МОРО. Лирика детского врача

Маргарита Владимировна Жилинская

В эту книгу включены стихи и проза Маргариты Владимировны, опубликованные в газетах до 1990 года. Книга пронизана сочувствием к детям и состраданием к каждому человеку.Эта книга – истинный оттиск жизни и смерти, любви и военного времени.

МОРО

Александр Сергеевич Пушкин

перед смертью просил морошки.

…Дикой северной ягоды,

непосильно мучаясь жаждой.

Днем сентябрьским однажды…

тебя и назвали — МОРО.

Итак, тебя зовут Моро. Тебе за тридцать восемь…

К чему такая точность про года?

Насмешники оценят — это осень.

Друзья же скажут — как ты молода!

А как считать? По встречам, по разлукам,

По чистоте сердечного тепла,

Мозолями — их вдоволь знали руки,

Числом больных, что излечить смогла?

Могла. А было трудно. Москва — ты девочку вскормила грудью.

Моро, ты помнишь домик у Кропоткинских ворот?

Леса метро. Стволы орудий. Далекий сорок первый год?

Тот долгий год, когда метро вместило москвичей усталых-

Грудных детишек, матерей, старух —

И пролегли в туннелях по ночам, по шпалам

Вторые рельсы человечьих рук.

Теперь в метро все выглядит иначе:

Потоки света. Возгласы. И дети на руках отцов.

Моро, ты почему молчишь? Моро, ты плачешь?

Какая сила иногда у слов!

О, сколько же протяжных стонов пришлось, Моро, тебе познать.

Ночей тревожных и бессонных, когда склонялась чья-то мать

Над тельцем малого ребенка,

Застывшем намертво в пеленках,

Чтоб никогда уже не встать…

Люпин расцвел. Люпин расцвел. Лиловый, розовый, телесный.

Друзья усажены за стол. А за столом давно так тесно.

И выпито вино до дна. От пирогов остались крошки.

Крадется полночь за окном большой бездомной серой кошкой.

И безмятежно дети спят в соседней комнате в кроватях.

Раскрыта книга у ребят — Лонгфелло — «Песнь о Гайовате».

Раскрыта книга. Сядь, Моро. Вокруг три детские кровати.

Пусть серебрит луна окно. Припомни песнь о Гайовате.

Иль лучше спой другую песнь. Свою, идущую от сердца.

У каждого, я знаю, есть струна, натянутая в сердце.

Коснись ее и зазвенит. То тонким — тонким перезвоном.

То рвущимся наружу стоном. Как колокольный звон.

Ты не грусти, Моро, что трудно.

Взгляни, как ныне хороша Москва!

Стал «Панорамный» старичком у Трубной,

Зато Москва, как прежде молода…

Апрель разлил повсюду лужи. Дороги — месиво в воде.

Как иногда до боли нужно побыть с собой наедине.

Не оттого, что сердцу трудно — избытки чувств впитать до дна.

Как та апрельская вода, что неизбежна для дорог размывом,

Как и апреля, неуемный нрав, и звон ручьев и полнота разлива…

О, жизни трудные дороги, в них вязнут МАЗы на ходу

И обжигает холод ноги. И кажется невмоготу.

Непроходимые болота, непроходимые леса.

И вдруг тебе поможет кто-то. И просветлеют небеса.

Таков обычай нашей жизни: где трудно, там — плечом к плечу,

Недаром лесорубы Жиздры или нефтяники Баку,

Или целинники Алтая —

Эпоха, говорят такая!

Настойчив телефона вызов. Моро, ты слышишь — БАМ, Ургал.

В семь тридцать самолета вылет. Больному нужен консультант.

Опять наступят встречи и разлуки.

И чистота сердечного тепла,

И снова дружеские руки

Больным пожертвуют себя сполна.