Внутреннее пламя. Часть первая

Максим Шендря

Шесть раз переживал нашествие страшных чудовищ теникудов большой континент Двуземье, пестреющий знаменами разных стран, свободных городов и территорий. С тех пор прошло уже четыреста лет. Это хрупкое спокойствие заставило и народы и их правителей забыть о чудовищах и поставило под угрозу существование ордена мирных воинов – исконного борца с теникудами. Но Фримэн, главный наставник ордена, не спешит сдавать свой пост. В центре внимания – судьбы четырех молодых людей: Феанор – сын бедного кузнеца, Ирэн – дочь зажиточного купца, Джер – сын вождя одного из северных племен, Мако – бывший курсант-неудачник Военной академии. Они мучительно пытаются найти ответ на главный вопрос: «Кто Я?» Поиски себя приводят их в Светлую долину, в храм мирных воинов. Что будет с ними дальше?

Так кто же такие мирные воины? Я — Циарий Пабс, придворный летописец короля Радовласта Второго, верховного правителя Ковисса, отвечаю тебе, дорогой читатель: я не знаю и прошу меня простить… Ты читаешь последние строки «Трактата о мирных воинах» — отважных борцах с самым грозным противником, какого знали и знают люди, — теникудами. Уже множество раз я это повторял, повторю и еще раз: не случись ордену мирян возникнуть, чудовища бы давно стерли наш маленький мирок в пыль. Однако, насколько бы велика ни была заслуга мирных воинов, не о борьбе и не о подвигах я пытался написать свою книгу. Пусть они и заслуживают безграничного восхваления. Все же совсем не то я надеялся передать тебе, дорогой читатель, а нечто другое — нечто большее.

Намерение мое заключалось в том, чтобы описать, как живут эти люди, коих в простонародье окрестили мирянами, и что их отличает от нас. А отличия, безусловно, есть, и немалые. Правда, только сейчас, выводя ноющими пальцами последние страницы моего обширного очерка, я вдруг осознал, что ровным счетом ничего дельного поведать мне так и не удалось… Поскольку это не опишешь, это можно лишь видеть и ощущать.

Самое интересное, я прекрасно понимаю, насколько смешным выглядит трактат, если в его заключительной части автор сам признается в несостоятельности произведения. Поэтому еще раз прошу у тебя прощение за столь большое количество потерянного времени. Быть может, все получилось бы совсем иначе, произнеси я в свое время другие слова. Точнее — умолчи я о своем побуждении написать о мирных воинах книгу, и ворота к Знанию приоткрылись бы моему пониманию, но нет… Стоило всего один раз упомянуть об этом, как они тут же отобрали у меня возможность посещать их обитель, затерянную в глубине гор. Мне оставалось лишь рыться в догадках и использовать немногочисленные ключики, которыми эти люди успели поделиться со мной до моей ошибки. Весьма безрезультатно, как я вижу уже сейчас…

Мне довелось находиться среди этих необычных, выдающихся личностей, но мне не довелось постичь то, что постигли они. Наверное это самая большая трагедия моей жизни. Потому как я ясно чувствую — насколько близок мой конец, но как далека от меня истина. Смерть уже протянула ко мне свои иссохшие руки, а я так и не перестал метаться в сомнениях. Мой путь был длинным, однако мне не удалось прийти к чему-то по-настоящему вечному. Правильно ли я прожил эту жизнь? Как много я смогу после себя оставить? Грызущих меня вопросов великое множество, а самое страшное, что и ответов на них не меньше, когда хотелось бы получить один, но верный…

Как же быстро все пролетело… Вот, пожалуй, единственное, что я могу сказать с уверенностью. Да, и еще кое-что стоит добавить — подобного рода сомнений, что так свойственны людям, в горящих глазах мирных воинов я не заметил ни разу…

Из книги «Трактат о мирных воинах» придворного летописца короля Радовласта Второго из Ковисса, а также ученого Циария Пабса, 1034–1098 гг.

Глава 1

Окрестности города Брудвина — столицы государства Кернов

Середина XVI века

ФРИМЭН

Бдрящий утренний ветерок игриво зашелестел листьями, приветствуя пробуждение старого наставника мирных воинов по имени Фримэн. Открыв глаза, он еще какое-то время лежал на куче сухих сосновых веток, глядя на верхушку раскидистого дерева, прорезающего своими лапами чистоту светлого неба. Лето только-только начиналось, и в этом регионе ранние часы по-прежнему выдавались холодными, но Фримэну спалось довольно тепло под накидкой из оленьей шкуры, обращенной мехом к его телу.

Медленно поднявшись на ноги, чтобы не подвергать остывшие за ночь кости и суставы большой нагрузке, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Постояв немного и послушав тишину утреннего леса, старый мирянин умылся в бегущем неподалеку ручье. После он вволю напился, до ломоты зубов, и, как следует продрав ото сна глаза, затушил остатки костра, который приходилось постоянно поддерживать ночью. Угли зашипели под струей воды, брызнувшей из его фляжки и поднявшей в воздух серое облачко пепельного праха. Фримэна слегка передернуло от ветра, пахнувшего со стороны лесной опушки и приморозившего влажные лицо и руки.

— Бодро как сегодня… — пробубнил себе под нос старик.

Решив пока не убирать накидку в седельную сумку, притороченную к лошадиному боку, наставник мирных воинов накинул ее себе на плечи и зацепил рукой поводья.

— Не переживай, родная, и тебе дам проснуться, — тихо приговаривал Фримэн, ведя за собой лошадь под уздцы и поглаживая нежные ноздри животного. — Пока еще есть время, можно не торопиться… Давно встала? Выспалась хоть?

Хватило всего минут пять ходьбы, чтобы старик почувствовал, как его тело постепенно разогрелось, суставы обрели подвижность, а связки начали податливо тянуться. Спустя еще пять минут голова Фримэна окончательно прояснилась, он вышел из леса на тракт и забрался в седло. Усевшись поудобнее, наставник не спешил торопить лошадь и пустил ее мягкой, неспешной рысью, чтобы дать животному разогреться тоже. Сам он тем временем, отрешившись от всех забот, принялся смотреть по сторонам, наслаждаясь тишиной пока еще сонной природы. Проехав таким образом примерно километр, мирный воин погладил лошадь по голове и теплым голосом сказал:

— Ну, давай, родная, надо малость поскакать. Через пару часов мы должны быть на приеме у короля. Знаешь, короли ведь — они совсем другие… Они редко любят ждать. Особенно этот… Этот скорее мечтает меня не дождаться.

За три месяца совместного путешествия человек и животное превосходно изучили повадки друг друга, поэтому удара каблуком не потребовалось. Кобыла с готовностью перешла в галоп сама.

Через полчаса из-за очередного поворота показалась небольшая таверна, рядом с которой примостилась станция для смены лошадей. Несмотря на столь раннее время, из трубы таверны постоялого двора уже обильно валил дым. По округе распространялся приятный запах домашней еды. Манящий аромат, а также две привязанные к стойлу ездовые лошади сообщили Фримэну, что заведение открыто и готово предложить ему свои услуги. Подъехав к деревянной изгороди и ловко соскочив на землю, старик привязал свою кобылу третьей и, отряхнув руки, направился внутрь постоялого двора.

Оказавшись в таверне, первое, с чем Фримэн столкнулся, были крайне недовольные взгляды хозяина и двух гостей, сидящих лицом ко входу. Спокойно улыбнувшись и мирно потупив взор, старик проследовал к деревянной стойке, ощущая, как три пары глаз буравят его насквозь. Наставник уже давно привык к такой реакции на свою профессию, а особенно она не удивляла его в пределах страны, где он сейчас находился. Издавна люди весьма неоднозначно относились к выбитому поверх черных доспехов белому гербу, который показывал принадлежность к древнему ордену. Однако на этот раз Фримэна встретили уж слишком недружелюбно. Поэтому, приблизившись к стойке и улучив подходящий момент, старик бегло прошелся глазами по двум постояльцам.

На лице одного из посетителей красовался свежий фингал, воротник на рубахе другого был порван. При этом оба не сводили с него одинаково неприязненных взоров, будто виноват во всем был именно он — только что вошедший в таверну. Мирный воин перевел глаза на хозяина заведения, который тут же отчаянно принялся смахивать невидимые крошки с гладкой поверхности деревянной стойки, за которой находился.

— День добрый, — прозвучал спокойный и хрипловатый голос Фримэна, ломая напряженную тишину. — Что есть покушать?

— Закрыто у нас, — не глядя буркнул ему в ответ непривычно худой для хозяина таверны мужчина.

— Да ладно, — непринужденно бросил мирянин, облокачиваясь на стойку. — А те «приветливые» господа, должно быть, твои конюхи?

— Может, и конюхи, тебе-то что?

Фримэн пристально посмотрел на хозяина. Тот мгновенно скуксился под твердым взглядом стального цвета и суетливо продолжил вытирать несуществующую грязь.

— Вы обязаны предоставлять еду и ночлег всякому мирному воину, что заходит к вам — таково условие пакта, — прервал снова воцарившееся молчание старый наставник, не желая уходить с пустым желудком.

Хозяин нервно достал откуда-то из-под стойки на редкость хорошего качества бумажный лист и ткнул им перед собой. Фримэн терпеливо принял его из рук мужчины и быстро пробежал глазами по содержимому, которое нашел понятным настолько же, насколько и скверным по смыслу. Ознакомившись с сухой писаниной, относившейся ни много ни мало к самому королю, наставник мирных воинов невозмутимо достал из-за пояса позвякивающий кожаный мешочек и покрутил им перед собой. Вид кошеля не только дал понять хозяину, что заплатить есть чем, но и магическим образом нарисовал на лице пройдохи даже некое подобие доброжелательной улыбки.

— Сейчас только перловка готова — по два медных. Будете? — гораздо более оживленно спросил худой мужчина, прекратив наконец свои попытки довести деревянную стойку до зеркального блеска. — Если часок подождете, то будет гусь — с утра печется. По пять ржавых выйдет.

— Перловку, пожалуйста, — ответил Фримэн, кинув на стойку две мелкие монетки, и направился к столу, за которым сидели двое недовольных постояльцев.

Причем недовольство было явно в его адрес. Об этом говорили косые хмурые взгляды, которыми они продолжали атаковать старика.

— Здравствуйте, уважаемые, могу я узнать, что с вами случилось? — учтиво обратился к ним Фримэн и приветливо улыбнулся, указав глазами на внушительный фингал одного и разорванную рубашку другого.

Поначалу мужчины приняли его более чем недобро, однако злость постепенно оставляла их взоры перед очевидно добрыми намерениями мирного воина. Один из них — тот, кто отделался испорченной одеждой, — в конце концов откашлялся и раскатистым басом заговорил:

— И тебе добрый день, мирянин. Оно не просто случилось, а судя по тому, что я вижу, продолжается.

— Могу я к вам на минутку присесть? — сохраняя все ту же степень вежливости, спросил Фримэн и, дождавшись утвердительного кивка, уселся напротив помятых гостей заведения. — Кажется мне, история тут непростая приключилась.

Стоит заметить, что поведение мужчин к этому моменту уже окончательно поменялось под воздействием непоколебимого спокойствия старика и теперь характеризовалось уже скорее как недоверчивое.

— Твоя правда, мирянин, история действительно причудливая выходит, — начал рассказывать мужчина с порванным воротом. — Потому что ровно полчаса назад я считал, что ваш брат давно перевелся. Точно так же, как и чудовища, за которыми вы охотитесь. Однако вижу уже второго — до тебя заходил еще один…

— Причем далеко не такой вежливый, — перебив своего товарища, недовольно проворчал постоялец с заплывшим глазом.

От удивления Фримэн подвинул скамью чуть ближе и плотнее приник к столу. Ведь, как было справедливо замечено одним из его собеседников, мирных воинов немного осталось бродить по свету, так что совпадение и правда получалось из ряда вон выходящим. По крайней мере, если эти двое ничего не напутали.

— Продолжайте, — кивнул Фримэн мужчинам и приготовился внимательно слушать дальше.

— Мы тут на ночь остановились — до Брудвина путь держим. Сами послы, — возобновила рассказ порванная рубаха. — Но это не так важно, хотя привыкли мы к неприкосновенности. Короче… Зашел мирянин — точно мирянин, вас не спутаешь. Те же черные доспехи, те же клинки за спиной, только помоложе…

Мужчина покосился на абсолютно седые волосы Фримэна.

— Шибко помоложе — вполовину где-то, черноволосый такой. Один в один как и ты он попросил хозяина накормить его…

— Да где же один в один?! — не сдержавшись, вновь вклинился в беседу подбитый глаз. — В стельку он был, на ногах еле стоял, языком едва ворочал!

— Да, выпивший изрядно, хотя и утро только… — согласилась с раненым глазом драная рубаха. — Ну да ладно. Хозяин ему так же, как и тебе, показал государственную грамоту, на которой, между прочим, королевская печать стоит. Знаю, потому какэто мы их развозим по тавернам. Только вот реакция того — другого мирянина — оказалась не такой, как у тебя… Совсем другой… Кардинально.

— Если дословно — он попросил подтереться проклятой бумажкой! — с жаром дополнил более пострадавший мужчина, выпучив при этом здоровый глаз. — А затем принялся угрожать и кричать, что спалит тут все к чертям собачьим!

Мужчина в порванной рубахе посмотрел на своего товарища, тяжело выдохнул и поковырял ногтем стол.

— Тут мы и вступились за хозяина… Правда, толку в этом мало оказалось. Хоть мирянин и пьяный был, а сильно дрался. Так, что подойти страшно было…

— Интересно рассказываете… — задумчиво протянул Фримэн. — История действительно выходит причудливой.

Из общей массы неразборчивых речей обоих послов старик с трудом, но выловил суть произошедшего. Поверить изложенному, между тем, труда как раз не составило. Поскольку придумать столь поразительное стечение обстоятельств представлялось не только глупым, но и невозможным. Он отлично видел, что мужчины говорят правду, и думал уже наперед, что ему, как наставнику ордена мирных воинов, с этой правдой делать. Фримэн прекрасно знал, кто конкретно из мирных воинов дежурит в этом регионе, так как сам назначал своих подопечных на занимаемые посты. Вариантов имелось три, но из всех троих, кто мог это совершить, перед глазами Фримэна явно всплыла только одна кандидатура.

Он счел нужным как можно искреннее извиниться перед хозяи ном и потерпевшими от лица всего ордена. Затем, быстро управившись с кашей, Фримэн двинулся дальше, предварительно узнав от послов, что зачинщик драки тоже направился в Брудвин. Ему потребовалось всего десять минут езды, чтобы натолкнуться на лошадь, оставленную на собственное попечение, и торчащие прямо из кустов черные сапоги, не узнать принадлежность которых было невозможно.

Фримэн слез с коня и быстро направился к придорожной растительности, по мере своего приближения ощущая, как усиливается жуткий запах перегара. Стоило отодвинуть ветки, как глазам наставника открылось опухшее лицо похрапывающего человека среднего возраста, срубленного мертвецким алкогольным сном. Присмотревшись к нему, Фримэн тут же нашел, что его догадка насчет кандидатуры полностью подтвердилась.

— Доброе утро славному стражу этого мира! — прочистив горло, громко прокричал наставник ордена, подкрепляя свой возглас размашистым пинком по подошве сапога.

Раздался стон, человек пошевелился, жутко наморщив при этом небритое лицо, а затем осипшим голосом выдавил:

— Иди-ка ты дальше, бедолага… Подобру-поздорову…

Пинок повторился.

— Не иначе как самоубийца… — по-прежнему не раскрывая глаз, промычал лежащий и откашлялся, поднимая в воздух облако едкого перегара.

Третий удар носком сапога пришелся уже по голени, заставив человека приподняться на одном локте, с трудом разлепить веки и, щурясь от слепящего солнца, уставиться на обидчика.

— Ну все… — прохрипел пьяный мирянин.

Очевидно, из-за обильно бьющих в его глаза лучей он до сих пор так и не разобрал, кто именно перед ним стоит. Об этом ясно говорила его следующая фраза, произнесенная весьма угрожающим, ледяным тоном:

— Считай, что последние секунды доживаешь…

Не до конца осилив крайне тяжелый подъем с земли, человек наконец присмотрелся к Фримэну и так и застыл, полностью не выпрямившись. Лицо его при этом приняло более чем глупое выражение.

— Наставник, а вы здесь откуда? — еле сдержав подошедшую отрыжку, растерянно произнес мирный воин.

— А я здесь прямо из таверны, что в двух километрах южнее, — испепеляя своего подопечного жестким взглядом, ответил Фримэн. — Вижу — блестяще расходуешь потенциал, который я в тебя вложил, Дункан.

— Да просто прилег отдохнуть после тяжелой охоты, — отряхивая кожаные доспехи от налипшей пыли и грязи, бесстыже улыбнулся тот, по всей видимости, пытаясь выкрутиться из ситуации. — Вы не поверите — кого удалось отыскать в этих лесах! Кворх мне попался — злющий, здоровый, едва справился. Сами же знаете — опасная тварь, ну я и отметил чуток по случаю победы…

В глаза наставнику Дункан не смотрел, прытко бегая своими по округе, словно жадно выискивая ими новых теникудов и расстраиваясь, что таковых отчего-то не видно.

— Вот же изворотливый гаденыш, — спустя несколько секунд не выдержал Фримэн, взорвавшись суровым негодованием. — На кворха он охотился… Дай угадаю — их оказалось целых три, причем даже искать не понадобилось. Они сами тебя нашли на постоялом дворе!

Заехали перловки поесть!

— Что? Не понял вас? — карикатурно нахмурил брови Дункан, состроив донельзя невинную мину, которая куда больше подходила мордочке загнанного в угол щенка, чем его небритой роже.

Пролетело мгновение, и молодой мирянин уже лежал в придорожной пыли, подвывая и сжимая пальцами разбитый нос. Фримэн тряхнул кулаком и наклонился над Дунканом, немилосердно прожигая его своими серыми глазами насквозь.

— Сам не понимаю, как ты до сих пор еще не превратился в ренегата. Господи, вот скажи: что мне с ним делать?…

За этим Фримэн смиренно подставил свое лицо небу и, закрыв глаза, немного постоял в молчании, наскоро обретая спокойствие. Получив искомое, старик выдохнул и перевел взгляд на Дункана. Тот, судя по виду, на всякий случай не торопился вернуться на ноги, чтобы не получить добавки.

— Вставай и приведи себя в порядок. Поедешь со мной.

— А как же дежурство? — нагловато улыбнулся Дункан, сев посреди дороги и прищурив один глаз. — Кто будет защищать людей этой славной страны?

— Защитничек, — фыркнул наставник. — Людям этой славной страны мы, как выясняется, не больно нужны. Давай поднимайся, не хочу из-за тебя опоздать на прием к королю. Две недели я ехал по его владениям, немало накопилось что сказать…

Дункан встал на ноги, качнулся на манер обдуваемого ветром ивового куста и выдал первую честную реплику за прошедшие две минуты:

— Ручей бы найти, пить хочется страшно. Во рту как наср… хм…

— Нечего было так нажираться, — сквозь зубы процедил Фримэн, забираясь на лошадь. — Потерпишь…

* * *

Спустя больше часа езды они увидели впереди темные стены Брудвина, встретившие их неприглядностью неровных серых камней. Дункан, все это время молчавший и мрачно смотревший по сторонам, решил все-таки разразиться раздраженным вопросом, который нес с собой уже километров пять.

— Зачем меня с собой взяли? — спросил мирянин, повернув украшенное распухшим носом лицо к наставнику.

— Решил, что хватит с тебя дежурить, — спокойно ответил Фримэн, поглаживая лошадиную гриву. — Подыщу тебе иное занятие в целях воспитательного процесса. Может, вспомнишь — кто ты есть.

— Опять двадцать пять… — небрежно бросил молодой мирный воин, отрицательно покачав головой. — Как будто за пять лет обучения мне этого не хватило… Я уже давно знаю ответ.

— А мне кажется не совсем, — ударил его Фримэн жестким взглядом. — Нечего об этом говорить — эта тема не обсуждается. Волнующие тебя детали объясню после аудиенции.

— Как скажете, учитель, — отрешенно бросил Дункан, уже успевший целиком уйти в созерцание молоденьких девушек, стиравших белье в водах мелкой речушки, которая текла с правой стороны от тракта.

Фримэн беззвучно усмехнулся, глядя в затылок этого весьма неоднозначного человека и понимая, что видеть его все-таки рад. Дункан мог вчистую проиграть в первом впечатлении, но старик знал его уже шестнадцатый год и не переставал удивляться многогранности своего ученика. В свои тридцать пять лет он был, пожалуй, если не самым, то одним из самых выдающихся мирных воинов в ордене. Причем выдающимся в обе стороны сразу.

Первая сторона — превосходный фехтовальщик, способный с легкостью перещеголять лучших бойцов королевской гвардии во владении клинками. Дункану доводилось в одиночку убивать опаснейших теникудов, на которых другие ходили по двое, а то и по трое. Хоть в храме мирных воинов он не любил часто появляться по неким личным причинам, однако там его подвиги всегда любили вспоминать. Стоит уточнить, что именно подвиги, а не самого Дункана, поскольку друзей среди членов братства он нажил себе немного. На этом первая сторона заканчивается, не успев толком разогнаться, зато начинается вторая — и тут придется задержаться несколько подольше.

Безответственный, вспыльчивый кутила и обормот, зачастую преследующий только собственные интересы. Даже свою миссию по устранению угрозы со стороны чудовищ Дункан умудрился превратить в черт знает что. Имелось несколько случаев, когда в храм поступали письменные жалобы от самых разных людей. В основном Дункана обвиняли в вымогательстве денег, которые он нагло требовал в обмен на избавление от опасности. Мирянин безошибочно играл на самых уязвимых струнах людских душ, осознавая, что у отправителей подобных писем просто нет другого выхода, кроме как нанять его. Под ударом стояли их близкие — и поэтому людям приходилось сначала платить, а уж потом жаловаться. Весьма печально, учитывая, что мирные воины с самого становления ордена призваны былипомогать в этом вопросе абсолютно бескорыстно.

Фримэн уже неоднократно всерьез задумывался списать Дункана со счетов. Кстати, это был бы первый случай за всю историю ордена. Однако, каждый раз оказываясь перед подобным выбором, он вспоминал обстоятельства, при которых они впервые встретились. Значимый для обоих обрывок прошлого неизменно останавливал наставника, равно как и осознание, что Дункан еще до конца не обрел себя и не раскрыл иных сторон своей души.

Вот краткое описание самых важных личных качеств человека, который ехал верхом на лошади рядом с Фримэном. Наставник оставил его взглядом и устремил глаза к возвышающейся впереди мрачной громаде королевского замка, появившейся вдали, стоило приблизиться к городским воротам. Несомненно, размышлять о Дункане можно было долго, но впереди Фримэна ожидала важная встреча с правителем Кернова — Весимиром. Ум должен был пребывать в чистоте, поскольку от этой аудиенции, вероятнее всего, зависел весь трехмесячный поход наставника мирных воинов…

Брудвин

Правитель государства Кернов ВЕСИМИР

Король Весимир смерил изучающим взглядом худощавого пожилого мужчину, непринужденно стоящего на расстоянии десяти шагов от трона. Его коротко подстриженные волосы, а также небольшая опрятная бородка, полностью выцветшие сединой, весьма ясно подчеркивали преклонный возраст человека. Сверху накидывало года и смуглое лицо, густо покрытое морщинами. С помощью столь нехитрого наблюдения можно было абсолютно уверенно составить образ мужчины, давно отжившего свое. Однако легкость, с которой он ворвался минутой ранее в тронный зал, кошачья мягкость шагов и раскованные движения этот образ столь же уверенно разрушали начисто.

Оказавшись в громадном помещении, мужчина принялся с интересом вертеть головой, цепким и быстрым взглядом осматривая интерьер. Казалось, его интересовало все: затейливая мозаика на окнах, расписанные рисунками высокие своды потолка, украшенные картинами стены, королевские гвардейцы, стоящие навытяжку на одинаковом расстоянии вдоль длинного ковра, и даже сам бордовый ковер, ведущий к государевутрону.

Все это время, пока старик знакомился с начинкой просторного зала, его лицо сохраняло спокойное выражение, а губы не покидала легкая улыбка. Ясные серые глаза мужчины безо всякого стеснения проникали туда, куда человек их направлял, и помешать им не могло ничто. Они оставляли увиденное лишь тогда, когда сами того хотели.

Одеждой старику служил черного цвета кожаный доспех, перехваченный ремнями, укрепленный тонкими стальными пластинами и, судя по непринужденным движениям, ни капли не сковывающий его физической свободы.

— До чего ж они все-таки странные… — промелькнула в голове короля Весимира раздраженная мысль, он хмуро сдвинул брови. — Немудрено, что народ так дивится с них. Ведет себя, как ребенок, пытается вывести меня из равновесия. Ну, ничего, сейчас поглядим кто кого. Сейчас я мигом собью с него спесь.

Весимир в принципе не желал этой встречи, а еще больше его разозлил тот факт, что старик удостоил короля своим взглядом, лишь остановившись на самом конце ковра. Ближе подходить было не дозволено никому, и все об этом знали. Равно как все знали и суровый нрав монарха, не раз приговаривавшего людей к смерти за более ничтожные промахи. Однако вышеописанный человек и здесь проявил себя по-особому, так как уверенно прошел мимо гвардейцев, не глядя под ноги вообще. Без тени страха он заступил на полстопы дальше, чем позволял ковер, и смотрел на правителя Кернова скорее весело, но никак не с подобающей ситуации почтительностью. С ковром Весимир еще мог бы смириться, а вот от этого взгляда его чуть было не затрясло.

— Не боится меня, сукин сын! — зарычал про себя монарх, что есть сил пытаясь удержать свой собственный взгляд на серых глазах старика. — Думает, что его наглость сойдет ему с рук…

Не совладав в зрительной битве, Весимир тут же сделал вид, что куда больше его интересует королевский жезл. Мысленно прокляв старика за самоуверенность, он принялся покручивать атрибут власти в своих мясистых пальцах, больше похожих на свиные сосиски. Ковыряя ногтем впаянный в жезл алмаз, Весимир мучительно напоминал себе с помощью длинной золотой побрякушки, что он — король, а перед ним стоит всего лишь обычный мирный воин. Окончательно убедившись в этом и вернув улетевшее на миг ощущение вседозволенности, правитель Кернова небрежно махнул рукой в сторону стоящего рядом советника. Высокий и худой, как жердь, советник поклонился монарху и, в свою очередь, подогнал зазевавшегося герольда, который тут же спохватился и высоким голосом принялся перечислять лавры Весимира.

— Государь Кернова, защитник Брудвина, укротитель севера, всемилостивый король Весимир…

— Здравствуй, король, — спокойным, будничным тоном внезапно прервал возгласы герольда пожилой мужчина, при этом даже не поклонившись. — Не будем затягивать, до конца этого дня я надеюсь отъехать подальше от города.

— Фри-и-мэн, — протянул Весимир, сжимая кулак от еле сдерживае мого гнева. — А я-то думал — вашу братию ничем не проймешь. И вдруг выясняется, что сам глава храма мирных воинов проявляет нетерпение в моей столице.

— Через десять дней меня ждет аудиенция у правителя Аэгории — достопочтенного короля Наталиса, — улыбаясь одними уголками рта, невозмутимо произнес наставник мирных воинов. — Меня и так тут порядком задержали. Полдня я ждал, пока ты соизволишь меня принять.

Король почувствовал, как его лицо краснеет от злости, однако проявить ее в полной мере не мог. Пока не мог, учитывая далеко идущие планы. Но это не мешало ему выражать мысленно свое истинное мнение:

— Стоишь тут передо мной и думаешь, что ты пуп земли. Не-е-ет уж, ваше времечко давно прошло. Ты просто об этом еще не знаешь…

— Ну говори тогда, Фримэн, зачем пожаловал, — властным тоном озвучил монарх.

— С чего бы начать…

Взгляд старого наставника соскользнул с глаз Весимира и замер в одной точке, окунувшись в одному ему ведомые просторы. Слова между тем потекли широкой рекой:

— Из-за порочащей орден пропаганды, которая вовсю гуляет по Кернову и с которой ты ничего даже не пытаешься сделать, невозможно завербовать ни одного ученика. Средства из казны Кернова давно перестали поступать в наши фонды — они просто-напросто закрылись во всех подвластных тебе городах. Главы этих городов между тем не только перестали оказывать нам содействие согласно условиям пакта, а наоборот — всячески препятствуют выполнению нашей миссии. Конкретно — не пропускают на границе, пытаются проверять моих людей и изымать оружие, хотя мирные воины имеют право на его ношение повсеместно. Даже хозяева постоялых дворов отказывают в еде и ночлеге, прикрываясь твоей грамотой. В чем я, к слову, неоднократно успел убедиться лично. Там твоя подпись, Весимир, буквально сегодня я имелчесть посмотреть.

Взгляд Фримэна снова выплыл наружу и волной ударил по глазам короля, заставив его мгновенно отвести свой в сторону.

— Коней и тех отказываются менять на станциях, — выдержав короткую паузу, продолжил наставник мирных воинов. — Ты случаем не забыл содержимое пакта?

— Ты про этот «Ветхий завет» что ли?… — напряженно усмехнулся Весимир. — Напомни-ка мне, дорогой мой друг, в каком веке состоялось последнее нашествие?

Фримэн неподвижно стоял и хранил спокойное молчание.

— Если ты вдруг запамятовал, тогда напомню тебе я, — самодовольно проговорил правитель Кернова. — Почти четыреста лет эта погань не вылазит… Откуда она там вылазит?… Вы так и не выяснили?

Мирянин отрицательно покачал головой.

— Так вот, не вылазят они больше чем по двое или по трое. Не спорю — когда-то их были сотни. Сейчас даже не самые мои умелые мечники и крестьяне с вилами иной раз справляются сами. Так говорю тебе: нахрена вас кормить, выделять людей, деньги, лошадей?…

Весимир загнул третий палец на своей руке и пренебрежительно ухмыльнулся.

— Странно, что девок не просите. Кстати, всегда было интересно, можно вам или нет?

— У мирного воина нет запретов, — заложив руки за спину, ответил Фримэн.

— Значит, слухи… — почесав жезлом заплывший жиром тройной подбородок, развязно произнес Весимир, лениво изучая потолок тронного зала.

После выданной тирады король снова в полной мере почувствовал привычное сладкое ощущение собственной важности и потянулся на троне. Монарх хвалил себя за то, как здорово ему удалось утереть нос наставнику мирных воинов. Однако стоило Весимиру перевести на старика взгляд, и самодовольная улыбка тут же потеряла всякую опору. Поскольку тот остался совершенно непоколебим.

Фримэн мимолетно усмехнулся и, покачав головой, негромко заговорил:

— Я услышал тебя, король. Не буду больше отнимать твое время. Пугать нашествием тварей и грозящей миру опасностью тоже не вижу смысла. История ничему не учит — учат ошибки. Не желаешь помогать нам — не помогай, просить я тебя не намерен. Единственное могу посоветовать — преждевременно не вымарывай нас из памяти. Может статься, что скоро мы окажемся нужны вам больше, чем вы нам. Отбросить совет или задуматься над ним — воля, конечно, твоя.

Фримэн повернулся, не удостоив короля поклоном, и также непринужденно направился к выходу из тронного зала, как и вошел в него десять минут назад. Церемониал окончания аудиенции его, по всей видимости, тоже не больно интересовал.

— Удачи тебе, ублюдок, пригодится, — негромко буркнул Весимир ему в спину.

Несмотря на то что наставник мирных воинов в это время уже находился на внушительном расстоянии от трона, он вдруг остановился, оглянулся и, сверкнув глазами, ответил:

— Удача нужна слабым. Нам же не нужно ничего…

ФРИМЭН

Крестьяне неспешным потоком возвращались в город после полевых работ, конюхи пересмеивались возле загона с лошадьми, а стражники лениво зевали, словно разморенные солнцем коты. Полдня заняло ожидание короткой и безрезультатной аудиенции. Глава храма мирных воинов еще в Сандаакре, встречаясь с Фенделом Вторым, понял, что к Весимиру уже можно не ехать. Однако все же поехал, так как задуманное привык доводить до конца.

Едва городские ворота остались у Фримэна за спиной, как он принялся искать глазами Дункана, которому велел дожидаться здесь. Учитывая мятежную натуру молодого мирянина и количество часов, утекших со времени приказа, старик ни капли не удивился в случае пропади тот куда-нибудь. Тем не менее Дункан находился на посту и не просто находился, а вовсю собачился с одним из стражников, что охраняли въезд в город. Этому факту Фримэн не удивился тоже.

— Да вы, миряне, только байками красны! — раздраженно напирал на Дункана усатый здоровенный детина.

Голова двухметрового стражника была укрыта сдвинутым на лоб шишаком, мощная грудь натягивала мышцами кольчугу, а талию перехватывал широкий пояс.

— Я бы не был так уверен, — мрачно выплюнул в ответ Дункан, шмыгая опухшим носом.

Мирянин приходился наголову ниже, значительно худее стражника и напоминал сейчас побитогожизнью уличного кота, упорно не желающего сдаваться перед преимуществами собаки. Его темный облегающий доспех пылал багровыми бликами в свете заходящего солнца, отражаемого стальными пластинами, закрепленными на корпусе, бедрах и плечах.

Фримэн окунулся в тень и прислонился к створкам ворот, пожелав воспользоваться подвернувшимся случаем и поглядеть на своего ученика во всей красе.

— Да я тебя соплей перешибу, куда тебе с тварями-то тягаться, доходяга?! — не хотел успокаиваться усатый. — Правду о вас говорят в народе: шуты вы гороховые, а не воины!

Каждую свою фразу стражник сопровождал щедрой порцией булькающего смеха, раздававшегося на весь окраинный район Брудвина. Дункан же отвечал ему леденящей улыбкой, коротко кивал и время от времени недобро посматривал по сторонам. Фримэн внимательно изучал этот взгляд и чувствовал, как внутри его ученика зреет нечто, что может выплеснуться в любую секунду. Поэтому старик выплыл из своего теневого убежища, чтобы избежать возможных проблем с представителями власти. Только вот не успел. Поскольку, стоило Фримэну сделать всего пару шагов, как детина в кольчуге вдруг перестал смеяться. Его веселье оборвал Дункан, молниеносно пригнувшийся и подскочивший к внушительных размеров стражу порядка. Единственное, на что наставнику хватило времени, так это выкрикнуть:

— Стой!

Окрик безрезультатно потонул в душном вечернем воздухе, никоим образом не остановив едва различимый силуэт Дункана, слившийся в невероятно быстрых движениях. Мирный воин выполнил ложный замах, отвлекая внимание стражника, и, резко развернув свое тело, саданул стражника кулаком прямо в челюсть. От сокрушительного удара с головы детины слетел шишак, покатившись по пыльной дороге. Усатый содрогнулся всей своей громадной тушей и, страшно выпучив глаза, рухнул задницей на брусчатку. Где и остался сидеть, потерянно моргая и блуждая отсутствующим взглядом по сторонам.

Фримэн замер на полпути к месту действия и обратил выжидаю щий взор на двух стоящих возле него стражников, которые тоже охраняли городские ворота. Товарищи усатого здоровяка поймали наглый, решительный взгляд Дункана, переглянулись и сделали вид, что больше заинтересованы охраной ворот, чем происходящим прямо передих носом. Чем заставилиФримэна облегченно выдохнуть.

— Ну что, не мог без представления? — старик быстро подошел к довольному своей выходкой подчиненному и строго посмотрел в его глаза.

Резко одернув пояс, Дункан тут же напустил на себя картинно виноватый вид, а затем, демонстративно повесив голову, направился к лошадям.

— А ты все еще веришь, что когда-нибудь он изменится? — проворчал сам себе Фримэн, посмотрев на громадных размеров стражника, ошалело уставившегося вдаль и поглаживающего пальцами челюсть.

— Не просто верю, а сделаю для этого все возможное, — сам себе же старик и ответил, направляясь следом за Дунканом в конюшню.

Посмотрев в последний раз на городские ворота Брудвина и не удостоив взглядом своего ученика, наставник мирных воинов запрыгнул в седло. Впереди снова лежал долгий путь, конечной точкой которого была столица теперь уже Аэгории — Атана. Спустя полчаса неспешной рыси по тракту, проложенному через характерный для центральной части Двуземья лесной массив, Дункан наконец решил нарушить молчание, все это время тягостно висевшее над обоими:

— Ну, как в гостях у Весимира?

— Не очень, — Фримэн выстрелил в Дункана таким взглядом, что того аж пробрало. — Ясно как день, что они хотят окончательно избавиться от нас. Инцидент у ворот со столь эффектной кульминацией в твоем исполнении — тому очередное подтверждение.

— Не понял? — нахмурив брови, спросил молодой мирный воин.

— А тебе что в лоб, что по лбу — ничего под носом не видишь, — с чувством бросил Фримэн, все еще злой на своего подчиненного.

Затем наставник тяжело выдохнул и принялся втолковывать в его голову истины, которые самому старику казались предельно понятными.

— Тот стражник, которому ты, кажется, сломал челюсть — всего лишь жертва пропаганды, — спокойно начал разъяснять Фримэн. — Пропаганды, следы которой я вижу уже в третьем государстве. Причем мы в ней… — старик показал пальцем сначала на себя, а потом на Дункана — …имеем совсем неприглядный вид. Трое из пяти королей полагают, что наше время прошло и отныне с нами можно не считаться. Думают, мы им больше незачем. Однако в то же время они понимают, что просто так стереть с лица земли наш орден не получится. Поскольку это будет выглядеть в глазах многих более чем некрасиво. Ведь сколько раз орден играл важнейшую роль в подавлении нашествий! Поэтому королидействуюточень тонко: вначале пытаются уничтожить само имя мирных воинов, а также память о наших победах. Они прекрасно осознают, что если от ордена отвернутся обычные люди, то устранить нас физически будет уже совсем несложно.

Дункан наморщил лоб, очевидно, усиленно стараясь вникнуть в суть.

— А зачем это им? Мы ведь и так уже не состоим в Совете Пяти.

Ходим, бродим себе… Изводим остатки тварей. Никому не мешаем…

— Ага, особенно ты никому не мешаешь… — горько усмехнулся Фримэн, после того как внимательно выслушал Дункана.

Наставник прекрасно понимал, что его ученик силен во многом: в пьяных драках, битвах с теникудами, саркастических шутках. Наконец в обольщении женщин, но никак не в политике. Поэтому старик терпеливо продолжил вести его разум сквозь узкий коридор личных помыслов к объемному залу общей проблемы.

— Многие до сих пор боятся тварей, а мы всегда исправно боролись с ними…

Дункан на этой самой ноте хохотнул, чем заслужил грозный взгляд наставника, заставивший его быстро умолкнуть.

— Ну, почти все… — спустя мгновение возобновил свою речь Фримэн. — В общем, от всех людей нашу деятельность не скрыть. Во многих деревнях и поселках люди знают правду. Боюсь, они встанут костью в горле у этой троицы: Весимира, Мевисс и Фендала. Ну а какие цели преследуют два короля и одна королева, очерняя нас, еще предстоит выяснить.

Под конец Фримэн больше рассуждал для самого себя, чем для ушей молодого мирянина, которого, как старик видел, вообще немногое волновало в этом мире. Следующие же слова Дункана подтвердили эту догадку, когда, сплюнув на землю, ученик произнес:

— Ладно, выяснится как-нибудь со временем. Не убежит, я полагаю. Следующий пункт, судя по всему, Атана, король Наталис?

Хоть Фримэн и порядком устал к окончанию этого насыщенного дня, все же невольно улыбнулся и просветлел при упоминании о значимом для него человеке.

— Три года с Наталисом не виделись… — тихо проговорил старый наставник, направив свой взгляд вдаль и мечтательно прищурив глаза. — Поговорим о делах, о жизни… Я ведь специально начал с Ковисса, потом поехал в Сандаакр, Кернов, чтобы закончить в Аэгории. Потому что знал — Наталис не подведет. Он все-таки мой ученик, мой друг… Посмотрим… Вот только ты не едешь со мной в Аэгорию, Дункан. Как я тебе уже говорил, на тебя у меня имеются иные взгляды.

Дункан повернул лицо к наставнику и уставился на него выжидающим взором.

— Внимательно вас слушаю.

— Перед тем как отправиться к королям в гости, я раздал тридцати мирным воинам особое поручение: каждому из них я велел найти по одному ученику и привести в храм. Уже давненько мы не набирали новый курс, с тех пор как ты окончил обучение.

Дункан пошмыгал разбитым носом, слушая наставника с довольно скучающим видом, однако не прерывая.

— Шестнадцать лет прошло, — спокойно продолжил Фримэн, перекинув глаза с лошадиной гривы на беззаботное лицо Дункана. — Многие учителя успели покинуть этот мир, и на их должность требуются замены.

Беззаботность стремительно слетела с лица молодого мирянина, судя по всему, мгновенно осознавшего, куда ведет старый наставник.

— Та-ак… — напряженным голосом натянул Дункан звучащую струну, которая тут же лопнула под следующей фразой Фримэна.

— Ты займешь место Грегори и станешь одним из новых учителей Корпуса Развития Тела. Там пригодятся твои навыки фехтования.

Сложно передать ту череду эмоций, которые тут же заиграли на лице Дункана яркой палитрой. Однако преобладающей из них была крайняя степень возмущения.

— Я-я?! — воскликнул мирянин, разинув рот и изумленно выпучив свои темные глаза. — Да вы, наверное, издеваетесь, наставник!

— Тебе пойдет на пользу, — спокойно, но жестко отрезал Фримэн, охлаждая пылкую реакцию Дункана непоколебимым взглядом. — Я вижу, как ты идешь по жизни, и открыто скажу — мне это мало нравится. Когда я учил тебя быть свободным, я не имел в виду выбрать полное бездорожье. Когда я учил тебя жить по воле души, я не говорил, что нужно потакать любым ее капризам. Мы давно с тобой не общались, но сегодня мне вполне хватило времени, чтобы понять — ты заплутал, Дункан. С учетом увиденного честно тебе признаюсь: я не в силах постичь, каким образом ты до сих пор не превратился в ренегата. Влиянию черной крови поддавались гораздо более стойкие мирные воины, а ведь ты прошел ритуал посвящения точно так же, как и они.

Стоило Фримэну умолкнуть, как Дункан отвернулся от старика и подставил темнеющему небу не менее темное выражение лица. Послушав его раздраженноедыхание, шумно прорывающееся через опухший отудара нос, наставник перевел глазана дорогу и негромко произнес:

— Если вдруг у тебя есть какой-то секрет, а он, мне кажется, есть… — серьезно начал наставник, оглядывая верхушки деревьев, волнуемые несильным ветром, — Иначе та самая петля никогда бы не повисла с того самого дерева. Помнишь?

Дункан хмуро кивнул на слова Фримэна, а тот завершил мысль:

— Поделись со мной, пока не поздно. Мне ты можешь доверять.

— Знаю, Фримэн, — спустя несколько секунд уставшим голосом ответил Дункан, взъерошив черную гриву волос. — Но никакого секрета нет. Я прошел это ваше обучение, нашел интересующие меня ответы и теперь просто живу. Живу как живу…

— А ты разве не заметил, что ты единственный так живешь? — проницательные серые глаза наставника вернулись к недовольному лицу молодого мирянина. — Никто из твоих братьев и сестер не напивается, не бросается на послов и со стражниками у них проблем отчего-то не возникает.

— Да плевать… — начал закипать Дункан. — Разве не вы учили — у каждого свой путь? У них — свое, у меня — иное. Тем более, раз вы такого мнения обо мне, то какой смысл назначать меня на роль учителя? Вы хоть понимаете, что из всех… Сколько там нас сейчас осталось? Семьдесят, восемьдесят? Я тот — кто, ну вообще никак не подходит на роль преподавателя! Я просто по-другому сложен! Чему я могу научить?

— А я считаю, что именно твоя кандидатура как нельзя гармоничнее впишется в обучение нового курса, — умиротворяюще улыбнувшись, спокойно ответил Фримэн. — С этим мы закончили, и если не желаешь быть изгнанным из храма, а я думаю, ты не желаешь, то дальнейшую дискуссию на эту тему опустим. Лучше поговорим о более стоящих вещах, которые, возможно, изменят твой текущий взгляд на происходящее.

Фримэн выдержал несколько секунд молчания и, убедившись, что Дункан слегка успокоился и не пытается оспаривать его решение, принялся развивать новую тему:

— Ларсен — наш единственный видящий — три месяца назад утверждал, что наблюдает в энергетическом пространстве Двуземья некие… волнения. Совместно с ним раскопав архивы, мы нашли, что такое уже бывало прежде, а конкретно — за несколько лет до начала нашествия. Ты ведь понимаешь, чем это грозит пяти королевствам, если подозрения вдруг окажутся верны? А теперь посмотри на текущую ситуацию, которую мы имеем. Трое из пяти королей из кожи вон лезут, чтобы избавить Двуземье от нашего присутствия. Границы в Эббинг перекрыты уже более двух лет — с тех пор, как там прогремела революция, и что за чертовщина творится в пределах этой страны, похоже, толком не знает никто. Я надеялся поехать туда сразу же после аудиенции с Весимиром и отправил предупредительное письмо в столицу Эббинга. Мне ответили от имени правящей партии «Шанс», точнее, сам лидер нового строя Курт, некогда бывший советником при свергнутом короле. В письме он ясно дал понять, что мирным воинам, равно как и всем остальным, вход в современный Эббинг закрыт. Причины он не объяснил. Говоря понятнее — в нынешнем положении дел мы имеем лишь одного союзника — короля Аэгории Наталиса.

Фримэн закончил и задумчиво почесал бороду. Дункан тем временем не торопился комментировать новости, которые воспринял уже гораздо более осмысленно, судя по его слегка прояснившимся глазам.

— Дел много, времени — пока неизвестно… — выдохнул наставник, приблизив свою лошадь к лошади Дункана и хлопнув его по плечу. — Точно могу сказать только одно — нет времени показывать характер там, где не стоит. Преподавательская деятельность тебе только на пользу пойдет. Может быть, осознаешь что-нибудь поглубже вкуса вина и прелести женщин…

Закончив с разговором, несколько километров они ехали молча, поглядывая по сторонам. Длинный июньский денек уже успел подойти к самому концу, воздух наполнился свежей прохладой, что пришлось весьма кстати после нескольких часов пребывания в душной комнатенке, где Фримэна обильно потчевал наставлениями королевский камердинер. Ни одним из них, впрочем, старый наставник не воспользовался. Однако наблюдать за стараниями этого подобострастного человечка было довольно увлекательно.

Лес слегка расступился с левой стороны, позволив Фримэну проводить последние солнечные лучи, вначале утончившиеся, а затем окончательно поглощенные черной линией горизонта. Встретив первую звезду, что всегда не стесняется появляться на еще не укрытом черной скатертью сереющем небе, наставник украдкой посмотрел на Дункана. От левого виска молодого мирянина почти до самой челюсти протянулся некрасивый шрам, неровная линия которого виднелась даже в сумерках. Фримэн помнил, как только сошедший с учебного коврика и буквально вчера державший в руках деревянные мечи Дункан получил этот шрам в своем первом столкновении с теникудом. Еще он помнил, как двадцатичетырехлетний юноша, каким был тогда ехавший рядом человек, не уставал придирчиво осматривать себя в зеркало после. Фримэн же, в свою очередь, не уставал ему толковать, что так даже лучше и что за симпатию со стороны весьма значимой для Дункана девушки можно не волноваться. Кстати, эта девушка значила для старика не меньше, чем для молодого мирянина. Поэтому, натолкнувшись в памяти на ее образ, наставник решил заговорить о ней и с улыбкой взглянул на спутника.

Дункан в это время ссутулившись ехал на лошади, опустив голову и, по всей видимости, раскладывая в уме, насколько сильно на нем отразятся кардинальные перемены в его привычном, беспечном, образе жизни.

— Не убивайся так, — теплым голосом сказал ему Фримэн. — Я послал весточку Сорсе еще когда был в Сандаакре. Попросил прибыть в храм. Поставлю ее на позицию тренера у девушек. Вдвоем вам будет не скучно. Давно ведь не виделись, насколько я понимаю?

Мрак торопливо подступающей ночи, конечно, скрыл львиную долю эмоций, мгновенно пробежавших по лицу Дункана при упоминании Сорсы, однако не почувствовать их было невозможно. Причем, к немалому удивлению Фримэна, радостью там даже не пахло.

— Мало того, что вы хотите обречь на смерть мою увлекательную и полную приключений жизнь бродяги, — словно обиженный ребенок возмутился Дункан. — Так еще и меня самого посылаете в капкан к фурии.

Столкнувшись с непредсказуемой реакцией, Фримэн рассмеялся и сквозь смех произнес:

— А как же страстная и пылкая любовь? Вы же вьетесь друг возле друга с третьего или даже со второго года обучения? Два года назад попросились в один регион дежурить, на что я понимающе согласился, не имея ничего против ваших отношений. И теперь ты вдруг не рад ее видеть? Разве такое возможно? Это ведь Сорса?

Дункан раскинул руки в стороны, словно недоумевая тоже.

— Со своей стороны я всегда рад видеть ее безмерно, а вот она… — молодой мирянин опустил руки и понизил голос, — а она меня… Вот же черт…

Дункан растерянно приложил ладонь ко лбу и круглыми глазами посмотрел на Фримэна.

— Даже представить не могу, как она меня встретит… Ох, некрасиво же мы с ней разминулись в последний раз…

— Ну вот и помиритесь, — добродушно усмехнулся Фримэн, наблюдаяза интересными превращениями налице Дункана. — Хоть здесь не беги от себя. Я ведь знаю — ты ее любишь.

— Я многое люблю, — фыркнул в ответ Дункан.

Фримэн еще несколько минут слушал невнятное ворчание Дункана, периодически вздыхающего и шмыгающего носом. Ночь к этому времени уже успела полноправно вступить в оставленные днем владения, а они зависли посреди темного пространства засыпающей природы. Свежий воздух наполнился густым треском цикад. Мерный цокот лошадиных копыт успокаивал и укачивал душу старого наставника, словно колыбельная матери. Фримэн наполнил легкие живительной прохладой и почувствовал, что спать будет весьма сладко, как нечасто бывало за последнее время. Единственное — ему не хотелось бы снова ночевать под деревом, поэтому он спросил Дункана:

— Ты же хорошо знаешь эти места. Не помнишь — где здесь ближайший постоялый двор? Мне в замке ни крошки хлеба не дали, а ты как? Покушал, пока меня ждал?

Дункан провел рукой по животу и, кашлянув, хрипло ответил:

— Как же, стоял полдня у ворот, как позорный столб, вас ждал. Сказали же, что в любой момент можете вернуться. Тоже желудок сводит… Не переживайте, этой ночью спим не на еловой куче. Таверна будет через пару километров.

— Заедем, — довольным тоном произнес Фримэн, а затем добавил уже строго: — Только на этот раз без драки и спиртного.

— Буду смирным, как любовник в шкафу, — нагловато ухмыльнулся Дункан. — Может, на сегодня хватит меня воспитывать? Не маленький уже.

Фримэн улыбнулся в темноте.

— Не сомневаюсь, что аналогия взята из жизненного опыта. Не хватит, Дункан, пока еще нет. Спасибо бы сказал, что тобой вообще хоть кто-то интересуется.

Своевременно вступившие на сцену лунные лучи позволили разглядеть, как Дункан многозначительно повел бровью и стрельнул повеселевшими глазами.

— Я обаятельный, вот вы меня и любите…

Они поскакали дальше, навстречу вкусной еде, какой-никакой постели и спокойному сну…