Глава 9
Учитывая, что Гугл поведал об американских женских клубах так, словно ему жалко было, я отправилась на обед по указанному адресу, надеясь на одно: меня не зовут в Belizean Grove — тайное общество для женской элиты. Ролики о нём в Ютубе говорили исключительно о теории заговоров и сопровождались мистической символикой, от которой мороз полз по коже.
Однако меня радовало, что до таких верхов, которые туда принимают, я однозначно не доросла. Ничем. В сером с красными вставками костюме, купленном ещё в России, я ступила на крыльцо белого здания, смахивающего высоким фундаментом и арочными окнами под два метра на мой университет.
Длиннорукий темнокожий юноша, плавный и гибкий в движениях, словно танцор, принял моё пальто и проводил в светлую залу, которую уже оккупировали разнокалиберные дамы. Около пятнадцати элегантных и так себе женщин сидели в белых креслах и на горчичных диванах, контрастирующих с красным паркетом и лазурным, с золотыми узорами ковром.
Столики, тумбочки и камин под большим прямоугольным зеркалом были украшены цветами в вазах. На голубых стенах — картины, что-то из модернизма. Всё светлое и яркое, будто предназначенное для того, чтобы гостьи забыли, что за окном поздняя осень.
Я вошла в апартаменты, улыбнулась всем и никому одновременно, и волнение ушло совсем. В душе осталась лишь задорная дурнинка, как у юного тореадора на арене.
Моя подружка Таня говорит, что во мне умерла актриса. Наверное, так и есть. Ещё в школьных спектаклях или в балетной школе до сцены я жутко тряслась, а оказавшись перед людьми, расслаблялась. Просто понимала, что бояться поздно — вот они, уже смотрят на меня, — и начинала отрываться. Думаю, на этом мы и с Джеком спелись — на первом выступлении на столах, когда он произносил пламенную речь перед торговыми на ростовском заводе, а я так же огненно переводила.
Я улыбнулась ещё шире и, выцепив Меделин взглядом среди женщин, направилась к ней, неся себя, как подарок.
«Обожаю тиранов! Ты ж моя золотая тираночка! Красавица-умница, чтоб тебя!» — подумала я, сияя.
Меделин замешкалась. Удивилась моей проворности? Нет, ну а зачем носочком пол ковырять? К чести королевы, она оправилась уже через пару моих шагов, распахнула объятия и подарила пару неприкасаемых поцелуев воздуху рядом с моими щеками. Наверное, воздуху было приятно… Затем королева повернулась к присутствующим и объявила:
— Дамы, рада представить вам леди Александру Лозанину, невесту Джека Рэндалла, инвестора и одного из ведущих менеджеров корпорации «Софт Дринкс Компани».
— Леди? Из России? — изумилась пухлая дама с высветленной завивкой. — Разве там не одна мафия?
— Из России, — бойко сказала я за Меделин, — точнее из Ростова-на-Дону. Одного из самых криминальных городов страны. Увы, мне не повезло ни с одним бандитом в родословной.
Дама хлопнула густо накрашенными ресницами, а Меделин взяла меня под локоть и подвела к креслу напротив.
— Наша юная гостья пошутила. На самом деле, она благородных кровей, — заметила королева и со сладкой улыбкой добавила: — Если, конечно, и с этим тоже не пошутила…
— Что вы! Как можно?! — ответила я и положила ладонь на подлокотник, как в суде на Библию. — Говорю только правду и ничего, кроме правды.
Дамы моргнули и уставились на меня, однако парочка помоложе, на диванчике за камином расхохоталась. Я перестала дурачиться и сказала расслабленно Меделин:
— Я очень благодарна вам за приглашение, Меделин! Простите, если шучу неуместно, но я полагала, что Женский клуб — это нечто менее официальное, чем Гала-ужин.
— Да, сегодня менее, — ответила Меделин и царственно приземлилась в кресло с высокой спинкой в центре зала. — Не смущайтесь.
Тот же чернокожий юноша принялся разносить на серебряном подносе чай и десерты. Меделин продолжила:
— Я и члены нашего клуба хотели бы больше знать о России, и коль скоро у нас есть возможность услышать всё из первых уст, мы не смогли отказать себе в удовольствии. Надеюсь, вы удовлетворите наш интерес, Александра?
— Сколько угодно, — ответила я. — В обмен на истории от вас. Иначе получится интервью, но мы ведь не в гостях у Опры.
Меделин вскинула брови, затем сказала:
— Отчего бы и нет? Дамы! Прошу, представляйтесь и задавайте мисс Александре ваши вопросы, но будьте готовы ответить и сами.
Я обвела взглядом чужие, разновозрастные лица, глядящие на меня с интересом и непониманием. Кажется, их объединяло только финансовое положение. И страх Меделин. Дамы молчали, некоторые натянуто. А королева созерцала вотчину. Смешно.
— Признаюсь, это неожиданный для меня формат общения, но давайте не будем погружаться в официоз. Прошу, называйте меня Сандрой. Так короче и привычнее, — сказала я, чувствуя в себе чёртика. — Что я могу сказать о моей стране? Наверняка вы знаете, что Российская Федерация занимает девятую часть всей суши на Земле, и поэтому проще из моего города слетать в Париж, чем во Владивосток. Однозначно дешевле.
— А Сибирь от вас далеко? — спросила темноволосая хохотушка с белой кожей и голубыми глазами. Если б не чуть по-лошадиному вытянутое лицо, она была бы красавицей. — Я — Эмили Плант.
— Приятно познакомиться. Далеко и очень. Никогда там не была, хотя до сих пор мечтаю посетить Байкал. Мой дядя живёт в тайге, и я видела его всего два раза в жизни. Сибирская тайга — удивительное место, можно буквально заблудиться в трёх кедрах. Стоит свернуть с тропинки, и вы уже не найдёте дорогу обратно.
— Это ужасно! Там же медведи! — воскликнула рыжеволосая женщина средних лет с тонкими губами на бледном лице. — А чем вы занимаетесь?
— Боже, Джессика! Зачем делать что-то самой, если Сандра уже сделала то, о чём многие только мечтают? — вставила невысокая блондинка.
Рыжая Джессика недоуменно моргнула.
— Что?
Блондинка передёрнула плечами, раздражаясь на непонятливость:
— Нашла богатого жениха! И вот она уже не в тайге, а тут — в элитном прайвит-клубе на Манхэттене! — и протянула мне руку. — Я, кстати, Уоллис. МакГонагал. Мой муж работает в Глобал Сакс.
— Я не была в тайге, но надеюсь побывать. Судя по фотографиям, там очень красиво. Я переводчик-лингвист, и пока только осваиваюсь в Штатах, я решила начать свой блог. Поэтому, надеюсь, вы расскажете мне о своих любимых местах в Нью-Йорке? Где вам уютнее всего?
— Хм… наверное, в этом клубе, — пробормотала рыжая и как-то неловко обернулась.
— Хай-лайн парк, — вставила черноволосая хохотушка. — Там здорово даже осенью.
— Я — Лили Джордан. Говорят, вы работали секретаршей мистера Рэндалла? — поинтересовалась стройная девица с хитреньким лисьим лицом. — Отчего же он решил на вас жениться?
Я сглотнула. М-да… разговорчики о России.
— И даже развёлся скоропостижно с Моникой. Она же такая красотка! Хоть и без манер… — добавила хищная шатенка, забыв представиться.
— А Моника, как говорил адвокат, требовала отдать шикарный особняк в Саус-Гэмптоне! — встряла в разговор румяная особа в платье от Прада, на который сыпались крошки от маффина.
— И картину Пикассо, — продолжила хищная шатенка.
— Джек Рэндалл — это тот самый горячий брюнет, который танцевал вчера танго? — захлопала ресницами рыжая Джессика. — Он разве не с Кристалл Уокер встречался? Моделью из Вог?
— А я видела его с Белиндой Кардайл в Яхт-клубе, — сказала похожая на лису Лили. — Совсем недавно!
— Нет, он встречался с Роуз Митчел, — с французским акцентом сказала худенькая женщина лет тридцати. — Извините…
— Разве? А не с Энди Уитакер?
Интересно, они что, слетелись поклевать меня? Или всё, чем интересуется Женский клуб — сплетни, уходящие в штаны Джека? Надо бы ему на них тесёмки пришить с секретом… чтобы только я знала, как развязывать. Я взглянула на Меделин. Та довольно улыбалась. Уж не она ли дирижёр сего оркестра?
Кулаки мои сжались.
«Скрежет зубовный тебе не услышать, дорогая моя стервятница, — решила я. — И вам всем, курицы от кутюр».
— Вы бы спрашивали по очереди, дамы, я не успеваю записывать, — хмыкнула я беззаботно. — Но из того, что успела. Да, я была секретарём. Да, развёлся. Да, отдал особняк и Пикассо. А ещё купил завод в России. Из-за меня. — Я сделала паузу, глядя на отрихтованные пластикой лица. — Вы спрашиваете почему? Дело в сексе. Он у нас на десять баллов. Вперёд любой его бывшей и нынешней. А ещё в загадочной русской душе.
Дамы раскрыли рты. Я взяла чашечку с чаем с подноса и посмотрела с усмешкой:
— Ещё вопросы будут?
Меделин тоже взяла фарфоровую чашечку холёными пальцами и с укором покачала головой:
— Дамы, если мы договаривались спрашивать о личном, это не значит — о таком. Вы заставляете меня краснеть. — Она повернулась ко мне и мило улыбнулась: — Простите их, Сандра! Вы наделали вчера столько шума своим танцем. И эффектным объявлением о помолвке. Тем более, что речь идёт о Джеке Рэндалле. Это всегда интрига, кого он выберет в следующий раз… Прошу, не сердитесь! Расскажите нам о ваших увлечениях.
«Открутить бы вам всем головы», — подумалось мне, но я вовремя вспомнила, что тиран на пути — большая удача. Хм, значит, это бесплатный тренинг на вшивость и моральную устойчивость, ещё и плюшками угощают. Ладно…
— Пустяки! У нас тоже любят посплетничать, особенно женщины старшего возраста, — ответила я с лучезарной улыбкой. — У меня много увлечений: балет, литература, искусство, поэзия… Что вы скажете о стихах Роберта Фроста?.. А о влиянии Михаила Барышникова на американский балет?
* * *
Я мыла руки в голубом с золотом туалете и, глядя на себя в зеркало, думала: можно ли уже закругляться или встреча со звездой не окончена. Впрочем, никто меня здесь не держит. Когда курицы получили свою порцию жареного, они заквохтали о привычном: о кино, сериалах, о блюдах, моде и светских мероприятиях. Михаила Барышникова, как ни странно, многие из дам признали, но не как руководителя Центра искусств на 37-й улице Нью-Йорка, а как актёра, сыгравшего роль одного из любовников главной героини в «Сексе в большом городе». И то хлеб. Так или иначе, но знаменитый танцовщик стал краеугольным камнем, после которого агрессия сошла на нет. Поставлю свечку за его здоровье и обязательно загляну в этот Центр искусств.
Пока я размышляла, вошла молодая женщина лет двадцати семи, среднего роста, с каштановыми волосами до плеч и зеленовато-карими глазами. Симпатичная, с тонкими чертами лица и неестественным румянцем на щеках. Удивительно, но я и не заметила её в курятнике Меделин.
Женщина с таким изяществом и воистину лебединой шеей диссонировала с пластиково-ботексной красотой американских дам. Минимум косметики, богемный балахон в бирюзово-бутылочных тонах, в таких же оттенках крупный камень в виде неправильного овала, подвешенный на длинной золотой цепочке.
— Вы хорошо держите удар, Александра, — устало сказала она с лёгким британским акцентом и закурила. — Я — Тэйлор Джонсон. Можно просто Лорри, хотя терпеть не могу сокращения. Но вы произвели фурор! По крайней мере, на меня. Благодаря вам на собрании заговорили о Барышникове! С ума сойти! Я даже ущипнула себя пару раз…
Я пожала плечами и немного отстранилась от резкого запаха.
— О, простите! — Тэйлор опустила сигарету под воду и развеяла рукой дым. — Всегда тянет покурить и выпить после этого… хм… действа. И не только меня. Джессика, по-моему, скоро сопьётся.
— Зачем же вы посещаете?
— Думаю, за тем же, что и вы, — кисло улыбнулась Тэйлор. — Ноблесс оближ[11]. Мой муж работает под началом Рупперта Кроннен-Стоу, а я выкладываю деньги на благотворительность, посещаю этот кошмар и делаю вид, что существую. Как говорил тот же Барышников в недавнем интервью, «человек — то, что его окружает». Я сижу порой здесь и думаю: что окружает меня? Неужели я тоже ЭТО?!
— Поверьте человеку со свежим взглядом — нет.
— Надо же… Спасибо, — вздохнула Тэйлор и вдруг взглянула на меня с надеждой. — Как вы смотрите на то, чтобы посмотреть частную коллекцию картин мистера Барышникова? До четвёртого декабря они выставлены в ABA Gallery…
— Картины самого Барышникова?! — воскликнула я, удивившись предложению. — Это было бы чудесно!
— Боже, ты существуешь! — вознесла к натяжному потолку руки Тэйлор, её глаза вдруг ожили.
В туалет вплыла Меделин и одарила нас улыбкой. Тэйлор сразу потухла и вновь окислилась. Я вытерла руки бумажным полотенцем, а новая знакомая протянула мне визитку.
— Звоните в любое время!
И я, глядя в большие глаза британки, поняла, что повезло не только ей. Кажется, у меня появится второй друг! Первым я уже считала окончательно и бесповоротно мистера Уилла, и, честно говоря, мне не терпелось увидеть его снова за завтраком в Вольфганг Стэйк-Хаузе, чтобы рассказать о встрече с мадам Тираншей и ее вассалос. Ведь партия вроде бы удалась!
Меделин вышла в холл вслед за нами, ласково коснулась моего локтя. Обдало духами Шанель № 5 и холодом.
— Надеюсь, Сандра, вы ещё посетите наш клуб. Пока вы не можете стать полноправным членом, но моё приглашение всегда в силе. Для вас я готова сделать исключение.
— Спасибо, очень любезно с вашей стороны, — ответила я и покривила душой. — Буду рада, особенно разговорам об искусстве.
— Я поставлю вас в известность о следующей теме дополнительно, — снизошла до ещё одной ласковой улыбки Меделин.
— Надеюсь, что я буду не занята.
И под аплодисменты, плещущиеся в глазах Тэйлор, я направилась к выходу.
Воздуха мне! Свободы! Выхлопных газов!
Нью-Йорк обдал меня ветром с запахом моря, пощипал щеки морозцем. Я улыбнулась ему искренне и чисто. И не стала ловить такси, а пошла пешком в сторону 42-й улицы, следуя точным указаниям Гугла. На такси город не узнать вдоль и поперёк, а я планирую здесь обосноваться.
Нельзя сказать, что тяжесть неприятных вопросов сразу выветрилась, она ещё ворочалась неприятным, неудобным комом сомнений в груди и мыслями о том, стоило ли вообще отвечать. В душе что-то отсвечивало тревогой, но я торопилась переключиться.
Ведь хорошо, как же хорошо на улице! Милый седой афроамериканец, продающий хот-доги, милые таксисты, чудесная суета! Живая! Такая отличная от элитного склепа сознания в голубых и золотых тонах! Я вдохнула широкой грудью.
И вдруг сзади кто-то коснулся моего предплечья.
— Сандра!
Я обернулась.
Тэйлор в не менее богемном горчичном пончо с лазурным платком на шее, запыхавшись, улыбалась, как девчонка.
— Я тоже сбежала!
— Здорово! — подмигнула я и, глянув на время на смартфоне, сказала: — А пойдёмте пить нормальный чай-кофе-молоко где-нибудь не здесь!
— И ещё бы съесть чего-нибудь серьёзного… — кивнула Тэйлор.
— И поговорить…
Она снова воздела очи к небесам и покачала головой:
— Боже, ты всё-таки есть!
И мы, как две школьницы, сбежавшие с занятий деспотичной училки, разрумянившиеся и взъерошенные ветром, почти побежали в сторону Бродвея — туда, где вернисаж и уютное кафе. Мимо нас катил тележку с пожитками колоритный бомж, за углом читал рэп юный латинос, а на улице напротив медленно полз в пробке чёрный лимузин. Нью-Йорк — город контрастов! Кажется, я его уже люблю!
