Камская обитель

Ирина Николаевна Мальцева, 2016

Городская жительница волей случая попадает в глухой прикамский лес. Здесь её ждут любовь, страсть, бандитские разборки, дружба с волкодавами и ответы на жизненно важные вопросы.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Камская обитель предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава первая

Спешащая женщина выглядит смешно, вдруг вспомнила Инга Мамаева, несясь по слабоосвещенной улице, ведущей к железнодорожной станции. Эту фразу неоднократно повторяла преподавательница английского на их дошкольном факультете. Как её звали? Кажется Элеонора Витальевна. Точно! Надо же вспомнила! Вообще-то у Инги проблема с запоминанием имен и отчеств. Если она не общается с человеком хотя бы в течение трех месяцев, то при встрече с трудом вспоминает, как того зовут.

Элеонора Витальевна была дамой, приятной во всех отношениях, одевалась по моде, к студентам относилась по-матерински. И была бесконечно счастлива, когда хоть у пары девчонок из очередной группы проявлялся талант к языку. Инга была в числе тех, кому удавалось порадовать преподавательницу. Однажды она даже участвовала во всероссийской студенческой олимпиаде по иностранному языку. Честно сказать, результат у Инги на той олимпиаде был ниже среднего, но Элеонору это не огорчило, и она гордилась успехами своей студентки.

Однажды Элеонора пришла на занятие с перевязанной ногой и расцарапанной щекой. Девчонки сочувственно заохали, заахали, начали расспрашивать, какое несчастье с ней приключилось. Женщина не стала держать происшествие в тайне и, наплевав на перевод скучнейшего текста из детской психологии, рассказала, как она выразилась, «историю своего падения».

Обычно Элеонора Витальевна добиралась до дома на троллейбусе. В тот день она то ли задержалась, то ли водитель троллейбуса спешил, но когда она завернула за угол, где находилась остановка, увидела, что её семнадцатый номер готов вот-вот тронуться с места. Несмотря на приближающееся пятидесятилетие, Элеонора была подвижной, можно сказать, спортивной теткой. Она рванула к остановке и запросто успела. Но в последний момент каблук зимних сапожек заскользил по накату, нога начала уходить под днище троллейбуса, а его подножка неумолимо приближаться к лицу. Мало того, что Элеонора сильно подвернула ногу и грохнулась на спину, так еще задела щекой за какую-то выступающую железяку. Хорошо еще, водитель все время смотрел в зеркало заднего вида и вовремя заметил незадачливую пассажирку, упавшую под колеса. Вместе с кондукторшей они извлекли Элеонору из-под троллейбуса, сряхнули с пальто налипший грязный снег и усадили на место для детей и инвалидов.

— Самое ужасное, — вспоминала Элеонора, — что когда я растянулась, многие пассажиры невольно рассмеялись. Не подумайте, что я осуждаю их за это. Отнюдь! Я ведь и сама частенько не могу сдержать смеха, когда кто-то падает на улице. И все-таки это было самым ужасным — услышать, как над тобой смеются. Не знаю, как вы, девушки, но отныне меня ничто не сможет заставить поспешить, побежать, ринуться, кинуться вслед. Я сделала вывод: спешащая женщина выглядит смешно, да просто нелепо!

Эту историю Инга частенько вспоминала по окончании института и старалась придерживаться правила Элеоноры: никогда не спешить, иначе станешь всеобщим посмешищем. До недавнего времени ей это более или менее удавалось. Но сегодня не её день. С самого утра она бежит наперегонки со временем. Только-только выйдет из цейтнота, как опять оказывается, что она опаздывает.

Инга сама устроила себе такие жизненные гонки. Она стремилась успеть все сделать, причем самой, без чьей-либо помощи, причем очень качественно сделать, причем в придуманные самой рекордные сроки. Другие торопятся быстрее все сделать, чтобы высвободить часы для отдыха, развлечений, но только не Инга Мамаева. Какой отдых, какие развлечения, если на очереди масса других важных и срочных дел! И это несмотря на то, что она уже давно, с рождения сына, не работает. Так решил муж, который посчитал, что место женщины дома, в семье.

— Моего заработка хватит на всё, — однажды заявил он категорически. — Твои копейки не делают погоды, а отнимают время у семьи. Не считай меня сторонником домостроя, но мне бы хотелось, чтобы ты больше занималась хозяйством, Кирюшей, а не чужими детьми и прочей суетой, которую вы в садике называете педагогической деятельностью.

Инга по молодости лет и привычке подчиняться взрослым согласилась, хотя в душе обиделась за то пренебрежение, которое высказал Борис в её собственный адрес и адрес её коллег по детскому саду. Инга обожала свою работу методиста, гордилась успехами детишек и мечтала, что их «Ивушка» станет лучшим детским учреждением в Заречье. Про их достижения писали не только местные, но и областные газеты. Но с рождением Кирюши и по настоянию мужа пришлось все бросить.

И только через три года она осознала, что наделала. Теперь её жизнь проходила между кухней, ванной и магазинами. Она рано вставала, чтобы приготовить завтрак мужу, потом готовила кашу для малыша, потом сразу принималась за приготовление обеда. Еще нужно было успеть пробежаться по магазинам, погулять с сыном, отутюжить выстиранное белье, пропылесосить квартиру, вытереть пыль. И ни в коем случае не забыть про экран телевизора, который имел привычку покрываться серым слоем буквально за полчаса до того, как муж Борис садился в кресло, чтобы посмотреть новости.

— Не могла бы ты обновить краски телевизора, — ехидно замечал Борис Сергеевич, намекая на то, что жена полдня провалялась на диване и не соизволила сделать даже такой малости, как вытереть пыль. — Кофе приготовь, и пусть он чуть остынет.

Проглотив обиду, Инга шла к плите, варила мужу кофе и кляла телевизор, единственной виной которого была способность притягивать к себе пыль. Но женщина и к этому быстро приспособилась и стала протирать экран за пять минут до прихода мужа с работы.

После обеда у Инги была пара спокойных часов. Она укладывала Кирюшу, а сама устраивалась в кресле с книжкой. Но часто, прочитав с десяток страниц, осознавала, что ничего не помнит из прочитанного, потому что думает о своем. О чем?

О том, что она, Инга Михайловна Мамаева, специалист с высшим педагогическим образованием, попала в полную зависимость от своего мужа, превратившись в прислугу, няньку и постельную женщину. Мужа такое положение вполне устраивало, и ему было неинтересно, что по этому поводу думает она сама. Он, правда, не ограничивал её в средствах, не подсчитывал мелочно, куда и на что она потратила деньги, но требовал, чтобы в их доме все было по высшему разряду. А это значило: свежеприготовленные завтраки, обеды и ужины, стерильная чистота в квартире, неукоснительный режим для ребенка, которому, по мнению Бориса Сергеевича, необходимы ежедневные прогулки на свежем воздухе до обеда и после, развивающие игры, выжатые натуральные соки и прочее. Кирюшу Инга обожала и готова была для него на любой трудовой подвиг, но иногда ей хотелось, чтобы и муж тоже внес свою лепту в воспитание и оздоровление ребенка. Но Бориса хватало лишь на получасовую возню с сыном между двумя воскресными развлекательными передачами. Дальше он требовательно спрашивал, не пора ли жене погулять с ребенком или почитать ему сказку.

Сказок за это время было перечитано собрание сочинений.

Именно детское чтение подсказало Инге выход из сложившегося положения. У неё вдруг забрезжила надежда отвоевать себе экономическую независимость, не жертвуя при этом ни общением с сыном, ни бросая на произвол домашнее хозяйство. Однажды они с Кирюшей отправились в книжный магазин. Именно там, среди полок с детскими книжками, ей пришла в голову идея попробовать себя в качестве детской писательницы. В конце концов, рассудила она, для того, чтобы писать истории для детей, не обязательно быть Толстым или Тургеневым.

В том, что у неё получится, Инга почему-то не сомневалась. В её голове тут же закружились сюжеты сказочных перевоплощений, происки «темных сил» и победа «светлых» героев.

С того дня женщина умудрялась выкраивать два-три часа в день и сочиняла невероятные истории, записывая их в толстую общую тетрадь. Удивительно, но первые сюжеты к Инге прилетели сами, а ей осталось лишь развить их, вдохнуть жизнь в героев, продумать маленькие хитрости, которые подогревали бы у юного читателя устойчивый интерес к происходящему. Первая небольшая повесть была закончена в течение двух месяцев, а первым слушателем и ценителем был Кирюша. Мальчик готов был слушать «мамину книжку» часами, и лишь недоумевал, что в ней, кроме исписанных листов, нет ни одной картинки.

Пришлось Инге стать иллюстратором собственного произведения. Она рисовала на белых листах картинки и вкладывала в тетрадь с повестью. Восторгу ребенка не было предела, тем более что мама разрешала ему добавлять к картинке что-нибудь своё. Вскоре иллюстрации, «подправленные» сыном, заняли окончательное место в общей тетради.

После первой удачи, как считала Инга, она писала еще и еще, а потом решила, что пора поделиться своим творчеством с широким кругом читателей. И отправилась в московское издательство, где книжки приняли.

С тех пор прошло четыре года, и ко всем заботам, что взвалила на себя Инга, добавилось еще и сочинительство. Правда, появились деньги. Муж Сергей испытал настоящий шок, когда узнал, сколько получила его жена за книжки. Он тут же понял, что требовать теперь от Инги качественной работы прислуги будет не совсем правильно, и быстро научился сам разогревать борщи, есть вчерашние котлеты и не ворчать, когда Кирилл весь вечер крутится у него перед глазами.

Новое поприще не отбило у Инги склонности к чистоте и порядку, хотя в чем-то она и уступила позиции. Например, теперь она предпочитала покупать полуфабрикаты, чем мучиться с отбивными, голубцами, запеченной курицей и другим. На смену морсам и домашним компотам пришли упаковки магазинного сока, а блинчики с джемом были заменены на пирожные из кондитерского отдела. Горячие завтраки для мужа теперь состояли из бутербродов из микроволновки, которые он быстро научился делать сам.

Но никакого беспорядка, присущего творческим личностям, Инга не терпела. Она по-прежнему рано вставала, прибирала квартиру, делала другие хозяйственные дела. Потом в её расписании были часы творчества, а когда приходило время поднимать Кирюшу, кормить его завтраком и прогуливать в ближайшем сквере, она совмещала это с продумыванием очередного хода в запутанной сказочной интриге. Когда мальчик засыпал после обеда, Инга снова садилась к столу и писала, писала, погружаясь с головой в ею придуманный мир чудес и невероятностей. Единственно, что осталось в их семье без изменения, так это ужины. По-прежнему Инга придумывала на ужин что-нибудь интересное, удивляла мужа то оригинальным салатиком, то вкуснейшей пиццей.

После ужина и до того момента, как Кирюша укладывался спать, Инга писала. Уложив сына и прочитав ему пару листочков из новой книжки, женщина с трудом добиралась до постели и проваливалась в сон, не дожидаясь, когда Борис пересмотрит очередные серии про ментов или запутанную любовь. Иногда он будил её ближе к полуночи, требовал ласки, любовного экстаза. Уставшая женщина мечтала о том, чтобы её поскорее оставили в покое. После таких ночей Борис упрекал её в холодности, в нежелании разделить с ним удовольствие, как он говорил, от секса.

В последнее время Инга стала задумываться над тем, что скоро не сможет выдерживать эту гонку и подорвет здоровье. В редкие часы отдыха она мечтала о просторной квартире и человеке, который бы взял на себя все бытовые заботы. Она даже решила, что в случае исполнения её задумки с покупкой квартиры, пригласит к себе на постоянное жительство одну дальнюю бездетную родственницу. Но планы пока оставались планами.

Хотя очередная поездка в Москву была давно запланирована, но как всегда нашлась масса дел, которые требовали её непосредственного участия и внимания. И теперь её одолевала только одна мысль: успеть!

Успеть бы еще в кассу, за билетом, думала Инга, которая еще накануне отдала своей соседке Татьяне Усовой, которая работает кассиром на вокзале, паспорт и деньги. Та велела ей забрать билет не позднее, чем за полчаса до прихода поезда. Их Заречье недавно приобрело статус города, а до этого считалось поселком городского типа. Редкие поезда останавливались у них, а проходящий на Москву, стоял на их станции всего пять минут, и взять билет на него в последний день было проблематично. Но Татьяна не раз уже выручала Ингу, которая постоянно моталась в столичное издательство. Вот и сейчас в сумке у неё была рукопись сказочной истории, в которой феи маскировались под продавщиц цветов, злая колдунья притворялась дрессировщицей собак, а прекрасный принц и его невеста учились в соседних школах.

Рукопись должна попасть к издателю не позднее двадцатого октября, а у Инги еще сегодня утром не было конца истории. Кроме рукописи, внимания требовал Кирюшка, которого она еле-еле смогла уговорить пойти в школу. Мальчик, который еще год назад мечтал стать школьником, вдруг заявил, что в классе ему не нравится, что в школе нет его любимой воспитательницы «Петровны», а всевозможные запреты делают жизнь скучной и бесцельной.

Чтобы уговорить сына пойти в школу, пришлось пообещать купить в Москве коньки и разрешить не есть кашу на завтрак.

Не успела Инга порадоваться, что ловко решила проблему с сыном, как позвонил муж и приказал собрать ему все необходимое для трехдневной командировки. Борис Сергеевич Мамаев занимал должность технического директора местного заводика по производству прицепных агрегатов к сельхозмашинам. Но комплектующие производились в других местах, и Мамаеву приходилось улаживать проблемы их своевременной поставки, а для этого уезжать порой на два, три, а то и пять дней. Инга привыкла к его постоянным отлучкам и научилась держать про запас вещи, которые понадобятся мужу в командировке. Поэтому собрать вещи для неё не проблема, но вставал вопрос, с кем оставить Кирюшу?

Надо было звонить свекрови. Та, разумеется, была «на объекте», и никто не мог сказать, когда она вернется. Зная, что свекровь в обеденный перерыв точно будет на рабочем месте, Инга отложила разговор с ней и помчалась в школу: надо было предупредить Кирюшу, чтобы он после уроков сразу шел к бабушке на работу.

И такая нервотрепка продолжалась весь день, до того момента, когда она поняла, что если она промедлит еще минуту, то поезд уйдет без неё. Сунув глубже в сумку кошелек, косметичку, схему метро, запасные трусики и колготки, вручив соседке тете Маше ключи от квартиры со словами: «Приглядите, пожалуйста, пока нас нет», Инга пулей вылетела из подъезда дома.

Именно поэтому она вскочила не в тот автобус, проехала лишнюю остановку, а теперь должна была бежать к станции, рискуя сломать каблуки, или того хуже, ногу. Не тот автобус высадил её метрах в пятистах от вокзальной площади. И это бы не проблема, если бы не глухой бетонный забор, тянущийся до здания станции. Забор выгибался горбом, а обогнуть его значило пройти еще лишних пятьсот метров. Правда, была тут тропинка, ведущая прямо на перрон, к грузовому терминалу. Она в два раза сокращала путь, но ею мало кто пользовался, потому что та шла мимо заброшенного здания старой почты. Развалины почты давно облюбовали местные бомжи и бездомные собаки, а сама тропинка была изгажена как животными, так и людьми.

Но выбирать Инге не приходилось. Если она опоздает, Татьяна разозлится и выскажет ей в глаза все, что она думает о ней, а из издательства обязательно кто-нибудь позвонит и противным голосом поведает ей о том, насколько она, Инга Михайловна Мамаева, необязательна.

Лучше три минуты страха, чем весь этот ужас!

В свете дальнего фонаря Инга разглядела в бетонном заборе пролом, и, стараясь неглубоко дышать, двинулась по осклизлой тропе на яркий свет перрона. В какой-то момент ей послышались голоса, а рядом почудилась чья-то тень. Живот от страха свело, но она не остановилась. Тень оказалась её собственной тенью, только длинной и уродливой. Она ползла по кирпичной стене старой почты, обгоняя Ингу на шаг. Поругав себя за трусость, женщина прибавила шагу, шепча молитву к Богородице. Тело от страха и напряжения закостенело, под ногами противно скользило, и женщина уже представила, на что будут похожи её модельные сапожки. Злясь на себя, жизнь и собак, что спокойно оставляют после себя кучки, Инга не обратила внимания на шаги у неё за спиной. До спасительного света оставалось подняться по насыпи и перелезть через невысокое металлическое ограждение, а потом со скоростью света нестись к зданию станции, где её, наверняка, на все лады ругает кассирша Татьяна.

До насыпи оставалось шага три, когда сзади на Ингу обрушился удар. Споткнувшись, женщина пролетела оставшиеся метры и врезалась головой в щебеночную насыпь. Острые камешки впились в незащищенное лицо, но она этого уже не чувствовала.

Если бы сознание Инги не погасло, она могла бы добавить к афоризму Элеоноры Витальевны, что спешащая женщина не только выглядит смешно, но и рискует нарваться на неприятности, из которых маловероятно выйти лишь с вывихнутой ногой и расцарапанной щекой.

Глава вторая

Для обитателей полуразвалившегося здания почты тот день тоже запомнился сплошной маетой. Все места, где можно было с утра похмелиться, для них, сильно задолжавших, были закрыты. После сдачи бутылок из-под пива денег набралось на бутылку самогона, но что такое бутылка на четверых? Измученные похмельем и холодом, бомжи разбрелись по близлежащим точкам, где можно было, если ни выпить, так хоть согреться. Правда, их отовсюду гнали, брезгливо морща носы. Подумаешь, запах, бубнили себя под нос незадачливые выпивохи, попробовали бы сами не завонять, если бы мылись на речке в последний раз в конце сентября.

Эх, золотое времечко сентябрь: тепло, на огородах картошечка, морковка, капустка ядреная! Ешь — не хочу, а если повезет, то и продать можно, заработать на бутылек. Бывало, правда, на злых хозяев огородов нарывались или на сторожевую собаку, но чаще сходило с рук. За добычей они ходили перед самым рассветом, когда все люди видят последний сон. Кому придет в голову заглянуть в огород в три-четыре часа утра?

Но сейчас, в конце октября, огороды что пустыня. Овощи с них по подвалам рассовали, в банки запрятали. Кое-кто, загрузив багажники машин, в город отправился на рынок. Бомжам придется промышлять по забегаловкам, перебиваться случайными заработками, а уж когда приспичит, то и заимствовать у добропорядочных граждан.

Сегодня как раз такой день случился. Скоро ночь, животы подвело от голода, да и душа просит хорошего возлияния, чтобы ночь не казалась такой холодной. В здании старой почты сохранилась небольшая печка, которая когда-то обогревала её работников и посетителей. Бомжам приходится заботиться о том, чтобы к ночи у печки всегда был запас дров и мелкого уголька, а потом по очереди караулить неверное тепло, которое без присмотра норовило исчезнуть, издеваясь над промерзшими людьми.

Сегодня дежурным был Ванька-комсомолец. Почему его так прозвали ни он сам, ни его дружки уже не помнили, но прозвище закрепилось за мужиком, которому по давно утерянному паспорту было за сорок. Он экономно подкидывал в печь уголь, тянул к огню скрюченные ревматизмом руки. Дежурному можно было не думать о пропитании, сегодня его задача — поддерживать тепло, а дружки должны обеспечить ему ужин.

Осенняя сырость пробирала до костей, и Ванька-комсомолец накинул на себя старый, изодранный шубняк Алика-татарина, который ушел просить у своего земляка Тагира, владельца небольшого магазинчика, дать ему в долг вина, а он бы за это отработал на разгрузке.

Без дела сидели Санька Сенькин и Леха Баклан. Они тоскливо моргали, глядя на огоньки последних папирос, и без всякой надежды ожидали возвращения Алика. Если Тагир сегодня в плохом настроении, татарину не на что рассчитывать. Дело дрянь!

Торопливые шаги и прерывистое дыхание в стороне пролома подбросили Леху с места. Это был шанс, при условии, что идет один человек. Санька тоже поднялся, неслышной тенью скользнул за угол почты, затаился. За то время, что они обитают здесь, им не раз приходилось добывать деньги прямым разбоем. Но совесть их не мучила, так как люди сами шли на риск. И чего их тянет в это глухое место? Ходили бы по дороге, так нет, все спешат, углы срезают. Ищут, так сказать, приключений.

И приключение не замедляет случиться с ними. За три с половиной года обитатели старой почты отправили…нет-нет, не на тот свет, а в путешествие, троих. По-видимому, идет четвертый путешественник.

В последнюю секунду Санька понял, что идет баба. Но рука с кастетом уже занесена, а мелькнувшая в голове картина разлитой по стаканам водки была столь привлекательна, что Санька ударил женщину.

На шум падения тела выскочил Ванька-комсомолец, в один момент оценил ситуацию и кинулся за сумкой, отлетевшей в пожухлые кусты. Опытная рука сразу нашарила там кошелек.

— Есть, падлой буду, — сообщил он сообщникам. — Только куда нам её?

— Как всегда, — ответил Санька, пряча в карман истрепанной куртки кастет. — После московского как раз товарняк пойдет. Сунем туда, и все дела.

Они постояли, покурили, стараясь не смотреть на распростертое у самой насыпи тело женщины. Она не двигалась. Санька подошел к лежащей, присел на корточки, нерешительно протянул руку к голове и резко ткнул пальцами в затылок. Послышался едва различимый стон. Жива. Не торопясь, Санька стянул с руки женщины широкое обручальное кольцо, браслет в виде толстой цепочки, часики, потом просунул руку за пазуху и, нашарив там цепочку с крестиком, потянул на себя. Серег в ушах, как у других баб, не было. Довольный добычей, Санька спрятал золотишко в карман затасканных брюк, докурил чинарик и отошел к стене старой почты. Сидя на корточках, он планировал, кому предложить украшения.

Вскоре резкий голос из репродуктора сообщил, что на первый путь прибывает поезд на Москву, через пять минут этот же голос объявил отправку поезда. Когда стих шум двадцати вагонов, Леха Баклан вразвалочку вышел на перрон, огляделся по сторонам. Никого! Да и кому тут быть, если сегодня пассажирских поездов уже не будет.

— Идет, — сообщил он через некоторое время своим подельщикам.

Загрохотал товарный состав. Большая часть вагонов была закрыта, опломбирована или вовсе залита монтажной пеной по периметру дверей. Но зоркий глаз Лехи отыскал то, что им нужно было: вместо замка на вагоне висела небрежно скрученная проволока. Леха без проблем раскрутил её, отодвинул тяжелую дверь. Из вагона пахнуло конским потом, мочой и сеном. По-видимому, тут перевозили лошадей.

— Давай! — крикнул в темноту Леха.

Его дружки появились на перроне, держа женщину за руки и ноги. Леха запрыгнул в вагон, втянул бесчувственное тело внутрь и спрыгнул назад в тот момент, когда поезд тронулся. Застучали колеса на стыках, загрохотали вагоны, обдали жутким запахом цистерны с нефтью.

— Счастливого пути, — пожелал Леха и спрыгнул вслед за дружками в темноту под насыпь.

Когда они в первый раз проделали этот номер, долго боялись, что «путешественник» наведет на них милицию. Зря волновались. Правда, после отправки в «путешествие» третьего клиента, к ним пожаловал участковый и еще один из линейного отдела. Стали расспрашивать, грозить, но бомжи держались уверенно, божились, что никого не трогали. Сам горе-путешественник ничего определенного сказать не мог, напали-то на него сзади. Так дело и заглохло. А бомжи снова меж собой говорили, что находит приключения только тот, кто их сам ищет.

Глава третья

Зеркально-чистая вода в ямке, выстланной желтой травой, манила, на её поверхности играли веселые блики солнца, а узорчатые льдинки по краям посверкивали бриллиантами.

Женщина потянулась всем телом к воде, протянула выпачканные грязью руки. Пересохший рот требовал хоть глотка воды, в воспаленной голове замелькали чистые струи из-под душа, опрокинулись наполненные фужеры, радугой расцветилось небо, низвергающее потоки дождя.

Еще немного, еще одно усилие, твердила себе женщина. Она взялась за край платформы, подтянулась и вывалилась наружу. Боли женщина не почувствовала, так как была ослеплена одной мыслью: добраться до воды. Скатившись с насыпи, она на четвереньках добралась до наполненной водой ямки, упала на землю и стала пить, погрузив в воду все лицо. Ледяная вода обжигала кожу лица, расплавленным свинцом охватывала горло, но остановиться не было никакой возможности. Женщина подняла лицо от воды, набрала полную грудь воздуха и снова приникла к спасительной влаге. Ей показалось, что она могла бы выпить все, что было в ямке, но, сделав еще два-три глотка, остановилась, перевалилась на спину и замерла.

Океан без конца и края разливался над её головой, гнал по голубым волнам белые барашки облаков, носил по своей глади юркие лодочки больших птиц, а в глубине его золотом извергалось жерло кратера, освещая не только небесную гладь, но и все, что впитывало сейчас его тепло на земле. Промерзшая женщина наслаждалась потоком солнечных лучей, ласкающих её заледеневшее в воде лицо, согревающих тело сквозь кашемир пальто. Глаза женщины заслезились от яркого света, она крепко зажмурилась, но и сквозь сомкнутые веки ей виделся малиновый шар светила. Прошло несколько минут в покое и тепле, прежде чем послышалось ядовитое шипение пара и оглушительный лязг колес поезда. Женщина приподняла голову и бездумно проводила мелькавшие один за другим вагоны товарняка. Поезд набрал скорость и скоро исчез вдали, оставив после себя запах мазута.

Слегка покачиваясь, путешественница опять же на четвереньках поднялась на насыпь, посмотрела вслед исчезающему в глубине лесного массива поезду. Она стояла на бетонных шпалах и ощущала их слабую вибрацию, которую посылал напоследок тяжелый состав. Женщина двинулась в ту же сторону, но идти по шпалам было неудобно, и она спустилась с насыпи, зашагала вдоль полотна. Длинное пальто цеплялось за бурьян, росший между насыпью и стеной леса, вдоль которого шла железная дорога. В этом же промежутке стояли бетонные столбы линии электропередачи.

Женщина быстро выбилась из сил, идя по столь неудобной дороге. Сапожки на высоком каблуке увязали в мягкой земле, пальто приходилось то и дело отцеплять от настырных засохших растений, чьи стебли были чуть тоньше её запястья. Она несколько раз падала, снова вставала и шла, надеясь, очевидно, на то, что рельсы приведут её в более обжитое, чем это, место.

В какой-то момент женщина остановилась, поводила в стороны головой, прислушиваясь. Потом она приложила ладони к голове, легонько ударила ими по ушам, помотала головой. Поезд давно исчез, а шум от него все стоял в голове, недоумевала женщина. Она все так же слышит перестук колес, звон металла и треск деревянной обшивки. Может, снова идет поезд?

Простояв на одном месте несколько минут и не дождавшись никакого поезда, женщина двинулась дальше.

Тихий осенний день приблизился к полудню. Незадачливой пассажирке с товарного поезда стало жарко на открытом месте, и чтобы спрятаться от солнца, она, пробравшись сквозь шуршащие заросли увядшей травы, спряталась в тени деревьев, чьи верхушки доставали до неба. Земля под ногами пружинила ковром из хвои, свежий запах смолы проникал через рот и нос в легкие, оставляя после себя вкус кедрового эликсира для зубов.

Вдруг сплошная стена деревьев оборвалась, и женщина увидела перед собой широкую просеку, по которой шли огромные металлические опоры линии электропередачи. Опоры уходили вдоль просеки, а гудевшие на них провода словно звали женщину с собой. Она глянула в ту сторону, где исчез поезд, потом оглядела просеку и застыла на несколько минут, решая, в какую сторону продолжить свой путь. Почему-то просека её больше привлекла, и она пошла по ней.

Сколько прошло времени — час или три, женщина не понимала. Солнце незаметно опустилось на верхушки деревьев, а потом стало исчезать за ними. Это напугало путешественницу, и она ускорила шаг. Просека не кончалась, а силы были на исходе. Все чаще женщина прикладывала руку к желудку, дававшему ей знать, что пора бы и поесть. Спазмы становились все мучительнее, в голове начали звенеть колокольчики, а перед глазами все плыло и качалось. Снова хотелось пить, но нигде не было видно ямки с водой. Правда, на некоторых увядших листьях, как в чашечках, поблескивали капли влаги, но это была такая малость.

Подняв голову, женщина вдруг обнаружила, что не видит следующую опору: сумерки накрыли просеку, оставив впереди лишь квадрат светло-серого неба в обрамлении стройных стволов деревьев. Вместе с сумерками пришел страх.

Он неожиданно возник из слабого шороха деревьев, из рваных теней, преследующих её, из проникновения в её сознание чьих-то мыслей, требующих подчиниться им. Звук тихо хрустнувшей ветки под чьей-то осторожной ногой слева ударил по напряженным нервам. Женщина отпрыгнула в противоположную сторону и побежала, не разбирая дороги. Сумерки просеки тут же сменились темнотой леса, относительная свобода движения — крепкими объятиями высокого кустарника, молодых деревьев, что протягивали к ней свои гибкие ветки, высокой пожухлой травы, путами захлестнувшей ноги несчастной. Но она не сдавалась, бежала вперед, хотя несколько раз хотела упасть на землю, закрыть голову руками, сжаться в комок и ждать, когда страх покинет её. Но он был рядом, она слышала его дыхание, чуяла его звериный запах.

Боль в легких заставила женщину остановиться, прислониться к стволу дерева, чтобы восстановить дыхание. Она была одна среди дремучего леса, за нею гнался неведомый зверь, который тоже остановился, втянул носом воздух, клацнул сведенной зевотой пастью. Женщина оглянулась туда, откуда она пришла. Не надо было уходить с просеки, запоздало ругала она себя, не надо было забираться в дебри.

А зверь все ближе, и не один! Вон в стороне, совсем близко в полуметре от земли сверкнули два глаза, с другой стороны еще два! Страх, сковавший женщину, мутил сознание, выбивал из тела крупную дрожь. Она собрала последние силы и ринулась сквозь лес, сквозь темноту, ни на что не надеясь. Страшные тени неслись рядом, заставляя её поворачивать, подниматься на невысокие пригорки и срываться вниз, перебираться через завалы старых деревьев, проваливаться в топкие ручьи и бежать, бежать, бежать. Через какое-то время женщина вдруг поняла, что движется не по своей воле, а по воле тех, кто ведет её, направляет в определенную сторону.

Но, по крайней мере, она до сих пор жива, цела, чего не скажешь о каблуках, давно пропавших в мягкой земле, и пальто, лишившемся всех пуговиц, с изодранным подолом и рукавами.

Сил двигаться больше не было. Женщина хотела остановиться, дать отдых измученному телу, взбунтоваться против неведомых проводников, которые не давали ей ни минуты покоя, заставляли двигаться вперед.

— Я больше не могу! — крикнула она в темноту. — Я сейчас умру от усталости! Мне нужен отдых!

В ответ минутное затишье, а потом страшный вой, кнутом ударивший по расстроенным нервам женщины. Она закричала и снова побежала изо всех сил. Она умрет на бегу, подумалось ей, но это её уже мало волновало. Её воля была подавлена, разум, измученный страхом, отказывался служить, и только сердце, надорвавшись от непосильной физической нагрузки, болью держало её на поверхности, не давая упасть в пропасть, на дне которой она бы нашла вечный покой. Полностью потеряв ориентировку во времени и пространстве, женщина забиралась все дальше в лес, отталкиваясь от наступающих на неё деревьев, с трудом вытаскивая ноги из спутанной травы.

Когда она вдруг выскочила из лесного плена на свободу и над головой увидела весело подмигивающие ей звезды, она замерла. Глаза разглядели свободное пространство, огороженное изгородью из тонких стволов, а за нею дом, рядом с домом два стога сена. Окна дома были темны, а вокруг царила абсолютная тишина.

— Эй, — голос женщины был чуть слышен, — кто-нибудь, помогите!

Она подлезла под изгородь и заторопилась к дому. В призрачном свете звезд ей удалось рассмотреть крыльцо, дверь без замка. Она потянула массивную ручку и переступила порог. Страх остался по ту сторону двери.

Через мгновение из леса метнулись две огромные тени, перелетели через изгородь и двинулись к дому. Два волкодава шли друг за другом по следу человека, которого они довели-таки до места. Теперь можно было расслабиться.

Одна из зверюг растянулась у крыльца, исключая всякую возможность как пробраться в дом, так и покинуть его, другая, бесшумно ступая, дошла до сложенного в стог сена, но прежде чем улечься на облюбованное место, задрала морду к двум окошкам, прислушалась к тому, что происходит внутри дома. По-видимому, там происходило то, чего ожидал зверь, потому что он раздвинул огромные челюсти, со стоном зевнул и завалился на бок. До утра недалеко, нужно выспаться.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Камская обитель предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я