Цена надежды

Маргарита Борисова, 2022

Когда несчастный случай ставит под угрозу жизнь любимого мужа, Эрика вынуждена заключить брак с бывшим парнем, который искренне ненавидит ее вот уже десять лет после расставания. Сможет ли она спасти жизнь любимого, преодолев свою гордость? Какова истинная цена расплаты за разбитое сердце бывшего и надежды на спасение своей любви?

Глава 2

Через два дня, когда состояние Ярослава стабилизировалось, и его перевезли из реанимации в палату интенсивной терапии, мне разрешили навещать его в приемные часы — с пяти до семи вечера.

Зайдя в палату, я обомлела — вместо привычно загорелого от работы на улице и крепкого мужчины на кровати лежал осунувшийся, бледный словно тень, Ярослав, весь увешанный катетерами и проводами, подключенными к пищащим экранам. Его голова была перебинтована, под глазами — темные синяки, во рту трубка с кислородом. Лишь тяжелое мерное дыхание нарушало тишину в палате. Я подвинула к кровати пластиковый стул и села рядом, сдерживая подступившие слезы. Хотя я и знала, что он в коме и потому вряд ли слышит меня, мне не хотелось показывать ему свое отчаяние. Я прикоснулась к его руке — огромные кисти с выступающими венами стали непривычно прохладными. Его руки — это то, что меня всегда безумно заводило в нем: большие, теплые в любую погоду, чуть шершавые с тыльной стороны от постоянных тренировок в спортзале, с длинными крупными пальцами и красивой формы ногтями. Только я одна знала, какими нежными и осторожными они могут быть.

Поглаживая его безвольно лежащую кисть, я прошептала:

— Я сделаю все, чтобы ты жил.

Мы с Ярославом познакомились в университете, когда учились на одном — дорожно-строительном — факультете. Девчонки всегда обращали на него внимание, что неудивительно — высокий, спортивный, с выраженными литыми мускулами, кареглазый. Если бы у Ченнинга Татума и Джейсона Момоа мог родиться общий сын, это был бы мой Ярослав. Он уже в студенчестве был одним из тех парней — уверена, вам такие встречались, — которые заполняют своей бешеной энергетикой все пространство, в котором находятся. В их глазах словно полыхает огонь, но не сжигающий все живое вокруг, а согревающий, окутывающий и гипнотизирующий. Уже первого свидания было достаточно, чтобы понять, что эти прожигающие страстью глаза и ямочки на щеках — именно то, чего мне не хватает для полной картины жизни.

Я никогда не мечтала о раннем замужестве и наслаждалась вниманием парней, полагая, что хочу взять максимум удовольствия от своей условной свободы, хотя грань дозволенного моральными принципами никогда не переходила. Не знаю, в чем секрет моей привлекательности, но внимания мне всегда было более, чем достаточно. Увы, в моем лице нет ни капли аристократической утонченности, как, например, у Кейт Миддлтон, зато всегда была классическая, почти «хрестоматийная», врожденная женская сексуальность — большие голубые глаза, чуть вздернутый нос, пухлые губы, блондинистое каре. При миниатюрном росте достаточно длинные ноги и выраженные изгибы тела — «песочные часы» мне достались от мамы. Этакая сместь тела Дженнифер Энистон с лицом Скарлет Йохансон, но в холодном, «нордическом» исполнении.

Скорее всего, ничего не удивительного в том, что первый красавец факультета обратил свой взор на меня, не было. Но за красивой картинкой «идеальной пары» скрывалось много разных нюансов, которые нам приходилось преодолевать — например, родственники Ярослава, особенно его родная старшая сестра Жанна, не особо прониклись ко мне симпатией и не упускали возможности наглядно это продемонстрировать. Мы с мужем часто ссорились по мелочам, с трудом шли на уступки. Он частенько выходил из себя, и нашу ругань, скорее всего, слышали все соседи. Даже по истечении десяти лет отношений я не была уверена, что люблю его в том самом, «поэтическом» смысле слова. Ну, знаете, той самоотверженной любовью, которую показали в «Дневнике памяти» или «Привидении». Любовью, которая сильнее обстоятельств, времени и даже смерти. Я расценивала наш брак как вполне удачный союз двух подходящих друг другу людей — полное совпадение в жизненных целях, постели, чувстве юмора, отношении к быту. Никаких розовых соплей о вечной любви. Сплошная прагматичность.

Все изменилось в ту ночь, когда патрульная машина попала в дорожно-транспортное происшествие.

Этот несчастный случай заставил меня осознать, что без Ярослава я не хочу ничего, даже есть — хотя я такой страстный поклонник вкусной еды. Без него ни в чем нет ни смысла, ни удовольствия, ни радости. Наверное, это и есть самая настоящая любовь, когда тебе страшно смотреть в будущее без этого человека.

Всю следующую неделю после аварии я занималась тем, что искала любые способы раздобыть деньги на операцию. Парадокс в том, что я всегда легко относилась к деньгам и утверждала, что счастье не в них. Но когда от их наличия зависит жизнь родного человека — все твои мысли крутятся только о том, где разыскать нужную сумму. Моя зарплата была настолько мала, что ее едва хватало на мои повседневные нужды — главным добытчиком в семье всегда был Ярослав. Я работаю контент-менеджером в салоне красоты своей подруги Алины. Фотографирую работу бьюти-мастеров, выкладываю рекламные посты в соцсети. Конечно, для выпускницы-краснодипломницы престижного технического ВУЗа это не самая идеальная работа, но зато здесь график у меня свободный, да еще и творческое направление, связанное с эстетикой и фотографией — моими главными увлечениями.

Алина — моя лучшая подруга с первого курса. Красивая, яркая, с огненно-рыжими волосами и пухлым фигуристым телом. Она человек с невероятной энергией и уверенностью в себе. Думаю, именно это позволило ей после универа заняться профессиональной депиляцией вместо дорожно-строительной инженерии, и за короткий срок от уровня мастера-«надомника» подняться до собственного салона красоты, в котором я бываю часто, как на полноценной работе. У Алины есть пятилетняя дочь, которая родилась недоношенной и не совсем здоровой, после шести неудачных беременностей. На лечение и реабилитацию Алинка тратит огромные деньги, но, несмотря на это, она была первой, кто сделал свой вклад в сбор на операцию Ярослава.

Мои и его родители отдали все свои накопленные долгими годами сбережения — и даже это было каплей в море относительно требуемой суммы.

Я разместила посты с просьбой о помощи в своих соцсетях, вытащила из нашего сейфа все, что мы накапливали на отпуск. Выложила на сайт-барахолку все, что имело хоть какую-то ценность — две свои норковые шубы, дорогой нишевый парфюм. Сдала в ломбард все украшения, за исключением наших обручальных колец. Продать квартиру я не могла юридически — она в совместной собственности, да еще и ипотеке. В бухгалтерии ГУВД на мое обращение мне с удивительным хладнокровием ответили, что страховка родственникам сотрудников выплачивается только в случае смерти, а «пока он жив — не полагается». В благотворительных фондах деликатно сообщили, что приоритет при распределении фондовых средств отводится тяжелобольным детям. Я вспылила:

–Неужели вы считаете, что жизнь ребенка ценнее?? Может быть, он вырастет наркоманом и не доживет даже до четырнадцати? Почему жизнь взрослого сотрудника полиции не столь ценна?!

Потом, разумеется, извинялась и плакала, чувствуя, что буквально схожу с ума.

В один из дней, которым я уже потеряла счет, в дверь позвонили. Я открыла и увидела Олега — напарника Ярослава, который был за рулем патрульной машины в ту злополучную ночь. У него на лице было несколько царапин, а запах перегара не мог перебить даже парфюм, которым он предусмотрительно обильно полился.

–Привет, Эрика — виноватым тоном поприветствовал он.

–Привет, — я попыталась ответить максимально бодро.

–Все эти дни я места себе не находил, — зато прекрасно находил бутылки с алкоголем, — подумала я, но промолчала. — Это ведь я был за рулем в ту ночь… Крутанул руль на скорости, занесло…

— Не кори себя, всякое случается, — ответила я.

Я и так была на сто процентов уверена, что за рулем патрульной «Шкоды» в тот момент находился не Ярослав, иначе такого точно бы не случилось — он водит как настоящий профи. А вот его напарник Олег настольно бездарный водитель, что о его выходках ходят байки среди личного состава. Например, о том, как он заталкивает патрульную машину в служебный гараж вручную, так как не умеет ездить задним ходом. Ярослав почти после каждой смены рассказывал мне забавные случаи о водительских навыках Олега, и они казались смешными. До тех самых пор, пока один из них едва не стал смертельным для моего мужа.

–Мы всем взводом скинулись, на лечение Ярику, — Олег протянул сложенный вдвое конверт, — Там немного, конечно, но пригодятся, возьми.

–Спасибо, деньги нам сейчас нужны как никогда, — ответила я, сдерживая усталый вздох.

В конверте от сослуживцев оказалось чуть меньше ста тысяч рублей — хватит почти на две недели интенсивной терапии. Но 17 миллионов, требующихся для операции, мне еще предстояло где-то найти.