«Адские войны»

Максимилиан Волошин, 1915

«Те, кого война настигла не на земле одной из воюющих держав, а в областях смежных, куда приходили осведомления одновременно с обеих сторон; те, кто не были брошены сразу на одну из чашек Весов, а стояли на самом коромысле, где ходит и вздрагивает указующая стрелка, – те не могли не быть поражены однообразием взаимообвинений и самооправданий, выдвигающихся с обеих сторон…»

Те, кого война настигла не на земле одной из воюющих держав, а в областях смежных, куда приходили осведомления одновременно с обеих сторон; те, кто не были брошены сразу на одну из чашек Весов, а стояли на самом коромысле, где ходит и вздрагивает указующая стрелка, — те не могли не быть поражены однообразием взаимообвинений и самооправданий, выдвигающихся с обеих сторон. В первый раз вся Европа говорила одно и то же одним и тем же языком. Обе стороны спасали одну и ту же европейскую культуру. Одна сторона приписывала другой одни и те же жестокости, обвиняла в одних и тех же нарушениях человеческих прав и божеских законов.

Читая в начале войны французские и немецкие газеты, я предпочитал верить французским только потому, что Франция была мне более дорога и близка, чем Германия. Но тут же приходилось встречать немало русских, связанных с немецкой культурой, которые оставались верны своим немецким симпатиям и предпочитали верить германскому освещению событий. Выбор был делом личного пристрастия, так как сообщаемые факты были те же и подставлялись только иные имена. Кто их совершил или выдумал первый — объективно решить было невозможно.

Это единообразие говорило о периоде великой войны, в который вступает Европа.

Потому что только лжи свойственно быть единообразной и последовательной. Правда же всегда неожиданна, непоследовательна и разнообразна.

Эти сомнения и колебания можно было переживать только в атмосфере нейтральной стороны. Когда из Швейцарии приехал в Париж — с коромысла Весов упал на одну из чашек, то все стало сразу бесспорно и ясно.

Германские сведения начали приходить в достаточных искажениях и извлечениях, и моральное чувство начало функционировать нормально и бодро, без перебоев и сомнения в своей правоте. И враги, и друзья стали конкретными величинами.

Условная правда, за которую шли умирать германские юноши, была в том, что они борются за существование Германии, которая несет в себе семя новой европейской культуры, между тем как другие народы, уже отживающие, составили договор, чтобы раздавить ее.

Условная правда французских юношей была в том. что они идут на эту войну, последнюю войну, ею убить всякую будущую войну, что Германия — это единственная и вечная военная угроза миру: когда она будет раздавлена, войн больше не будет.

— Папа, зачем ты идешь на войну? — спрашивает ребенок на рисунке, появившемся в Париже в начале войны.

— Для того, чтобы не пришлось идти тебе, когда тебе минет двадцать лет.

«Война против войны» — стало общим лозунгом Франции.

На этом соединились все партии. Это дало оправдание на участие в войне самым убежденным пацифистам.

Конец ознакомительного фрагмента.