Антисемитизм и упадок русской деревенской прозы. Астафьев, Белов, Распутин

Максим Шраер, 2020

В новой монографии русско-американского писателя и исследователя, профессора Бостонского Колледжа Максима Д. Шраера подробно анализируется творческий путь ведущих представителей русской деревенской прозы Виктора Астафьева, Василия Белова и Валентина Распутина. Книга Шраера показывает, как писатели-«деревенщики» активно распространяли как бытовые, так и государственные формы советского антисемитизма. Согласно Шраеру, ведущие писатели-«деревенщики» сами вызвали упадок русской деревенской прозы, вписав антисемитский нарратив в свои литературные произведения и публичные дискурсивные заявления. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Писатели-«деревенщики» и еврейский вопрос

К числу ведущих представителей русской деревенской прозы обыкновенно относят Виктора Астафьева (1924–2001), Федора Абрамова (1920–1983), Василия Белова (1932–2012), Валентина Распутина (1937–2015), Владимира Солоухина (1924–1997) и Василия Шукшина (1929–1974). Диссонирующие голоса «деревенщиков» были особенно слышны на советской литературной сцене в поздние 1960-е, 1970-е и ранние 1980-е годы. В середине 1970-х, отчасти из-за усиления деятельности русского ультрапатриотического крыла внутри советского культурного истеблишмента^[6], а также под впечатлением от нарастающей волны эмиграции евреев из Советского Союза, писатели-«деревенщики» оприходовали антиеврейский нарратив российской истории XX столетия. В соответствии с этим тенденциозным нарративом на евреев возлагалась вина за русскую революцию, за превращение России в безрелигиозную страну, за разрушение русской деревни, за манипулирование культурой и средствами массовой информации, и наконец, за то, что они якобы оставили Россию на грани катастрофы. Разумеется, писатели-«деревенщики» были не первыми и не последними — в России и в других странах и культурах, — кто сваливал на евреев ответственность за общенациональные бедствия. Но случай русских писателей-«деревенщиков» примечателен для историков еврейского вопроса именно тем, с какой целокупностью и решимостью они выполняли роль «медиатора»^[7]. Я пользуюсь термином философа культуры Рене Жирара, который предложил его в книге «Козел отпущения» (Le bouc emissaire, 1982), посвященной стереотипам преследования. Иначе говоря, укореняя стереотипно-негативное восприятие роли евреев в истории и культуре, писатели-«деревенщики» выполняли одновременно две функции: исказителя информации и связующего звена. Применяя жираровскую модель к советской послевоенной истории, можно заметить, что риторическими и художественными средствами писатели-«деревенщики» преодолевали барьер между «незначительностью индивидуума» (будь он русский или еврей) и «громадностью тела общества» (советского и постсоветского).

Вспомним роман Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея» (1890), в котором этическая деградация героя приводит к его эстетическому обезображиванию. Нечто подобное наблюдается и в случае с упадком деревенской прозы. Упадок этот наступил не только в силу стагнации и приближавшегося конца советской системы, но и в результате внутреннего конфликта между художником и носителем ультранационалистических идей. Неспособные или не пожелавшие писать о евреях с той же мерой правдивости и ответственности за свои слова, с которой они писали о русских, некоторые из писателей-«деревенщиков» выражали гнев, бессилие и растерянность в экстремистских дискурсивных заявлениях, в то время как другие перешли от сочинения оригинальных романов и рассказов о деревенской жизни к посредственной городской прозе, пронизанной предрассудками, а также к ходульным историческим романам, воспроизводящим общие места христианской юдофобии и современного антиеврейского дискурса.

В настоящей работе мне хотелось бы осветить карьеры трех известнейших и крупнейших представителей русской деревенской прозы, Виктора Астафьева, Василия Белова и Валентина Распутина. В жизни и творчестве этих «трех В» русской деревенской прозы воплощены разные траектории послевоенной советской литературы, разные пути писателей-«деревенщиков», — ветерана Великой Отечественной войны, крестьянского коммуниста-карьериста и провинциального интеллигента.

Примечания

6

Об истории русского ультранационалистического движения в советский послевоенный период см.: [Митрохин 2003].

7

См.: [Girard 1986: 15]. Книга Жирара «Козел отпущения» («Le bouc emissaire») вышла во французском оригинале в 1982 году. Здесь и далее я цитирую авторизованный английский перевод книги. Штудируя публикации последних двух десятилетий, посвященные русской деревенской прозе, я с интересом отметил статью Александра Журова о Василии Белове, опубликованную в 2013 году. Идя в какой-то мере по следам моего исследования 2000 года («Anti-Semitism and the Decline of Russian Village Prose»), на которое Журов, к сожалению, не ссылается, исследователь опирается на теоретические выкладки из книги Жирара. При этом, осциллируя между отрицательной апологетикой и восхищением «жив<ым>, колеблющ<имся> сознани<ем>» писателя, Журов приходит к иным выводам на предмет наследия Белова. См.: [Журов 2013].