Санта-Матрешкино – 2, или Какая же ты, Маргарита?

Маргарита Коровина

После событий, описанных в «Санта-Матрешкино» прошло полгода. Маргарита Алексеевна снова мирно жила в своем домике. Но жизнь стала казаться пресной и скучной… И тогда Маргарита решила понять, какая же она на самом деле и чего же ей хочется. Скорее всего любви? И тут же – как по мановению волшебной палочки – появился Он, волшебный принц ее грез. Только вот откуда он знает ее имя? Сама Маргарита никак не могла вспомнить, где и когда с ним познакомилась… Да еще сводная сестра Любочка вдруг получила нежданное наследство… Посовещавшись, сестры решили, что это все козни их братца Влада. И тут же решили страшно отомстить…

Глава 1. Гадина

— Какая же ты, Ритка, гадина! — сердито выкрикнула Любочка и выскочила из дома, от души хлопнув дверью.

Я взяла с комода зеркальце и поставила его на стол перед собой. В мутном стекле старого — еще бабушкиного — зеркала отразилась моя физиономия: темные волосы с блестками седины, карие глаза с тонкой и сухой кожей вокруг век, да еще и с синими тенями под ними, изящный прямой нос, губы, уже теряющие привлекательную полноту…

Ну, и какая же ты, Рита? Гадина? Или язва? Или завистница? Или красавица? Или хорошая женщина? Или не женщина, а мужик в юбке? Еще полгода назад Любочка уважительно называла меня Маргарита Алексеевна, а сейчас… И из-за чего? Я просто позволила себе высказаться по поводу ее странного романа с Пашкой Петровым… Не следовало этого делать. Молодежь сейчас совсем не такая, как в мое время, и легко хамит старшим…

Но вопрос, конечно, интересный. Какая же я на самом деле? Вот на прошлой неделе я встречалась с Николашей… Дай бог памяти припомнить, что он там шептал в порыве страсти? «Какая ты красивая?» А еще: «Какая ты сладкая?» Да, надо признать, люди оценивают меня совершенно по-разному, причем каждый в меру своей испорченности. Интересно, интересно. Кажется, я нашла абсолютный эквивалент, по которому человек может определить для себя, какой же он на самом деле. Значит так, надо вспомнить всех моих знакомых и проанализировать мое отношение…

— Марго-о-о! Ты где?

Я испуганно вздрогнула. Братец возник из ниоткуда и в самый неподходящий момент.

— Привет, Владик, я в большой комнате.

— Привет, сестричка. Смотри, что я тебе привез, — и Влад вытащил из полиэтиленового пакета нечто маленькое и пушистое. Оно безвольно повисло в его руке, поджав куцый хвостик и жалобно лупая блестящими глазенками.

— Что это? — холодно поинтересовалась я.

Ведь Влад знает, что зверье мне нравиться только в виде открыток на стене или плюшевых подушек на диване!

— Это? Это щенок. А может, котенок. Я не очень в этом разбираюсь. В общем, я сегодня из дома вышел, а оно у подъезда сидит и плачет. Какая-то сволочь этакого крохотного зверенка выбросила на мороз… Я его попытался у коллег пристроить, но у них всех уже есть или кошки или собаки. И тут я вспомнил о тебе…

— Спасибо, дорогой. Но что я с ним буду делать?

— Как что? Растить, холить и нежить. У тебя ведь никого нет: ни пса, ни кота, ни мужа. Вот я и решил тебе помочь…

— Ох, братик, какой же ты заботливый! Мне кажется, я должна поблагодарить тебя хотя бы за то, что ты не начал заботиться обо мне с мужа.

— Да? А он тебе нужен?

— Нет, так же, как, впрочем, и щенок с котенком.

— Но щенок (или котенок?) у тебя уже есть, — и он поставил звереныша на пол, махнул мне рукой и выскочил за дверь.

Обычное Владиково поведение: сделать, не подумав, и быстрее убежать… И что мне с этим заморышем делать? И кто он (или она) — кот или пес? Вот возьму сейчас это за шкирку и выкину на улицу! Нет, не могу. Если я это сделаю, то обо мне можно будет сказать не только какая же я гадина, но и тем самым словом, которым Влад назвал нелюдя, выбросившего эту малютку на мороз. Ладно, придется оставить. Но кто оно?

Я взяла лохматый комочек в руки и стала разглядывать. Круглые глаза мутно-синего цвета, мягкая шерсть, коротенький хвостик, плоская мордочка. Нет, моих познаний в звероводстве не хватает даже на то, чтобы определить его породу, не то что пол. Или пол я все-таки могу определить?

Я повернула малыша пузом кверху. Под хвостом угадывались два маленьких комочка. Значит, мальчик. Я поставила зверенка себе на ладонь. Чтобы удержаться, он запустил белые прозрачные коготки мне под кожу. Котенок! Я точно знаю, что когти в такой ситуации используют кошки. Слава богу! Значит, не нужно будет просыпаться по утрам, чтобы выгуливать это сокровище.

Я пошла на кухню, достала из холодильника пакет молока и налила его в блюдце. Потом поставила угощение перед котенком. Несмышленыш пару секунд покачался на своих слабых ножках, а потом пополз ко мне.

— Эй, дружище, ты что, молоко не любишь?

Котенок меланхолично двигался к моим ногам. Что же делать? Похоже, он не умеет пить из блюдца. Надо кому-то позвонить. Кажется, у Севы есть кошка. Во всяком случае, я видела у него на кухне миску, сильно похожую на кошачью.

— Севочка, привет!

— О-о-о, Риточка, ушам своим не верю, что за форс-мажор у тебя случился?

— Мой брат подарил мне кота. А может, пса. Но я думаю, что это кот. И он не умеет пить из блюдца.

Севочка радостно загыгыкал. Я нажала на мобильнике кнопку отбоя. А потом вообще его выключила. Пусть только попробует еще хоть раз позвонить мне, шут гороховый. Мало ему не будет…

Но что же делать с котом? Пушистый комочек настойчиво ползал за мной по кухне и жалобно пищал. Я поднапрягла память и припомнила, что в любимой моей книжке про львицу Кинули для кормления использовалась детская соска. Хорошая идея. Я засобиралась в аптеку, но вовремя сообразила, что в рот котенка детская соска не влезет. Опять неудача. А котенок пищал все истошнее. Может, позвонить родителям? Нет, это уж слишком. Бросаться по каждому пустячному поводу за помощью к предкам — это тот самый инфантилизм, в котором меня обвиняет Костя, сын маминого мужа. Надо самой найти выход.

Я взяла кота на руки и уселась в комнате на диване. Звереныш тут же нашел мой мизинец и начал его сосать…

Эврика! Я знаю, что делать. Засунув малыша в карман кофты, я пошла на кухню и достала из шкафчика пипетку. Отодрав резиновый колпачок, наполнила молоком маленькую бутылочку от таблеток и надела на нее колпачок от пипетки, отрезав у него самый верх. После чего вынула кота из кармана и сунула ему в рот микро-рожок.

Бутылочку пришлось наполнять раз двадцать, пока этот обжора не заснул у меня на руках. К этому времени я уже вдоволь наигралась в дочки-матери и мечтала поскорее лечь в кроватку. Слава богу, что у нас с Толиком не завелись дети. Мамаша из меня вышла бы еще хуже, чем моя. Забота о ближнем отнимает у меня все силы. Я чувствую себя выжатым до последней капли лимоном, который годен только для помойного ведра. Вот Любочка… Да, а я сегодня с ней поругалась… И зачем мне было критиковать ее Пашку? Ну какое мне дело, что между ними происходит? Летом я думала, что моя сестрица по уши влюблена в Станислава Алексеевича. Осенью пришлось признать, что я ошибалась. Истинным властителем ее чувств был не героический милиционер, а рядовой менеджер из ее конторы. И ко мне в Матрешкино она сбежала для того, чтобы помучить милого. Он ей под окнами ее городской квартиры серенады пел, а она мне варенье в это время варила… Да, варенье-то у нее вкусное получилось. Жаль, уже все съедено…

Я забралась под одеяло, предварительно уложив котенка на меховую шапку поближе к печке. За окном тихо падал снег, потрескивали догорающие угольки… Было хорошо и тихо. Но недолго. Около моей избушки замелькали огни автомобольных фар, и через минуту заверещал звонок. Я тихо вылезла из постели, надела халат и подошла к входной двери. Много лет назад я упросила Влада врезать рядом с дверью маленькое окошко. И сейчас с удовлетворением разглядывала сквозь это окошко виноватую физиономию Севочки. И огромный букет лилий, который он держал в руке.

Открывать или нет — вот в чем вопрос? Проблему с кормлением кота я уже решила. Тогда зачем мне сейчас мой поклонничек нужен? Придется поить его чаем, потом, естественно, ему захочется любви… А мне? Я не любительница внезапно нахлынувших страстей…

Не знаю. Может, пойти обратно под одеяло и притвориться, что крепко сплю и ничего не слышу? Неудобно как-то. Человек примчался ко мне за тридевять земель, бросив свои дела, а я его впускать не хочу… Ну да, не хочу, а что поделаешь? Но придется, иначе моя совесть (порядком привядшая благодаря Любочкиной воспитательной работе) меня загрызет.

Я включила в прихожей свет и открыла дверь. Севочка несмело мялся на пороге.

— Заходи, раз пришел, — приободрила его я.

Он вошел, протянул мне лилии, умильно глядя мне в глаза.

— Извини, Риточка, я был неправ.

— Да.

— Что да? Ты меня извиняешь?

— Нет, подтверждаю, что ты был неправ.

Он вздохнул и продолжил покаянную речь:

— Я не хотел тебя обидеть… Просто ты так редко звонишь мне сама… Вот я от радости и не соображал, что делаю.

— Севочка, право слово… Тебе ведь не шестнадцать лет, чтобы голову терять…

— Знаешь, Риточка, — он грустно вздохнул, — я ведь говорил тебе, что люблю тебя, да?

— Ну, да.

— А ты мне не веришь?

Я пожала плечами и пошла в комнату. Севочка шел за мной.

Странный он. Ну какая может быть любовь в нашем возрасте? Нет, я, конечно, читала, что любви все возрасты покорны, но, когда прибавляются года, убавляется интенсивность чувств. И на место юношескому безумию приходит взвешенное сексуальное влечение, подкрепленное общностью интересов и воспитания. И терять голову из-за звонка своей… подруги, мне кажется немного неуместным. Un peu ridicule, как говорят французы.

Я поставила лилии в большую стеклянную вазу и повернулась к поклоннику:

— Чаю хочешь?

Севочка кивнул. Я вздохнула и пошла на кухню. Поклонничек тенью следовал за мной.

После чаепития, обсуждения кошачьих проблем и осмотра Владова подарка Севочка, естественно. перешел к поцелуям и прочим нежностям. Я решительно отстранилась. Не дай бог, он решит, что ко мне можно являться, как только ему этого захочется! Я вовсе не жажду быть игрушкой в руках мужчины, даже если он утверждает, что любит меня, как Ромео Джульетту.

Севочка насупился:

— Все еще обижаешься?

— Нет, — спокойно ответила я и улыбнулась. Он обескураженно замолчал, — я думаю, тебе лучше поехать домой…

— Риточка, извини меня, идиотку… — Любочка влетела в комнату и растерянно замерла. Сцена была весьма красноречивой: я в халате, рядом со мной смущенный и стремительно краснеющий поклонник, — ой, я не знала… Простите. — Любочка начала пятиться к двери.

— Все нормально, сестричка, Всеволод Михайлович уже уходит, — с видом великосветской львицы произнесла я и повернулась к Севочке, — до свидания, Всеволод Михайлович.

— До свидания, Маргарита Алексеевна, — обреченно пробормотал он и вышел.

Заурчал мотор машины, мелькнул свет фар, и снова стало тихо. Я повернулась к Любочке:

— Надеюсь, ты не будешь утверждать, что не видела его машину?

— Нет… То есть, да… Я ее видела, но думала, что это к Валере кто-то приехал. У него Лексус, да?

— Не знаю. Что-то блестящее и большое.

— Ну, ты даешь! — начала Любочка и осеклась. Потом продолжила, как ни в чем не бывало, — извини меня, еще раз. Ты, как всегда была права, насчет этого олуха Пашки.

Я холодно молчала. Сегодняшний вечер извинений показался мне несколько длинноватым. Любочка помялась немного и попросила:

— Можно я у тебя на ночь останусь? А то уже поздно…

Я кивнула:

— Оставайся. Ужин себе сама приготовишь.

— Ага, — ответила Любочка и ушла на кухню.

А я отправилась в постельку.

Через полчаса сестрица втиснулась в мою комнату с огромным подносом в руках. На нем возвышалась горка блинов, благоухала селедочка в маринаде и исходил паром чайник с крепко заваренным чаем. Вот момент, ради которого стоит жить!

Я села на постели и позволила Любочке налить мне чайку и завернуть пару кусочков селедки в сладкий блин. Конечно, сейчас она начнет делиться со мной подробностями своих отношений с господином Петровым, но в компании блинов я готова выслушивать все, что угодно.

— Нет, ты только представь, — начала сестрица…

— Марго, слушай, я был неправ, — ворвался в комнату Влад.

Ну вот, прощайте, блины. Прощай, селедочка. Я засунула себе в рот то, что еще держала в руках, а дальше просто пассивно смотрела, как братец уничтожает мое угощение и допивает мой чай.

— Так, вот, Марго, — продолжил Влад, дожевав последний блинок, — я приехал домой и позвонил папе. Рассказал ему о моем подарке. Ну, и он устроил мне форменную головомойку. Что с моей стороны очень некрасиво подсовывать тебе животное, которое, я знаю, ты не любишь. И если я хочу сделать доброе дело, то должен делать его своими руками, а не твоими. И так далее, и тому подобное. В общем, он меня убедил, и я приехал забрать Корнелиуса.

— Какого Корнелиуса? — изумленно вытаращилась на меня Любочка.

— Вот этого, — я махнула рукой в направлении печки, около которой спал котенок.

— Ой, какая прелесть! — заверещала Любочка, — Владик, можно я себе его заберу? Пожалуйста.

Влад решительно покачал головой.

— Я обещал папе, что буду заботиться о нем самостоятельно.

— Подожди, дорогой, — я решила, что должна восстановить статус кво, — насколько я помню, ты мне его подарил, да?

— Да, но это была ошибка.

— Поздно. Отбирать подарки — это верх невоспитанности, — сурово продолжила я, — и кота зовут не Корнелиус, а Мурзик.

Влад смотрел на меня, как на восьмое чудо света.

— Марго, что с тобой? Ты заболела? Зачем тебе этот зверь?

— Чтобы заботиться о нем и любить его.

Теперь изумление было и в глазах Любочки.

— Но ты ведь не любишь животных!!!

— Животных не люблю. А Мурзика люблю. Он стал мне роднее всех, после того как я битый час его молоком из пипетки кормила. Все. Разговор окончен. Спокойной ночи, — и я повернулась к стенке, демонстрируя нежелание продолжать разговор.

— Все-таки ты гадина, — прошипела мне в спину Любочка, — я не буду у тебя оставаться. Владик, отвези меня домой.

И они, осуждающе топоча, вышли из моей комнаты.