухоженное, зато глаза голубые. Их бы подкрасить… Здесь явно женственности не хватает. Грубые черты лица. И одета серо-пресно. Да они все здесь кроме одной одеты одинаково. Вторая из певчих была жутко, я бы даже сказала, страшно худой. Под глазами черные круги. Из-за этого глаза были слишком огромными. Острый длинный нос и большие губы. Все маленькое лицо было слишком выразительным. Пела она с умирающим видом, наверное, любой бы ее пожалел и накормил. В переходе она бы хорошо зарабатывала и, вероятно, смогла бы наесть себе массу. А то в храме ее, наверное, на вегетарианскую пищу посадили или вообще есть не дают. Третья певчая была как русская красавица, кровь с молоком. Она явно не голодала. И пела со спокойным выражением лица. Но такая красота давно вышла из моды. Нет, из певчих нет мне соперниц, без сомнения. Посмотрим на прихожан. Одна девушка рябая, но хорошо одета. Скорее всего, она не была быдлом, которое слепо идет за всеми. Наверное, такая же, как я. Нет, крестится. Не как я. Но одета со вкусом. Девушка почувствовала мой взгляд и обернулась. Я увидела в ее руке телефон. Тут она пошла мимо меня к выходу. Глаза красивые, большие, но рябая. Не соперница. У такой я точно парня уведу. Что-то в ней есть такое… покорное… Нет стержня. Другая девушка была похожа на татарку. Юбка темная до пят и приталенная коричневая ветровка. Я бы с ее темной внешностью такие цвета в жизни не надела! Она похожа на шахидку, и платок так же повязан. Безвкусица. Нет, не соперница. Последняя была ярко накрашенной и выделялась среди других. Я поняла: она — как я, случайно забрела сюда. Значит, достойных мне соперниц нет. А если кто и встречается с ним, то это ненадолго. Я буду не я, если не отобью парня. Я стала искать его взглядом. Алтарников оказалось трое. Мой красавчик, дяденька какой-то и парень невысокий непонятной национальности. Его можно как сербом, так и татарином, и негром назвать. Но при всем этом было в нем и чисто русское. Он единственный смотрел на всех веселым взглядом и иногда с каким-то мальчиком шушукался и смеялся за спиной священника. Мой красавчик вышел из-за алтаря. Издалека он выглядел еще краше. Бесподобное одеяние так ему идет… Я на него, наверное, могла бы часами смотреть… Но он очень быстро прошел к другим алтарникам. Со спины он тоже неплохо смотрится. Я разглядела его затылок. Волосы волнистые. Ему бы кончики на шее чуть-чуть отрастить, тогда его вид приобрел бы законченность. Это было бы очень стильно. Потом вдруг все пошли ближе к алтарю, а на возвышенность встал священник. Как я поняла, это и был отец Лев. Да, весьма яркая личность. Взгляд у него грозный, даже немного сумасшедший, глаза почти бесцветные, но вид при этом внушительный и умный. Мне даже стало интересно, зачем он туда встал. Ах, да! Припоминаю обращение патриарха. Он так же стоял лицом к народу и поздравлял с Пасхой. Мама слушала его по телевизору, а брат мой трындел над ухом:

— Если тебе не хватает духовности, хочешь, я тебе поставлю видеозапись нашего жреца? Зачем слушать этого кровавого каннибалиста иудейского вероисповедания?

Да, было такое…

Певчие поднялись на клирос, и взгляд мой принялся следить за красавчиком. Он пошел за певчими и встал рядом с этой дистрофичной девицей и что-то ей передал. Я прищурилась. Булку, что ль?! Откармливает. Мне словно дали в морду. Я так ужасно себя почувствовала, как будто у меня не красивое личико, а морда, и поэтому меня ударили со всего размаха. Он ее угостил. Он за ней ухаживает! А она ему улыбается. Блин, какой у нее большой рот! Да у него вкуса нет! Как она может нравиться?! И она даже не смущается. Давно, что ли, у них шуры-муры… По его лицу это сложно понять.

Я смотрела на его прекрасный профиль. А он с высоты клироса смотрел на священника, который что-то громко говорил. И его густые брови сдвигались к переносице. Мне стало интересно, что нам там вбивают в голову с такими ядерными глазами, которыми смотрел священник на прихожан:

–…вместо того чтобы Бога поблагодарить за благоприятную погоду, люди делают все что угодно! Бабки грядки копают, кормят поросят, внуков встречают, вместо службы… и не боятся после этого, что выйдет из таких детей. Уже вырастили поколение пьяниц, наркоманов, женщин-абортниц, детоубийц! А потом жалуются на правительство и на общество! А кто виноват? Мы сами виноваты, что живем со свиньями и как свиньи! Праздник в церкви — так иди к Царю Небесному и принеси ему жертву. Какую мы можем ему жертву принести? Это уже по совести. Раньше в Ветхом завете были такие законы: сделал маленький грех — голубя. За более крупный — овцу, за большой грех — вола. А сегодня все жертвуют по рублю. А ты на рубль можешь купить себе хотя бы хлебушка? А Богу предлагаешь! И еще войны не хотим! Все старцы говорят, что скоро Третья мировая…

Стоп. Где-то я это уже слышала. И тут меня разобрал приступ смеха. Я четко услышала голос Ярослава: «Человечеству уготовано еще много катаклизмов и бурных событий. Изменится и сознание людей. Грядут тяжкие времена, людей будет разделять их вера. Древнейшее учение придет в мир».Под древним учением он подразумевал язычество, исконную нашу веру. Неужели и у Ярослава так же заставляют посещать общину? Одно запугивание. И причем запугивание самым ценным. Это нечестно. Какой злой у них Бог. И правда еврейский.

Я смотрела на лица прихожан. Кто задумчив был, кто бледнел, но многие, видно было, соглашались.

— А она нагрянет, и никто не спасется, кроме верных Богу! Бог только истинно верующих своих рабов укроет, и они не познают войны и Антихриста. Так говорила Святая Матрона, так говорила и старица Нила, и многие святые.

Да, знаю я, как наши боги любят своих рабов. Примерно как правительство любит пенсионеров. И я должна еще верить такому Богу? Обычно в таких ситуациях до рабов нет дела. Спасают самое ценное. А кто решил, что для Бога самое ценное — это кучка безмозглых фанатов, а не земля и природа? С чего они решили, что человек ценнее матушки-природы? Может быть, богу нет дела до того, что творится на планете Земля, что там несколько придурков пытаются завоевать мир, уничтожая большую часть земного шара… Впрочем, предположений много. Все, что здесь говорится, — это всего лишь одна из тысячи гипотез. Я взглянула на своих друзей. Жаль, что я не видела их лица, но кожей чувствовала, что Костик побледнел и стоит в полуобморочном состоянии. Что-то я прямо ясновидящей себя почувствовала, реально видела, что Костик, забыв обо всем, будет теперь каждый выходной в этот храм ездить и жертвовать Богу сто рублей на шоколадку. И Кирилл… Не знаю, что с ним, но как только я отвергла его чувства, он сделался слишком суеверным. Теперь он поверит и в Гарри Поттера, и в Зевса, и в грядущую войну. Ох, тяжело мне с ними… Если бы так не вовремя не вынырнул из своего мира Ярослав, то бы мы забрали портсигар, накрыли поляну, поели, что-нибудь нашли бы еще и поехали домой. И я бы не увидела, что существуют такие классные парни в красивой одежде небесного цвета… Я опять посмотрела на него. Лицо его было хмурым. Неужели он поверил в эту чушь? Господи, да у Ярослава больше ума! Он хоть и смотрит, читает, слушает всякую чушь, но верит, что Россия спасется! Нет этой безысходности. А здесь полная безнадега. Давящая атмосфера…

Я не сводила с него глаз, пытаясь проникнуть в его мысли. Ух, какие они колючие. Если бы он на меня так смотрел, я бы провалилась. Нет. Судя по его лицу, он священника этого не любит… Или не согласен? Да что же с ним? Он перевел взгляд вниз. И я поняла: он себя умнее считает! Так вот ты какой, красавчик! Йес! Мой парень небезнадежен!

И я заметила, как к нему подошла анорексичка. Это было как удар под дых. Она украдкой грызла эту булку. Видно, есть ей сильнее хотелось, чем слушать проповеди о грядущих муках грешников. Чего она так близко к нему встала? Ведь по лицу видно, что она способна влюбиться только в порцию ризотто. Так, сейчас этот отец Лев промоет мозг, и служба закончится. Что я буду делать дальше? Надо уводить парня у этой голодающей.Забирать отсюда красавчика вместе с моими недоразвитыми друзьями. Вопрос: как?

Как-то раз мне брат выдал: когда хочешь у богов что-то спросить, попросить или одолжить, надо непременно дать им что-то взамен или пожертвовать. Так надо поступать и с людьми. Я это особо не воспринимала. Я люблю своих близких и друзей и поступаю с ними от сердца и по совести. А вот мой братишка всегда следует этому закону. Если принимает мою помощь или просит меня о чем-то, то предлагает свою, или потом дарит мне что-то, или ведет в ресторан… Меня это воспоминание очень укололо. Я хочу вывести отсюда красавчика. И если Бог есть, то я согласна принести ему жертву. Только не деньги. Деньги дают священникам. «Божье — богу».

Я огляделась. Что же я могу пожертвовать именно для их бога? И взгляд мой упал на нарциссы в вазе, что стояли за аналоем с иконой. Ну конечно, цветы! У меня есть цветы. Я огляделась, куда их положить и кому преподнести. И заметила большую икону, на которой были изображены три человека. А еще говорят, что у них один бог… Я положила букет на лавочку. «Прими мою жертву и отдай мне его. У тебя и так последователей много», — произнесла я про себя. В общем, меня только на это и хватило. Я просто себя почувствовала братом. Вот ведь до чего любовь может довести! Стоп. Пока еще не любовь. Я человек разумный и понимаю, что любовь приходит со временем, а сейчас это гормоны, влюбленность, эстетическое наслаждение от вида этого человека — да что угодно.

— Ты думаешь, это мне нужно? Это тебе нужно! Я стою и пытаюсь истину вложить в твою душу, когда ты тут занимаешься суетой!

Я дернулась. Это мне?!Обернувшись, я увидела, что в меня впились все глаза, которые до этого момента таращились на священника. А он грыз меня диким бесцветным взглядом, в глазах даже не было видно зрачков. До чего же страшный! Я, наверное, и голову в плечи спрятала, как страус… Реально испугалась. Черт! Да из меня тут делают психически неуравновешенную! Я вытянулась, как кол. А священник продолжал кричать:

— Ты думала, пришла в храм — и этого достаточно для твоего спасения?!

Я ничего такого не думала. Какого спасения? От несуществующей войны, чтоль? Но на всякий случай я стояла и улыбалась. Как говорится, улыбка — лучшая защита от нападения. Но отец Лев воспринял ее как наглость.

— Если ты сюда пришла играть или ради любопытства, то вон из храма!

Ответить? Нет. Таким лучше не отвечать, а то дело до драки дойдет. Здесь полно его фанатов. Побьют меня еще, как бедную Олесю из повести Куприна. Но с какой стати я должна уходить? Я пришла сюда не к нему. А если есть здесь Бог и Ему не нравится мое присутствие, то пусть Сам меня выгоняет или ангелы Его…Место общественное, и нарядили меня как положено. Какие могут быть претензии?

— Или прояви уважение, когда к тебе обращаются. Стой и слушай. Я здесь говорю от имени Господа! — продолжал священник.

Ладно, стоять так стоять. Наверное, у меня выражение лица было глупым, ведь я не могла этого священника воспринимать серьезно. Красавчик смотрел на меня с вялой усмешкой. Я никак не могла понять, хорошо это для меня или плохо. Радуется, что мне досталось? Или он этого и ожидал от священника? Да что ты лыбишься? Я за тебя тут своими цветочками пожертвовала! Он словно прочитал мой взгляд, а потом посмотрел на часы. Все оставшееся время священник втирал о том, что храм Божий надо уважать, что к Царю Небесному нельзя приходить в дьявольской раскраске, что этим мы не уважаем Создателя, когда ходим в виде блудников и грешников… Из этого я сделала вывод, что он все это говорил при всех лично мне. Что я, мол, несчастная белая ворона. Хотя не так уж я и ярко накрашена. Мне сильно краситься не надо, достаточно легкого дневного макияжа. Если я для него блудница, то для меня он врун, который даже доказать не может, кому именно он поклоняется. И легко ведь отделываются, говоря, что истинно верующему не нужны доказательства, мол, Бог в их сердцах. По их мнению, я должна слепо верить незнакомому мне бородатому дядьке? Да мало ли что он мне скажет! В общем, рассказав, какая я грешная, всему честному народу, священник спустился к тумбочкам, что стояли иконами к народу, и стал давать прихожанам целовать крест, который держал в руках. Я рванула задержать ребят, чтобы не следовали за толпой, а подумали, нужно им это или нет, но до них так и не добралась. Вместо этого меня несла толпа к этим иконам. Я попыталась выбраться, но не получалось. Потом хотела отойти, повернулась — и вдруг уткнулась носом в грудь красавчика.

— Проходи, — указал он мне на иконы.

Что же делать? Меня все ждут. Сейчас нельзя привлекать к себе внимание этого попа. И перед парнем нельзя так раскрываться. Я же не знаю, какие у них законы. И дураку после этой проповеди станет понятно, что они грешников не любят. Придется идти за этим стадом. Я все ближе подходила к тумбочкам и всматривалась, как прихожане машут рукой, перед тем как поцеловать икону. Я человек умный и запомнила порядок: на лоб, на пояс, вправо на плечо, влево… Все сделала, и — о, мама родная! — даже поцеловала эти портреты святых! И приговаривала: это только средство к цели, средство к цели… Когда я подошла к священнику, не знаю почему, по мне побежали мурашки. «Где твоя защита, брат? Он же сам дьявол!» — пронеслось у меня в мозгу. Нет, так я мистиком, как брат, стану. Так нельзя. Надо трезво смотреть на обстоятельства. Я не помню, как поцеловала крест. Мозг вырубился. Очнулась, когда парнишка в стихаре дал мне в руку кусок белого хлеба. Даже не кусок, а резаную крошку. Я ее без угрызения совести съела, хотя по моральным принципам надо было голодающей дать. Это их еда, а та девушка как раз недоедает. Хотя нет, обойдется. Ее и так хорошо покормили. Ладно, угостили так угостили. Я у них эту пищу не выпрашивала. Теперь их проблема, что ее съела атеистка.

Так, что мы делаем дальше? Надо как-то с ним познакомиться. Как? Кто будет знакомиться с красавицей, когда около нее два парня вертятся? И так почему-то в группе все уверены, что у меня есть парень, только лишь из-за того, что я самая красивая. Никому в голову не приходит, что так думают все парни, когда меня видят! И как я с ребячьей неуверенностью могу найти себе парня, когда они сами не подходят со мной знакомиться? Ну, это я имею в виду нормальных, а не всякий сброд и пикаперов. Значит, надо отшить друзей и остаться здесь, пока его не отпустят домой. Я так понимаю, сейчас все закончилось, а это значит, что его отпустят. Хочу увидеть, как он одет. Но как только я подошла к лавочке, ко мне подбежали Костик и Кирилл.

— Что ты тут делаешь? — У Костика глаза были как два пятака. Да, понятно мне его удивление.

— Да… это…Любопытно… — замялась я.

— Да тебя же почти выгнали! Чего не ушла? Назло?

Кирилл пока не понял моих истинных намерений. Отлично. Я уже подумала, что они заметили, как я дырки на алтарнике протирала.

— Нет. Вы испаритесь, ладно? — попросила их я.

— Что? — вскрикнул Костик. Такой дурак!

— Сгиньте!—уже прошипела я.

— Юль… — Кирилл пытался тоже понять. Но куда им…

— Отвалите же, сказала!—раздался эхом мой голос в храме. За спиной запылало. Я увидела растерянный взгляд Костика, который смотрел поверх меня, и обернулась. Красавчик в упор смотрел на моих друзей. Но ни слова не промолвил.

— Так бы сразу и сказала… — еле выговорил Костик. Он, наверное, пытался понять, кем приходится мне этот красавчик. Костя потянул Кирилла к выходу. Кирилл не хотел уходить. Он съедал меня взглядом. Но я отошла от ребят, дав понять, что с ними не иду. Кирилл нехотя пошел к выходу, а красавчик пошел в свечную лавку.

Ничего себе! Почему я его не заметила? Он все слышал или только то, как я их прогоняла? Хотя когда я на ребят шикнула, весь храм услышал. И тут мой взгляд задел татарку. Она стояла у выхода и явно кого-то ждала. Уж не его ли? Ну нет уж! Тебе я его не отдам! Обойдешься! Я так долго искала для себя идеального парня, что теперь, когда я его нашла, зубами буду отгрызать его от соперниц!

Красавчик наконец вышел. На нем была серая куртка, простенькая, но так ему шла! Я не ошиблась, вкус у него хороший. Но к нему сразу подскочила эта девушка нерусской внешности. Ну и я решила не отставать. Я подошла к ним и заметила, что девушка обернулась к отцу Льву и, скрестив ладони, сказала:

— Батюшка, благословите меня съездить в Богоявленский монастырь.

— Зачем тебе? — строго поинтересовался тот.

Блин, что за вопрос?! Хочется!

— Помолиться, — ответила она. — Давно там не была.

— Беготня по храмам ни к чему хорошему не приводит. Я тебя не благословляю, — отрезал отец Лев. Тут я услышала этот приглушенный голос, который уже был твердым и с мягким «р»:

— Отец Лев, вы сегодня сами говорили на проповеди, что на праздники надо ходить в храм к Царю Небесному. В Богоявленском монастыре праздник в честь святого мученика Георгия Победоносца, и Наташа хочет проявить уважение, по вашим же словам.

— А ты вообще здесь кто? — У отца Льва глаза наполнились яростью. — Какое ты имеешь право вмешиваться, когда я разговариваю с духовной дочерью?!

У красавчика в тени глаза тоже смотрелись черными и не менее страшными. Значит, я права. Он с ним не согласен. У них взаимная неприязнь. Я его уже внутренне уважала, что он все-таки имеет свое мнение, значит, уже не быдло. Единственное, что мне совсем не нравилось, это то, что он так заступился за эту девчонку. Но отцу Льву он не ответил — промолчал. Неужели не имеет права? Это значит, она ему не девушка, а просто подруга. Понятненько.

— Я тебя не благословляю, потому что это вредно для души. Будешь по храмам бегать — жизнь не сложится. Ты уже выбрала храм?

— Да.

— Ну вот и все. — И отец Лев ушел в свечную лавку.

— А почему ты его не спросила, чем храм Господень может навредить душе? Разве он не благословленный и не подчиняется Московской епархии? — спросил татароподобную девицу красавчик. Девушка, улыбаясь, виновато ответила:

— Не подумала.

— А зачем тебе на то, чтобы помолиться, благословение? — мучил ее вопросами красавчик. Кстати, хороший вопрос. Никогда не слышала, чтобы брат перед медитацией звонил кому-то и спрашивал разрешения. Смешно.

— Так положено, — ответила она, выходя из храма.

Я двинулась за ними. И мой красавчик словно прочел мои мысли и спросил ее:

— Кем?

— Так все делают.

— Кто все? — Красавчик отвлекся, чтобы перекреститься, и потом они пошли по дороге, а я следом за ними. Они молчали. А я только восхищалась этим юношей. Значит, думать умеет. Все анализирует…

Когда мы вышли за забор, я увидела машину Кирилла. Ребята ждали меня. Я украдкой им махнула и прочитала по губам Костика: «Ты едешь?» Я так же губами ответила: «Нет». Но машина не трогалась с места. Красавчик вдруг обернулся. Девушка наблюдала за нами, снимая с себя свой ужасный платок. Волосы у нее красивые — густые, стриженные каскадом. А я даже на миг забыла, что я вообще здесь делаю. Но потом опомнилась, и первая мысль была: неужели он со мной познакомится? Молчание. Ладно, значит, нападаем первыми:

— Я не знаю, где здесь автобусы или электрички.

Должно быть, улыбалась я сногсшибательно. Невозможно не заметить, что я следовала специально за ним. А значит, намек: я тебя клею, красавчик! Но он этого под моей умопомрачительной улыбкой не заметил.

— Ты юбку забыла снять, — сказал он. О нет! Если я сейчас побегу отдавать юбку, то потеряю из вида красавчика. И с собой юбку взять — значит украсть этот ужас церковной инквизиции. Я сдернула кошмар, прикрывавший любимые джинсы, и взгляд мой, видимо, настолько стал беспомощным, что он сказал:

— Давай мне. Я сам потом им привезу. Сейчас некогда, скоро электричка. Ты на Москву?

Я утвердительно кивнула, хотя мне абсолютно в противоположную сторону. Он свернул парео в трубочку и сунул во внутренний карман куртки. Я заметила под курткой белый легкий свитер, и у меня сердце съежилось — так захотелось до него дотронуться. Но надо держать себя в руках. А то спугну его еще.

— Хорошо. — Он пошел вперед, но потом обернулся и посмотрел мне в глаза: — Идем.

И отвернулся. Он на меня смотрел! Отлично. Если бы еще не было этой татарки, что догоняет его… Так, меняем тактику. Я гнаться за ним не буду. Пусть лучше чаще вспоминает обо мне. Я немного отстала и спросила:

— Меня зовут Юлия, а вас как?

Красавчик обернулся уже с улыбкой. Да такой очаровательной, что я решила, что буду комплексовать.

— Роман.

Его мягкая «р» обожгла мое сердце. Что же с ним рядом всегда так больно? Я же покалеченной домой вернусь!

— Анастасия, — ответила девушка. — Ты в первый раз у нас?

— Да. Я и в церкви в первый раз.

— Не жалеешь, что пришла? — Девушка хитро улыбалась, и я не сразу поняла подвох в ее вопросе. Ах, да! Меня же священник при всех блудницей обозвал. Только мне-то плевать, но она этого не знает. Хм,да, возможно, это мне плевать, но для них мнение попа авторитетно. Вот она и пытается уколоть…

— Не жалею. Я здесь больше нашла, — заявила ей я. Интересно, поймет она мой намек?

— Конечно, слово Божье лечит сердце и очищает души. Это великая помощь, — спокойно говорила она.

Это она про меня, что ль? Я посмотрела на профиль Романа. Он улыбался. Смеется? Он понял, что это не про меня.

— Ты правильно сделала, что на батюшку не обиделась. Он же спасал тебя.

Я подумала, что сейчас упаду со смеху от услышанного. Она серьезно?! Я забылась и брякнула:

— На дураков не обижаются. — И секунду спустя пожалела, что язык свой не приклеила. Разве можно последователю болтать что ни попадя про его учителя?! Но, на мое удивление, он все еще улыбался. Девушка всю дорогу молчала. Она после этих слов вообще зависла.

— А ваш священник всегда такой злой?

— Он не злой, он строгий, — ответила Анастасия. Только на это ее и хватило. А Рома сказал:

— Если вдруг приедешь сюда второй раз, то запомни: он не любит, когда на проповеди ходят по храму, разговаривают или улыбаются. На службе смотри, что делают все, и повторяй. А то снова будешь в центре внимания.

— Спасибо. Ну, я его не боюсь, и меня Божьей карой не запугать.

— Ты атеистка? — Он вдруг стал серьезным. Для него это важно? Тогда ответим смазанно:

— Не совсем.

Больше мы не разговаривали. На платформе эта девица спросила у Романа(какое все-таки красивое имя, и так ему идет!):

— Ты когда приедешь?

— Только на выходных смогу. Скоро сессия.

Блин, про что он говорил? Про свидание?

— А ты так и не поедешь в монастырь?

— Ты же слышал, он не благословил.

— Насть,, но какое право он имел не благословлять тебя? За это его сана могут лишить! Чем один Божий дом хуже другого? Там молитвы не такие? Или батюшки грешнее? Да даже если и батюшки не те, то как это может тебе лично навредить? Ты же просто помолишься.

Что он о ней так заботится? Я поняла, что сейчас что-нибудь ляпну, потому что во мне кровь уже просто закипала. Что у них за отношения? Одну откармливает, другой мозг чистит… Уж не бабник ли он?

— Ром, духовному отцу лучше знать, что мне полезно…

Он даже не нашел, что ей ответить. Мы, наверное, подумали одинаково: она безнадежна. Я, конечно, понятия не имею, что такое духовный отец, но такого «отца» я бы в жизни не завела. Надо у брата поспрашивать, что такое духовник. Но я почему-то спросила у Ромы:

— А что такое духовный отец, по церкви?

— А разве он может быть и не поцеркви? — удивился он.

— Может. Учитель в других концессиях…

— Духовники могут быть трех видов. Первый — просто священник, у которого ты исповедуешься. Он может не быть великим проповедником, но просто подсказать, направить тебя в духовных вопросах — вполне. Но ты делать то, что он скажет, не обязан, это просто его советы. Есть второй вид духовников — советчики, которые помогают совершенствоваться в духовной жизни. Но они не обязательно должны быть священниками. Это могут быть просто опытные люди или монахи. И третий вид — это старцы. Старчество получают единицы. В основном оно дается монахам и подтверждается даром пророчества и целительства. Но любой настоящий духовный отец, как и Бог, дает полную свободу человеку. Духовный отец советчик, а не душеприказчик.

— Понятно. Отец Лев приказчик, это точно. Ноги в руки и бежать от него, — засмеялась я, довольная тем, что красавчик оказался неглупым.

— Ты его совсем не знаешь, — вступилась Анстасия. — Он не приказывал, а просто не благословил.

— В чем разница? — спросила я. Но тут нас отвлекла электричка. Я села напротив Романа. С ним рядом села Настя. Она была расстроена. Я пыталась понять, из-за чего. Из-за того, что я тут? Нет. Она считает меня неравной, глупой. Из-за того, что Рома с ней не согласен? Это может быть. Ее огорчает, что он так отзывается об ее священнике.

— Ты где выходишь? — спросил меня Роман. Его глаза были распахнуты, как открытая книга. Шоколадные с золотинками в радужке. Эти глаза прожигали мне сердце. Глядя в них, я забывала дышать. Что же ответить? Я еду в противоположную сторону. Надо время рассчитать.

— Мне надо в Золотово, — ответила я. Теперь надо написать ребятам, чтобы ехали за мной. Или не надо…Ладно, сама доберусь. Я узнала, как зовут красавчика, теперь второй этап — дать ему свой телефон. Сам он, я так поняла, даже и не собирается его спрашивать. Этому его в церкви не учили.

— Дай мне свой мобильник, — попросила я. От напряжения просьба прозвучала как приказ. Он еще больше округлил глаза и задумчиво спросил:

— Зачем?

«Ой, мама, сердце я сгубила — полюбила я дебила…» — пронеслось у меня в голове.

— Тебе трудно дать мне мобильник? — От нервов я уже почти кричала. Меня бесила его тупость. Он решил больше не спорить, достал телефон и протянул мне. Я почти вырвала его с победным выражением лица, но тут поняла, что он запаролен:

— Распароль, — поднесла я телефон к его носу. Он сверлил меня взглядом, от которого волоски на теле начали шевелиться, но распаролил. Я быстро вбила ему свой номер и сохранила. Себя назвала Юля-красотуляи позвонила на свой мобильник. Зазвучала «Токката» Морриконе.

— Йес! — вскрикнула я и взглянула на Романа. Он улыбался с таким триумфальным видом, прямо как мой брат, когда выигрывает у меня в гонки. Меня это задело, и я сказала:

— К тебе снизошла благодать в виде меня, хотя ты этого совсем не достоин. — И я бросила ему мобильник. От растерянности он его чуть не уронил. — Попробуй мне только не позвонить!

Выходя из вагона, я видела, как Анастасия сидела с раскрытым ртом. А он смотрел на меня, усмехаясь и оставляя ожоги на моем сердце от своих пламенных шоколадных глаз. Я вышла на остановку раньше, в Виноградово. У меня была отдышка, словно все это время я не дышала, а была в воде. Меня всюду преследовал запах ладана. И ладан у меня будет всегда ассоциироваться только с этим красавчиком Романом. Ведь я могла дальше с ним поехать, но выбежала. Не позвонит мне, значит, приеду и побью! Я научу его меня любить. Я привью ему вкус к настоящей красоте! Чего же меня так всю трясет?..

Подъехала электричка в сторону Голутвина, и я села. Всю дорогу я думала, что это было чудом. Правда, ведь нашелся наконец парень, который действительно мне всем понравился. Правда, тупит немного, но это поправимо. Значит, будем ему вдалбливать, пока не поймет, что он мне нравится и что я самый лучший вариант для него. Будем говорить на его языке. Я для него дар от Боженьки. Пусть смиряется. А уж дар решит, что с красавчиком делать дальше. Что же все-таки за отношения у него с Анастасией…

***

Я вошла в комнату к брату. Он сразу сказал:

— С тебя защита моя спала. В храме была?

— Чего? — Я растерялась. Ну убейте меня, в жизни не поверю, что кто-то другой может видеть больше того, что вижу я.

— Зачем в храм ходила? — Брат встал с дивана. Это уже говорило о том, что он сильно недоволен.

— Не была я там!

Зачем я вру? Я же сама хотела с ним поговорить об этом.

— А почему тогда от тебя ладаном пахнет? Духи такие? Или масла купила?

Так вот как он догадался. Мое лицо покрылось краской. Эй! Что это я перед братом краснею? Я даже перед Романом не краснела, а перед Ярославом засмущалась. Брат засмеялся:

— Уж не в пономаря ли ты влюбилась?

Еще чуть-чуть — и я поверю в волшебников и пророков. Откуда он это-то узнал?!

— На лице написано. Вернулась без защиты. А ее может снять только крест или любой другой эгрегор. От тебя пахнет ладаном. Ладан в церквях бывает. Ты привезла проклятую вещь, значит, нашли, но решили в храм заехать и снять проклятье. Ты краснеешь. С тобой до этого такого не было. Значит, влюбилась. Про пономаря пошутил.

— Кто такой пономарь?

Мне почти все стало понятно. Кроме защиты. Вот без нее картина ясна. Ладан, храм, смущение, возможно, влюбилась. Ну, а вещичку…

— Прислуживает священнику, алтарник. От вещички аура темная. И энергия трав. Она у тебя в сумке.

Опять логика. Он всегда так. Строит из себя ведуна. Примерно знает, что у меня в голове, и делает вид, что мысли читает.

–Значит, в алтарника, да? И красивый он, как брат твой любимый?

— Прекрати смеяться!

— Нашла в кого влюбиться! Он же иноверный! Да еще из каннибалистов, поклоняющихся трупам!

Ярослав не злился, просто смотрел на меня, как на глупую. Это меня еще больше раздражало.

— Я такая, с извращенной психикой, — ответила я. — И во всем ты виноват! Ну вот нравятся мне двинутые на всю голову! Скажи лучше, что делать?

— Ждать. — Он снова сел к компьютеру. — Ты же ему всучила свой телефон. А если не терпится, звони сама. Только у них, как и у нас, атеистов не любят. И в брак с ними не вступают.

Про какой еще брак он говорит? Я же только на втором курсе! Но от услышанного все равно было неприятно.