Тайна опустевшего причала

Максим Шахов, 2012

На законсервированном атомном реакторе, находящемся рядом с эстонским морским портом, происходят странные вещи: по ночам там вспыхивает свет, методично приезжают грузовики, кто-то что-то грузит. Вдобавок вся территория обнесена рядами колючей проволоки, проникнуть на объект невозможно. Эстонский репортер Тойво Круус попытался разузнать, что творится в этой зоне, сделал несколько фотоснимков, после чего… бесследно исчез. Герман Талеев, член секретной Команды, получает от помощника президента России задание выяснить, чем занимался и куда исчез независимый журналист. Прибыв в Эстонию, Команда начинает расследование и вскоре выходит на след транснациональной криминальной корпорации, куда входят и уголовники, и служба безопасности Эстонии, и армия…

Глава 2

Герман Талеев был, мягко говоря, в полном недоумении: его приглашали на пресс-конференцию в Кремль. В общем-то, заурядное событие, учитывая его высокий статус в журналистских кругах, но…

Вот этих-то «но» оказывалось так много… Слишком много!

Ну, во-первых, как журналист Гера уже достаточно давно — больше года — отошел от активной репортерской деятельности. Он изредка писал небольшие аналитические статьи на глобальные темы с явным теоретическим и философским уклоном. Их с удовольствием печатали крупные солидные журналы. Его никто не торопил: все знали, что известный журналист Талеев скрылся от мира, чтобы в тишине и уединении воплотить свое давнее желание — написать книгу. То ли об истории журналистики в целом, то ли о своей личной в ней роли, а может, о становлении новой российской государственности или вообще на какую-то отвлеченную тему. Пишут же некоторые целые монографии о лошадях после многих лет, проведенных в беспощадных «репортерских войнах». Какая разница, отошел и отошел!

Во-вторых, приглашение было сделано самым официальным из возможных способов: специальный курьер из администрации Президента явился на квартиру Талеева и вручил ему лично фирменный бланк с гербом, флагом и золотым тиснением. Тогда-то, туда-то, во столько-то… Разузнавать какие-либо подробности у этого «царского герольда» было равнозначно попытке спросить у сфинкса о правильной дороге.

В-третьих, — это становилось ясно уже из текста Приглашения — проводить пресс-конференцию будет лично помощник Президента. От такой подробности появлялось не просто недоумение, а возникали настороженность, тревога и… непонимание. Последнее Гера не любил больше всего. Настолько, что, пренебрегая самим же установленными правилами, позвонил по телефону нескольким своим коллегам. Оказалось, что часть из них получила такие же официальные уведомления. Но они были скорее польщены и обрадованны, а скудной первичной информации им вполне хватало. Еще бы: сам помощник Президента, лично, в числе избранных… Конечно-конечно, вот только для Талеева этот человек был не просто — и не столько! — помощником Президента, сколько Куратором.

Гера вздохнул: никак не складывались его отношения с этим человеком. Вместе с должностью помощника он, по воле Президента, унаследовал от своего предшественника совершенно неофициальную и не известную практически никому должность Куратора КОМАНДЫ. Впрочем, даже о существовании такого подразделения во всей стране доподлинно было известно лишь двоим — Президенту и его помощнику.

Первый в дела КОМАНДЫ никак не вмешивался. Были, правда, за несколько лет два случая, но оба они инициировались самой КОМАНДОЙ исключительно в целях безопасности страны и лично Президента. В функции Куратора входили непосредственные контакты с фактическим руководителем КОМАНДЫ, постановка задачи, для решения которой и понадобилось это сверхсекретное спецподразделение, причем в самом общем виде, и дальнейшее оказание всемерной помощи с привлечением по необходимости любых государственных ресурсов.

КОМАНДА справлялась с задачами, перед которыми отступали все остальные силовые службы. Она брала на себя то, от чего на любом официальном уровне непоколебимо открещивались ФСБ, МВД, ГРУ и полдюжины других аналогичных государственных структур. Закон законом, но есть еще справедливость, есть интересы государства, идущие порой вразрез с требованиями международной политики, с вопросами невмешательства… Правда, ее методы решения насущных для Отечества проблем зачастую переступали допустимые рамки закона, а подчас вступали в конфликт даже с некоторыми требованиями человеческой морали и этики. Но к кому апеллировать, если само существование КОМАНДЫ не подтверждалось ни единым документом и не было зарегистрировано ни в одном, самом секретном, реестре?!

Численность КОМАНДЫ не превышала обычно дюжины бойцов. А сейчас их вообще насчитывалось всего шестеро. Зато каждый из них был абсолютно самостоятельной боевой единицей, способной не просто выполнить сверхсложное задание, но и организовать успешное тактическое решение целой проблемы. В случае необходимости бойцы КОМАНДЫ привлекали специалистов из любых силовых структур. Втемную. Так, что каждый из привлеченных, будь то сотрудник МВД, ФСБ, ГРУ или внешней разведки, был уверен, что работает на своих «смежников». Кураторство же помощника Президента позволяло быстро и без проблем решать все вопросы с техническим и документальным обеспечением.

И хотя никакой официальной иерархии в КОМАНДЕ изначально не существовало, одна должность все-таки присутствовала — руководитель КОМАНДЫ. Командир. Впрочем, как только к нему не обращались! Командир, шеф, босс, патрон, даже фельдмаршал! Герман Талеев откликался на любое. Он не был снобом и никогда не служил в армии. Зато был непоколебимо уверен, что любой его приказ будет безусловно выполнен, какие бы усилия для этого ни потребовались.

За несколько лет плодотворных контактов с предыдущим помощником Президента Алексахиным у них выработался определенный стереотип взаимоотношений, основанный на неукоснительном соблюдении принципов конспирации, строжайшей секретности и… личного обоюдного расположения, даже дружбы. Ну разве мог Алексахин позволить себе встречу с журналистом в рамках пресс-конференции?! Впрочем, он вообще избегал всякой публичности. Зато теперешний стал уже хорошо узнаваемым лицом на экранах телевизоров!

Ладно, это его личное дело. Хотя Талеев все равно не мог подавить внутреннее раздражение: артист, «медийное лицо»! Тьфу! А какой апломб, какая категоричность! В последнем деле об использовании новейшей загоризонтной радиолокационной станции на Дальнем Востоке страны в ущерб интересам государства он просто отмахнулся от резонных доводов Геры. А что в итоге?! Справились сами, без какой-либо помощи. Вот так! Хорошо хоть что на «послеоперационном» этапе Куратор проявил недюжинную прыть: «раскатал в пыль» уже обезглавленную КОМАНДОЙ организацию. Кто-то оказался в тюрьме, десятки руководителей и сотрудников профильных отделов разных министерств и ведомств лишились своих постов. Но ведь так и не признал публично изначальной талеевской правоты!

Бог с ним! Может, сделал какие-то выводы для себя. Мы в друзья не набиваемся. Но пригласить на официальную пресс-конференцию в Кремль… А ведь Гера еще на одной из их первых встреч подробно рассказал ему и о секретности, и о выработанной — и неоднократно проверенной! — конспирации: Интернет, «разовые» телефоны, пароли, конспиративные явки… Как об стену горох!

А вот возьму и не пойду! «Приглашаетесь…» Это же не «явиться»! И никакого намека на предстоящий, возможно, тайный контакт. Впрочем, журналист прекрасно понимал, что его присутствие на пресс-конференции неизбежно. Может, и злился-то именно из-за этого…

* * *

Та-а-ак… Это просто черт знает что! Талеев даже в сердцах пнул ногой упругое колесо своего джипа. Только потом он распахнул дверцу автомашины, швырнул на пассажирское сиденье тоненькую темную пластиковую папку и плюхнулся на место водителя. Жаль, что нет рядом Вадика Аракчеева! Вот он бы мгновенно дал точное и хлесткое определение тому… тому… короче, бардаку этому, кремлевскому!

Помещение, где проводилась пресс-конференция, больше напоминало кабинет, чем просторный зал. Да и то верно: что было стараться из-за полутора-двух десятков приглашенных? Одна телекамера, которая практически все сорок минут «ответственного действа» была направлена исключительно на небольшой прямоугольный стол, за которым разместились помощник Президента и его секретарь. Четыре человека «обслуги», то есть охрана. Двое из них неподвижно застыли у закрытой входной двери, расставив ноги и скрестив длинные руки на своих причинных местах. Двое других курсировали по узким проходам между четырьмя рядами неудобных пластиковых стульев и боковыми стенами. Подразумевалось, что они будут замечать поднятые руки журналистов и доставлять в нужные точки переносные микрофоны.

Впрочем, без этого вполне можно было обойтись, потому что вопросов к ведущему «накопилось» всего три(!). Причем главным ограничителем законного любопытства пишущей братии выступил сам помощник. Взяв в свои ответственные руки с первой секунды бразды управления всем процессом, он ни разу не выпустил их до самого завершения «сеанса». Тема пресс-конференции была предельно четко оговорена уже в пригласительных билетах: «Официальная позиция России в отношении к проявлениям нестабильности на севере Африканского континента и в некоторых странах ближневосточного региона».

Помощник Президента четко изложил отношение Кремля к вспыхнувшим там «стихийным» выступлениям против правящих режимов. При этом на вопросы с мест он никак не реагировал, разве что пристально вглядывался в интересующегося из-под насупленных бровей и продолжал доклад. После второго или третьего такого спонтанного проявления любопытства он оторвался от лежащего на столе листа бумаги и недовольно произнес:

— После окончания нашей беседы каждому из вас на выходе будут вручены соответствующие распечатанные пресс-релизы с цифрами и датами, которые вы сможете использовать в своих публикациях. В них вы найдете ответы на ВСЕ вопросы.

После такого уверения присутствующим оставалось только заткнуться! И внимать. Хороша получилась «беседа»! А три вопроса в конце встречи относились исключительно к маршруту предстоящей вскоре поездки по стране Президента. Ответы были короткими, но при этом максимально расплывчатыми и предельно не конкретными. Браво, господин помощник!

Пока еще журналисты только рассаживались по местам, и в первые несколько минут начавшейся конференции Талеев был очень внимателен и собран. Он ждал сигнала от Куратора. Даже пытался найти скрытый для всех, но понятный им двоим смысл в словах помощника Президента. Тщетно. Лишь однажды безучастный взгляд строгого ведущего скользнул по его лицу и тут же опустился обратно к «шпаргалке». А в конце, со словами: «Благодарю всех за внимание», помощник резко поднялся и, самостоятельно отодвинув стул, быстро скрылся в боковой двери!

Журналисты молча и разочарованно потянулись к выходу. У «дверных» охранников в руках оказались небольшие папочки с вложенными туда листами бумаги. Это и были обещанные пресс-релизы, которые они с каменными лицами вручали каждому, присутствовавшему на конференции. Гера, получив свою, тут же на ходу заглянул в папку. Внутри были два форматных листа с напечатанным текстом.

«…считает военное вмешательство недопустимым в интересах сохранения целостности государственных границ…»

Талеев спрятал листок обратно. Дальше можно было не читать: уже несколько дней все более-менее крупные и влиятельные газеты добросовестно публиковали в передовицах мнения известных российских аналитиков, выраженные очень похожими словами.

Гера застегнул ремень безопасности, и тут его взгляд упал на пустое пассажирское сиденье, куда он только что бросил ненужную папку с пресс-релизом. Из-под темного полупрозрачного пластика высунулись белые полоски вложенных туда листов бумаги. Их было три! Запуская двигатель, Талеев ухватился за них пальцами свободной руки и вытащил наружу. Между двумя плотными страницами пресс-релиза оказался еще один листок. Он был поразительно тонким, почти прозрачным. Напечатанный текст еле просматривался из-за своих малых размеров и неяркости. Журналист заглушил мотор и, приоткрыв боковое окно, чтобы в салон попадало больше света, начал читать, пристально вглядываясь в нечетко пропечатанные строки.

Это, безусловно, и было задание Куратора. Некоторые слова, обороты и даже целые предложения оказались подчеркнуты или обведены тонким синим фломастером. Тут и там пестрели пометки в виде восклицательных и вопросительных знаков. Попадались слова «Важно!», «Разобраться!», «Выяснить!». Наткнувшись на первое такое категоричное распоряжение, Гера фыркнул и отвел лист в сторону. Ну прямо тебе «перст указующий и грозящий»! Ни объяснения причин, ни личного отношения. Элементарного «Здрасьте!» нет.

Талеев посмотрел на яркую зелень ухоженного газона. Успокаивает. «Что это ты, командир, развозмущался-то, а? Встал не с той ноги, или день сегодня «постный»? Какие «здрасьте»?! Обычное деловое распоряжение, приказ. А тебе что, сантименты подавай, о семье-здоровье интересоваться? Так раньше…»

Стоп! Хватит! «Раньше» осталось в прошлом. Кануло в Лету вместе с самоубийцей Алексахиным. Новое руководство — новый подход. Точность, немногословность, рациональность. Это твоя работа! Работа КОМАНДЫ.

Кажется, убедил.

И все-таки хотелось объяснений. «А поговорить?!» Ну хотя бы потому, что повод для привлечения КОМАНДЫ выглядел просто смехотворным. Значит, не все сказано? Почему?

В общем, дурное расположение духа и подсознательное неприятие методов нового руководства рождало глухое возмущение и массу вопросов. «А нога с утра была правильной! И день сегодня вовсе не постный».

Хорошо, господин помощник Президента. Есть! Так точно!! Будет исполнено!!

Только уж и вы не обессудьте: выбор методов работы и способов достижения требуемых вами результатов мы оставляем за собой. И это не обсуждается! Вот так вот, вуаля! (или как-то так).

В послании Куратора речь шла тоже о журналисте (какое совпаденьице, а?!). Хотя и не рядовом, но на «звездный статус» явно не тянущем. К тому же это был иностранный журналист. «Может, потому и КОМАНДА?» Впрочем, и заграница была относительная. Давно ли таковой стала бывшая советская Эстония? Хм… Давно. Задолго до фактического развала СССР. Можно даже сказать, что всегда была заграницей. Там жили другие люди, говорили на другом языке и ходили по другим, почти европейским улицам и магазинам, сидели в «их» маленьких барах и почти открыто не любили русских.

Так вот, этот журналист, Тойво Круус, сам был весь таким зарубежным, эстонским. Но с явным леворадикальным уклоном. И любил Россию! По крайней мере, вполне цивилизованно и дружелюбно к ней относился. Выступал за расширение прав русскоязычного населения, оберегал воинские святыни, критиковал эстонский МИД, полицию и даже правительство!

Ничего интересного…

Место работы — «Ээсти Пяэвалехт» — эстонская дневная газета в Таллине. Кроме того, публиковался в «Постмеэс» и «Ээсти Экспресс». Сотрудничал с журналом «Таллин», издававшимся на русском языке. Солидные издания, входящие в пятерку самых тиражируемых. Последнее время уделял повышенное внимание американскому присутствию в Эстонии. Резко критически отзывался о том, что местных миротворцев обучают американские инструкторы, которые чувствуют себя настоящими хозяевами на территории нескольких военных баз. Первым из журналистов — еще до официального заявления — сообщил читателям «Постмеэс» о предстоящем открытии представительства ЦРУ в американском посольстве в Таллине.

Это, конечно, уже кое-что, но вряд ли могло спровоцировать кардинальные ответные действия.

Большой резонанс в стране получила целая серия статей Тойво Крууса о резком увеличении потока наркотиков через Эстонию. Во всех направлениях! Ну а чем больше наркотрафик, тем больше оседает этого зелья внутри. Пожалуй, обывателя заинтересовал именно этот аспект.

Вот это уже серьезней. Здесь ребята шутить не будут. Если журналист фактически «наступил на хвост» реальным торговцам…

Опа! А это что же такое?! Ну, господин Куратор, такую информацию надо было не в конце досье прятать между строчек, а выводить в заголовок! «…штатным информатором ФСБ и других аналогичных российских силовых структур не является, но добровольно передавал некоторые важные материалы, не допущенные к публикации в Эстонии…»

Смех, да и только, господин помощник! А то вы не знаете, как такое происходит. Чтобы «добровольно передать», надо точно знать, КОМУ и КАК. А еще, ЧТО именно, ГДЕ и КОГДА! Ладно, разберемся. Наркотики ли это, националисты или американское присутствие. У нас в КОМАНДЕ есть прекрасные специалисты по каждому из этих направлений. Жаль, что самого Тойво пока невозможно расспросить: три дня назад он бесследно исчез.

Талеев быстро просмотрел несколько последних строк. Живет в Таллине, холостяк, из близких родственников только младшая сестра. Имеет любовницу, которая работает в какой-то крупной строительной фирме. А не это ли и есть «российский контакт»? В таком случае подходить к ней надо очень осторожно.

Гера поймал себя на мысли, что думает уже о «Таллинском круизе» как о чем-то вполне решенном. «А что, можно разве по-другому?» Как резонно заметил Вадик: «Искать надо именно там, где потерялось!» А границ Эстонии уважаемый Тойво Круус не пересекал. По крайней мере официально и — тьфу-тьфу-тьфу! — в целом виде.

Талеев посмотрел на часы. Он прекрасно успевал вовремя доехать до своей дачи в тридцати километрах от Москвы, где как раз сегодня, в канун уик-энда, должны были собраться его друзья. А необходимыми продуктами он затарится в гипермаркете на Кольцевой автодороге.

Гера наконец тронул машину с места. Что же такое ты сумел раскопать, друг Тойво, что так не понравилось кому-то в твоей стране? И так заинтересовало весьма влиятельные круги в России.

* * *

Снаружи талеевский коттедж ничем не отличался от дюжины других, выросших за последнее время на самом краю лесного массива, на месте небольшой деревушки, состарившейся, развалившейся и покинутой своими обитателями еще с десяток лет назад. Добротный каменный забор со стороны фасада, «представительские» железные ворота и небольшой двухэтажный домик из красного кирпича безо всяких архитектурных вывертов.

Новые «дачевладельцы» в складчину организовали подведение всех необходимых коммуникаций, расширили проселочную дорогу, ведущую к трассе, даже заасфальтировали эти полтора километра пути, и поживали, не тужа, в получасе езды от столицы.

Участок Геры был крайним в своем ряду и поэтому примыкал к лесу двумя сторонами, правой и тыльной. Не надо было тратиться на лишний крепкий забор, так что несколько тропинок, ведущих чуть не от крыльца дома, быстро и беспрепятственно терялись прямо в чаще подступающего леса.

Медленно и почти беззвучно Талеев подвел свою машину вплотную к воротам и аккуратно открыл обе передние двери. Внутрь салона тут же проник сильный запах свежежареного мяса, умопомрачительный аромат специй и характерный дымок «шашлычного» костерка. Именно это мясное лакомство Гера предпочитал остальным. Поэтому и гостей своих потчевал не новомодным барбекю, а кусочками сочной молодой баранины на длинных шампурах, слегка примаринованных и сдобренных белым грузинским вином.

Теперь так встречали его самого. Талеев вытащил несколько пакетов из багажника и прошел в маленькую незаметную калитку слева от въездных ворот. В дальнем углу участка рос высоченный дуб. Под его развесистой кроной Гера соорудил деревянный стол на мощных тумбообразных ножках и две монументальные скамьи. Рядом был врыт в землю «стационарный» мангал. Сейчас вокруг него копошились двое мужчин.

— И это ты называешь углями?!

— А что, смотри, как жарят!

— О-о-о! Если бы тебя услышал командир! Неуч! Шашлык не жарят!!

— А что, варят?

— Его… го-то-вят! Его…

Талеев усмехнулся:

— А я слышу.

— О, вот и командир! Ты, Снайп, лучше помоги ему покупки разложить, а я тут сам поколдую.

Высокий светловолосый мужчина с готовностью поспешил навстречу журналисту.

— Не расстраивайся, Вит. Легенду о моих кулинарно-гастрономических изысках придумал сам Вадик. — Освобождаясь от пакетов, Гера махнул рукой. — Пусть хозяйничает. У него действительно вкусно получается.

Немногословный Виталий согласно кивнул.

— Что-то я автомобилей не вижу. — Талеев оглядел двор. — Значит, Галина и Серж еще не подъехали?

Машины Снайпа и Вадима стояли в гараже, потому что оба они сейчас безвылазно проживали на талеевской даче. Алексеева лишь иногда оставалась здесь ночевать: работа в Министерстве иностранных дел часто допоздна задерживала ее в Москве. Ну а капитан 1-го ранга Сергей Редин давно уже заявил, что «если бы вы, салаги, пожили с мое в отдаленных и необорудованных базах, а потом еще мотались по служебным командировкам, где и нога человека редко ступала, вам эта природа тоже стала бы в кошмарных снах сниться. И захотелось бы вкушать все плоды человеческой цивилизации в уютной московской квартире, а не кормить комаров в папоротниковых джунглях!».

Несмотря на явные оговоры в отношении удобств журналистского коттеджа и природного ландшафта, его личную позицию одобрили все. Бывший подводник занимал высокий пост в комитете по контролю за размещением, хранением и утилизацией радиоактивных отходов. И по складу своего характера и давним флотским привычкам этот самый контроль осуществлял преимущественно «вручную», не полагаясь на телефонные доклады и рукописные рапорты. Вот и посещал лично и регулярно подведомственные объекты, подавляющее большинство из которых в силу своей специфики располагались максимально далеко от нормального человеческого жилья. Поэтому предложение перебраться хоть на неделю на лоно природы отвергал категорически, ограничиваясь максимум одной ночевкой в коттедже, зато непременно «с банькой, шашлычками и… ну как же без нее-то, родимой?!».

— Гюльчатай позвонила, что немного задерживается, — ответил Виталий. — А Редин вот-вот должен появиться. Он обычно точен.

Серега действительно подъехал уже через пятнадцать минут. К этому времени первая порция шашлыков была готова, и мужчины незамедлительно приступили к трапезе. Конечно, Вадик и тут не удержался от поучений:

— Мой уважаемый друг! — Это, разумеется, Виталию. — Сейчас же прекратите стаскивать мясо с шампура вилкой! Фу! Шашлык на блюдечке вам подадут в каком-нибудь заштатном ресторане, где его готовят в электрической духовке. — При этих словах Аракчеев изобразил на лице мину крайней брезгливости. — Простите, простите, я оговорился: это и не шашлык вовсе будет, а запаренно-зажаренная плоть старого барана, облитая уксусом, чтобы хоть как-то отбить тлетворный запах приближающегося разложения. Возьмите шампур двумя руками, медленно проведите перед лицом, чтобы ваш нос уловил божественный, благородный аромат… Рано грызть! Рот должен наполниться слюной… Вы уже не можете терпеть… Не можете… Вот теперь кусай! Да не глотай ты, как болотная утка! Зубками, зубками…

Снайп спокойно продолжал утолять голод действительно великолепно приготовленным блюдом.

— Ну что, друзья? Предлагаю выпить… — Вадим поднял бокал, — за новую работу!

Заметив недоуменный взгляд Редина, Аракчеев пояснил:

— Не пугайся, мореход, всякие беты, гаммы и прочие нейтроны никуда от тебя не денутся! И кресло в шикарном кабинете с видом на Кремль тоже. Но… посмотри внимательно на нашего командира. — Широким жестом руки он указал на журналиста, который, закончив трапезу, задумчиво курил любимую тонкую черную сигару. — Он думает, что, неумело изображая всем своим видом — и лицом! — олимпийское спокойствие, может ввести в заблуждение опытного психолога-физиономиста.

Гера улыбнулся:

— А такие существуют?

Вадик гордо выпятил грудь:

— Да, перед вами — прямой наследник Чезаре Ломброзо и Зигмунда Фрейда, сподвижник Бехтерева и Юнга…

— Ну, тогда вы замечательно сохранились, аксакал!

Аракчеев рукой отмахнулся от нелепых подозрений:

— Короче, наш молчаливый патрон не далее как сегодня посетил одно весьма знаковое мероприятие… Спокойно, спокойно, не надо инсинуаций! О состоявшейся в Кремле пресс-конференции уже оповестили по радио и телевизору. А учитывая, кто ее проводил и где, нетрудно сделать некоторые выводы…

— Угомонись наконец, догадливый ты наш! — Талеев аккуратно раздавил окурок в хрустальной пепельнице. — Вадим прав. — При этих словах командира Аракчеев обвел всех торжествующим взглядом. — Просто я решил, что сначала следует основательно подкрепиться. Да и Гюльчатай что-то задерживается. Но раз уж так повернулось… Понимаете, не так все просто и ясно с этой нашей новой работой. Очень непросто…

И журналист, не торопясь, поделился с друзьями всеми подробностями. Тоненький листок из пластиковой папки по очереди просмотрели Снайп и Сергей, но больше прислушивались к тому, о чем говорил Талеев. Вадим же долго вертел его в руках и, дождавшись, когда командир закончил говорить, возмущенно фыркнул:

— По форме — предельно невежливо! По содержанию — «Пойди туда, не знаю, куда. Сделай то, не знаю, что!»

— С каких это пор тебе перестала нравиться полная свобода действий?

— Свобода — есть осознанная необходимость, — назидательно изрек Аракчеев. — А я не вижу здесь никакой необходимости. Пропал человек. «Не бог, не царь и не герой». И для этого надо задействовать КОМАНДУ?! Кстати, из этого, — он потряс листком, — непонятно даже, должны ли мы его найти. Ну, предположим, нашли. Погладить по головке, отшлепать по попке? Да с таким подходом нам скоро поручат карманников по подворотням ловить!

— И тем не менее это… — Гера указал на бумагу в руке Вадика, — приказ Куратора.

Тот хмыкнул, но смолчал.

— Да я и сам вижу все нелепости, — негромко и миролюбиво сказал Талеев. — Наверно, за годы успел привыкнуть к… ну, прежнему режиму общения. Патриархальному, что ли. Мы встречались с Алексахиным, вместе думали, обсуждали, вырабатывали, по крайней мере, общее направление действий. — Гера снова закурил. — А теперь, наверно, пришло другое время, иной стиль общения. Ты же не станешь отрицать, что Куратор блестяще провел операцию передачи задания.

— Ну и что? Какой от этого прок?!

— Знаете, — неожиданно вступил в беседу Виталий, и все три головы повернулись к нему, — а меня больше всего настораживает возможность контактов этого эстонского журналиста с нашим ФСБ.

— Конечно-конечно, — тут же отреагировал Вадик, — ты же у нас сам из того же инкубатора.

— Вот именно потому…

Снайп был штатным сотрудником российских органов безопасности. И не просто сотрудником, а высококлассным снайпером, ликвидатором. «Таких во всем мире не более пяти человек наберется, — с гордостью говорил о своем друге Аракчеев. — Он же с двух тысяч метров без промаха работает!» Такая уникальность и сослужила ему недобрую службу. Виталий получил приказ ликвидировать важного депутата Государственной думы, председателя одного из ее комитетов, чем-то не угодившего чекистам. И блестяще справился с заданием: с полукилометра, забравшись на самый верх опоры высоковольтной линии электропередачи, он одним выстрелом специальной пулей-снарядом из крупнокалиберной винтовки разнес всю внутренность салона бронированного «Кадиллака», в котором чиновник направлялся на службу. Однако исполнителей таких акций в живых не оставляют. Его поручили «закрыть» целой группе «чистильщиков» из шести человек сразу после выполнения задания. Но в итоге ФСБ получила полдюжины трупов своих бойцов, а ликвидатор таинственно исчез.

Вряд ли ему все же удалось бы выжить в одиночку, если бы не КОМАНДА, с которой Снайпу приходилось сталкиваться еще чуть раньше. Сам Герман Талеев был одним из его предыдущих заданий! А помешал тогда успешной реализации чекистской операции мастерский бросок кинжала Вадимом Аракчеевым, который серьезно ранил Виталия. Вот к этим врагам-соперникам и обратился преследуемый своими бывшими хозяевами снайпер. Журналист поверил ему и ни разу потом в этом не раскаялся. Ну а Вадик стал Снайпу настоящим другом. «Мы же кровью повязаны!»

–…потому что знаю эту «кухню». Не обращайте внимания на слова «…штатным информатором ФСБ не является» и «добровольно». Может, первый раз действительно добровольно. Хотя и это вызывает большие сомнения. Но потом… Существует отлаженная методика негласной вербовки, и «соскочить» мало кому удавалось.

— Но тогда получается еще большая путаница, — логично отреагировал Редин. — Почему эту проблему не решает ФСБ?

— Может, не желает компрометировать себя зарубежными связями, — предположил Аракчеев, — что больше пристало Внешней разведке или ГРУ.

Виталий с сомнением покачал головой:

— Вряд ли.

А Сергей продолжил:

— Каким тогда образом сюда «подписался» Куратор?! Ведь взаимоотношения КОМАНДЫ с чекистами ему прекрасно известны.

— Да и в записке не указано точно, кому эстонский журналист передавал сведения, — задумчиво отреагировал Талеев. — У администрации Президента имеются и собственные негласные ресурсы. Тогда наш многоуважаемый Куратор может вести свою игру.

— А нас использует втемную! — заключил Вадик. — Не желаю работать с завязанными глазами!

В этот момент громкий автомобильный гудок заставил мужчин обернуться к воротам. Их створки распахнулись, и на участок въехал шикарный ярко-красный автомобиль. «Порше-911» кабриолет. Он резко затормозил у самого крыльца. Створка водительской двери поднялась вверх, и на лужайку легко выскочила Гюльчатай.

Она была одета в черный, чуть поблескивающий брючный костюм, плотно облегавший ее идеальную фигуру. Густая копна волос цвета воронова крыла была перехвачена алой лентой. Модные большие солнцезащитные очки сдвинуты высоко на лоб.

— Фью-ю-ють! У нас теперь в МИДе все так одеваются?

Девушка медленно оглядела открывшуюся панораму:

— У НАС в МИДе даже на пикник не ходят в затрапезных спортивных штанах! Тем более когда там присутствуют дамы.

Вадик сначала придирчиво осмотрел свой не первой свежести китайский «Адидас», потом буркнул:

— Живу я здесь, понятно? — И быстро нашелся: — А кто это у нас тут ДАМА?!

Не ввязываясь в пикировку, девушка наклонилась к своей машине и вытащила несколько фирменных пакетов.

— Ребята, я тут по дороге кое-что вкусненькое прикупила. Мужчины вечно забывают о десерте, хотя сами — отчаянные сластены. Помогите вытащить.

Мужчины двинулись на подмогу. Только Аракчеев не успокоился:

— Фу, «сладенькое»! Все по-настоящему «вкусненькое» уже у нас на столе!

Гюльчатай грациозной походкой приблизилась к нему, чуть склонила голову к его уху и громким шепотом, так, что услышали все, находящиеся на участке, произнесла:

— Вадик, родной, ты не переживай: я никому не расскажу, как ты уплетал пирожные на нашем министерском рауте, а потом прямо за рулем автомобиля поглощал фирменные швейцарские шоколадки, неизвестно как оказавшиеся во всех карманах твоего вечернего смокинга!

Аракчеев просто задохнулся от возмущения. Под хохот своих друзей он все же сумел выговорить:

— Так… так… эт-т-о же… ты… сама меня угощала!!!

Хохот только усилился. Первым остановился Талеев. Он похлопал по плечу обиженного товарища:

— Не обращай внимания! Все настоящие мужчины обожают шоколад. А этих смешливых, — Гера махнул рукой в сторону загибающихся Снайпа и Редина, — мы лишим Галкиного десерта. И кофе заодно!

Миролюбиво улыбнувшись, Аракчеев тоже махнул рукой, быстро чмокнул девушку в щеку, и дружной компанией все направились к столу, на котором уже живописно громоздилась вторая порция великолепных шашлыков.

Утолив очередную волну голода, друзья вернулись к обсуждению нового задания. К тому времени Алексеева тоже внимательно изучила послание Куратора. И задумчиво молчала, сидя на самом краю скамьи.

— Ну, Галчонок, — ласково приобнял ее за плечи Талеев, — мы с нетерпением ожидаем твоего суждения.

Девушка коротко вздохнула:

— Очень мало данных. — Гера согласно покивал. — Никакой конкретики. И потом… Более-менее квалифицированное мнение я, пожалуй, могу высказать лишь по одному аспекту…

Журналист поднял вверх руку, призывая разговорившихся мужчин к молчанию. Все тут же притихли и повернулись к Гюльчатай.

— Так вот, с проблемами современной Эстонии я, конечно, знакома. Но вряд ли могу быть экспертом в вопросах усиления там американского присутствия, активизации националистической деятельности или проблем русскоязычного населения. Но одна область, упомянутая в сфере интересов исчезнувшего журналиста, мне, безусловно, знакома лучше, чем всем остальным. Наверно, поэтому я и сосредоточила на ней внимание. Понятно, что это — наркотики…

Всю свою службу в КОМАНДЕ, практически с момента ее создания, Галина Алексеева провела в бескомпромиссной борьбе с этим злом. В погоне за тайными караванами наркоторговцев она исколесила все границы бывших южных советских республик. Преодолела сотни, а наверно, даже тысячи километров непроходимых горных троп Памира и Тянь-Шаня, Эльбруса, Алтая и Гиндукуша. Во главе созданных ею летучих отрядов безжалостно громила стационарные базы, опорные и перевалочные пункты наркотрафика, ликвидировала тайные производственно-перерабатывающие фабрики, уничтожала посевы мака и конопли. Внедрившись в террористическое подполье на территории Афганистана и Турции, она получила доступ к таким сведениям, которые позволили предотвратить распространение по миру многих тонн страшного зелья.

Неугомонный Вадик искренне утверждал, что эта ненависть существует у нее на генетическом, наследственном уровне. Девушка была уроженкой тех мест. Правда, она сама не знала точно, где родилась и кто ее родители: отряд русского спецназа подобрал ее маленькой девочкой в непроходимых горах близ афганского города Герат, за многие десятки километров от всякого человеческого жилья. Она умирала от голода, жажды и страшной огнестрельной раны в боку. Потом была Москва, элитный детский дом и в качестве приемных родителей все 18 спецназовцев со своими семьями. Такая вот дочь полка! Фамилию она получила, как у командира спецназа майора Алексеева, а имя — по созвучию с единственными звуками, которые была способна тогда издавать: «Гю-иль». Так появилась Гюльчатай, Галя, Галчонок.

За годы дальнейшего обучения девушка в совершенстве освоила несколько восточных языков и множество наречий. Имея таких «специфичных» приемных родителей, она блестяще овладела несколькими системами рукопашного боя, безупречно стреляла из любых видов оружия, управлялась с десантным ножом.

Всюду на Востоке ее принимали за свою. Высокая красавица с огненными черными глазами, она выделялась природной грацией потомственной горянки. И была по-настоящему страшна в гневе! Недаром ее кодовым именем в среде восточных подпольщиков стало «Анахит» — древняя афганская богиня кровавого возмездия.

Кто же лучше этой девушки мог говорить о наркотиках?!

–… Правда, как все вы знаете, я специализировалась исключительно на южных и юго-восточных направлениях наркотрафика. Но это вовсе не означает, что мне неизвестны другие пути! — Похоже, это было сказано специально для Аракчеева, чтобы быстрый на язык Вадик не лез со своими подковырками. Но тот, как и все, внимательно слушал Галину, стараясь не перебивать. — В интересующем нас Северо-Западном регионе картина выглядит примерно так: кокаин поступает сюда морским путем из Латинской Америки. Это грузовые и пассажирские линии через Атлантику из Эквадора и Колумбии в Санкт-Петербург. Гашиш и героин — авиапутем из Средней и Юго-Восточной Азии. Это — северный маршрут, называемый еще «шелковым»: из Афганистана через Россию, Казахстан и Прибалтику в Швецию и США…

И все-таки Вадик не мог не вставить:

— Ну и где же тут, конкретно, Эстония?

Девушка только стрельнула в его сторону глазами, чтобы Аракчеев замолчал.

— Оборот наркотиков во всем мире растет, и большая часть этого прироста приходится не на упомянутую мной растительную группу, а на «синтетику»…

— Ага, знаю! Амфетамин…

— Да помолчи, — в сердцах оборвал Вадима Редин, — всезнайка ты наш!

— Вадик прав. Амфетамин еще называют «кокаин для бедных». Но, пожалуй, самая многочисленная группа известна под общим названием «фентанил» — синтетический героин. В четыре раза сильнее растительного и значительно дешевле и проще в производстве. В нее входят и самые страшные его производные: альфаметилфентанил, «белый китаец», сильнее морфина в 200 раз; триметилфентанил, или дезоморфин, на русском сленге «крокодил». Мощнее растительного героина уже в 15 раз, а морфина — в 6000 раз!

— С ума сойти!

— Могу напугать еще больше: уже созданы и более сильные — карфентанил, охмефентанил. А как апофеоз — мепередин — самый опасный, даже в минимальных концентрациях вызывающий практически мгновенную смерть. Ну, ладно, об этих последних говорить не будем: существенные трудности в производстве не позволяют — пока (!) — наладить крупный сбыт. — Алексеева перевела дух. — Так вот, это и есть «синтетика». Добавим сюда психоделический ЛСД и «танцевальный» экстези…

— Почему «танцевальный»? От него в пляс пускаются? Так это у русских и после пол-литра водки часто наблюдается!

— Да нет, потому что распространяется — и употребляется! — преимущественно на дискотеках в виде симпатичных таблеток. Ну, к этому я еще вернусь чуть позже, а сейчас, как и просил Вадик, «конкретно Эстония». Во-первых, это крупный перевалочный пункт. Через нее из России на Запад идет героин, а к нам — наркотики синтетического происхождения, чаще всего из Нидерландов. Причем оборот «синтетики» вырос в разы за последнее время. И это дает основания предполагать, что — это, во-вторых — Эстония начала сама производить эту отраву в «промышленных», так сказать, количествах.

— Вот! Это уже тебе не кое-что, а вполне конкретная наводка.

— Наверно, я охлажу твой пыл. Потому что пока не было ни одного, даже полуофициального подтверждения такому факту.

Аракчеев легкомысленно пожал плечами:

— Значит, мы это первыми сделаем. И совсем неофициально!

Дальнейшее обсуждение продолжалось, пока на улице не начало темнеть. Итог подвел Талеев:

— Итак, друзья, по-моему, возможность высказаться была у каждого. Но окончательной ясности в нашу проблему это так и не внесло. — Он предупреждающе поднял вверх ладонь. — Не внесло! Хотя определенно наметилось несколько направлений, по которым можно начинать работать. Точнее, нужно. И немедленно! Любое промедление в данной ситуации многократно усложнит поиски и позволит нашему неизвестному противнику — если таковой вообще имеется — окончательно уничтожить любые следы, ведущие к пропавшему журналисту. Я отмечу несколько таких направлений. Первое: наркотрафик, производство и распространение наркотиков. Второе: политическая деятельность Тойво Крууса. Сюда входит пророссийская направленность его репортажей, что могло вызвать сильное недовольство местных «нацболов», и критика некоторых аспектов внутренней и внешней политики страны. Здесь явно могла вмешаться эстонская служба безопасности — КаПо. Ну и, пожалуй, третье — это его контакты с определенными российскими кругами… Тогда в деле тоже оказывается, скорее всего, КаПо. И наши эти самые «определенные круги».

— Командир, а почему ты оговорился — «если таковой имеется»? У тебя есть сомнения в наличии противника?

— Ну, особых сомнений нет. Просто не следует пока окончательно сбрасывать со счетов такие… э… простые объяснения, как, например, чисто бандитское нападение, ограбление с «нехорошими» последствиями или несчастный случай, наконец…

— Женщину, — коротко дополнила Гюльчатай, а Талеев кивнул.

Снайп с сомнением покачал головой:

— Вряд ли Куратор стал бы по пустякам привлекать КОМАНДУ, а совпадений…

— Не бывает! — громогласно заключил Аракчеев.

— Дайте мне договорить! В «первичных», так сказать, объектах нашей работы тоже не наблюдается особого разнообразия. Места работы журналиста я возьму на себя. Редакции, издательства… Как-никак мой профиль. С родственниками — а это, если верить записке, только родная сестра — пусть встретится Виталий. Наконец, любовница…

При этих словах Вадим довольно заулыбался.

–…К ней пойдет Алексеева! Не обижайся, Вадик, девушкам будет легче договориться. Особенно учитывая, что эту свою связь эстонец держал в большом секрете. Но этот контакт будет не так прост. Думаю, придется сначала походить вокруг, присмотреться. А вдруг действительно девушка — его связник? Или даже вербовщик. Вот здесь, Вадим, тебе и все карты в руки. Приглядись. Ну и за Гюльчатай головой отвечаешь.

— Эй-эй, Гера, а я?

— А ты, Серж, останешься пока здесь и будешь нашим московским координатором. На первое время. Обещаю, что незамедлительно привлеку тебя вплотную, как только мы там определимся. Куда ж нам без флотской-то поддержки?!

На удивление Редин легко согласился. Только прибавил:

— Ты, Талеев, даже сам не представляешь, насколько сейчас прав! Ничто в Эстонии не происходит без участия военных и моряков. Уж поверь моему немалому опыту.

— Вот и чудненько, договорились. — Гера посмотрел на часы. — Давайте собираться: к полудню мы должны быть уже в Таллине.