Визит к олигарху

Максим Шахов, 2002

Глава 8

В комнате отдыха знаменитого сабуровского особняка повисла гнетущая тишина. Вышколенный помощник с телефонной трубкой бесшумно исчез за дверью. Сам Геннадий Павлович после тяжелого разговора отвернулся к аквариуму и, осторожно поглаживая левую руку, углубился в созерцание устроенной рыбьей жизни.

Егоров, боясь потревожить шефа, замер в кресле. В трех метрах от него сидел еще не старый, но смертельно уставший от российской действительности и загнанный бандитами в угол человек.

Человек, которого некоторые не без оснований считали легендой российского предпринимательства. Он был одним из немногих, кто всегда старался действовать в соответствии с кодексом чести и добился своих успехов исключительно благодаря личным качествам, а не связям в верхах.

Сабурову не раз намекали, что время одиноких дон-кихотов от бизнеса ушло безвозвратно. А он все смеялся и следовал своим принципам. Бездари и ничтожества давно сбились в стаи, а Сабуров по-прежнему был сам по себе.

И вот наконец неумолимое время расставило все по своим местам или, если угодно, «развело все по понятиям». Сабурова зажала в темном углу стая шакалов — бездарей, ничтожеств и вульгарных уголовников.

И, глядя на сгорбленную фигуру человека у аквариума, Егоров понимал, что присутствует на своеобразных поминках. Легенда российского бизнеса блекла на его глазах. Того Сабурова, которого все знали и перед которым многие преклонялись, больше не было.

У аквариума сидел просто смертельно уставший и загнанный в угол человек. И когда шеф наконец оглянулся, Егоров поспешил неловко поддержать его:

— Да, Геннадий Павлович, ничего не поделаешь. Как говорится, против лома нет приема…

— Ты это о чем, Павел? — спросил Сабуров.

— Так, — растерянно проговорил Егоров. Озадачил его не столько вопрос Сабурова, сколько то, каким тоном тот его задал. В голосе Геннадия Павловича не было и тени отчаяния и покорности судьбе. Это был голос сильного человека, и окончательно сбитый с толку начальник охраны едва слышно пролепетал: — Я это о том, что вы, ну, решили продать Хайдарову эти чертовы акции.

— А кто тебе сказал, что я их решил продать? — неожиданно усмехнулся Сабуров.

— Так вы же сами и сказали. Или?..

— Эх, Паша, Паша, — вздохнул Сабуров, снова отворачиваясь к аквариуму. Некоторое время он помолчал, а потом вдруг хорошо поставленным голосом произнес: — «Не уступай малодушно всеобщим желаниям, если они противны твоим собственным. Но лучше, хваля оные притворно и нарочно оттягивая время, норови надуть своих противников».

— Это Козьма Прутков? — догадался Егоров.

— Да.

— Значит, вы не продадите свои акции Хайдарову?

— Ни Хайдарову, ни кому бы то ни было другому, Павел!

Егоров посмотрел на шефа и прикусил губу. Некоторое время он колебался, потом решился и выпалил:

— Я вами, Геннадий Павлович, восхищаюсь, честно, но ведь это…

— Глупо?

— Ну, не то чтобы глупо, — невольно опустил голову Егоров, — но неблагоразумно. Нам с этой уголовно-депутатской шайкой не справиться.

— А вот это мы еще посмотрим! — решительно произнес Сабуров, поворачиваясь к столу. — Садись, Павел, поближе. Разговор у нас будет длинный…