Танаис. Тайга

Марат Байпаков

770 год до нашей эры. Алтай. Племена северных выбрали вождём Адму, жену великого Таргетая. Адму предстоит посольство в долину. Впереди долгий путь через опасную тайгу. Какие испытания ждут вождя северных и её попутчиков? Сможет ли Адму заручиться поддержкой вождей долины в надвигающейся войне с таёжными племенами?

Глава 2. Совет пятисот и Адму

Жрец молча прикоснулся навершием посоха к гордому шлему Адму. Совет пятисот поднял правые руки. Их примеру последовали прочие широкие круги. Золотой олень тронул непокрытую голову Савлия. Два десятка рук поднялись в поддержку мужа. Жрец легко кивнул Адму.

— Праздника Смерти не избежать! Зиму не отменить. Лето тёплое не бывает вечным. За Праздником Жизни приходит Праздник Смерти. Вечный круг замкнётся! Пустыми уговорами пустых рук злую бронзу не остановить. Никому не удавалось вымолить мир раньше, да и в этот раз не удастся. Мы видели глупую гордыню людей из тайги. Разве мы, северные, начинали те битвы первыми?

Адму выдержала паузу. У неё гордый вид. Спина под тяжёлыми доспехами прямая. Затрещал костёр, словно отвечая согласием на её слова, и Адму продолжила:

— Таёжные никогда не выдавали нам зачинщиков злодеяний. Обиды тяжкие возникали только по их вине. Их жадность — их глупость. Людям из тайги мало честной меры в обменах. Так поступили они, дважды убив наших достойных людей. Так поступят и в третий раз. Дважды в брани лесные великаны были на нашей стороне. Будут и в третий раз с нами. Духи леса справедливы!

Правые руки взметнулись к небу. Адму замолчала — сохраняя горделивый вид, с нескрываемым удовлетворением оглядела пятьсот знатных. Полакка потёр руки. Посох жреца ударил с силой в землю. Звонкий голос вновь полетел к бордовому осеннему небу:

— Ищущие мира обретают позор! Слабость призывает презрение. Праздник Смерти верный друг Праздника Жизни! — Адму подняла руки к небу. Щит взметнулся вверх. — А к празднику надо готовиться. Разве не этому учат нас Боги? Великая Богиня Табити, Создательница Миров, требует от людей недюжинной храбрости. Боги любят только сильных духом! Их, Всесильных, не разжалобить мольбами. Отправим первыми послов — признаемся в трусости. Труд двух тяжких войн пойдёт прахом. Над нами, недостойными, будут смеяться предки. За добровольный позор лишимся поддержки и Богов, и предков, и покровителей родов! Кто же более силён духом — тигр, что изготовился к прыжку, или бык, что наставил на атакующего рога?

Откуда-то слева от Адму взорвался хриплый боевой клич: «У-у-у-у!» Полакка привстал, чтобы разглядеть поющего. И неожиданно для себя самого сложил руки у губ и подхватил боевой клич, за ним весь совет пятисот запел грозную песню волков. Скоро хор пополнился несколькими тысячами голосов. Пели мужи, девы, подростки и даже дети. От такого единства у многих поющих выступили слёзы. Никто не счёл солёную воду на щеках проявлением жалкой слабости.

Только верховный жрец сохранил суровую невозмутимость. Опираясь на посох, он смотрел в темнеющее небо. Чёрно-рыжая борода не дрожала. Терпеливо дождавшись окончания песнопений, жрец поднял посох с золотым оленем.

— Совет пятисот, дозволим жене Таргетая и мужу, почтенному Савлию, изложить их планы?

Знать обнажила оружие, принялась постукивать бронзой по земле.

— Начнём с доброй девы?

Предложение жреца не вызывает возражений. Жрец провернул посох, и Адму широко шагнула вперёд.

— Совет, вы знаете, у Таргетая наследница есть, моя дочь Даитья. Направиться в долину, к нашим союзникам намерена я немедля. Выдать дочь замуж за сына вождей долины, скрепить узами родства союз северных племён с племенами долины. То ближний, до весны, план мой. Что же до дальнего… В моё отсутствие вы подправите оборонительные валы, скопите и снарядите бранные отряды, выберете достойных командиров от десятников до тысячных, откормите высоких строевых лошадей. Принесёте военные клятвы. Поставим под копьё племена северных! В брани будут девы и мужи от пятнадцати до тридцати лет. Биться будут все, кто может поднять лук. Оставим матерей кормящих, дев на сносях, подростков и детей. Весной выступим. Прикроем перевалы для возвращающихся из похода. Праздник Смерти встретим подобающе — с бронзой в руках. Дел, как видите, много. Каждому из нас отмерится доля.

Адму говорила неспешно, важно и твёрдо. Слова её звучали, воскрешая в памяти слушателей бранную силу предков. Замолчав, она сделала уверенный шаг, отступив на место, где была до произнесения речи.

Жрец обвёл взглядом собрание, явно чего-то ожидая. Пятеро мужей в разных частях круга совета пятисот подняли руки. Золотой олень указал на каждого из них, но заговорил только один — высокого роста хмуроватый, жилистый воин лет тридцати, с широкими плечами и ярко-рыжими волосами. Под стать плечам и лицо — словно кирка, с властным квадратным подбородком. Глубоко посаженные карие глаза впились в Адму.

— Раман имя моё…

Рыжеволосый мог и не называться, не только совет, но и прочие круги одобрительно загудели. Полакка насторожился. Руки сжались в кулаки.

— Адму почтенная, хорош твой план, что ближний, что дальний. Согласен с тобой… — Муж приложил правую руку к груди, словно клянясь в верности. — Да только изволь не согласиться с тобой кое в чём, моя почтенная… — Раман сделал шаг вперёд, покинув своё место в круге совета. — Уж больно рискованно то путешествие, в одиночку, да по землям таёжных, аж до неблизкой долины! Храбрости тебе не занимать, но ведь не только о тебе одной речь тут идёт…

Раман замолчал, ожидая разрешения жреца продолжать речь. Получив, обернулся к совету лицом.

— А что, скажите мне, выпадет храброй Адму и дочери вождя Таргетая, попадись они ненароком к друзьям таёжным? — Раман говорил спокойно. Провёл ладонью по аккуратной бородке. — На всё, конечно же, воля Богов, но ведь и у нас должно быть разумение перед деянием отважным.

Раман выставил вперёд открытые ладони. Тот жест означал вопрос к совету. Круги знати молчали, ожидая продолжения.

— Может быть, храбрейшую Адму, жену Таргетая, и дочь его драгоценную попридержим в сохранности за бранными валами? А отправим в долину только посла важного? Скажем… меня?

Предложение неожиданно вызвало добродушный смех. Сначала робкий, а затем и громкий. Смех перекинулся на круги и превратился в оглушающие раскаты. Рыжеволосый не ожидал такой реакции. Удивлённо оглядел смеющихся. Никто не отвёл взгляда. Сквозь смех раздался выкрик из рядов совета:

— Нет, народ, ну ты только погляди! Всю славу да себе, родному, Раман удумал прибрать! А мы тут олухами рассиживайся, пока он при подвигах щеголяет?

Выкрик породил ещё один раскат хохота. Раман густо покраснел. Жрец едва заметно улыбнулся, прерывать веселье не стал. Отсмеялись — и совет пятисот продолжился. Вставшие было мужи сели ещё по первому раскату хохота. Речь старшего тысячного командира Рамана была, как видно, и про их невысказанные думы.

— Совет пятисот… — Верховный жрец принял до крайности суровый вид. — Сложим мнения? Так понимаю, храбрый помысел почтенной Адму надобно поддержать. Вопрос лишь в том, поедет она или поедет кто-то за неё. Кто за Адму?

Совет пятисот, включая верховного жреца, поднял правые руки.

— Решено! — Посох с золотым оленем стукнул с силой по земле. — Одну только Адму почтенную отправим или дадим ей сопровождение?

Верховный жрец северных, задавая вопрос, выставил ладонь правой руки, прося слова. Совет зашумел.

— Разумение моё такое. Если отправим значительный отряд всадников — сотни три или пять — не только привлечём к нашей Адму ненужное внимание, но и загубим тайное дело…

Согласные выкрики перекрыли речь жреца.

— Раскроем замысел!

— Войну сразу начнут таёжные!

— Адму храбрая и её отряд сгинут понапрасну!

— Глупо с отрядом всадников через таёжных в долину идти!

Жрец не обиделся на то, что его прервали. Дождавшись тишины, продолжил:

— Что ж, на то и совет, чтобы совокупно думу держать. Так скольких сопровождающих почтенной Адму дадим? Одного? Тогда он сойдёт за брата. Троих? Тогда — за меной торговцы держат путь.

На последнее предложение руки взметнулись вверх. Суровость сошла с лица оратора. Верховный жрец спросил насмешливо:

— А как будем, достопочтенные, выбирать тех трёх счастливцев? Жребием? Или по внешнему подобию какому?

Повисла тишина. Всё ещё стоящий Раман заговорил:

— Дозвольте… Никто из таёжных не должен знать тех троих. Кто был при замирении с Таргетаем-вождём, не могут последовать с почтенной Адму… в поход в долину.

Произнеся последние слова эффектно устрашающим тоном и с суровой маской на лице, он так привлекательно разукрасил и без того уже соблазнительно-рискованный замысел, что глаза ярко загорелись не только у совета пятисот — в кругах знати и худых началось шумное брожение. Поучаствовать в рискованном походе, сулящем всеобщее уважение, захотелось очень многим. Рыжеволосый, осознав промашку, вновь залился краской — лицо его стало под цвет огненных волос.

— Ой, да тебя, Раман, всякий из таёжных опознает!

Дикий хохот разорвал тишину раздумий. Под добродушный смех посыпалось:

— Огневолосых никак нельзя в дорогу пущать — тайгу подпалят!

— На снегу рыжих издали видать!

— Ты же, Раман, порол пленных — так они тебя враз припомнят!

— Да-да, и шутки при пленных ох как расшучивал!

— Запамятовал никак, сердешный? С Нети, тысячным, чинно расхаживал и плёткой трунил!

— Эх-эх, Раман! Не судьба тебе подвиг заветный добыть!

Соседи по обеим сторонам от рыжеволосого мужа под руки усадили жертву безобидных шуток. Верховный жрец прищурил глаза, принял хитрый заговорщический вид, повернулся к Адму вполоборота.

— Почтенный совет! Может быть, мы предоставим право выбора попутчиков самой достопочтенной Адму?

Шум стих. Одобрительно застучала боевая бронза по земле. Теперь пятьсот знатных, затаив дыхание, всматривались в старшую жену Таргетая.

— Достойные племён северных… — Адму горделиво подняла голову. — Могу назвать только одно имя. Оставшихся двух укажите вы. Тот, кого я выбрала, связан родственными узами с добрыми долины, знаком он и вождям долинных племён. Дальней кровной роднёй приходится и мне. Отмечен добрый муж за успешное посольство в долину даром почёта от вождя Таргетая.

Адму нашла взглядом Полакку. Указала правой рукой. Муж поднялся с добротной кожаной дорожной сумы, на которой сидел. Вскинул правую руку, приветствуя совет пятисот. Добрые одобрительно зашумели — известен муж. Полакка шагнул. Вынул из другой сумы, висевшей на ремне через плечо, натёртое до золотого блеска круглое бронзовое зеркало. Явил совету. Бронза блеснула в последних лучах закатного светила.

— Тот приснопамятный дар великого вождя Таргетая, что упомянула Адму, в моих руках. — Полакка вложил дар в суму. Верховный жрец коснулся навершием посоха груди Полакки.

— Достойный Полакка станет вторым послом при Адму. Определим должности для сопровождающих?

Поднялись сразу два мужа.

— Совет почтенный, нужен следопыт! — скороговоркой выпалил среднего роста безбородый юноша лет восемнадцати. Светлые волосы тщательно уложены в три косы. Встретив молчаливое понимание, уже спокойнее продолжил: — Всяк средь нас хорош по четвероногому зверю, дорогу к долине тоже многие с завязанными глазами найдут. Не о том мой сказ. Тут особые умения требуются — выискивать следы таёжных двуногих, про то толкую. Следопыт должен знать нравы таёжных. При следопыте — парочку псов или птичку ловчую…

Верховный жрец поднял посох. Указал грозно золотым навершием на юношу. Склонил набок голову. Насмешливо, но ласково спросил:

— Верно, это ты предъявить можешь столь опытного следопыта двуногих, коли вещаешь нам о таёжных следах?

Юноша не растерялся. Гордо поднял голову.

— Совет мудрых, дозвольте покинуть лобное место — представить глазам вашим следопыта с пограничной таёжной межи.

Тут же полетели скорые язвительные и громкие ответы:

— До той межи таёжной пять дней ходу, да и то если поспешать!

— Ой! Извини, мы столько ждать не сможем!

— Уж дюже ноги затекли!

Смешки лёгкой волной пролетели по кругам. Юноша обнадёженно улыбнулся, пригладил рукой косы и с лукавым видом — дескать, и я не хуже шутить могу — скоро покинул совет пятисот.

Второй муж — на голову выше и постарше предыдущего, добрый, лысоватый, лет под тридцать. Речь его неспешная. Говорит, глядя на уходящего товарища:

— Гостит с весны у меня, почтенный совет пятисот, мой давний друг и родственник по матери, из долины… Серьёзный муж, с весомым словом в родах своих… Застал он события значительные — ну, вы, добрые, знаете какие… С приготовлений к походу живёт в доме моём… Проводил гость в поход на Чжоу брата младшего… Лошадь высокую и оружие старое, проверенное, от предков, для воина дал я…

Совет одобрительно загудел.

— Гость из долины где-то позади меня сидит… — Последовал широкий жест. Но, видно, при рассадке важный гость сместился на другой край. С того края, а не оттуда, куда указывал муж, поднялся сухопарый, крепкого сложения высокий воин с рыжей бородой и рыжими косами, немного за тридцать лет. По облачению — жрец высшего ранга. Встав, гость надел красную остроконечную шапку, приосанился, оперся на жреческий золотой посох.

— Да позаботятся о вас Боги, северные! Рад видеть кровных союзников, хоть вы и не жалуете рыжих…

Раздался общий добродушный смех. Два жреца — верховный из северных, что возглавлял мудрецов, и гость из долины — обменялись многозначительными взглядами. Казалось со стороны, жрец северных за что-то серьёзное благодарил гостя. Завидев друга, лысоватый муж поднял в приветствии правую руку и продолжил с виноватым за промашку видом:

— Так, может быть, мой славный гость станет третьим спутником почтенной Адму?

Совет согласно застучал бронзой по земле.

— Птица величавая какие перья наденет? На чём и в чём, позвольте спросить вас, добрые северных, отправится бесценная Адму в долину?

К тому вопросу, заданному крепким мужем, схожим с домовитым бобром, солнце скрылось. Темнота быстро накрыла собрание. Огонь подправили хворостом. Зажгли ещё пять небольших костров, по кругу. Не важный, казалось бы, вопрос про облачения послов вызвал меж тем гулкий шум обсуждений.

Вопрошающий счёл нужным уточнить:

— Две породы лошадей у нас. Низкорослые да светлые и славные, высокие, в двенадцати ладонях, гнедые. Поедет Адму тайно, как худая в худом, и без даров, на низкорослых? Но как тогда, позвольте узнать, приличия посольские соблюсти? Достоинство северных по скрытности военного времени не уронить.

Те подробные пояснения были совсем ни к чему. Знатные судили о другом. И то другое вопрошающий, помедлив, огласил. Муж крякнул, приосанился и громко молвил:

— Ранг почтенный Адму надобно втолковать давним союзникам. Так разумею, совет, Адму новый вождь? Временный вождь до возвращения из похода великого вождя Таргетая? Ну а вождю северных положены гривна, браслеты от каждого из племён и одеяние, сообразное рангу. На узорные с оленями наколки вождя, понятное дело, уже и времени нет.

Один за другим совет пятисот поднялся с земли. Все пятьсот мужей и дев чинно стоят. Торжественны их лица. Вынув оружие, подняли бронзу к небу, призывая в свидетели серебряную луну.

— Адму — наш вождь!