Египетские хроники. Корона пепла

Мара Вульф, 2022

Я Нефертари, возлюбленная Ангела смерти. И теперь я мертва. За жестокое предательство союзника мне пришлось заплатить сполна. Но я никому не позволю забрать мою душу в загробный мир. Теперь я должна вернуться к жизни и отомстить, заполучив Корону пепла. Отныне меня не волнуют желания ни Азраэля, ни кого бы то ни было. Последняя битва останется за мной. Любовь к Азраэлю оказалась роковой ошибкой. Если я буду смертной, то не смогу последовать за ним в Атлантиду, а бессмертие обречет меня на адскую боль от любого прикосновения. Все, что нас связывало, погибло. Вот только закончились ли тайны в мире ангелов и демонов?

Тарис

Вокруг царит темнота, хотя слово «темный» не в состоянии описать мрак, который меня окружает, и холод в моих конечностях. Однако ему не остудить жжение в венах. Такое впечатление, будто моя кровь испаряется в котле с ледяной водой. Боль раздирает меня на крошечные кусочки. И пусть я судорожно пытаюсь собрать мысли воедино, они рассыпаются, словно бусины с порванной цепочки. Понятия не имею ни кто я, ни где нахожусь. В ушах шумит, а при попытке вдохнуть у меня ничего не получается. На груди лежит что-то тяжелое. Тело выгибается, но кто-то снова его придавливает, крепко меня удерживая. Пробую скинуть его, однако не могу поднять руку. А потом улавливаю какой-то соблазнительный запах. Этот аромат щекочет мне ноздри нотами корицы и розмарина, а за ними — меди и железа. Из моего горла рвется жадное шипение. Во рту пересохло, и вместе с тем я захлебываюсь слюной — как бы абсурдно это ни звучало. Меня мучает жажда. Безмерная жажда, но нужна мне не вода, а… разум отказывается принимать то, что уже давно известно телу. Мне нужна кровь. Осознав эту истину, я захожусь в крике. Наверное, это кошмарный сон. Успокаивающие интонации очень медленно пробиваются сквозь мою панику. Все органы чувств перенастраиваются на голос Азраэля, и я невероятно отчетливо слышу каждый звук.

— Все будет хорошо. Обещаю. — Эти слова проводят меня через бесконечный туннель ночи и ужаса. — Я здесь. Я останусь. Попробуй чуть-чуть поспать. Не противься этому.

Его заверения — это как веревка, ведущая обратно к свету. Отпустив ее, утону в водовороте, из которого нет пути назад.

— Аз, теперь я о ней позабочусь, — перебивают его. — Тебе надо отдохнуть. Твои раны…

Шипение прерывает того, кто собирается его у меня отнять. Я двигаю одним пальцем. Азраэль должен знать, что я его слышу. Что я в нем нуждаюсь. Пусть не уходит.

Говоривший смиренно вздыхает.

— Тебе придется силой оттаскивать его от этой кровати. — Голос Исиды я узнаю мгновенно, в нем слышится насмешка. — Ты же понимаешь?

Снова шипение, и на этот раз я соображаю, что исходит оно от меня. Чья-то слишком теплая ладонь накрывает мою. Мозоли царапают чувствительную кожу. Прикосновение причиняет боль, но воспринимается таким родным. От облегчения у меня вырывается всхлип.

— Я никуда не уйду, — обещает Азраэль. — Я останусь здесь. Не бойся, я все время с тобой.

Все время — это похоже на вечность. Она мне понадобится, чтобы пересечь лабиринт, в который я попала.

— О небо, тогда ложись уже рядом с ней. Твоя боль наверняка просто невыносима. Крылья как будто провернули в мясорубке. Дай мне хоть что-нибудь для тебя сделать. Никому не станет лучше, если ты умрешь.

Умрет? Судорожно хватаю ртом воздух. Он не должен умереть. Если он умрет… не представляю себе мир без Азраэля. Стоит ему убрать ладонь, тут же начинаю ее искать. Порываюсь позвать его, но горло как будто сжалось. Пусть останется со мной. Он обещал.

Матрас подо мной прогибается, и я чувствую ангела рядом, пускай он больше до меня и не дотрагивается. Я желаю этого и в то же время не желаю. Воздух, который его окружает, слишком горячий. У него температура? Почему я не просыпаюсь? Хочу его увидеть.

— Я здесь, — бормочет Азраэль, и хотя щекой я ощущаю его теплое дыхание, голос звучит издалека.

Потом он опять берет меня за руку. Я держусь за нее, как за единственный якорь. Это больно, но я не отпускаю, несмотря на то что кожа Азраэля пылает. Невзирая на боль, я все равно не отпущу. Мое дыхание выравнивается, а между тем ледяной холод внутри разрастается. Я вновь тону в безбрежном сумраке. Он окружает меня, словно могила. Холод внутри и на поверхности кожи причиняет боль, как будто пришел из другого мира или другого времени. Не могу больше его терпеть, но не знаю, как снова согреться. Страх и отчаяние сдавливают сердце. Нужно успокоиться. Нужно попытаться сконцентрироваться на своем сердцебиении и дышать.

Сосредоточившись, я слышу, как ветер сворачивает за угол. Слышу тихое призывное пение птицы, шуршание жука на каменной балюстраде арочного окна. Слышу облака на небе, но не слышу свое сердце. У меня в груди тишина. Мертвая тишина. Меня охватывают пустота и отчаяние. У нас не получилось? Поэтому так темно? Азраэль отвел меня в Дуат? Это там так холодно? Маат взвесила мое сердце, и оно оказалось тяжелее ее пера? Другого объяснения нет, ведь я не в полях с Малакаем. Неужели и он, и родители испытывали нечто подобное? Я всегда думала, что умирать легче. Из уголка моего глаза стекает слезинка, тут же превратившись в лед у меня на щеке. Азраэлю не следует находиться здесь. Ему нужен свет. Это не место для ангела. Даже для ангела смерти.

— Мы должны оставить ее в цепях.

Различив голос Саиды, я едва не всхлипываю от облегчения. Королева джиннов не появляется в Дуате, значит, я не мертва. Только вот мне по-прежнему холодно. Мрак теперь серый и уже не такой непроницаемый. Я целую вечность продиралась через чистилище. И не держи меня Азраэль за руку, заблудилась бы там. Не знаю, куда меня занесло, но он привел обратно. Я пытаюсь нащупать его ладонь, однако та исчезла. Неужели это просто сон? Меня начинает трясти. Он обещал оставаться со мной.

Судорожно втягиваю в легкие свежий воздух и облизываю пересохшие губы. Горло печет, и я вспоминаю собственные крики. Затем в сознании всплывают обрывки других воспоминаний. Мы были в пещере. Сражались с демонами. Там нас ждали магини. Они заманили нас в ловушку. Они и Сет. Повсюду кровь. Я до сих пор чувствую пронизывающий запах меди и железа. Он примешивается к ароматам роз, ванили и ладана. Ощущая рвотный позыв, я давлюсь. Сет предал нас, переметнувшись на сторону магов. Как он мог так обмануть наше доверие? Мы все могли погибнуть, и он бы позволил этому случиться. Он настоящее чудовище. Тошнота лишь усиливается, когда обрывочные мысли собираются в единое целое. Ужасающие картинки снова и снова прожигают мой мозг. Все это время Сет использовал нас. Он никогда не был моим другом. В отчаянии я дергаю цепи, которыми скованы мои запястья и щиколотки. Металл трется о гладкую кожу, но не ранит ее. Я устрою Сету такую же боль, на какую обрек меня он. Почему я лежу в цепях?

— Перестань. Ты лишь делаешь себе больно. — Голос Энолы звучит до странности тонко и опасливо.

Азраэль умер, и его унесли? На меня надели цепи? Снова тяну их. Меня накрывает волной паники. Пытаюсь выпрямиться. На грудную клетку мне ложатся чьи-то ладони, обжигая холодную кожу и причиняя просто неописуемую боль. Я дрожу, ловлю ртом воздух и наконец распахиваю глаза. Яркий солнечный свет на миг ослепляет, но вскоре я обнаруживаю, что с невероятной четкостью вижу каждую деталь интерьера. Как будто к моим глазам поднесли бинокль, приблизив все, что находилось вдали. Никогда я не обладала настолько острым зрением.

Надо мной склоняется Саида. Я чувствую ее тепло, и, пусть это невозможно, от нее пахнет медью, железом и щепоткой корицы. Все внутри меня напрягается. Потребность вонзить зубы в мягкую плоть ее шеи становится непреодолимой, поэтому я вжимаю голову в подушку, стремясь увеличить расстояние до ее кожи. И все еще отказываюсь мириться с произошедшим, хотя понимание уже закрадывается в самые дальние уголки разума. Раздается животный рык, который не может исходить от меня, настолько он жуткий… и все же это правда. От отвращения и стыда я сжимаю губы и зажмуриваюсь. Не дышать!

— Выйдите, — приказывает кому-то Саида.

Пока я моргаю, она принимает облик джинна. Теперь ее кожа искрится темно-синим цветом. Глаза стали чернее и приняли миндалевидную форму. По плечам рассыпались длинные волосы. С облегчением отмечаю, что запах крови исчез.

— Нефертари, — тихо произносит королева, убирая прядь волос с моего лица, — ты меня узнаёшь?

Жар на моей коже усиливается, уже обжигая.

— Больно, — сквозь зубы цежу я. — Почему так больно? Где Азраэль?

Саида опускает взгляд на свои руки и тут же отдергивает их.

— Извини, я не подумала. Ты теперь не выносишь тепло. У тебя слишком чувствительная кожа.

— Что… — снова облизываю губы, — что произошло? Где он? Он мертв?

— Нет, он не умер. Он все время находился с тобой. — Саида улыбается, и вместе с тем в глазах у нее блестят слезы. — Нам не удалось убедить его отойти от тебя. Однако сегодня утром Азраэль потерял сознание. Он оказался на грани.

Меня вновь охватывает страх, впрочем, не время ему поддаваться. Нельзя возвращаться обратно, в то холодное темное место из снов.

— Но он жив?

— Пока жив, — помедлив, кивает Саида. — О нем заботится Мириам. Он не желал уходить, пока все не закончится.

Понятия не имею, о чем она говорит.

— Что закончится?

— Ты совсем ничего не помнишь? Не помнишь, что произошло?

Затаившаяся на краю восприятия паника, словно только того и ждала, впивается в меня острыми когтями. Нет, я помню, но там наверняка кроется нечто большее. И вновь разверзается черная бездонная пропасть. Приходится серьезно постараться, чтобы не потерять сознание.

— Аз правда жив? — из последних сил шепчу я.

Вновь приподнимаю руки, отчего слышится звон цепей. Азраэль бы не допустил подобного. Она лжет. Неужели и Саида предательница? Каждый человек способен выдержать лишь ограниченное количество сражений, я же полностью истощена.

— Азраэль жив, его раны затягиваются. За него можешь не волноваться, он выкарабкается. Как только сможет пошевелить хотя бы одним пером, сразу к тебе вернется. Понадобилось шесть воинов-призраков, чтобы оторвать его от тебя. Но не сделай мы этого, он бы погиб. Аз нескоро мне это простит. В такой ярости он не был даже после затопления Атлантиды.

Вспоминаю, что ангела тяжело ранили. Его терзала такая же жуткая боль, как и меня? Азраэля ведь приковали в пещере цепями из орихалка. По всей вероятности, действие яда стало для него настоящим адом. К тому же на его глазах Сет из друга вновь превратился во врага. Словно наяву ощущаю руки предателя на своих щеках и слышу щелчок. Резкий звук словно пронзает мое сознание, и я с криком извиваюсь в цепях.

На лице Саиды написан ужас.

— Это всего лишь воспоминание, — уговаривает она, вжимая меня обратно в подушки.

Только вот я и без нее знаю. Это не воспоминание, а то, что произошло со мной на самом деле. Сет убил меня, и все-таки я здесь. Мне сломали шею, и тем не менее я не в Дуате, а в своем личном, персональном аду.

Глаза Саиды темнеют от жалости, однако она ничего не говорит.

— Я умерла, — произношу не громче шепота. Прикрываю на секунду веки, и осознание потоком вливается мне в голову. Ужасный холод, сердце, которое больше не бьется, и жажда крови позволяют сделать только один вывод: меня обратили. Кто-то укусил меня, превратив в вампира. В демона. В бессмертного монстра. — Ко мне приходил Малакай. — Собственный голос чуждо звучит у меня в ушах, пусть и гораздо мелодичнее, чем раньше. — Он не захотел забирать меня с собой. — Я могла бы сейчас быть с братом. — Почему вы меня не отпустили?

— Потому что у тебя есть задание, дитя мое. Для тебя было слишком рано. Ты нужна нам.

У меня по спине бегут мурашки. Цепи с каждой секундой кажутся горячее и тяжелее.

— Снимите их, — выдавливаю, оскалив зубы.

Как они посмели? Серьезно? Меня оставили в живых лишь ради того, чтобы я завершила задачу? От злости у меня покалывает шею.

— Не могу. Прости, — качает головой Саида.

— Почему?

Дернув оковы, выясняю, что они хотя бы не из орихалка. Тяжелые и неудобные, но никакого яда не чувствуется.

— Так ты только причиняешь себе боль, — заявляет королева. — Их надел Микаил, и даже ты недостаточно сильна, чтобы тягаться с магией высшего ангела.

— Даже я?

Оставляю попытки вырваться. Интересно, это Азраэль разрешил так сделать или поэтому его и увели? Стараюсь сконцентрироваться на дыхании, чтобы не сойти с ума. Что, кстати, они тогда со мной сделают? И обязательно ли мне дышать?

— Это не наказание, — убеждает Саида, гладя меня по волосам. — Цепи ради твоей же безопасности. Если мы их снимем, ты можешь натворить что-нибудь, с чем потом не сможешь жить.

Ее синее тело истаивает, и королева принимает человеческое обличье. Порыв ветра колышет светлые, даже прозрачные занавески, а затем до меня доносится запах крови. Желудок и горло сводит судорогой. Из груди рвется раскатистый рык, и я улавливаю какие-то изменения во рту. Клыки начинают расти, постепенно выступая над губами. Ошеломление от осознания этого факта накатывает на меня волнами. Хочется закричать, но страх и паника буквально парализуют меня. Руки трясутся. Я снова бесконтрольно тяну цепи, хотя уже должна бы уяснить, что самостоятельно мне не освободиться. Впрочем, разум меня не слушается. Я мечтаю вонзить зубы в шею Саиды. Прямо туда, где вижу пульсирующую артерию. Мечтаю хлебать ее кровь, пока не останется ни капли. Я не способна контролировать безумие, в которое впадает мое тело, да и не хочу вовсе. Единственное мое желание — ощутить вкус ее крови на языке. В который раз я выгибаюсь, щелкаю зубами перед королевой, брыкаюсь и кричу. Жажда крови лишает меня рассудка.

Распахивается дверь, слышится голос Энолы, шаги приближаются, и я чувствую еще больше крови. Мой отчаянный визг переходит в высокое крещендо. Меня хватают и кладут ладонь мне на лоб. Тело сотрясается от удара током, и я падаю на кровать.

— Было ошибкой приносить ее сюда. Нужно покончить с этим, — презрительно замечает Исрафил.

— Вынуждена признать, что он прав. — Это уже Исида. — Жалко девочку, но ничего не изменить. Закон четок и однозначен: она демон, и за само существование ей положена смерть.

— Она ненастоящий демон, а значит, закон на нее не распространяется. Мы не тронем и волоса на голове Нефертари. За нее отвечает Азраэль, — говорит Микаил, и я озадаченно моргаю.

— Он в этом деле чересчур пристрастен, — возражает Исрафил.

— Я обещала Азу, что присмотрю за Тарис, — вклинивается Энола. — Если собираешься ее убить, сначала тебе придется сразиться со мной, — добавляет она, безмерно меня этим удивляя. Отличный ведь шанс представлялся от меня избавиться. Не настолько я наивна, чтобы верить, будто ради меня пери убьет высшего ангела.

— И как вы это обставите? Как суд над ведьмой? — оскаливаюсь я. — Воткнете мне кол в сердце?

Исида звонко смеется:

— Как славно, что ты не растеряла чувство юмора. Мы лишь пытаемся поступить правильно, девочка. Ты представляешь опасность для всех нас. И сама это понимаешь.

— Разумеется. — Кажется, Исида когда-то нравилась мне тем, что откровенно высказывает свое мнение? Я прикрываю веки. Неужели настолько плохо было бы просто умереть? Это не жизнь. И все же. — Я найду корону, — выпаливаю я, поскольку именно этого от меня ожидают собравшиеся. — Если объединим все три регалии, вы сможете снова превратить меня в человека.

— Размечталась! — фыркает Исрафил. В тот же миг мне и самой становится ясно, как глупо верить чему-то, что однажды сказал Сет. — Та история — всего лишь предлог, чтобы заманить вас в ловушку. Он не превратит демонов обратно, даже будь регалии на это способны и готовы. Эти монстры — его темная армия. Без них он король без народа. Он стремился вернуться к ним, развязать войну против нас, и ты привела его туда.

Правда? Что есть правда, а что — ложь? Во рту скапливается желчь. Кому можно верить, а кому нет? Сет требовал у аристоев, чтобы те с помощью регалий власти провели обратную трансформацию демонов, а когда они отказались, объявил им войну. Если Исрафил прав, то мне суждено остаться в нынешнем состоянии. Вот только мне не нужно неуязвимое тело. Я хочу назад свое сердце и свое тепло. Сейчас же по моим обескровленным венам текут гнев, страх и отвращение.

— Подождем, пока Азраэль придет в себя, — решает Саида. Ее голос звучит непривычно тихо. Сет и ее обманул. — Кроме того, право голоса есть еще и у Одина.

— Да он сделает так, как ты скажешь. Один уже давно не тот мужчина, которым был, а Тор… — Исида обреченно машет рукой, и в этот момент я ненавижу богиню, поскольку та лишает надежды нас обеих. — Ты несешь ответственность перед своим народом. А если Нефертари причинит вред кому-то из твоих дочерей или сыновей?

— Она этого не сделает.

Как Саида может быть настолько уверена? Если одна из принцесс приблизится ко мне в человеческой форме, а на мне не будет цепей, я и сама не знаю, что произойдет. Наброшусь ли я на нее? Смогу ли контролировать жажду? Хотя бы иногда? Или теперь я во власти этого желания? Платон же научился. Но сколько времени на это ушло?

— Нам нужно принять это решение за Аза, — вновь вмешивается Исрафил. — Он слишком часто делал неправильный выбор. Ее смерть станет для него избавлением. Сейчас она обыкновенный монстр. Он переживет и поймет, что это единственно верный выход. Скипетр у нас, и мы будем преследовать Сета, пока не получим кольцо, а дальше останется лишь корона. А уже в Атлантиде его будет ждать Нейт, и это исцелит Азраэля.

Вот же коварный ублюдок! Он даже не смотрит на меня, требуя моей смерти. Хочет поскорее с этим разобраться, пока Азраэль не может за меня заступиться. Для него я просто мусор.

— Ты заходишь слишком далеко! — припечатывает Микаил, от которого не укрылось, что от ярости я сжимаю и разжимаю кулаки. Если удастся разорвать оковы, первым делом я наброшусь на Исрафила.

Стараюсь сфокусироваться на втором высшем ангеле. Перья его сейчас проявленных красных крыльев ласкают широкие плечи. Выглядит он грозно, хотя вряд ли этим можно напугать Исрафила. Почему Микаил занял мою сторону? Или сторону Азраэля? К тому же спас нас. При помощи скипетра разрушил Камень Плача. Без него и воинов-призраков Саиды мы бы погибли.

От крыльев исходит невероятно яркое сияние, когда ангел подходит к моей кровати. Очевидно, высшие ангелы не всегда так едины, как я до сих пор предполагала. В пещере Сет упоминал что-то про Исрафила и Осириса. Я пытаюсь вспомнить, но не получается. Зато вспоминается кое-что другое: Азраэль рассказывал, что вампирам нельзя доверять. Во время трансформации их сущность меняется. Он возненавидит ту, в кого я превратилась. Наверное, Исрафил прав, и моя смерть станет для него облегчением. Только мне пока рано умирать. Сет еще не поплатился за содеянное. Мучения, которые он вытерпел у Ра, — ничто по сравнению с тем, что приготовлю ему я. Надо просто выбраться отсюда, и я его выслежу. Злость и отчаяние уступают место твердой решимости. Я делаю глубокий вдох, и кислород словно леденеет у меня в горле. Возможно, мое сердце не совсем еще умерло, а лишь сковано ледяным панцирем. Это отлично сочеталось бы с эмоциями, которые внезапно пропадают. У меня остается единственная цель, на ней я и сконцентрируюсь. Никто из бессмертных мне не поможет. Если хочу вернуть себе жизнь, придется самой взяться за дело.

— Вы находитесь в моем дворце.

И пусть Саида удаляется на пару шагов и понижает голос, однако мой обострившийся слух улавливает каждое слово. Не кто иной, как Энола кладет руку мне на плечо, не отрывая взгляда от аристоев, которые собрались вокруг Саиды. Неожиданно пери оказывается моей единственной союзницей. Почти ирония судьбы: ее прикосновение не так сильно обжигает мою кожу, как в случае со всеми остальными.

— Нефертари сильная, она справится с ситуацией, — продолжает Саида. — Мы нуждаемся в ее помощи, чтобы отыскать корону, и раньше все сходились в этом мнении. Если верить Платону, регалия не в геенне. Хотя бы одна хорошая новость.

Остальные молчат, но мне слышно, как мечутся их мысли. Каждый стремится извлечь из нынешнего положения максимальную выгоду для себя.

— Даже если она справится с ситуацией, все равно будет опасна для всех, в чьих жилах течет кровь, — говорит Исида, теребя красиво накинутую на плечи шаль. — Ты возьмешь на себя ответственность за это? Очевидно, ее путь будет устлан множеством трупов.

— Тогда твой путь не сильно будет отличаться от их пути, — шепчет Энола так тихо, что ее замечание разбираю лишь я.

Прежде я бы посмеялась над ее сухим комментарием. Однако теперь я отчетливо понимаю, что больше никогда не смогу приблизиться к людям. Ни к Кимми, ни к Гарольду, ни к остальным родственникам, ни к Азраэлю. К нему тем более.

Саида торопливо направляется ко мне.

— Мы найдем выход. — Она утешающе гладит меня по щеке. Прикосновение словно опаляет огнем, и я отворачиваю голову в сторону. — Когда соберем все три регалии, сможем обратить трансформацию. Скорее всего…

— Прекрати и ей давать ложные надежды, — фыркает Исида. — Сет устроил вам ловушку, и вы в нее угодили.

Богиня ведет себя так, будто с самого начала знала, что произойдет. Стараюсь прочесть что-то по ее лицу. Возможно, так и есть. Вполне вероятно, они с Сетом заодно. Жена изменила Сету с ее мужем. Ненависть могла их сплотить.

Ладонь Энолы у меня на плече сжимается в кулак. Ее отца превратили в демона. Она единственная, кого не должно было удивить предательство Сета, поскольку пери и так винит его абсолютно во всем: в смерти братьев, затоплении Атлантиды… и тем не менее со стороны Исиды подло лишать Энолу веры в то, что, возможно, она вернет отца.

— Его волнуют исключительно регалии власти. Кольцо уже у Сета, и если магини хранили для него секрет местонахождения короны, то мы проиграли. — Исида как будто умоляет. — Сет наш общий враг, нельзя допустить, чтобы он достиг своей цели. Силы магинь очень велики, с их помощью он способен творить страшные вещи.

Я поднимаю руки, и цепи снова звенят.

— Тогда позвольте мне пойти к нему и принести кольцо. Если тем женщинам действительно известно, где корона, я это выясню. Просто отпустите меня. Я не причиню вреда никому из вас.

Плевать на слова Исрафила и Исиды. Нужно надеяться на способность артефактов осуществить трансмутацию, и я не позволю отнять у меня этот единственный шанс.

Саида нервно сглатывает.

— В первые дни жажда крови чересчур сильна. Надо подождать. И Азраэль никогда на это не согласится.

Только вот его здесь нет, а у него нет права мне что-то указывать.

Остальные избегают моего взгляда. Все, кроме Микаила.

— Ты не обязана это делать. Это наша битва, а не твоя. Оставайся тут, в безопасности. Ты уже привела нас к двум регалиям. Этого достаточно.

Я больше нигде не в безопасности. Они в курсе, собственно, как и я.

— Меня мучает жажда. — Для меня дискуссия окончена. У аристоев свои планы, а у меня — свои. — Наверное…

— Распоряжусь, чтобы тебе принесли что-нибудь, — поспешно отзывается Саида. — Мне очень жаль. Нам следовало лучше тебя защищать.

Да, следовало.

— Я осознавала риск.

Губы дрожат, поскольку такого, как сейчас, я и представить не могла. Разве вампиры не должны обладать невероятной силой? Однако в данный момент я чувствую себя более уязвимой, чем раньше, и радуюсь, когда посетители уходят. Их облегчение от возможности сбежать подальше от ужасной меня буквально можно потрогать руками. Комната погружается во мрак и тени. Я оставляю попытки вырваться из цепей, вместо этого впиваюсь ногтями в простыню под собой и слушаю треск рвущейся ткани. Почему Азраэль не позволил мне умереть? Сейчас я бы уже была с Малакаем. И лучше бы сражалась с демонами в Дуате, чем сама стала чудовищем.

Посреди ночи пробуждаюсь от шума ветра и шелеста пальмовых листьев. Мне снилась пещера. Демонические визги, боль и море крови. И крепкая хватка Сета. Если бы мое сердце еще билось, сейчас бы оно едва не выскакивало из груди. К счастью, я проснулась, не успев еще раз пережить то, как меня убивают.

Внезапно до моих ушей доносится шепот.

— Я должна ее увидеть, — тихо возмущается Кимми. — Хочу знать, как она себя чувствует.

— Но к ней никому нельзя, — терпеливо, в своей типичной манере, объясняет Намик. — Нам устроят ад на земле, если кто-нибудь нас поймает.

— Тогда просто уходи, и я не признаюсь Саиде, что ты показал мне, где она прячет Тари. А если думаешь, будто я уйду, так и не увидевшись с ней, то ошибаешься.

— Люди, — бормочет Намик. — Если я пущу тебя туда одну, Гор просто убьет меня.

— Вот уж нет, — хмыкает Кимми. — Он перед тобой в долгу. Не извести ты Хатхор, он бы до конца бессмертия оставался слепым. Не то чтобы это очень плохо, ведь тогда он больше не смог бы строить глазки всем этим томным девочкам-джиннам.

— По-моему, из вас двоих слепая ты, — ругается Намик, но тут же смягчается. — Я сейчас открою дверь, и можешь быстренько заглянуть. Надеюсь, после этого ты поверишь, что Нефертари здесь и жива.

В комнату падает узкий луч света, и мне приходится зажмуриться.

— Кимми, исчезни, — шепчу я, стоит уловить ее запах. — Уходи.

Конечно, она меня не слушает. Дверь распахивается, и кузина бежит к кровати. Пытается обнять меня и душераздирающе всхлипывает. Мое тело обволакивает мягкий светло-зеленый шелк ее платья. А ее кровь заставляет рычать.

— Намик, забери ее, — выдавливаю из себя в отчаянии и крепко сжимаю губы. Если я причиню ей боль…

Управляющий быстро стаскивает с меня Кимберли. Сам он в облике джинна, за что я очень благодарна.

— Извини. Она немножко обезумела.

Это точно, поскольку, в отличие от него, Кимми ни капли не напугана. Неужели ей не рассказали, что со мной случилось?

— Ты жива. — Кузина улыбается сквозь слезы. — Как же я рада. Меня не хотели пускать к тебе. — Буйные рыжие кудри пружинят вокруг ее лица. И пусть Кимми выглядит усталой, несмотря на это она излучает какое-то сияние, которое, возможно, излучала всегда, но я смогла увидеть его лишь вампирским зрением. — Я так боялась.

Она пытается вырваться из рук Намика. Неужели напрочь потеряла рассудок? Кимми должна бояться. Только меня, а не за меня. Ей следует кричать от страха, но моя милая, добрая кузина ведет себя совершенно иррационально. Судя по всему, она еще в шоке.

— Я жива не по-настоящему, — выпаливаю раздраженно. — Я уже не человек.

— Мне все равно, кто ты, — отмахивается Кимми. — Взгляни на него, — указывает на джинна, — он синий и все равно мне нравится. Ты по-прежнему выглядишь собой и не причинишь мне вреда.

Как она может быть так в этом уверена? Я сглатываю слюну, которая собралась во рту, когда Кимберли снова подходит ко мне, рассматривая что-то на тумбочке.

— Там то, о чем я думаю? — спрашивает она у Намика.

— Королева хотела, чтобы ты выпила крови, но ты уснула, — поясняет тот, обращаясь ко мне.

Кимми смело берет кубок, стоящий в мисочке со льдом.

— Хочешь… — Теперь ее голос все-таки слегка дрожит. — …пить?

— Тебе стоит послушать Намика и уйти, — с трудом выговариваю я. — Наверняка ты нужна Гору.

Она упрямо мотает головой:

— Я и так все время провожу с ним. Сейчас он спит, а когда проснется, пусть немного потерпит. Я три дня и три ночи капала ему в глаза молоко газели — или что там за животное, — а я вообще-то ненавижу молоко. Мне дурно от одного запаха. Когда Хатхор в следующий раз придет с той штукой, придется кому-нибудь другому заняться этим.

— Гор начинает ныть, стоит только кому-то другому предложить свою помощь, — сообщает Намик. — Даже если она просто отлучилась в туалет, он сразу становится абсолютно невыносимым.

— Но он ведь не просто болен, — непроизвольно начинает возмущаться Кимми. Очевидно, критиковать неверного бога разрешается только ей. — Демоны вырвали Гору глаза, и ему ужасно больно.

— Его глаза вот-вот вырастут заново. Скоро он будет как новенький, — раздраженно парирует джинн. — Но едва ты отворачиваешься, Гор все равно принимается скулить. А как только восстановится, побежит к принцессам. — Звучит как предупреждение, и, вероятно, это оно и есть.

— Ну и пусть бежит, — гордо заявляет Кимми. — Я ничего не жду взамен. Я вообще ничего не жду от Гора. Это довольно глупо. Он бог, а я смертная. Однако мы друзья, и он во мне нуждается.

К счастью, Намик воздерживается от ответной реплики. Во время этого разговора я почти забываю о жжении в горле. До тех пор, пока Кимберли не садится на край кровати, чтобы поддерживать мне голову и поднести кубок к губам. Уловив запах крови, мое тело каждой своей клеточкой жаждет первого глотка. Я судорожно выпиваю все до последней капли, не обращая внимания на то, как кузина незаметно подавляет рвотный позыв. Потом она храбро вытирает мне уголки рта. Жжение не исчезает, но становится слабее.

— Откуда эта кровь? — в панике интересуюсь у Намика. Если они убили человека, чтобы я…

— Исрафил принес ее из банка крови в Каире. Первое время тебе необходима человеческая. Потом, возможно, будет хватать крови животных, — поколебавшись, объясняет он.

— Исрафил принес кровь? Зачем ему это делать?

— Его попросил Данте. — Голос джинна звучит странно. Очевидно, ему не нравится, что Данте теперь в долгу перед ангелом. — Прости, Тарис. Им нельзя было брать тебя с собой.

Если кто-нибудь еще раз за это извинится, я закричу. Единственные, кто виноват в случившемся, — это Сет и я сама, поскольку сильно себя переоценила и доверилась богу хаоса.

Кимми стискивает мою ладонь.

— Мы справимся. Я попрошу Саиду снять с тебя цепи. Это бесчеловечно.

Хоть чуть раньше я тоже об этом просила, теперь отрицательно качаю головой.

— Я больше не человек, Кимми, — напоминаю, ненадолго задумавшись, не продемонстрировать ли ей свои зубы. Испугавшись, кузина не рискнет ко мне приближаться. Нужно дождаться подходящего момента, а потом сбежать отсюда. Она явно слишком беспечно относится к моему превращению.

— Как хочешь. — Кимми неодобрительно косится на мои оковы. — Я позвонила Гарольду и рассказала о произошедшем. Он рад, что ты жива, и неважно, в каком качестве. Мне с огромным трудом удалось отговорить его приезжать сюда, чтобы побыть рядом с тобой. Но готова поспорить, он уже упаковал свой арсенал и сложил в машину.

Я отворачиваюсь, чтобы кузина не увидела слезу, которая стекает из уголка моего глаза и замерзает на коже. Вампиры умеют плакать, кто бы мог подумать! Почему меня до сих пор волнуют мои близкие? Почему все желания направлены не на следующую порцию крови? Я уже не человек, но и не настоящий вампир. Не чувствую себя чудовищем, лишенным души и эмоций.

Несмотря на мои старания, Кимберли замечает, что я плачу, и ласково гладит мою ладонь. Я отдергиваю руку.

— Ты слишком теплая, — шепчу я. — Больно. — Я никогда больше не увижусь с Гарольдом, Селкет и со всеми остальными родственниками. Мне вообще не стоило связываться с бессмертными. — Уезжай домой.

— Не поеду. Я найду Платона и выпытаю, как ему удалось выжить. Если он смог, то и ты сможешь. Полагаю, в его времена не существовало банков крови.

Я издаю невеселый смешок:

— Он древний. Кто знает, сколько людей он убил, едва обратившись. И вообще держись от него подальше.

— Я не брошу тебя в беде, Тари. К тому же ты меня не пугаешь. Мы пройдем через это вместе. — Никогда еще не слышала такой решительности в ее тоне. Нет, она не уйдет. Мне охватывают одновременно шок и облегчение. — Наверное, и вправду не надо снимать цепи, — криво ухмыляется она. — Так ты не сможешь вынудить меня уйти и оставить тебя.

Из-за двери доносится звук приближающихся шагов.

— Если она там, то я ей устрою! — ругается Гор.

— Не может же она постоянно торчать у твоей постели. Скорее всего, она спит. Кимми совершенно вымоталась. — Данте говорит так, словно успокаивает дикого зверя. — Ты ее совсем замучил.

— Поспать она могла и в моей кровати, — внезапно выдает бог. — В конце концов, это не в первый раз, мы ведь друзья.

— Мы тоже друзья, но я не сплю у тебя в кровати. Ради Атлантиды, этой девочке нужно хоть немного личного пространства.

На это Гор уже ничего не отвечает, но я слышу неодобрительное фырканье. Такое тихое, что его воспринимает лишь мой сверхчуткий слух.

— Не работать мне тут больше, — стонет Намик.

— Ты еще можешь вылететь в окно, — предлагает Кимберли. — Я тебя не выдам.

— Я сам отвечаю за свои ошибки и не оставлю моего принца одного с разъяренным богом, — качает он головой.

Управляющий дворцом не воин, отчего в этих словах чувствуется еще больше мужества. Впрочем, против Гора у него не будет ни единого шанса.

Дверь распахивается, и перед нами предстает Данте в обличье джинна. За его руку держится Гор с повязкой на глазах. Он бледен и дрожит.

— Кимми? — зовет Гор. — Ты тут, так ведь?

— Ты знал это еще до того, как вошел. Почему не спишь? Тебе нужен отдых. Хватит уже вести себя легкомысленно. — Кузина напоминает сейчас учительницу младших классов, которая отчитывет непослушного мальчишку за глупость. Вот только в ее голосе при этом столько нежности, что вышеупомянутый мальчишка сразу повторил бы свой проступок, чтобы еще раз насладиться подобными упреками.

— Я не могу спать, у меня болят глаза. Отойди от Тарис. — Он отпускает руку Данте и, несмотря на свое увечье, целеустремленно шагает к ней. — Прости, принцесса, но, уверен, ты не хочешь ей навредить. Даже случайно.

Добравшись до Кимми, Гор обвивает ее руками. Та без возражений позволяет увести себя. Пусть он и гораздо крупнее, неожиданно начинает казаться, будто это кузина его поддерживает, а не бог ее защищает.

— Еще кто-нибудь заглянет? — язвительно интересуюсь я. — Можем устроить вечеринку инвалидов. Как ты себя чувствуешь, Данте? Пребывание в бутылке не сильно на тебе сказалось?

— Мне лучше, чем тебе, Гору или Азу. Просиди я в той бутылке дольше, было бы намного хуже, но Намик быстро меня выпустил. — Он улыбается управляющему королевы, и синие щеки Намика розовеют.

— Энола у Азраэля? — продолжаю задавать вопросы в попытке воссоздать что-то вроде нормальности, которой больше никогда не будет.

Я хоть выгляжу по-прежнему? В первую встречу Платон показался мне обыкновенным пожилым мужчиной. Чтобы подтвердить принадлежность к вампирам, он продемонстрировал мне клыки и смену цвета глаз. Особенно кровожадным Платон при этом не выглядел. Правда, незадолго до того он мог покормиться. Слабеет ли жажда крови со временем? Саида что-то такое упоминала, но у меня нет возможности провести в этой кровати несколько сотен лет. Накатившее отчаяние причиняет больше боли, чем желание пить кровь.

— Аз в порядке. Пришлось разорвать вашу связь, чтобы он не умер, — произносит Гор, однако ворчливый тон лишь подчеркивает его беспокойство.

Какую связь?

— Энола с парой воинов-призраков в Иерусалиме, — вмешивается Данте, прежде чем я успеваю спросить. — Наблюдают за туннелем. Нам необходимо знать, что дальше планирует Сет. — Он подплывает ближе. — Аз скоро встанет на ноги. Не беспокойся о нем, и для тебя мы тоже найдем какой-нибудь выход.

Любопытно, что он подразумевает под выходом. И верит ли вообще в возможность обратного превращения?

— И какой же? Потрясную маленькую тюрьму в Арктике или что-то типа того?

Однако джинн не смеется.

— Не тюрьму, нет. Аз ни за что этого не допустит, принцесса.

— Не называй меня так! — огрызаюсь я.

Забудет ли меня Азраэль, если вернется в Атлантиду, где его будет ждать Нейт? От одной мысли об этом ранее ледяные щеки начинают пылать. Неужели Исрафил прав?

— Не смей даже думать, принцесса, — резко бросает Гор. — Он никогда тебя не забудет.

Оказывается, не все изменилось. Бог продолжает без приглашения разгуливать по моему разуму. Я издаю негромкий рык, на что он лишь смеется. Но при этом так разворачивает Кимми в объятиях, чтобы я ее не видела. Впрочем, ее запах я все равно чувствую.

— Сначала мы все должны поправиться, — вклинивается Данте. — Дальше посмотрим. До тех пор моя мать постарается держать аристоев в узде. Пошло довольно много слухов о том, что случилось в пещере. Пока еще мы стараемся скрывать, что Сет заполучил кольцо.

— Мы вернем его и заставим Сета заплатить за то, как он с нами поступил, — шиплю я.

— Обязательно, — с такой же горячностью откликается Гор, сильнее сжимая Кимми. Данте между тем молчит. — Но для этой битвы нам нужно стать сильнее, чем сейчас. По доброй воле он кольцо не отдаст. И этих магинь тоже не стоит недооценивать. Змеи. У меня в голове не укладывается, что они живут в геенне. — В последнем слове звучит отвращение… и что-то еще, похоже, страх. — Я давно забыл об этом месте.

— Точнее, «игнорировал его существование», — замечает Данте. — Как и все мы. Там творилось неописуемое.

Пытаюсь отыскать в памяти все, что мне известно о месте с таким названием, однако в голову приходит лишь то, что евреи считали его адом.

— Если это ад, то Сет именно там, где ему самое место. Сколько потребуется времени, чтобы твои глаза зажили?

— Неделя. Возможно, чуть дольше.

— Зависит от того, насколько он будет спокоен, — сообщает Кимберли. — Именно поэтому ему следует лежать в постели, а не бродить по дворцу.

— Ты так вкусно пахнешь, я боялся, что Тарис тебя укусит. А сразу отправлять сюда гвардию Саиды не хотел, — защищается бог. — Как только выздоровею, отправлю тебя в Лондон к Гарольду и Селкет… там ты и останешься.

— Можешь забыть об этом, — похлопывает его по груди кузина. — И максимум, чего ты боялся, — это лишиться медсестры.

— Я боялся за тебя. В таком случае я лучше доставлю тебя сразу в Хайклер и расскажу твоей матери, что произошло, — не сдается он. — Спорим, с целью образумить она запрет тебя в подвале? Ты должна находиться в безопасном месте. И пока еще можешь выбрать его сама.

Неодобрительно качая головой, Кимми высвобождается из его объятий и возвращается к моей кровати.

— Я именно там, где и должна быть.

Она берет меня за руку, и мне едва удается подавить рык. Теперь я не переношу человеческое тепло, хотя кузина и вполовину не такая горячая, как джинн. Никто больше не сможет ко мне прикасаться. Я зверь в теле молодой девушки. Резко отдергиваю руку:

— Он прав, Кимми. Мне вообще не следовало впутывать тебя в это дело.

Я вела себя слишком беспечно, и теперь Кимми придется разгребать последствия.

— Ты меня не втягивала, — напоминает она тоном, поразительно похожим на тон Гора пару мгновений назад. — Это было мое решение. Я рада, что приняла его и сейчас нахожусь здесь.

Сдаюсь. Во всяком случае, на данный момент.

— Попробуй немного поспать, — советует Данте. — Завтра утром принесу тебе свежей крови.

От одного этого слова меня вновь охватывает жажда. Нужно силой воли держать ее под контролем. Нельзя поддаваться желанию. Интересно, получила ли я какие-то способности после обращения? Существуют мифы о вампирах с крыльями. Не будь это так ужасно, я бы пришла в восторг от идеи полетать вместе с Азраэлем.

— Не вешай голову, Тарис, — говорит на прощание Гор. — Если тебя это утешит, держу пари, в поединке ты победишь и меня, и Аза. Теперь можешь не терпеть его выходки.

Кимми пихает его в бок. Гор вздрагивает и уводит ее из комнаты.

— Он еле стоит на ногах, — качает головой Данте. — Однако мне не удалось отговорить его отправиться на поиски Кимми.

— Потому что он ее любит, — бормочу, чувствуя, как тяжелеют веки. — Просто еще об этом не знает или, скорее, знает, но до чертиков боится себе в этом признаться.

Пролетев по комнате, Данте тушит ненужные огни, поскольку я в темноте вижу не хуже, чем при свете дня.

— Повезло, что байка из «Сумерек» о том, что вампиры не спят, — полная чушь.

Несмотря на обуревающие душу злость и отчаяние, мне не удается сдержать смешок.

— Ты смотрел «Сумерки».

— Раз сто, не меньше, — не отрицает джинн. — Признай, Джейкоб весьма горяч.

— Я всегда была в команде Эдварда, — шепчу я. — И если задуматься, то где-то даже рада, что меня превратили не в оборотня.

— Я тоже, — соглашается Данте. — Маму бы раздражала шерсть повсюду. Тут даже котятам запрещается бегать.

Мне слышно, как тихо посмеивается Намик, затем хлопает дверь, и я остаюсь одна. Цепи звенят, когда я за них тяну. Таращусь в темноту, боясь заснуть и снова увидеть тот сон. Стоит прикрыть глаза, и перед внутренним взором вновь возникают картины случившегося. Я вижу разодранные крылья Азраэля. Слышу треск собственных костей. Крики Гора.

Если даже во сне мне нет покоя, то где еще его искать?