В поисках духа свободы. Часть 2. Южная Америка

Максим Самойлов, 2020

Круговорот дел и событий, будней и праздников, заданий и встреч. Одних и тех же, год за годом… Так пролетает жизнь, и мало кто решается разорвать этот круг. И вот мы уже не помним, чего хотим, к чему стремимся, куда и зачем идем. А можно ли по-другому? Оставить все на целый год, чтобы окунуться в самобытную атмосферу Южной Америки, где наконец-то появится шанс встретиться с самим собой? В этой книге продолжается путешествие по странам Нового Света. На этот раз мы увидим Боливию, Аргентину, Чили, Перу, Бразилию… Увидим своими глазами неповторимые культурные традиции чужеземных народов, встретимся с величайшими чудесами света, попытаемся подобрать ключ к самым таинственным загадкам истории. Вслед за автором книги, надолго расставшимся с привычным миром, чтобы покорять неизведанные страны на далеком континенте, мы сможем отдаться впечатлениям неизведанных земель, познакомиться с другими нравами, узнать больше о природе и обычаях этих далеких мест. Книга приглашает нас в увлекательное путешествие по странам Южной Америки. Путешествие, которое мы можем совершить, не выходя из дома. И может быть, опыт автора вдохновит нас предпринять изменения и в своей жизни. Сделать то, на что мы никогда не решались. Чтобы снова вернуться к самим себе. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 13.7

Сукре—Туписа. Дороги Альтиплано

До чего же теперешние молодые люди все странные. Прошлое вы ненавидите, настоящее презираете, а будущее вам безразлично. Вряд ли это приведёт к хорошему концу.

Три товарища. Эрих Мария Ремарк

День хмурился низкими облаками, стекая с гор в долину, как растаявший шоколад с ещё не остывшей свежей выпечки. Низкие домики прижались к неровным склонам, кое-где осыпавшимся буро-коричневыми крошками ржаного хлеба. Ворох улиц цеплялся за горы, словно плющ, упорно заползающий на шершавую, потрескавшуюся от времени стену. Но ближе к центру дома становились больше и добротнее, улицы распрямлялись в проспекты, пыльные обочины расцветали газонами. Наконец, сетка застройки обрела привычный прямоугольный вид, ладно скроенные дома предстали трёх-четырёхэтажными сооружениями, выдержанными в однообразном строгом стиле. Белые стены, минимум деталей и вывесок, узкие тротуары, покрытые плиткой и асфальтом, небольшие балконы, смотрящие на проезжую часть. За массивными дверями и воротами часто скрывались от взглядов случайных прохожих просторные патио с деревьями, фонтанами и скамейками для отдыха, оставаясь в полном распоряжении только тех организаций, которые полностью или частично занимали здание.

Столица Боливии оказалась совсем небольшим провинциальным городом, где из всех правительственных учреждений осталось лишь здание Верховного суда. Другие органы власти давно перебрались в динамичный, быстрорастущий Ла-Пас, там же обосновался и сам Президент со своей резиденцией. Теперь здесь не найти ни одного посольства иностранных государств, почти не осталось головных офисов крупных боливийских компаний, выставочных центров или концертных площадок. В выходные жизнь в городе практически замирает, слегка теплясь лишь у здания центрального рынка, а титул столицы сохраняется за Сукре больше по привычке, а не с какой-то практической целью. Даже построенный десять лет назад двадцатитрёхэтажный небоскрёб, взвившийся над низкими зданиями города, вызвал у местных жителей скорее осуждение, чем радость от приобщения к глобальной экономике. Сукре — тихий, миролюбивый город с большим количеством парков, аллей, скверов. Его не тревожат политические и финансовые проблемы, а любой кризис вместо нервного срыва вызовет у горожанина только печальное покачивание головы, да и то лишь из сочувствия более амбициозному старшему брату, Ла-Пасу.

В старой колониальной застройке города перемешались квадратные здания официальных учреждений, площади, церкви, театры и жилые дома. На улицах мало транспорта, а идущие по тротуарам люди, кажется, никуда не спешат. Когда-то кипевшая жизнь как будто навсегда покинула эти места, улетучившись из города, едва кто-то поднял прозрачный купол, накрывавший улицы. Следы той, прежней жизни отпечатались только в старых вещах и фотографиях, хранящихся в многочисленных музеях. А единственное людное место — центральная площадь — заполнено расслабленными горожанами, созерцающими текущую сквозь них, словно густой кисель, размеренную жизнь.

Дороги снова полосуют сухую землю, будто бичи погонщиков скота — измождённые спины животных. Ущелья рубцами и шрамами разрезают застывшие тела скал. А потоки воды, словно бесцветная кровь, уносят с Альтиплано последние живительные силы, распускаясь в устьях густыми лесами Амазонии. Но в этом нет ни трагедии, ни печали. Суровая жизнь веками была наставником для животных и растений, населяющих этот, на первый взгляд, недружелюбный край. И теперь некоторые виды вообще не могут жить за пределами каменистых высокогорий с недостатком кислорода. Злак киноа не растёт на высоте ниже трёх тысяч метров, а альпаки не спускаются в богатые травой долины, так как их основное питание — сухая высокогорная растительность. Эти горы находятся под властью такой же атмосферы великих тайн мироздания и загадочности природы, как и в Тибете. А от ощущения собственной целостности и гармонии с миром перехватывает дыхание. И пусть звёзды так же непостижимо далеки и выглядят всего лишь мелкими золотыми песчинками в тёмных глубинах Вселенной, но в кристально прозрачном воздухе их в десятки раз больше, чем в средней полосе России, и само небо здесь на четыре тысячи метров ближе, и кажется, отсюда до него проще дотянуться рукой…

Прерии со столовыми горами, изъеденными ветром, словно термитами, высокие кактусы с протянутыми вверх руками-отростками, красная почва, обожжённая солнцем, словно гончарные изделия автоклавом. Именно таким я всю жизнь представлял себе Дикий Запад Америки, таким его показывали в фильмах, снимаемых всего в трёх штатах: Аризона, Техас и Нью-Мексико. И как же часто штампы, навязанные СМИ и общественностью, укореняются в нас настолько глубоко, что, даже узнав правду, нам слишком сложно в неё поверить. Стереотипы живут с нами всё время, а истину мы часто узнаём лишь случайно и стремимся поскорее забыть.

На самом деле пейзажи прерий я смог увидеть в Боливии только рядом с Туписой (Tupiza), куда мы отправились на конную прогулку. Ступенчатые, сточенные эрозией холмы, будто пирамиды, окружали каньоны, тонкие башни огненно-рыжими шпилями взмывали вверх, казалось, едва выдерживая напор воздуха. Под копытами лошадей был окатанный галечник, словно гигантская шрапнель, рассеянная во время давних военных действий. От времени он смешался с землёй и песком и стал похож на клёклое тесто, начинённое изюмом. Думалось, что когда-то здесь бежали потоки воды, миллиметр за миллиметром унося песчаные скалы в реку, пока не образовали огромные лощины, похожие на расходящиеся в стороны ветви исполинских деревьев. Они стачивали породу, подобно реке Колорадо, образовавшей Гранд Каньон, но в какой-то момент вода исчезла отсюда, не успев завершить своё дело, и лишь мелкие ручейки, кое-где сочащиеся из скал, будто помнят, какую грандиозную работу они проделали за тот долгий период времени, когда ещё были полны сил и энергии.

Конец ознакомительного фрагмента.