Холодная рука. Сборник рассказов

Максим Чупров

Холодная рука касается вас, и по коже бегут мурашки. Это прикосновение смерти. Но не вашей. Это вы несете смерть. Вы вынуждены это делать, как обычный человек вынужден дышать, иначе умрет. И вам с этим жить.

© Максим Чупров, 2017

ISBN 978-5-4485-6723-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День дураков

Утром первого апреля Лиза сказала:

— Папа, у тебя спина грязная.

Николай Правдин схватился за плечо, потянул пиджак вверх, шея вывернулась так, что, казалось, хрустнет. Ничего не было видно, и Правдин направился к зеркалу. Лиза громко рассмеялась.

— Первое апреля, никому не верю!

Правдин нахмурился.

— Очень смешно, — сказал он, вернувшись за стол.

— Ты сегодня тоже кого-нибудь разыграй.

— Я не занимаюсь такими глупостями.

— Перестань, дорогой, это же такая традиция. — Жена поставила на стол сковородку с яичницей и села возле Правдина. — В этот день все друг друга разыгрывают.

— Да ну?! — воскликнул он. — А я и не знал!

— Прекрати. — Она хлестнула его полотенцем.

— Ладно, ладно. — Правдин посмотрел на дочь. — Лизанька, у тебя масло на подбородке.

Секунду Лиза молча на него смотрела. Затем улыбнулась самою широкой улыбкой, на какую только была способна.

— А-а-а, нет! Меня не проведешь!

— Я серьезно, Лиза. Вытри.

— Не-а, не верю. Дурочкой буду, если поверю.

— Я не шучу, — настаивал Правдин. — Скажи ей.

Жена глянула на Лизу.

— Да, дочка, у тебя масло на подбородке.

Снова Лиза немного помолчала. Взгляд больших голубых глаз метался от одного родителя к другому.

— Нет, не верю, — повторила она. — Вы сговорились. — И до конца завтрака просидела с заляпанным подбородком.

Поев, Правдин поцеловал жену и вышел в прихожую.

— Обед в портфеле, — донеслось ему вдогонку. — Бутерброды, яблоко и «Сникерс».

— Хорошо! Скажи Лизе, пусть никуда не убегает!

Сегодня Лизин класс шел после уроков в поход.

— С классом три преподавателя, никуда она не денется!

— Получить бы договор материальной ответственности, — пробурчал Правдин себе под нос. Дверь за ним захлопнулась.

Машина пробиралась по городским улицам, тихо играло радио.

«Опять этот дурацкий праздник, — думал Правдин. — И никакой это не праздник — день дураков попросту. Лишний повод ляпнуть дурость и не показаться дураком. К Лизе это, конечно, не относится, она ребенок. Хотя в прошлом году так не дурачилась, видимо, доросла».

Машина подъехала к зданию, где находилась контора Правдина. Он заглушил двигатель и, прихватив портфель, покинул салон. Сверившись с часами, обнаружил, что опаздывает на две минуты. Расстояние от парковки до входа преодолел бегом.

Двери лифта закрывались, и Правдин запрыгнул, не рассмотрев толком, с кем предстояло ехать. Он сильно пожалел об этом, поскольку попутчиком оказался Мешков.

— О, приветствую вас, Николай Степанович! — воскликнул он, протягивая свою медвежью лапу.

— Здравствуйте, — ответил Правдин. Прижатому к стенке, ему с трудом удалось подать руку.

— Чудесный сегодня денек, не правда ли?

Правдин сказал, что правда.

— Я вот простыл недавно, — продолжал Мешков, — так что безумно рад первому солнечному деньку. Ей-богу, никогда не знаешь, чего ожидать от этой погоды.

И в подтверждение своих слов он чихнул, не успев прикрыть рот ладонью. Правдин невольно задержал дыхание, боясь подхватить заразу.

— Будьте здоровы, — сказал он.

— Благодарю, — кивнул Мешков. Затем коснулся пальцами своей макушки. — У вас здесь волосы дыбом стоят.

И хотя Правдин знал, что вероятность того, что Мешков выкинет в этот день какой-нибудь дурацкий розыгрыш, очень велика, волосы на макушке, тем не менее, пригладил. Может, они у него и вправду дыбом стояли. Чертовски глупо он бы выглядел, заявившись с такой прической к начальнику.

Мешков захихикал.

— С первым апреля, дорогой вы мой Николай Степанович. Взрослый человек, а на розыгрыши покупаетесь.

Правдин хотел ответить что-то резкое, но передумал. В конце концов, Мешков не виноват, что родился дураком, пускай повеселится.

— Очень смешно, — сказал Правдин.

— Ладно вам, не обижайтесь. — Мешков похлопал его по плечу. — Невинная шутка, только и всего… Пятый этаж.

Лифт остановился, двери разъехались, Правдин выбрался на свободу.

— Доброго вам дня! — сказал Мешков.

— И вам того же.

Правдин зашагал к кабинету начальника. Он вдруг вспомнил первое апреля прошлого года. Было воскресенье, Правдин с женой и дочерью поехал к теще. За ужином Клавдия Ивановна заявила, что собирается переезжать в деревню. Устала от города, загазованный воздух вреден, а мечта выращивать в собственном огородике тыквы и подсолнухи так и не осуществлена. Не стоит говорить, что Правдин дико обрадовался. Не умея скрыть ликования, он начал что-то говорить, а губы Клавдии Ивановны, пока он лепетал, растягивались в улыбке. Дождавшись, когда он закончит, она сказала, что сегодня первое апреля и что с его стороны было чертовски глупо верить в этот день в такие столь же очевидно невозможные, сколь очевидно приятные для него вещи.

Правдин побагровел. Бросив вилку в макароны, поднялся и сказал Клавдии Ивановне, что она тупая стерва. Челюсть Клавдии Ивановны отвисла чуть ли не до стола. С тех пор они не разговаривали.

А года три назад Правдин дал затрещину мальчугану, который прикреплял к заднему бамперу его машины связку пластиковых бутылок из-под кока-колы. Мальчик разрыдался, а когда Правдин попытался его успокоить, драпанул так, будто за ним черти гнались.

Впрочем, пора было забыть о розыгрышах и сосредоточиться на работе.

В кабинете у начальника пахло табаком, Петр Васильевич копошился в бумагах. Правдин поздоровался.

— Здравствуйте, здравствуйте, — пробурчал начальник, не глядя на него. — Готовы к работе?

— На сто процентов.

— Синяя папочка. — Он указал пальцем на левый угол стола. — К двенадцатому должно быть готово.

— Хорошо. — Правдин взял папку. — К половине первого двенадцатого числа, верно?

— Да, ступайте, — сказал Петр Васильевич, так и не подняв головы.

Правдин вышел. Насчет ста процентов он, пожалуй, солгал.

Какую-то бумажку на двери своего кабинета Правдин увидел еще издалека. Подойдя ближе, прочитал: «Общественный туалет». Конечно, для чего еще нужны служебные принтеры, как не для создания идиотских надписей, чтобы лепить на двери коллег!

Правдин резко сорвал прилепленный скотчем листок и швырнул в урну.

В кабинете было темно и душно. Он открыл форточку и раздвинул занавески. Сел за стол, включил радио. Пела «АББА», и настроение у него приподнялось.

Впрочем, ненадолго.

После музыкальной программы начались новости. Диктор сообщил об аварии на пригородной трассе (столкнулись сразу девять машин), об очередной жертве кровожадного маньяка с бабочкой (девушке было всего шестнадцать), а перед прогнозом погоды выдал совершеннейшую нелепость. Правительство Франции, сказал он, решило снести Эйфелеву башню и построить на ее месте новую, на восемьдесят девять метров выше. И назвать Башней Флобера.

«Вот уж дичь! — подумал Правдин. — Как же это так? Снести Эйфелеву башню?! Спятили там во Франции все что ли? Нет, не может быть».

Но тут диктор поздравил слушателей с первым апреля… и Правдин со всего размаху хлопнул ладонью по столу.

— Что за черт?! Да разве можно так?!

Он откинулся на спинку кресла, устремив сердитый взгляд на дверь. Вскоре ему удалось приступить к работе. Все шло однообразно, и дурные мысли ни на секунду не оставляли его.

«А что если сегодня в школе, — думал Правдин, — какой-нибудь малолетний дебил поставит Лизе подножку? Лиза упадет и расшибет носик, на пол хлынет кровь, а малолетний дебил скажет директору, что сегодня первое апреля, он просто пошутил, он не хотел ничего дурного, он жутко виноват и извиняется. Директор улыбнется, похлопает малолетнего дебила по плечу — в его возрасте он тоже любил пошутить — и отпустит домой, даже не позвонив родителям».

Есть над чем задуматься.

Правдин выключил радио. Протер глаза, помассировал виски. Крепкий кофе — вот что сейчас нужно.

Он спустился в вестибюль. У кофейного автомата отсчитывала мелочь Ксения Крапивина. Ксения — лучик света во мраке офисного здания номер 18 по улице Кутузова, но Правдин никогда не позволял себе лишнего. У него целых два лучика — жена и дочь. Но как бы то ни было, в обществе Ксении всегда приятно.

— Доброе утро, — громко сказал он.

Ксения вздрогнула, выронив пару монет. Правдин поспешил подобрать их.

— Вот.

— Вы меня напугали. — Она взяла протянутые монеты.

— Извините ради бога.

Он не нашелся, что еще сказать, поэтому Ксения, поглядев на него пару секунд, стала бросать монетки в автомат.

— Ой, — сказала она, когда автомат пополнился на двенадцать рублей. — Трех рублей не хватает.

— Сейчас… — Правдин полез в карман.

— Нет, нет, нет, — запротестовала Ксения, — не нужно. Я, кажется, оставила сумочку, на вахте, когда брала ключ… Не могли бы вы…

Ладно Лиза — ребенок. Ладно Мешков — дурачина. Но Ксения?.. Нет, не может быть.

— Я принесу.

Сумочки на вахте не оказалось. Вахтер никакой сумочки не находил. Правдин поспешил обратно к автомату. Ксения доставала из него стаканчик.

— Там нет, — сказал он. — Я спросил вахтера, но…

Ксения повернулась к нему, улыбаясь.

— С первым…

— Да что сегодня с ума все что ли посходили?!

— Я просто пошутила. — Она шагнула назад. — Не принимайте близко к сердцу.

— Да идите вы к черту! — И под ее ошарашенный взгляд Правдин зашагал к лифту.

В кабинете он уселся за стол и поставил на него локти. Вспотевшие ладони обхватили голову.

«Нужно расслабиться, — говорил он себе. — Просто расслабиться. Это очень легко. Отбросить дурные мысли и подумать о чем-нибудь приятном».

На столе запищал селектор. Звук, казалось, донесся из другой галактики. Правдин нажал кнопку.

— Слушаю.

— Петр Васильевич просит вас зайти к себе, — прозвучал сухой голос секретарши.

— Иду, — ответил Правдин — до того, наверно, странно, что секретарша спросила:

— С вами все в порядке?

— В порядке. Я иду.

Десять секунд быстрого шага по ярко освещенному коридору.

— Вызывали?

— Да, Правдин, проходите. Садитесь. — Он указал на красное необъятное кресло напротив стола, и едва Правдин уселся, сказал: — У меня для вас задание. Вернее, просьба.

Правдин, прищурившись, посмотрел на начальника.

— Какая же? — медленно спросил.

— Нужно съездить кое-куда. Забрать документы. Наш курьер вчера сломал ногу. Бедный парнишка.

— Очень смешно, — сказал Правдин третий раз за день. — Можете дурачить кого угодно, но меня больше не проведешь.

— Не понял?

— Я к тому, Петр Васильевич, что первое апреля сегодня. Не разыграете вы меня, как ни старайтесь.

— А, вы про это! — воскликнул начальник с каким-то словно бы облегчением. — Нет, нет, никаких первоапрельских шуточек. Все серьезно.

— Неужели?

Петр Васильевич, нахмурившись, пристально посмотрел на Правдина. Тот в свою очередь глядел на начальника с тем же прищуром.

— Николай Степанович, я не шучу. Поезжайте на улицу Бабушкина, дом двадцать семь, вы должны знать. Второй этаж, офис двести восемнадцать.

— Никуда я не поеду. Другого кого-нибудь посылайте.

— Николай Степанович! — начальник повысил голос. — Хватит дурачиться! Поезжайте немедленно!

— Черта с два! — И Правдин вышел, хлопнув дверью.

Уже шагая по коридору, услышал грозное «Я вас уволю!», но пропустил мимо ушей.

Вернувшись к себе, отключил селектор. Взгляд упал на пакет с обедом, что стоял на краю стола. Бутерброды, яблоко и «Сникерс. Внезапно захотелось слопать «Сникерс». Вот так взять за два укуса и слопать. В такие моменты он радовался, что не курит.

Пакет зашуршал в руках. Это был бумажный, непрозрачный пакет, в какие обычно кладут еду в закусочных, если берешь заказ с собой. Когда Правдин открыл его, раздался громкий хлопок. Пакет выпал из рук. Правдин сидел, не шевелясь, только часто-часто моргал.

Придя в себя, он поднял пакет и осторожно развернул. Из него шел дымок, внутри помимо обеда Правдин обнаружил взорвавшуюся хлопушку.

«Обед в портфеле, — вспомнил Правдин слова жена. — Бутерброды, яблоко и «Сникерс».

Он представил, как жена с дочерью укладывают в пакет сначала бутерброды, потом кладут яблоко, затем «Сникерс». А дальше начинается самое интересное. Каким-то непостижимо хитрым способом они, улыбаясь и хихикая, прикрепляют к пакету хлопушку, чтобы когда он открыл, хлопушка взорвалась. Наверняка этот способ описан в какой-нибудь дурацкой книге о розыгрышах. Или это был специальный пакет из магазина розыгрышей.

Правдин достал «Сникерс» и со всей силы сжал в кулаке. Шоколадка превратилась в мягкий бесформенный сгусток, и он швырнул его в стену. Затем проделал то же самое с бутербродами, а яблоко выбросил в форточку.

— Вот гадюки, — прошептал он.

Он снова замер, сидя в своем кресле, и даже не моргал теперь — взгляд был устремлен в одну точку, на дурацкий пакет.

Он не сразу услышал звонок сотового. Когда же мелодия достигла его сознания, медленно засунул руку в карман и вытащил телефон.

Это была Лиза.

Зубы Правдина обнажились в улыбке. Он нажал на кнопку ответа.

— Алло.

Быстро, бессвязно и сквозь слезы:

— Оо слава богу папочка это он я знаю это он у него эта бабочка я отошла всего на минутку у него красная бабочка приезжай скорее это где-то возле парка какой-то гараж батарейка садится папочка приезжай скорее!..

— Очень смешно. Но не старайся, меня больше не проведешь.

Пару секунд Лиза молчала.

— Нееет! — закричала она. — Это не розыгрыш папочка клянусь богом это не розыгрыш!

— Почему бы тебе тогда не разыграть свою мамочку, а?

— Я не разыгрываю прошу поверь он сказал что если…

Связь оборвалась. Правдин откинулся на спинку кресла и закинул руки за голову, довольный, что не поддался на очередную шутку.