Жрица моего сердца

Маргарита Зайцева, 2023

Что бы сделали вы, если бы вам однажды выпадал джекпот? Да такой, который незамедлительно поменял бы всю жизнь с ног на голову? Признайтесь, нет желания получить такой подарок, верно?Вот и Яда не мечтала изменить свою жизнь. Её устраивала дикая, неподдающаяся ничьему контролю жизнь пацанки. Алкоголь, дым сигарет, уличные драки – вот ее день сурка.Но один вечер изменил все.

Часть 1

Роза

— Яда, может тебе хватит? — сквозь затуманенный разум прорывался до боли знакомый голос, вспомнить который становилось все сложнее и сложнее.

Свое тело я уже давно не контролировала, а все здравые доводы послала к черту после третьей рюмки коньяка. Живительная настойка огнем растекалась по горлу, обжигая все на своем пути, даря тепло и спокойствие. Кто сказал, что алкоголь не расслабляет? Чушь собачья! Еще как расслабляет. После пары стаканов в голове срабатывает переключатель, и твои проблемы уже не кажутся проблемами, ты спокойно находишь решения ко всем задачам. После одной бутылки ты ощущаешь себя повелителем этого гнилого, серого мира и посылаешь к черту всех, кто издевался над тобой, унижал, оскорблял и как-то задевал твою честь. Тебе становиться плевать на все, что происходит во круг. Ты не чувствуешь ни боли, ни чувства сожаления, ни грусти. Остается только легкость. Но что происходит с телом, когда в него попадает третья бутылка с высоким процентом содержания алкоголя?

— Яда, это добром не кончиться! — далекий голос все не оставлял меня, но мне было совсем не до него. Меня ждали облака, розовые, пушистые, словно овечки, мягкие облака.

— Яда, а ну спускайся! Ты же убьешь себя! — голос разума звучал, где-то далеко на краю сознания.

— Да не ссы ты! — махнула рукой и чуть не потеряла равновесие. — Оу, я и не думала, что моя рука такая тяжелая. Хи-хи, — ни с того ни с сего на меня напала истерика. Легкие закололо от нехватки воздуха. Живот болел от постоянных содроганий и скручиваний. А из горла рвался громкий, больше похожий на скрип старой ведьмы, смех.

Мне было весло, легко. Мне было хорошо. И ни что не могло испортить мне этого состояния.

— Отпустите меня! — услышала сквозь дикий смех.

— Мышка сопротивляется? Котику нравится, — картина вокруг расплывалась, но я заставила себя собраться и сосредоточила взгляд на маленькой девушке, которой дала бы лет шестнадцать. Это хрупкое создание было стиснуто большими, жирными руками какого-то мерзавца, вырядившегося как байкер. Девушка вырывалась, кричала, но никто не спешил ей на помощь — всем было плевать. С десяток нахрюкавшихся мужиков окружили бедняжку и жрали, словно кони на пастбище. Увиденное разозлило меня. В груди взорвался вулкан. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки. И единственное, о чем я мечтала, было желание хорошенько врезать каждому ублюдку из той компании.

— Эй, уроды! — спрыгнув со стола и поймав равновесие, выкрикнула, привлекая их внимание.

— Ты че там вякнула, шавка? — тот, кто держал девушку за плечи, повернулся в мою сторону.

— Яда, не надо, — кто-то схватил меня за плечо, явно останавливая. Но останавливать меня было поздно. Стряхнув мужскую руку с плеча, обратилась к жирдяю:

— Я сказала, отпусти ее!

— И что ты мне сделаешь, малявка? — в уши врезался голос, больше похожий на писк ребенка, у которого отобрали конфету.

— Размажу твое рыло вот об этот асфальт, — указала ему под ноги.

— Ой, боюсь-боюсь, — и снова противный смех.

— Я предупредила, — кивнув самой себе, рванула в сторону главаря банды.

Мужланы будто очнулись от сна и тут же кинулись на меня. Здоровые, крепкие они превосходили меня силой и ростом. Но в отличие от них я была поворотливее и быстрее, что позволяло мне наносить короткие удары одному и тут же переключаться на другого. А маленький рост давал мне возможность с легкостью просачиваться между толстыми брюхами этих извращенцев и разносить их шайку в пух и прах.

Захват. Удар в печенку. Преграда. Удар в пах, затем в челюсть. Кулак сверху. Апперкот. И вот уже трое на холодной земле. Удар в челюсть заставил меня собраться. Облизав губы, сплюнула кровь. Алкоголь мешал сосредоточиться. Пару раз я пропустила сильные толчки в бок и, кажется, сломала ребра. Нос давно кровоточил, но это не давало мне повода сдаться. Эти ублюдки должны поплатиться за содеянное! Никто не вправе издеваться над невинными девочками. Никто!

— Спокойной ночи, — прошипела самому крупному в их компании и отправила его в нокаут.

Голова не соображала. Взгляд то и дело расплывался. Дышать было тяжело. Но мысли о том, чтобы сдаться, не возникало. Я продолжала наступать, продолжала избивать здоровых мужиков, получая при этом более сильные удары, от которых все тело уже покрылось гематомами и кровоподтеками. Развернувшись на все сто восемьдесят градусов, с ноги всадила верзиле, на морде которого остался красный след от моего ботинка.

— Ну, кто следующий? — оттряхнув майку, огляделась. И только собралась расслабиться, как в лицо прилетело что-то железное и холодное.

— Яда! — крик друга было последнее, что я слышала в нарастающем шквале голосов. Боль пронзила голову, кажется, даже шла кровь. Перед глазами стояла кровавая пелена. А из груди рвался тихий хрип — что-либо говорить было нелегко. Сломанные ребра врезались в легкие, разрывая их. С каждым вдохом, поглощать воздух становилось все тяжелее и тяжелее. Откуда-то сверху доносились голоса, рев заведенных мотоциклов, сирены приближающихся машин.

А затем все стихло…

***

В себя приходила медленно. Голова раскалывалась. Тело ломило, как после хорошей трепки. Дышать было тяжело, словно на груди лежало не одеяло, а огромный булыжник. Лёгкие сковывали спазмы. А из горла вырывался ни то стон, ни то хрип.

— Че-ерт! Кто включил свет? — хрипло протянула я, когда сквозь закрытые веки начал пробиваться белый, раздражающий свет. — Ребят, задвиньте шторы, — переворачиваясь на другой бок, попросила тишину.

Я уже начала засыпать, когда кто-то бесцеремонно сорвал с меня пуховое одело, под которым было тепло и уютно. Прохладный воздух тут же окутал босые ступни. Съежившись от холода и яркого света, потянулась за спасительной тканью. Но на простынях ее не было, от слова совсем. Мало того, материал простыней был настолько гладким и приятным на ощупь, что напоминал чистый шелк. Но у меня дома нет шелкового постельного белья!

Распахнула глаза, от солнечного света которые пришлось тут же закрыть обратно. И только, когда привыкла к дневному свету, осмотрелась.

Какого хрена!

Простых слов у меня не было, были одни маты, добрые, родные маты. Правильно папа говорил, что нужно читать больше книжек, сейчас бы хватило словарного запаса, чтоб описать в какую ж**у я попала.

Большая кровать. Темно-синие простыни. Рядом небольшой столик из белого дерева. У стены, покрытой инеем, возвышался массивный шкаф.

Нет, все, конечно, красиво, гармонично. Но мне вот что интересно: Какого лешего здесь происходит? Это явно не моя комната! И что-то мне подсказывало не мой дом совсем.

— Кхм-кхм, — послышалось откуда-то на границе сознания.

Тряхнув головой, от чего по венам прокатилась боль, заставляя челюсть сжиматься, а вески пульсировать.

Только этого мне не хватало!

Прикрыла глаза. Пальцы на автомате принялись массировать набухшие вены. Отец всегда так делал, после проведенной ночки с друзьями. Он считал, что это отличный способ прогнать похмелье, чем пить живительные настойки бабушки.

Что?

Резко открыла глаза. Но их тут же пришлось закрыть, ибо чёрные противные мушки вновь начали кружиться передо мной. Промассировав вески ещё раз, уже медленнее подняла веки.

Похмелье.

Ну тогда все понятно. Бояться нечего, ведь я сейчас лежу в своей комнате и брежу.

— Кхм-кхм, — донеслось из пространства.

Перевела взгляд в сторону, откуда доносилось покашливание, и встретилась с темными, синими глазами, в глубине которых плясало мертвое спокойствие.

— Здрасте, — кивнула, разглядывая хмельной бред.

Широкие плечи покрывала белая ткань. Через чуть распахнутый ворот виднелись острые ключицы. Рубашка, рукава которой были подвернуты, была заправлена в чёрные широкие брюки, обтянутые тяжелым кожаным ремнем.

Какой-то реалистичный бред меня сегодня посетил. Интересно, а я смогу его пощупать?

Уже потянувшись к мужской фигуре, заметила в его широких ладонях такую родную, желанную ткань.

— Мой прекрасный бред, не мог бы ты мне отдать мое одеяло — очень уж холодно, — обняла себя за плечи и только сейчас заметила, что на мне нет одежды. Совсем!

— Твою ж!.. — сон сошел на нет, а нецензурная брань сорвалась с языка прежде, чем я успела ее обдумать.

— Что вы делаете?! — послышалось со стороны. — А ну немедленно накройте девушку. Не хватало, чтоб она ещё и простудилась! — женщина, лет восьмидесяти, вырвала у незнакомца то самое одеяло и, подойдя к кровати, укрыла меня.

— Спасибо, — прошептала ей.

— Да не за что, миледи, — женщина улыбнулась во все тридцать два зуба… Ой, точнее клыка.

Натянуто улыбнувшись в ответ, попятилась к противоположному краю кровати. Тряхнула головой, прогоняя наваждение. И вновь посмотрела на улыбчивую бабушку. Клыки не исчезли. Тогда я ущипнула себя. Из глаз брызнули слезы, а с губ сорвался крик. Вот только заострённые, нечеловеческие зубы никуда не делись.

— Чур меня, чур, — перекрестилась.

— Миледи, успокойтесь. Вам вредно нервничать, — тут же попыталась успокоить меня незнакомка.

— Агата, прекрати с ней нянчиться! Лучше пойди да приготовь ей ванну, — мужской голос ворвался в наш диалог и обжог своим равнодушием.

— Но, мой лорд, миледи нужен покой, — женщина встала в позу.

— О покое она должна была думать прежде, чем прыгать в озеро с головой. Она чуть не утопила моего наследника!

— Она была напугана, — как-то неуверенно продолжила, кажется, Агата.

— Я все сказал, — после чего незнакомец направился к выходу. — Чтоб к обеду она была готова, — и захлопнул дверь.

То же мне, псих!

Погодите, что они сказали? Наследник? Чей? Мой?

Но этого же не может быть. Чтоб я. Чтоб с ним. Да я впервые его вижу!

Голова разболелась еще больше. Разум отказывался соображать. Перед глазами начали порхать чёрные мушки. И вскоре я вновь провалилась в беспамятство.

Север

Да что эта девица из себя строит? Сначала шарахается от меня, словно ошпаренная. Потом несется сломя голову в воду, да еще и ребенка с собой забирает. Вот пусть сначала родит, а там хоть в воду, хоть в огонь — все равно. Если она, конечно, во время родов не попрощается с жизнью. Хотя так даже будет проще. Не придется брать на себя ее грех.

Маленькая, забитая, серая мышка — такой я забрал ее из семьи. Я вытащил ее из такого протухшего места, в которое ни один себя уважающий человек и носа не сунет, молчу уже про то, чтобы жить там. Поднял ее на ноги. Разодел ее. Делал дорогие подарки. Сотворил из замарашки первую леди королевства Вавилон. А взамен просил лишь об одном — чтоб родила мне наследника и дала согласие на развод. Все. Разве сложно сдержать слово?

Оказалось, что сложно. Эта ненормальная, чокнутая девчонка, как только узнала, что носит под сердцем мое дитя, принялась хаотично метаться по зале, что-то обдумывая в своей непутевой головушке, а после и вовсе, видать, не придумав ничего стоящего, решила утопиться, да и ребенка прихватила. Сумасшедшая!

За размышлениями я не заметил, как вышел из замка. В лицо хлынул свежий порыв летнего ветерка, принося с собой различные запахи и ароматы. Теплая погода стояла на улице. И хоть любил я больше зимнее время года, сейчас сезон яркого солнца был как нельзя кстати. Приняв решение немного прогуляться — до приезда родительницы нужно было остыть и прийти в себя, — ощутил на себе чей-то внимательный взгляд. Развернувшись в ту сторону, откуда смотрели, встретился с глубокими карими глазами, пристально наблюдавшими за каждым моим движением. И что-то было в этом взгляде невиданное мою ранее…

Роза

Второй раз приходила в себя уже быстрее и почти безболезненно. Вот только картина вокруг не изменилась. Я пребывала все на тех же шелковых простынях, в той же сине-белой комнате, а рядом с кроватью стояла все та же пожилая женщина.

— Как вы себя чувствуете, миледи? — заметив мое пробуждение, спросила Агата.

— Неплохо, — кивнула ей, все еще пытаясь осознать в какую историю я вляпалась на этот раз.

А женщина в это время скрылась за белой, совсем неприметной дверью. Решив зря время не терять, встала с кровати, укуталась в одеяло и подошла к окну, распахнув створки настежь. Легкий ветерок ворвался в комнату, растрепав и без того спутавшиеся волосы. Прикрыв на секунду другую глаза, попыталась вспомнить, что произошло за последние двадцать четыре часа, где была, что, возможно, пила и все, что хоть как-то могло оправдать происходящее. Ибо никаких логических объяснений у меня не было.

Под окнами открывался живописный вид. Ярко-зелёные верхушки деревьев тянулись к нежно-голубому небосводу. Дорожки из белого камня тянулись вдоль небольшого сада, в центре которого возвышался мраморный молочного оттенка фонтан с кристально-чистой водой.

Краем глаза заметив внизу какое-то движение, обратила весь взор на черно-белую фигуру. Широкие плечи, ровно вздымающиеся вверх, говорили о том, что их обладатель имеет твердую выдержку и уверен в каждом своем шаге. Мужская походка была твердой, шаг — широким, даже размашистым. Этот необычной внешности мужчина точно знал, чего хочет, и явно не привык слышать «нет». Власть так и обвивала его с головы до пят. Суровость, холодность и равнодушие ко всему искрились вокруг него, обжигая каждого, кто только посмотрит в его сторону. Мне бы следовало его бояться, да только что-то будто мешало это сделать. Разум так и кричал: «Беги отсюда, спасайся как можно скорее». Но мне не хотелось. Разглядывая белоснежные, как первый снег, длинные для представителей противоположного пола волосы, размышляла, что же скрывается за этой отстраненностью и закрытостью.

Засмотревшись образом незнакомца и по совместительству отца моего ребенка — брр, это мы еще не выяснили, — совсем позабыла о приличиях. А когда осознала, что нагло разглядываю мужчину, было поздно. Его ледяные глаза смотрели прямо на меня. Они притягивали и одновременно отталкивали. Дарили защиту и в то же время нагоняли страх и ужас. Необычное сочетание чувств, но мне почему-то это нравилось. Этот мужчина был загадкой, со своими тайнами и секретами, которые мне так хотелось раскрыть. Но что-то подсказывало, что мне не понравится то, что я узнаю…

И тут словно громом пораженная я замерла. Перед глазами проплыли воспоминания. Яркие картинки одна за другой всплывали из глубин подсознания. Тихий вечер. Темный переулок. Друзья. Алкоголь. Танцы. Банда мужланов-байкеров, что издевались над бедной девушкой. Бесполезные разговоры, за которыми завязалась драка. Два ребра было сломано. Нос, как и губа, кровоточил. И вроде уже конец, победа за мной. Как железная палка прилетает в голову, выбивая последнюю почву под ногами.

Я не могла умереть. Нет. Точно не могла… Или могла? Если все же так и есть, тогда происходящее вполне объяснимо. Я пребываю в тяжелой коме и вижу сладкий сон. Да, скорее всего так и есть. А если нет? Если все это происходит со мной на самом деле? И я действительно жена этого опасно-красивого мужчины и мать его ребенка. Что тогда?

Но пока какие-либо выводы делать рано. Как учил отец — сначала необходимо проверить обстановку, найти причины, а уже потом строить догадки и делать выводы. Да. Так и поступим.

Приняв решение, посмотрела на мужчину. Он как стоял не шелохнувшись, так и продолжал прожигать меня своими голубыми глазами. Выдержав испытывающий взгляд, встряхнула головой и прошла вглубь комнаты. Там меня уже поджидала Агата с большим банным полотенцем.

Ванная встретила меня приятным ароматом лаванды, спокойствием и теплыми парами, исходящими из… Ну не знаю, если для них это ванна, то для меня это самый настоящий бассейн. Кому, скажите мне на милость, нужны такие огромные размеры купальни? Лично мне хватило бы даже самого обычного тазика, молчу уже про обыкновенную керамическую ванну.

Хотела уже озвучить назревший вопрос, как вспомнила кому принадлежат эти покои, и закрыла рот. Молча прошла по необычно теплому полу — у меня дома плитка всегда была холодной, сколько бы ее не подогревала, а тут прям чудо какое-то.

— Лорд предпочитает более холодные приемы ванны, но для вас он всегда кипятит плитку, — поняла мой вопрос Агата.

Кивнув, все же решила уточнить.

— Агата?

— Да, миледи.

— Простите, а как вас по-батюшки?

— Миледи, для вас просто Агата, — поспешила она добавить, но поймав мой настойчивый взгляд, все же сдалась. — Авдосьевна.

— Очень приятно, — улыбнулась ей. — Скажите, Агата Авдосьевна, а сколько лет я живу с этим мужчиной?

— Ох, батюшки! — женщина схватилась за сердце. — Да, вы голубушка ничего-с не помните!

— Что-то вроде того, — кивнула.

— Полгода, — наконец ответила Агата.

Полгода? Я же не ослышалась? Нет, я слышала, что забеременеть можно и сразу после брачной ночи, но чтоб на практике проверить — времени, да и желания не было.

— А месяц, — сглотнула, — какой?

— Третий, милая, — и вновь клыкастая улыбка.

— Третий, — прошептала. — А он времени зря не терял.

— Что вы такое говорите? Вам не подобает даже думать об этом!

Стоп. Она что попыталась меня упрекнуть в том, что я начала разговор о сексе? Смешно. И сколько их здесь таких неженок.

Пройдя мимо растянувшегося во всю стену зеркала, краем глаза заметила нестыковочку. Остановилась. Повернулась. И скинув одеяло с плеч, ужаснулась. Это была не я. Совсем. Белокурые локоны были сплетены между собой и напоминали воронье гнездо. Маленькое белое личико с впалыми щеками, узенькими бледными губками, зато с большими карими глазами. Последние кстати были моими. Шея худая, плечи тонкие, руки, как и ноги, хоть и длинные, но были похожи на соломинки. Грудь небольшая, можно сказать, она единственная вместе с глазами выделялась на всем этом бледном, забитом и исхудавшем теле.

«И кто ж тебя так изуродовал? — разглядывая выпирающие кости, спросила отражение. — Кто так издевался над тобой?»

Множество вопросов крутилось в голове, зато теперь я прекрасно понимала почему эта девушка решила утопиться — она бы просто не вынесла ребенка. Только бы живот начал расти, только бы ребенок начал бы поглощать больше пищи, чем раньше — она умерла бы так и не дождавшись родов. Она просто не хотела рисковать, вот и выбрала самый наилегчайший путь — самоубийство. Жестокая правда. Но раз уж я здесь, то приложу все силы, чтоб развивающаяся внутри меня жизнь выросла крепкой и сильной, как ее отец. Отец…

— Агата Авдосьевна, вы же все знаете: про этого мужчину, про это место, про меня в конце концов. Расскажите, пожалуйста.

— Как пожелаете…

Спустя два часа приема ванны и экспресс курса по истории, я многое, что для себя узнала. Во-первых, девушку, в чье тело меня по воле судьбы закинуло, звали Олимпия Сильва. Ей было всего восемнадцать на момент свадьбы с лордом Гордоном, которого не смутило взять в жены нищенку из самых бедных и обходимых стороной мест королевства Вавилон. Мужик, конечно, молодец. Но что-то мне подсказывало, у него были свои планы на этот брак, и они явно были не в пользу невесты. Во-вторых, муж Олимпии — лорд Северус Гордон — племянник самого императора и сын героини войны — войны, кстати, в этом мире происходили чуть ли не каждый день. Мужчина знатный, жених богатый, но скверный его характер, холодность и замкнутость отталкивали представительниц слабого пола. Оно и понятно. Рядом с расчетливым мужиком должна быть мудрая и знающая себе цену женщина. А если здесь все такие нежные и хрупкие, то очень даже понятно, почему он выбрал именно Олимпию — она не попросит лишнего, будет послушной и никогда не изменит мужу. Хороший выбор, расчетливый.

Что же за человек такой, лорд Гордон? Что же он задумал?

— Агата Авдосьевна, могу я вам доверять?

— Конечно, миледи, — совершенно серьезно ответила женщина.

— Тогда давайте для начала представимся, — протянула ей руку.

От этого жеста камеристка опешила. Ее лицо вытянулось, а глаза округлились до размера пятирублевой копейки.

— Миледи, леди не свойственно мужская манера приветствия. Да и знакомиться нам не за чем — мы же уже полгода знакомы.

— Агата Авдосьевна, забудьте, пожалуйста, при мне все правила приличия и этикета. И уж если мы решились доверять друг другу, то стоит для начала признаться вам, что я не Олимпия. Меня зовут Янетта Драгунова. Конечно, мне восемнадцать, но замуж выходить я не планировала как минимум до двадцати семи.

И что думаете? Она не поверила.

— А я говорила лорду, нужно было успокоительного давать, как лекарь прописал, — и перекрестилась.

— Агата Авдосьевна, я правда не ваша Олимпия.

— Не верю, — встала в позу женщина. — Любимый цвет?

— Синий, черный, — пожала плечами.

— Животное?

— Кошка.

— Наряд?

— Майка, джинсы и ботинки!

А еще кожаные куртки, шарфы, толстовки и многое другое, что делало меня похожей на пацана. Нет, а что? Почему это мужики должны ходить в чем душа хочет, а женщины обязаны носить сковывающие платья, которые, как считает общество, подчеркивает их женственность. Это не справедливо.

— Ах! — Агата вновь схватилась за сердце. — Вы точно не моя леди. Но как?

— Самой хотелось бы знать, — призналась.

— Агата, моя жена готова? — послышался спокойный голос моего муженька.

— Еще пару минут, — спохватившись, крикнула женщина. После чего принялась судорожно метаться по ванной, бормоча что-то неразборчивое себе под нос.

Пожав плечами, открыла дверь купальни и предстала пред ледяным спокойствием мужа.

— Миледи, вы бы хоть прикрылись! — за мной выбежала Агата, держа в руках белый халат.

— Зачем? — искренне удивилась я. — Разве мой мужчина меня еще не видел голой? Как тогда, по-вашему, я забеременела?

— Миледи! Как пошло!

— Агата, ты сказала, что вы почти закончили. Будь любезна покажи мне в каком это месте?

— Северус, а почему бы тебе не прекратить давить на эту милую женщину. В конце концов я не маленький ребенок и одеться могу сама, — сложила свои худые руки на маленькой груди.

— Возможно, вы позабыли моя дорогая жена, но разве мы не договорились обращаться друг к другу на «вы»?

— Ах, да? Возможно-возможно. Простите, мой дорогой муж, что обидела Вас, — специально выделила последнее слово. — Но и вы будьте так любезны и оставьте мою горничную в покое. К тому же она уже не молода. Ах, да. И на вашем бы месте, я бы давно сделала ее экономкой — Агата Авдосьевна того заслужила.

После небольшой тирады развернулась к мужу спиной и, подойдя к шкафу, стала выбирать наряд. Боже! Какие здесь уродские вещи. Корсеты, пышные юбки, несчетное количество подолов и туфлей на все случаи жизни. Кто это вообще придумал? Это же невозможно носить! Все такое большое, блестящее и неудобное. И как только девушки соглашаются в это влезать?

— И как прикажите это надевать? — высунув противного розового цвета платье — оно было единственным свободного кроя.

— Очень просто, миледи, — тут поспешила помочь Агата.

— Ты в ночнушке не пойдешь, — совершенно спокойно отрезал лорд.

— Да? Это еще почему?

— Я запрещаю тебе, — он вообще когда-нибудь выходить из себя?

— Знаешь, что, муженек? — ему не понравилось, это было видно по ледяному блеску в глазах. — Указывать будешь собаке, а я свободная женщина и вправе сама решать, как, что и куда надевать. Уяснил? А если тебе что-то не нравиться — становись в очередь, — после чего достала из шкафа другое платье, на этот раз более темного оттенка, и, оборвав пышные рукава, лишние кружева и чуть укоротив подол, надела его. И провожаемая ледяным взглядом голубых глаз покинула покои его высочества.

То же мне нашелся командир! И без него указов хватает. Туда не ходи. То не пей. Это не делай. Не смей это надевать. А-а-а! Как же бесит! Им что больше заняться нечем, кроме как меня поучать? Всю жизнь меня учат, как общаться с людьми, куда стоит ходить, куда нет, как одеваться, чтоб тебя не посчитали бомжихой. У меня только один вопрос: Какого черта я родилась, если кто-то может прожить мою жизнь за меня? Для чего тогда нужна я, если все всегда решают за меня? Что я на самом деле?

— Эй, осторожнее! — резкий женский голос эхом прозвучал в голове.

— Сама смотри куда прешь! — огрызнулась.

— Что вы себе позволяете?! — здрасте, пожаловали. А вас, между прочим, никто и не звал.

Встретившись с ледяным спокойствием мужа, передернула плечами, но взгляд выдержала. И не с такими жизнь сталкивала.

— Вам-то какое дело?

— А я говорила тебе, сын.

Ах, вон оно что. Свекровушка пожаловала.

— Мама, не начинай.

— А я и не начинаю. Я просто констатирую факт, — встряхнула женщина, в возрасте которой необходимо дома сидеть, а не шарахаться по гостям. — И вообще, девушку нужно выбирать из состоятельной семьи. Там и манеры, и воспитание, и красота, — она обвела мой наряд брезгливым взглядом. — А то сначала приведешь в дом невесть кого, а потом жалуешься, что она вульгарно одевается, ни морали, ни этики не знает. Дам тебе совет, сын мой, разведись. Поверь материнскому сердцу, Алия тебе подошла бы больше, чем эта замарашка.

Все это время, пока свекровь говорила, мой муж стоял и молчал. Его лицо не выражало ни одной эмоции. В глазах не читалось ни одной мысли. Складывалось впечатление, что ему совершенно плевать на эту девушку. В данное время меня. А может так оно и есть? Может он согласен со своей мамочкой?

Пф, тоже мне, мамсик. Чуть что сразу за мамину юбку? Ну-ну, дерзай. Вот только я не позволю, чтоб со мной обращались, как со скотом.

— Милочка, если вам что-то не нравится, пойдите прочь, — как можно мягче намекнула женщине, что ей тут не рады, — и не портите своим недовольством здешнюю атмосферу.

— Агата, как вы допустили такое? Вы обязаны были перевоспитать эту нахалку, а что сделали вы? Недоглядели!

— Миледи, вы не должны… — начала Агата, встретив мой взгляд. О-о, а он был готов испепелить любого находящегося в этой комнате. Ибо все это мне уже знатно поднадоело. Аристократы, высшее общество. Тьфу! Сплошные высокомеры и лицемеры.

— Агата Авдосьевна, помолчите, пожалуйста, — укоризненно посмотрела на неё. — А вы, как вас там, не помню, держите свой поганый, светский язычок за зубами. Ибо в следующий раз, когда вы только подумаете, как побольнее оскорбить кого-то, клянусь, я вот этими руками вырву его вам.

— Это угроза? — чуть опешила женщина.

— Я никогда не угрожаю, мисс. Я лишь предупреждаю.

— Что за дерзость!

— Дерзость — это вы. А я — справедливость. Запомните, матушка, я никому никогда не позволю поливать грязью меня и дорогих мне людей. И коль это принято в стенах вашего особняка, пожалуйста, унижайте свою прислугу, возвышайтесь над ними, но только не здесь. Сейчас вы находитесь в моем доме, так будьте любезны выполнять мои правила!

— Да что ты себе позволяешь, девчонка! — свекровь уже не могла сдерживать свое равнодушное выражение лица. Вены набухли. Лицо покраснело. Её грудь энного размера часто вздымалась вверх. Она была зла. Вот только мне было плевать на все ее чувства. Она позволила себе оскорбить человека, который ей на протяжении многих лет служит верой и правдой. А для меня нет более гнилых, черствых людей, чем те, кто унижает всех непохожих на себя.

— А если вас что-то не устраивает, arrivederci, — и указала на входную дверь. После чего, одарив мужа убийственным взглядом, сама вышла в сад.

Этот голубоглазый у меня еще попляшет! Развода захотел? А черта с два тебе, а не развод!

Север

Я не узнавал свою кроткую, невинную и вечно шарахающуюся от собственной тени жену. За эти полгода брака я настолько изучил девушку, что даже мог спокойно предвидеть, что она испытает в тот или иной момент. Но сегодня что-то пошло не так. Точнее это началось еще вчера, когда Олимпия бросилась в воду. Но кардинальные изменения произошли с рассветом.

Та забитая жизнью девчонка никогда бы не пошла против моей воли, мало того, она бы ни за что не рискнула бы перечить моей матери. А эта девушка с яркими цвета топленного шоколада глазами была способное на многое. Чего только стоит ее выход нагишом из купальни. Моя жена никогда бы так не сделала. Она и спать-то со мной в одной комнате стеснялась, а тут на те, представление. Хотя… если не брать в расчет ее сильную худобу и выпирающие кости, я бы даже загляделся и, не постеснявшись Агаты, взял бы эту кареглазку прям там.

— Это ты виноват! — ворвался в мысли мамин голос. — Совсем распустил девчонку. Теперь смотри какой она стала. Грубиянка. Невежда. Продажная тварь!

— Мама! — мне совсем не нравилось, как она отзывалась о моей жене. Пусть даже наш брак — чистый договор. Пусть я не знаю ту женщину, которой вдруг стала Олимпия. Но я никому не позволю унижать мою женщину.

— Что мама? — развела женщина руки. — Что?

— Поезжай домой. Ты уже увидела все, что хотела, — пошел вслед за гордо ушедшей женой, бросив через плечо. — Карета уж ждет.

Девушка нашлась у фонтана. Она сидела на бортике, свесив ноги в кристально-прозрачную воду. Сама же Олимпия смотрела на небо, где плыли белоснежные облака.

— Здесь красиво, — не оборачиваясь, произнесла она.

— Зимой тут еще краше, — прошептал, присаживаясь рядом. — Олимпия, — прикоснулся к ней.

— М-м?

— Вы же не забыла наш уговор?

— Какой? — она продолжала смотреть вверх.

— Как только вы родите, мы тут же подадим на развод, — после этих слов щеку пронзило тысячами иголок. Кожу зажгло.

— Да пошел ты! — как кошка, прошипела девушка. — Думаешь, я оставлю своего ребенка в таком месте, где его будут вечно попрекать и унижать? Считаешь, что сможешь справиться сам. Или ты надеешься развестись со мной, а следом тут же жениться на, как там ее, Алии, кажется? Не так быстро, мой лорд. Я не оставлю это дитя.

— Это не тебе решать, женщина. Этот ребенок мой!

— Он мой! — ее глаза наполнились кровью. — Это мне вынашивать его девять месяцев. Мне рожать его несколько мучительных часов. Не тебе, мужик. Так заруби себе на носу, развод ты не получишь! Даже и не мечтай. А жизнь я тебе подпорчу знатно. Вот увидишь!

С этими словами она выбралась из фонтана и поспешила скрыться за деревьями. Вот только я оказался быстрее. Аккуратно, чтоб ненароком не сломать хрупкое тело, схватил жену за руку и, резко развернув к себе лицо, впился в ее тоненькие губы страстным поцелуем. Чуть поколотив мою грудь кулачками, девушка все же ответила. Она забирала, впитывала меня всего и отдавала в сотни раз больше. Это заводило меня, выбивало всю почву под ногами. То, как она прижималась ко мне, как запускала свои тонкие пальчики в волосы, спутывая их. Все это дарило ощущение близости, но не той, что обычно происходит под покровом ночи. Это было другое чувство, совершенно иная близость. Сминая женские губы, которые поглощали мои также страстно и уверенно, я пришел к мысли: «А что, если эта девушка не моя жена?» Но я тут же подавил в себе этот бред.

— Еще ни одна женщина не поднимала на меня руку. Ты первая, моя дорогая женушка, — шептал ей прямо в губы и вновь целовал их.

Когда же воздуха стало не хватать, отстранился от женского лица и заглянул в большие шоколадные глаза. А у моей жены они были голубые…

Роза

Могла ли я ожидать, что холодный, равнодушный к своей жене мужчина перехватит её в попытке скрыться от него и, притянув к себе, поцелует? Честно сказать, нет. Я была готова ко всему: крикам, ледяному равнодушию, — но точно не к этому. Его горячие губы обжигали тонкую кожу. Его широкие ладони скользили по худым плечам, даря защиту и тепло. А мужское начало требовало продолжения. И я бы отдалась ему, сама бы в конце концов оседлала этого мужика с шикарной шевелюрой…

Но внутри меня, забившись в самый темный угол, сидела и плакала маленькая девочка, мама которой бросила её в тот самый момент, когда она была так нужна. С того дня моя жизнь круто изменилась. Вот только мамы с тех пор уже не было. Хотя что так скрывать, её не было и раньше. Ей всегда было на меня плевать, она никогда не интересовалась моей жизнью, словно меня не существовало. Стоило мне только начать рассказывать, как прошёл мой день, как она грубо прерывала мою речь:

— Янетта, я не желаю слушать твой бубнёж. Иди к себе в комнату.

Это было единственно, что я слышала от неё. Жестоко, не правда ли? Именно в таком мире я жила. Жестоком, грязном, несправедливом. В тот день, когда со мной случилось несчастье, а я сидела в дальнем углу комнаты и билась в чертовой истерике, последнее, что сказала мама, было:

— Либо эта шлюха выметается из моего дома, милый, либо ухожу я. Ибо я не потерплю рядом с собой эту грязную, неблагодарную паршивку!

Отец, конечно, выбрал меня. Он всегда любил меня, заботился и помогал мне. Он каждый раз, когда случалась какая-то беда, трагедия, хоть что-нибудь, был рядом, поддерживал и был готов разорвать любого, кто тронет меня хоть пальцем. Я благодарна ему за это. За его твердое плечо, что всегда подставлялось, когда на глазах наворачивались слезы. И в тот вечер оно было рядом. Я чувствовала его запах дорогих сигар и мяты — два несовместимых аромата наполняли мои легкие, даря ощущение тепла и защиты. Сидя тогда в объятиях отца, я приняла для себя жизненно важное решение: никогда в жизни я не поступлю также, как собственная мать. Я буду делать все, что в моих силах и даже больше, лишь бы мой ребёнок чувствовал себя любимым и нужным.

— Руки убрал, — ещё хриплым от поцелуя голос попросила мужа.

Естественно, Северус ждал другого — об этом говорило его заведенное тело. Вот только мне было на это плевать.

— Я тихо сказала? Может мне повторить? — посмотрела прямо в его голубые глаза, в которых застыло ледяным комом удивление. — Ру-ки уб-рал, — прошипела ему в губы.

Мужчина послушался. Молча освободил моб талию от своего крепкого захвата. Даже отошел на пару шагов — видать боялся спугнуть. Ха-ха, как мило с его стороны. Он бы ещё извинился за свою несдержанность.

— Прошу меня простить, моя дорогая супруга, за этот страстный и совсем не к месту порыв, — мужчина слегка поклонился.

— Да чтоб вас всех! — топнула. — Ты бы ещё попросил прощения за то, что оплодотворил меня!

— Приношу свои глубочайшие извинения, — снова поклон.

— К черту все твои извинения и поклоны! К бездне все эти правила, воспитания и этикет! Туда же отправь и свой чертов договор. И если я ещё хоть раз услышу, что ты собираешься оставить моего ребенка без матери, клянусь этим чертовым миром я самолично выбью из тебя всю эту дурь!

Сделала глубокий вдох. Выдох. Выпрямилась. И с гордо поднятой головой обошла мужа, и пошла обратно в замок. Нужно было составить рацион питания, вызвать врача, проконсультироваться с ним и перебрать весь гардероб. Последнее меня совсем не устраивало.

Боже, как же неудобно в этих платьях!

Так и прошла вся вторая половина дня. Агата Авдосьевна вызвала лекаря, с которым мы обсудили все возможные причины худобы этого тела (наверное, стоит начать говорить моего). И знаете, что? Мне они совершенно не понравились. По словам целителя, все эти изменения организма вызваны сильными стрессами, переживаниями, голодом и ядовитым для эмбриона лекарственным средством. Вспомнив, что Агата с утра упоминала про успокоительное, я решила уточнить про его состав. Вы не поверите, что мне ответили:

— Кто вам прописал это? — глаза лекаря поползли на лоб, когда служанка принесла прозрачный бутылёк с зеленоватой жидкостью.

— Когда миледи только приехала к нам, она была не в лучшей форме: ночью ее беспокоили кошмары, днем она ходила всегда взвинченная и шарахалась ото всех и вся. Тогда Алифия, наша экономка предложила лорду пригласить целителя, который и выписал ей это лекарство.

— Лекарь не мог выписать леди Гордон этот препарат, — ужаснулся мужчина.

Вот так мы и узнали, что все эти полгода меня медленно убивали в собственном же доме. Погладив еще плоский животик, я решилась расспросить врача о состоянии своего малыша. Оказалось, растущий внутри меня эмбрион — ребенок очень сильный и весь пошел в папочку. А раз мама хочет, чтоб малыш был крепок, то и питание должно быть соответствующее. Как потом объяснила Агата, мой муж не был человеком. Этот голубоглазый мужчина с белокурыми волосами был сильнейшим снежным магом — а я-то все думала, откуда в нем такая холодность, а тут оказывается все просто, кому-то не хватает снега. Вот и ребенок магического происхождения. Магию малыша определить пока трудно, все же он еще не начал полноценно расти, но помочь ему в накоплении нужных сил я просто обязана. А в этом мне как раз Агата и помогла. После двухчасового осмотра лекаря и составления нужных гимнастики и отдыха, мы приступили к составлению нашего рациона — мою кровиночку надо же чем-то баловать.

Блюда мы выбирали четко по рецепту врача: что можно, нельзя, какие продукты дадут больше эффекта, какие нет. Именно за этим нас и застал мой муж.

— Что вы тут делаете? — вопрос явно был адресован мне, но я все еще не могла простить ему этот ничтожный, но очень жестокий брачный договор.

— У миледи появились пожелания насчет подаваемых блюд, — приняла весь огонь на себя камеристка.

— Она могла сделать и в комнате или попросить позаботиться об этом Алифию, — все тот же спокойный голос.

— По словам миледи, экономка отказалась выслушивать ее, — Агата продолжала наступать, вот только на долго ее не хватит — уж слишком сильно он запугал здешних слуг.

— Интересно, почему? Алифия никогда бы не пошла против слов хозяина, — мне или показалось, или его губы дрогнули в усмешке?

— В том-то и дело, Северус! Хозяин здесь ты, а я чисто так… приживалка. Всего на всего сожительница, залетевшая по чистой случайности. Я же здесь никто. Ноль. Дырка от бублика. Не больше. Кроме Агаты Авдосьевны меня никто в серьез не воспринимает, никто не считается с моим мнением. Знаешь, я начинаю понимать, почему Олимпия бросилась в воду. Вы все затравили ее, убили в девочке последнюю каплю жизнелюбия. Вам только за радость, а она страдала в этих стенах, медленно умирала на твоих глазах, но ты не видел этого. Никто не видел. И та попытка самоубийства — чисто ваша вина, — только последнее слово соскочило с языка, как я осознала, что только что сказала. — Твою ж!

— Мой лорд, у вашей жены все еще шок. Прикажете принести успокоительного? — в дверях показалась та самая Алифия.

— И чего ты молчишь? — посмотрела в упор. — Тебе же задали вопрос — так отвечай. Чего медлишь. Ты же здесь главный, сильный. Давай, напичкай меня успокоительными, еще какой-нибудь отравой. Может хоть тогда тебе не придется жалеть, что взял это хрупкое, жалкое тело в жены. Быть может, ты тогда поймешь, какого это потерять самое дорогое, что у тебя было. Ибо после еще одной порции ваших чертовых зелий у меня случиться выкидыш, — я не блефовала, говорила все так, как говорил целитель.

— Змея! — сквозь зубы прошипела экономка.

Как там говорится в пословице? Порой полезно сымитировать крушение корабля, чтобы с него сбежали все крысы? Похоже одна все же решила показать свою остренькую мордочку.

— Яда, — поправила зеленоволосую, длинноногую экономку, место которой в каком-то борделе, но явно не в управляющих должностях.

— Что? — ее белый глаз начал дергаться.

— Меня зовут Яда, а не змея, — мило улыбнулась ей. — Алифия, и коль у вас проблемы с нервной системой, пропейте курс успокоительного. Может он вам поможет?

— Да вы!.. Да как!.. — ее зеленоватая кожа залилась краской. — Мой лорд! Это же хамство чистой воды. Вам следует наказать свою благоверную как можно скорее! Совсем совесть потеряла.

— То, что сказала моя жена, правда? — ледяное спокойствие окатило всех присутствующих в столовой.

Не коснулось оно только меня. Я совсем не боялась этого мужчины. Я знала, что несмотря ни на что, Северус Гордон будет на моей стороне. Это в его интересах оберегать и заботиться о сохранности своей жены. Без меня ему не видать наследника. Так что придется ему терпеть меня пока плод нашей «нелюбви» вырастит и создаст свою семью. А там уже и посмотрим. Может у нас все стерпится, слюбится. Кто знает. Кто знает…

— Мой лорд…

— Отвечай, Алифия.

У-у, аж дрожь берет.

— Я задал вопрос, — уже с нажимом проговорил муж.

— Да. Это правда, — проскулила девушка, склонив голову.

— Зачем? — в глазах Северуса стоял лед. Самый настоящий айсберг. Я все своим нутром чувствовала его силу, мощь. Его магия витала в стенах этого замка. Она цепями окутывала провинившуюся экономку.

— Я спросил: «зачем»?

— Чем быстрее меня не станет, тем быстрее освободиться место рядом с тобой, — сухо оповестила мужчину.

Я не смотрела на него, не смотра на нее. Все мои мысли крутились возле того, что все мои догадки подтвердились и эта девица действительно желала смерти моему малышу.

— Змеюка! Тебе никогда не стать достойной любви нашего лорда! Ты как была пустышкой, такой ей и останешься! — и она, схватив нож со стола, бросилась на меня. Вот только муж оказался быстрее. Своей магией он сковал девушку, не позволив ей сделать и шаг в мою сторону. Все произошло с такой скоростью, что я даже испугаться не успела. Вот зеленоволосая экономка стоит у двери. Миг. И она уже покрывается инеем, превращалась в самую обыкновенную ледяную скульптуру.

— Милый, — положив на широкие плечи мужа худые ладони, привлекла его внимание, отметив, что сам мужчина был очень напряжен. — Не нужно. Эта девушка того не стоит, — обхватила его сжатые кулаки.

— Она хотела убить тебя, — просвистел он.

— Думаю, она уже все поняла, — тепло улыбнулась ему, глядя в глубокие голубые глаза, на дне которых плескалось беспокойство. Мне было бы приятно, если бы я не знала, что эти переживания принадлежат только моему малышу. Ведь если бы не он, лорд Гордон позволил бы убить меня. Или нет?

— Хорошо, — было видно, как тяжело ему далось это «хорошо». Но все же муж разжал свои руки, обхватив ладонями мои. Вместе с этим магия, сковывающая девушку, развеялась, осыпаясь на пол глыбами снега.

Конец ознакомительного фрагмента.