История Мираксздания

Максим Привезенцев, 2020

Взлет и падение компании «Миракс». История взлета и падения строительной компании «Миракс» наполнена слухами и сплетнями. Так уж сложилось, что рассказчик за последние десять лет у нее один – Полонский. Только его версии успеха и провала строительной корпорации, подчас противоречащие одна другой, известны публике. Пока не появилась эта книга. Книга Максима Привезенцева «История Мираксздания» о создании, взлете и банкротстве компании «Миракс». Ретроспектива событий двадцати лет, в которых автор принимал непосредственное участие, пройдя путь от товарища и друга до непримиримого врага Полонского, от руководителя службы эксплуатации «Строймонтажа», председателя правления и акционера «Миракс Групп» до обвиняемого в уголовных преступлениях. Основано на реальных событиях. Некоторые события и персонажи вымышлены в художественных целях. Содержит нецензурную брань.

Основано на реальных событиях. Некоторые события и персонажи вымышлены в художественных целях.

ПРОЛОГ

2020 г.

История взлета и падения строительной компании «Миракс» наполнена слухами и сплетнями. Так уж сложилось, что рассказчик за последние десять лет у нее один — Полонский. Лишь его версии успеха и провала строительной корпорации, подчас противоречащие одна другой, известны публике.

Остальные партнеры Полонского, некогда дружная команда единомышленников в лице Адикаева, Темникова, Луценко и меня, пишущего эти строки, — хранили ледяное молчание.

Хотя, признаюсь, мысль написать «всю правду» посещала меня с 2009 года. Злость, обида, чувство несправедливости заполняли все пространство моих дневников того времени, стоило мне упомянуть фамилию партнера или название компании, которую мы вместе построили. Но с годами боль утихла и сменилась отвращением и брезгливостью, которые в свою очередь сменились чувством тотального равнодушия. Словно ластик — карандашные заметки, оно стерло желание не только писать воспоминания о «Мираксе» и Полонском, но и вообще держать мысли о них в моей голове.

Отказано в существовании — the end.

2020-й год запомнится многим изменившейся тональностью обычного течения жизни, а многие, покинув этот мир, не смогут удивиться, каким все оказалось зыбким.

Ковид, пандемия, локдаун — вот главные слова дабл-двадцатых.

Люди погрузились в виртуальное пространство, не зная, чем занять себя в офлайне.

Цифровой мусор размножался по экспоненте, словно споры нового, еще более ужасного вируса. Мой бывший партнер, заразившись порождением «контентопустоты», в мае плюнул в интернет большим ютубным интервью блогеру Рыбакову.

Тут стоит заметить, что Рыбаков не совсем блогер, хотя сам себя таковым называет. Продавец стройматериалов, назвавший себя миллиардером транслируемой русской версии журнала «Форбс», ходячий билборд неуемных амбиций. Сообщая Родине о цифре виртуальных активов сверхновых русских, он никогда не публикует цифры их пассивов и обязательств, чтобы миллиардеры-рекламодатели не обиделись на него за эту сверхоткровенность.

Рыбаков сегодня напоминает Полонского 10-летней давности. Пресловутый миллиард, беспочвенная провинциальная самоуверенность, что лучше него никто не знает, как делать бизнес.

Но стройка — не квантовая физика или биоинженерия по созданию вакцин. Просто одна из древнейших профессий пещерного урбанизма и реликтовый навык биологических видов.

Забыв об этом нехитром постулате, строители во времена расцвета социальных сетей возомнили себя бизнес-тренерами и философами, не ведая, что они ремесленники по возведению колумбариев мещанских амбиций с мировоззрением, ограниченным размерами банковской ячейки.

О выходе интервью мне сообщил Google — усмешка искусственного интеллекта, решившего, что мне это может быть интересно. В пояснении к видео значилась моя фамилия, и я включил звук, параллельно занимаясь своими делами.

Казалось, «гугл» обманул меня: два монолога соревнующихся инфоцыган были совершенно не интересны — пока не прозвучала фраза Полонского:

«Я абсолютно честен перед самим собой, я абсолютно готов поговорить с кем угодно на любом языке, и я точно ни от кого не уберу глаза в сторону, и это самая главная вещь, которой меня научили уважаемые люди в разных системах: если ты можешь смотреть человеку в глаза… живи так, чтобы ты мог посмотреть любому человеку в глаза. К сожалению, от меня убегают, а я пока еще… я надеюсь, что так и проживу эту жизнь».

Я с удивлением посмотрел на монитор, чтобы убедиться, что это действительно произнес Полонский, укравший у меня несколько миллионов североамериканских ассигнаций.

Фраза напомнила мне монолог Патрика МакМерфи в романе Кэна Кизи «Пролетая над гнездом кукушки». Будто войдя в роль пациента лечебницы из книги Кизи, ПСЮ (одно из прозвищ Вождя девелопмента 2000-х, по инициалам) заученной мантрой вновь, как и десять лет назад, обвинил меня в развале компании и предательстве. На мне он не остановился, причислив к виновным в крахе компании всех партнеров, которые создавали с ним некогда лучшую строительную компанию в стране. Виноваты были все вокруг, кроме главного акционера, контролировавшего на 2009 год почти 80 % акций корпорации.

Неприятной для меня новизной в заезженном шоу Полонского — «все воры, а я олицетворяю святых братьев-бессребреников Косму и Дамиана в одном своем лице с прямым взглядом» — стал монтаж этого ютьюб-«шедевра» блогером Рыбаковым. Не спросив комментарии «обвиняемых», Купец Метизных Изделий поместил в ролик фотографии и справки о жизненных вехах «злодеев», как бы подчеркивая правдивость лжи.

Раздражение от ролика Рыбакова, в котором разорившийся девелопер твердит «кругом воры», а блогер подает это зрителям в упаковке истины, постепенно сменилось настоящей злостью.

Мое убеждение «не тронь говно — вонять не будет» растворялось в гневе, как в соляной кислоте, переродившись в вескую причину рассказать свою версию истории «Миракса».

Читатель может возразить, что гнев — это не причина, а скорее надуманный повод, вызванный жаждой мести. Там, где деньги, нет правды, нет плохих и хороших. Чтобы сохранять объективность, необходима невозмутимость по отношению к человеку и событиям, о которых ты собираешься рассказать, скажет читатель — и будет, бесспорно, прав.

Сбрасывать со счетов тот факт, что десять лет назад Полонский в один день уничтожил мое завтра, мне при работе над книгой действительно вряд ли удастся. Но я попробую допустить, что гнев — это только повод начать работать над книгой, а десять лет, минувших с тех событий, отличный холодильник, чтобы остудить мои эмоции.

Начну с повествования о том, как мы смогли создать крутейшую компанию и почему ее разрушили.

В конечном итоге человек знает только то, что смог узнать. И книга, которую я начинаю писать, всего лишь дополнит знания людей о случившемся с «Мираксом».

Безобразное интервью Полонского сложило пазлы понимания, что пришло время поднять архивы и рассказать свою историю «мираксздания».

Первая глава пугает своей датой — она посвящена 2000 году, миллениуму, то есть событиям, случившимся двадцать лет назад. Страшно подумать, что мы с Полонским знакомы с тех самых пор, то есть почти полжизни, сознательной уж точно. Какими мы были тогда, на стыке тысячелетий?

Я сижу у себя в кабинете, за окном странный 2020 год, но мыслями я снова в начале «нулевых», и ветер кавказских гор бьет в лицо мне молодому, скользящему на сноуборде по заснеженному склону.

ЧАСТЬ 1

Глава 1. Знакомые. Друзья. Партнеры

2000–2004 гг.

— Максим… Привезенцев? — сверив посадочный талон с паспортом, дежурно спросила милая сотрудница аэропорта Внуково, откуда мы с друзьями-сноубордистами отправлялись в Приэльбрусье.

Я улыбнулся и кивнул, и девушка, вернув мне документы, нажала кнопку, разблокировав турникет. За турникетом ждал двухчасовой перелет и двести километров от аэропорта Минвод до нашего пункта назначения, поселка Терскол, где мы традиционно собирались открыть сноубордический сезон.

Традиция заключалась в том, что именно на «ноябрьские» праздники, формально приуроченные ко Дню торжества революции пролетариата, мы отправлялись в горы Кавказа. Сам праздник давно отменили, но привычка брать короткий отпуск в эти даты сохранилась и в 2000-м.

Увы, Приэльбрусье в первых числах ноября радовало снегом далеко не всегда, и тот год исключением не стал, но куда еще мог отправиться фрирайдер в начале нулевых? Тогда не вошло в привычку летать на ледники в Европу, и поселок Терскол казался маленькой столицей экстремального досуга.

Тут стоит заметить, что у нашей тогдашней компании, кроме сноуборда, имелось другое занимательное хобби — игра «Мафия». В преферанс уже почти не играли, покер еще не стал мейнстримным воплощением азарта, и «мафия» завладела нашими умами довольно легко — прекрасный тренажер для мозга, замешанный на анализе речевых ловушек и языка телодвижений.

Хороший снежный покров в тот год начинался от станции «Мир» на высоте 3500 метров, но до него нужно было идти пешком (поскольку подъемник по неведомым нам причинам не работал), а уже оттуда челноком-ратраком подниматься до сгоревшего в 98-м году «Приюта одиннадцати» на отметку 4000 метров. Далеко не все райдеры оказывались готовы к таким подвигам, но награда того стоила: девственные склоны и отсутствие народа — чем не рай для сноубордиста? В первый день сил было полно, и мы катались до самого вечера.

Ближе к ночи, порядком подустав, наша группа засела в местном кафе играть в «мафию», попутно разбавляя посиделки местным коньяком с запахом терскольских клопов, пробывших в местных ледниках, по ощущениям, несколько миллионов лет. Само кафе будто тоже навечно застряло во временном промежутке между «совком» и настоящим: из-под современных фотообоев выглядывали портреты чабанов, сделанные рукой неизвестного мастера, а дешевенький евроремонт старательно маскировал общую ветхость здания, пряча ее от пьяного глаза гостей.

Очередная партия была в самом разгаре, когда входная дверь распахнулась и внутрь ввалилась шумная компания, возглавляемая высоченным детиной с кучерявой шевелюрой, который громко вещал о чем-то, выпучив глаза и отчаянно жестикулируя. Завидев нас, он расплылся в улыбке.

— Всем привет!

Прервав горячее обсуждение, кто из нас мафиози, мы обернулись ко вновь прибывшим — молодым, веселым и, судя по всему, тоже вынужденно любившим терскольский коньяк.

Поймав наши взгляды, здоровяк тут же представился:

— Мы из Питера, я Серега, это, — он указал на темноволосого парня, едва достававшего ему до плеча, — Артур, мой партнер и друг. А это — Леня, он один в нашей компашке из Москвы… А вы тут давно, в Терсколе?

Парень, названный Леней, ростом под стать кучерявому весельчаку, приветливо улыбнулся. На лице его была трехдневная блондинистая щетина.

— Да нет, вчера вечером приехали открыть сезон, — ответил я за всех. — И, кстати, сегодня, хоть снега внизу нет, с «Приюта одиннадцати» до «Мира» нормально покатались.

— Круто! А мы только с самолета. Тоже сноуборды любим, только Леня у нас на лыжах. — Сергей хлопнул друга по плечу, отчего тот пошатнулся. — Олдскул, так сказать. А вы, я смотрю, в «мафию» играете?

— Ага, сели час назад. Хотите присоединиться?

— А то! — охотно воскликнул Сергей.

За игрой и коньяком мы не заметили, как за окнами забрезжил рассвет. Времена тогда были позитивные, никто друг друга не шарахался и не боялся незнакомых компаний. Да и «мафия» с коньяком отменно подогревали общение: в процессе игры я узнал, что фирма Сергея и Артура, «Строймонтаж», успешно занимается строительством в СПб и что в этом, 2000-м, году они решили перебраться в Москву — покорять новые высоты.

— Ну, точней, в Москву переехал я, — пояснил Сергей, — а Артур в Питере остается: у нас с новым питерским губером, Яковлевым, отличный контакт, так что перспективы нарисовались в северной столице головокружительные.

— А Леня?

— А Леня из «Баркли», московский строитель, помогает мне в белокаменной освоиться. А ты в сам в Москве родился?

— Нет, я сахалинский.

— А, ну то есть тоже «в порт пяти морей» понаехал, — хохотнул Сергей. — Мы с Артуром из Горловки. А года ты какого?

— 71-го.

— Я 72-го. Скажи, повезло нашему поколению жить именно в эти времена — СССР, перестройки, «спирт-роялевских» 90-х, нэпа… Крутое поколение, перспективное.

— Перспективными все же были те, кто в 60-х родился. Они по партийной и комсомольской линии продвинулись в приватизации и залоговых аукционах, а нам, дай бог, уверенными кооператорами остаться, с новым «гарантом конституции» из комитета горячих сердец и холодных голов.

Посмеявшись, мы выпили и снова переключились на игру.

Насыщенный вечер стоил нашим друзьям утра: в горы по итогу отправились только я и Леня. Вернувшись в кафе ближе к следующему вечеру, мы обнаружили там нашу веселую компанию за игрой в «мафию» и в приличном подпитии.

— Вы как и не уходили, — хохотнул Леня, глядя на покрасневшие лица.

— Ну так а куда нам уходить? — весело воскликнул Сергей. — Отлично проводим время в горах! А пешком ходить не царское дело. Эй, все! Я точно уверен, что Андрей — мафия! Посмотрите на него, он же бледный весь, как гора Эльбрус, и молчит все время!..

Бросив вещи в номера, мы присоединились к игре и снова до самого утра вычисляли «черных» игроков или, если выпадала карта, сами становились ими.

Следующие пару дней мы с Леней неизменно катались, а парни столь же неизменно резались в «мафию».

— Даже не знаю, у кого здоровья больше, — сказал я, когда мы в очередной раз брели обратно со склона. — У них или у нас.

— У них, конечно, — хмыкнул Леня. — Коньяк пить — не горы штурмовать: тут здоровье нужно — о-го-го…

В заключительный вечер мы с Сергеем болтали за барной стойкой. Он рассказал про свою работу девелопера, я — про ресторанный бизнес.

— Ну, ты смотри, если дела совсем плохо пойдут, звони, найдем тебе местечко, — выслушав меня, с улыбкой сказал Полонский.

— Спасибо. Ты тоже, если что, звони, возьму официантом.

— Звучит заманчиво! — рассмеялся Сергей. — Хорошо, учту.

После этого мы проболтали еще пару часов на самые разные темы, от идей покорения Эвереста до историй выживания в «девяностых». Сергей оказался интересным собеседником, слушал, не перебивая, а свои байки рассказывал красочно, но не выпячивая свое «я». Складывалось ощущение, что мы можем проговорить так до скончания времен, как старые друзья, которые давно не виделись.

На следующий день мы разлетелись по своим домам и делам, а через несколько недель Полонский позвонил и позвал меня на свой день рождения 1-го декабря. День рождения праздновали в новой московской квартире Сергея в ЖК «Золотые Ключи-1» — двухэтажном пентхаусе, который, словно копьем, был насквозь пронизан шестом для стриптиза. В тот вечер пилон пустовал, но сама деталь запомнилась.

— Проходите, — сказал мне хмурый подтянутый мужчина лет сорока пяти, встречавший меня у входа.

Глядя на его выправку, я предположил, что это личный охранник Сергея (рудимент 90-х, в нулевых ставший атрибутом статуса и успеха). Передав встречающему подарок, я погрузился в атмосферу шика и блеска в понимании Сергея Полонского.

Гостей было море; очевидно, после переезда в Москву именинник не тратил времени даром и за несколько месяцев успел обрасти связями на самых верхних уровнях. Депутаты, чиновники, бизнесмены — куда ни глянь, везде были знакомые лица: те, кого я знал лично, и те, которых видел лишь в СМИ. Гости смеялись, выпивали, танцевали и о чем-то общались между собой. Вскоре я увидел и Сергея. Он, в дорогом костюме и со стаканом чего-то горячительного в руке, лавировал между людьми, громко нахваливая свой новый проект «Корона» и заверяя, что скоро начнет строить новый дом «Золотые Ключи-2» прямо рядом с тем, в котором поселился сам. Следом за Сергеем шли двое мужчин — брюнет и блондин, примерно наши с Сергеем ровесники. Они лишь улыбались гостям и сдержанно приветствовали их.

— О, Макс! — завидев меня, с улыбкой воскликнул Сергей. — Рад видеть!

Он подошел, и мы обменялись рукопожатиями.

— С днем рождения, — поздравил я хозяина.

— Ага, спасибо… Кстати, знакомься. — Сергей указал на брюнета. — Это — Алексей Адикаев, раньше занимался казино в Питере.

— Серега там зависал вечно, так и познакомились, — усмехнулся Алексей.

— Ну, зависал… так, забегал пару раз! — отмахнулся Сергей.

Он приобнял второго спутника за плечи:

— Это — тезка твой, Макс. Темников. Он…

— Предприниматель по торговым делам, — докончил за него Темников.

— А это — Макс Привезенцев. — Серега мотнул головой в мою сторону. — Он из ресторанного бизнеса. Я вам говорил про него.

— Говорил, — подтвердил Темников.

— Так, ладно, не скучайте, мне пора… заммэра пришел… — объявил Сергей и моментально растворился в толпе.

— Серега как обычно, — хмыкнул Адикаев.

— Человек-фестиваль, — с улыбкой вторил ему я.

— Вы же на Эльбрусе вместе катались?

— Было дело, в ноябре.

— Жаль, я не смог полететь, люблю фрирайд…

Мы проболтали около получаса — много говорили про горы, Москву, рестораны и другие интересные места. Темников изредка вставлял реплики, но, казалось, наше общество его немного тяготило.

— А чем он вообще предпринимает, если не секрет? — спросил я у Адикаева, когда Максима похитил и увел прочь один из гостей.

— Сеть ларьков в Питере держит. Обеспечивает население первым необходимым — спиртным, сигаретами и «сникерсами».

С Сергеем в тот вечер поболтать так и не удалось: он был слишком занят обретением новых друзей и знакомств.

И вскоре это начало работать: «Строймонтаж» стал брать столичные проекты, и дела быстро пошли в гору. В 2001 году мы с Сергеем даже организовали совместную PR-кампанию: один из моих ресторанов, «Балаганчик», дарил клиентам, купившим у Полонского квартиру, приглашение на бесплатный ужин на двоих. Выгода была обоюдной: Сергей получал дополнительную рекламу, а я — новых клиентов. В другом ресторане под моим управлением, «Замке Мефисто», мы почти каждую неделю резались в «мафию». Сергей и тут не упускал возможность наладить новые деловые связи; казалось, игра для него — лишь еще один способ стать своим в столице.

За одной из партий в «мафию» я впервые услышал от Полонского, что он вот-вот начнет строить высотку в Москва-сити. Казалось, дела у него идут в гору, и я был искренне рад за Сергея. Мы так и шли параллельно — он в стройке, я в ресторанах — периодически встречаясь то в горах, то на играх в «мафию», то на вечеринках, которых в Москве тех лет, по ощущениям, было больше, чем времени на их посещение.

В феврале 2004-го Сергей позвонил и попросил приехать в офис «Строймонтажа». Офис тогда находился на Кутузовском проспекте напротив знаменитого в ту пору японского ресторана «Такэ», и я за последние четыре года не раз посещал его по самым разным поводам, вроде обсуждения и планирования грядущих совместных поездок в горы. На мой обычный вопрос, есть ли тема, или просто поболтать, он туманно ответил:

— Ты приходи, а там разберемся.

Когда я приехал, его ассистент, прелестная девушка Лада, сказала, что у шефа очередное важное совещание, и попросила немного подождать. «Немного» в итоге растянулось на 1,5 часа, в течение которых Лада каждые пятнадцать минут объясняла, что это очень важное совещание по стройке, и предлагала кофе. Коротая время за ароматным напитком и листанием рекламных буклетов Строймонтажа, обещающим лучшие квартиры в Москве, я наблюдал за суетой в приемной Полонского. Лада, как авиадиспетчер, перенаправляла входящих людей в разные кабинеты компании и раскладывала приносимые бумаги в многочисленные папки, не переставая вежливо улыбаться. Время от времени из-за закрытых дверей кабинета Сергея доносились чьи-то крики. Я не сомневался, что это бушует сам хозяин.

Наконец двери открылись, и из них вышла процессия из 5-6 мужчин с понурыми лицами и молча прошествовала мимо меня. Следом из кабинета показался Сергей. Он, напротив, моментально расплылся в улыбке и, обняв меня, потащил в кабинет, на ходу извиняясь, что мне пришлось ждать.

Кабинет у Сергея, к слову, был самый обыкновенный, каковой мог быть у обычного чиновника: два усыпанных документами и чертежами стола, стоящие буквой Т, кресло у дальней стены, несколько дешевых офисных стульев, компьютерный монитор, смотрящий на кресло. Единственное, что отличало его кабинет от чиновничьего, — приличный бар в виде глобуса.

— Выпьешь что-нибудь? — походя спросил Сергей.

— Нет, спасибо.

— Ну а я выпью.

Он налил себе порцию коньяка XO, отхлебнул и, плюхнувшись в кресло, о чем-то ненадолго задумался. Когда я уселся на один из стульев, Сергей устало произнес:

— Как же я задолбался. Работаю по 20 часов. Даже сплю в кабинете… А эти… — Он махнул стаканом в сторону двери, отчего коньяк едва не выплеснулся на стол. — Тормозят! Масштабы растут, проектов до жопы, а они не успевают ничего, то ли разленились, то ли не знаю! Бесит! Суетятся, выхлопа ноль, косяк на косяке… Ощущение иногда, что я в бригаде по штукатурке подъездов… во время землетрясения работаю!

— Ну, может, это болезнь роста просто? Людям нужно время — опыта набраться…

— «Нужно время»… — проворчал Сергей. — В том-то и дело, что нет у меня времени на раскачку! В Москве с проектами — Клондайк просто, мэрия говорит: «Бери столько, сколько сможешь потянуть»… а я пока не могу толком тянуть. Нам «Корону» сдавать, а там говна по колено, и с документами завал! А небоскреб в Сити, который я проектирую? Это ж вообще космос. Пока никто в Сити не верит, кроме турок, а у нас есть реальный шанс построить самое высокое здание в Европе!

С этими словами он показал на стоящий на подоконнике макет — две башни в виде натянутых ветром парусов.

–…И мы параллельно еще «Золотые ключи» строим и продаем активно.

— Да, я в курсе, рекламные щиты с телками по всей Москве висят.

— Клево, скажи? — расплылся в улыбке Полонский. — Я придумал! Психология простая. Кто платит за метры? Мужики. А они всегда про красивых молодых телок думают, поэтому рекламу нашу сразу запомнят…

— Креативно, что тут скажешь. А продажи, значит, прут?

— Прут-прут… Продажи прут, а строить некому.

Полонский шумно выдохнул, допил остатки коньяка и, грохнув стаканом о стол, снова посмотрел на меня.

— Я вот что тебя позвал, — с доверительной интонацией сказал он. — Мы с тобой давно общаемся, люди о тебе позитивно отзываются… Карма, в общем, у тебя крайне положительная.

Я медленно кивнул, вспомнив, что Полонский очень котирует ученье Кастанеды.

— Ну, в ресторанах, наверное, проще, чем в девелопменте, карму беречь, — продолжил Сергей. — У меня, по крайней мере, не всегда получается. Любая площадка — уже чей-то пирог, и тут как повезет: если собственник адекватный, все кошерно, если нет, а площадка сладкая, приходится ниточки разные дергать, для результата. Короче, если грубо, 50 на 50 карму беречь удается, — серьезно сказал Сергей и вновь о чем-то задумался.

Я покрутил в голове формулу «карма в девелопменте» в ожидании продолжения разговора.

— Про бизнес твой тоже все знаю. Рестораны отличные… но, слышал, ты выходишь из бизнеса? — глядя мне прямо в глаза, вновь прервал молчание Сергей.

— Да, ты прав, — кивнул я. — Когда на тебе рестораны, комбинаты питания и сеть фастфуда, жизнь превращается в дежавю: вложил свои, пашешь, пока отобьются, отбились — новый проект, отбились — новый… и так до бесконечности. Партнеры не хотят привлекать инвесторов, и получается, что бизнесов много, но денег не видно, одни инвестиции. Это хорошо было в начале 90-х, а сейчас нас с нашими олдскульными подходами новиковы с «деллосами» быстро с рынка выметут. В общем, разошлись мы с моими партнерами в векторе развития и договорились идти каждый своим путем. А почему ты спросил?

— Да так… блин, у меня через полчаса очередное совещание, — бросив взгляд на часы, со вздохом сказал Полонский. — Канализацию никак не можем в «Корону» врезать. В общем, если совсем коротко, я хочу новую команду сформировать из перспективных чуваков и предлагаю тебе стать ее частью.

Фраза вернула меня в наш разговор — к шутке трехлетней давности, когда мы обещали нанять друг друга, если у кого-то из нас с бизнесом не заладится. По всему получалось, что Полонский пошутил удачней: представить, что он сегодняшний пойдет в ресторан официантом, было невозможно, а вот моя ресторанная тема подходила к концу.

Абстрактность предложения Сергея меня не удивила, в этом был весь он, каким я его знал: в голове девелопера каждую секунду рождались миллионы идей, большинство из которых дохли, как микробы от антибиотиков, но его это совершенно не парило. Он искренне верил, что, даже если одна-единственная гениальная идея выживет и сработает, он станет чемпионом.

— Звучит многообещающе, — с улыбкой сказал я, — но что конкретно ты предлагаешь мне делать в твоей новой команде? И кто еще в ней?

— А, работы на всех хватит! Для начала нужно с нуля создать службу эксплуатации, чтобы был сервис для жильцов, как в пятизвездочном отеле, а там посмотрим. Ты из ресторанного бизнеса, а значит, хопсители… ти, господи, что за слово придумали, хрен выговоришь! В общем, ты про гостеприимство знаешь лучше меня. А кто еще в команде… Ну, вот Алексей Адикаев, помнишь, мы катались недавно вместе? С Димой Луценко познакомлю, он по финансам… Еще хочу Макса подтянуть, Темникова, но у него большие долги по питерскому бизнесу накопились; если все склею с кредиторами, заберу его. А на тебе, получается, эксплуатация и все непрофильные активы.

«Минуту назад была только эксплуатация».

— Непрофильные — это что?

— Ну, телеком, аренды наших площадей и куча побочного, что будет появляться от стройки. Этим же тоже надо управлять, чтобы деньги приносило.

— Звучит как план по захвату Вселенной!

— Потому что это он и есть, ты все верно понял. Я хочу создать самую крутую и эффективную девелоперскую компанию в стране… а может, и в мире, как пойдет… ну, в общем, для этого в первую очередь люди нужны, команда единомышленников. И, мне кажется, у тебя бы получилось стать ее частью.

— А какие условия для астронавтов, которые звездолет к новым планетам поведут? — уточнил я.

— Ну, с тобой все довольно просто… — Сергей окинул взглядом стол и подвинул к себе исписанный листок бумаги. — Ты сейчас в месяц зарабатываешь примерно 8 тыщ долларов. Плюс ты продаешь свою долю партнерам и выходишь из бизнеса.

Я удивленно смотрел то на Сергея, то на бумажку в его руках. Не то чтобы я скрывал свои доходы, но как-то до жути некомфортно, когда тебе на переговорах предъявляют личную бухгалтерию.

— Так вот я предлагаю десятку в месяц и долю в будущей эксплуатационной компании, — закончил свою мысль Сергей и, небрежно бросив лист обратно на стол, вопросительно уставился на меня.

— Ты хорошо подготовился, — заметил я. — А говоришь, времени нет.

— Это у службы безопасности время есть: Грачев, начальник их, с самого начала безопасность мою блюдет. Черный пояс по карате, если че.

— Восточные единоборства не мой конек, ты же знаешь, я по экстремальным видам больше, — улыбнулся я. — Так как ты видишь мою долю?

— А назови сам, — пристально глядя мне в глаза, сказал Сергей.

Я задумался на некоторое время. Досрочный ответ у меня был, но переговоры требовали сохранить театральный ритуал.

— Смотри, — начал я. — Сейчас мы говорим о несуществующей эксплуатационной компании. Даже 100 % от нуля все равно дают ноль. «Корону» ты сдаешь, но когда ее можно будет заселять? Когда она начнет доход генерить?

— Через месяц, — выпалил Полонский.

— А если объективно?

Пауза.

— Через полгода.

— О’кей. Потом «Золотые ключи» — это еще пару лет. Про новые площадки — я думаю, года через… допустим, три их можно будет эксплуатировать. То есть, условно, пару лет пахоты на перспективу дохода. Поэтому, мне кажется, справедливым будет распределение процентов 50 на 50 между партнерами.

Сергей вновь задумался. Следующие несколько минут превратились в небольшую пантомиму. Полонский подливал в стакан XO и отпивал небольшими глотками. Держал паузу, поглядывал на меня. Возможно, даже вспоминал наши многочисленные партии в «мафию».

— Хорошо, — произнес Сергей. — Давай так: 51% — мои, 49% — твои, если ты согласишься прямо сейчас и безо всяких там «пойду подумаю».

Тут он застал меня врасплох. Сказать по правде, я и предположить не мог, что сегодня дойдет до предложения. Однако в ресторанном бизнесе меня действительно почти ничто уже не держало. И хоть сомнения, конечно, имелись (учитывая, что задор и отвага сочетались в Полонском с неорганизованностью и распылением талантов от канализации до космоса), но успех в Питере и уже два запущенных проекта в Москве говорили о том, что бизнес-хватка у Сергея есть, и я готов был рискнуть.

— Еще вопрос.

— Внимательно.

— Про непрофильный бизнес понятно, но ты еще сказал, что хочешь создать самую крутую строительную компанию вместе с командой, куда приглашаешь меня… а что с мотивацией в этом звездолете?

— Слушай, ну ты сам говоришь, что процент от нуля — это ноль? — рассмеялся Сергей. — У меня пока нет предложения, но я думаю, что процентов 25 на команду готов выделить — в будущем, когда сформулируем задачи и реперные точки.

— Реперная точка в геодезии является нулевой, а не перспективной, — улыбнулся я.

— А говорил, что только в ресторанах разбираешься! Не умничай, в общем, ты понял, о чем я. Всему свое время.

— Ладно, без шуток, я готов сказать «да», если мы положим наше соглашение на бумагу. Это может быть понятийка, потом, если захотим, юридический документ сделаем, но, главное, мы зафиксируем на входе наши договоренности, чтобы потом ничего не забыть.

— Я не забуду, поверь. У меня крутая память. Хочешь, я подпишу чистый лист, и ты сам все впишешь?

— Не хочу, — хмыкнул я. — Пустой бланк на предъявителя обязывает, и за него могут спросить. Давай я лучше в приемной текст набросаю, и после совещания мы его подпишем.

Сергей снова посмотрел на меня. Я спокойно выдержал его взгляд, и он медленно произнес:

— Годится. А выходишь когда? Завтра?

Он явно хотел увидеть, как я снова на мгновение замешкаюсь, но я спокойно сказал:

— Выхожу через неделю.

Два часа спустя мы подписали с Сергеем наше первое соглашение и, закрепив сделку XO, расстались. Так я и попал в «Строймонтаж»… или, точней, уже в «Миракс».

Глава 2. «Башня Федерация». Ребрендинг

2020 г.

Я мысленно усмехнулся, вспомнив историю с переименованием «Строймонтажа» в «Миракс». Идея ребрендинга, как мне рассказывали старожилы, витала с 2002 года, еще до моего прихода в компанию. Первым ее предложил Саша Бабурин, он до 2003-го за маркетинг компании отвечал. Саша считал, что при рекламе Строймонтажа рекламируется питерская компания Артура и заодно вся строительная отрасль, а не компания Сергея, но, видимо, тогда руки так и не дошли поменять. Через год, когда у нас возник проект в Москва-Сити, опять к теме ребрендинга вернулись, и Руслан Макаров, который вместо Бабурина пришел, привлек несколько известных рекламщиков, включая опытных Артемия Лебедева и Владимира Цеслера, но Полонский все их предложения отверг и предложил назвать фирму «Миракс» и отказался рассматривать любые альтернативы. Откуда возникла идея, он не рассказывал, но на тот момент с названием «Миракс» в мире было только два продукта — азиатские презервативы и психотропный медицинский препарат из того же региона. Пользовался ли Полонский тем или другим, неизвестно, но, когда при первых обсуждениях была озвучена эта ассоциация, он не удивился, но просил больше эти аргументы не приводить.

Я попытался вспомнить: спорили ли мы с ним насчет названия? Да нет, кажется, не было такого. Пожали плечами и дальше пошли. По сути, нам было пофигу. «Самоучки» — skill’ы бизнесменов «нулевых». Шальные деньги кружили голову, а о формировании долгосрочных стратегий никто не думал, никто вообще не знал, что это такое. Горизонт планирования — от одного проекта, который вдруг свалился, до другого. Анализ рисков сводился к интуиции и пониманию возможностей «крыши». Ну, «Миракс». Ну, гондоны. И что? Ассоциация с ними не могла нас пугать, потому что «стратегия брендинга» сводилась к термину «прикольно» и «мне нравится». Будь мы тогда в Индии и предложи кто-то название с ассоциацией «трахать коров», мы бы сочли это крутым.

«А потом “Миракс” начал строить “Башню Федерация”…»

Я откинулся на спинку кресла и, глядя в окно, закурил сигару, после чего открыл подборку статей о главном, пожалуй, проекте нашей компании. Название «Башня Федерация» при выборе нейминга проекта в Сити предложил Адикаев-старший. Собственно, благодаря ему проект в Сити вообще появился в портфеле компании. Отец Алексея, Владимир Анверович, знал Полонского еще с Питера, а потом и сына с ним познакомил, так и завертелось.

Бизнес с друзьями был хорош в 90-х, потом друзья поубивали и пересажали друг друга. В 2000-х выжившие бизнесмены стали дружить с силовыми структурами и властью, обрастая менеджерами с образованием инженеров и гуманитариев, которые постепенно становились экспертами, и Владимир Анверович был из их числа — опытных, классных специалистов, интеллигентный и хваткий.

На тот момент другой крупный девелопер, Шалва Чигиринский, вместе с мэром Москвы Лужковым обсуждали идею строительства в Москва-Сити «Башни Россия», и Адикаев-старший аргументировал название «Башня Федерация» как самое актуальное для нашего флагманского проекта в векторе пафосных неймингов федеральных и столичных властей в стремлении закрепить в камне новую Россию. Он описывал преимущества названия в стиле «Нью-Васюков» — мол, в нашу башню со временем переедут федеральные министерства и ведомства, и проект станет современной альтернативой московскому Кремлю.

Что любопытно, схожие ожидания были у всех нас. Мы дружно перли к мечте — стать лучшей строительной компанией РФ и заработать денег. И все получалось: с финансами для роста проблем тогда не было, квадратные метры продавались, банки с радостью отгружали кредиты под проекты, от нас требовалось только строить. Проблема заключалась в том, что с ростом оборотов компании росла и отстраненность Сергея от ее управления. Он начал окружать себя разными помощниками, консультантами, советниками, которые имели мало отношения к строительству — скорей это были эзотерики, мозгоправы и первые «олигафренды» (так Полонский в шутку звал «друзей олигарха»), которые заполнили все его время и пространство, заставив забыть о делах реальных — чего только Коля Богус стоит. Сейчас самому не верится, но это я, лично я познакомил его с Полонским осенью 2005-го, чтобы Коля ему снаряжение для кайтсерфинга и сноуборда продал, а он превратился для Полонского в личную «аптеку» (так в московских клубах называли продавцов запрещенного антинаркотическим законодательством «стаффа») и вскоре стал личным советником.

«Такой вот пивот судьбы».

У Коли до сих пор на странице в Фейсбуке висела надпись: «Работал Советник главного в компании «Миракс Групп». И фотографии тех лет, везде — кучерявый, с вечной глуповатой улыбкой, чуть перекошенным лицом и стеклянным взглядом, но в дорогом костюме и туфлях. Советник же! Но тогда, в 2005-м, об этом никто из нас не думал. Не было стремительного обрушения личности Полонского, чтобы мы испугались за него и за компанию. Все происходило очень медленно. Мы же были заняты работой и созиданием. Никто и подумать не мог, что чем больше и лучше мы работали, тем сильней Полонский укреплялся в мысли, что весь этот успех случился благодаря его гениальности, а команда — это такие солдаты, замена которых ни на что не повлияет. Звездолет «Миракс» набирал высоту, а его капитан взирал на все свысока и думал: «Я хорош!»

Теперь с высоты лет кажется очевидным, что все это происходило в его голове, но тогда Полонский по-прежнему казался своим в доску. Однажды позвонил мне в семь утра, в выходной, и встревоженным голосом спросил: «Макс, ты где? Почему верблюда никто не встречает?» Я спросонья начал спрашивать — какой верблюд, где, что. Он заявил, мол, неделю назад еще говорил, нам из Узбекистана везут белого верблюда, ладно, некогда выяснять, что и как, его на КПП «Золотых ключей» уже выгружают, нужно срочно заселение в зоопарк организовать, мчи туда пулей. Я быстро оделся, прибегаю — на КПП сонный охранник и никого. Я на второе КПП — там то же самое. Звоню Полонскому: «Серег, какая-то фигня, тут никого нет». А он мне: «Молодец. Быстро метнулся. С первым апреля, дружище».

Сейчас кажется диким — Узбекистан, верблюд. Но тогда дружеская атмосфера, расслабленность от успеха и полное доверие допускали такой невероятный стеб друг над другом. Увы, деньги незаметно и неуклонно нас развращали, и мы постепенно из предпринимателей превращались в настоящих сибаритов. Например, могли во время завтрака в Ницце легко купить по телефону «порше 911 турбо» в США, поскольку квоты на Россию выкуплены на год вперед, а покупать очередь некошерно. Или частным рейсом сорваться в Венецию за крокодиловым портфелем «Bottega Veneta», одним из 50 выпущенных в мир, каждый по цене хорошего мотоцикла. Были яхты, джеты… в общем, вся атрибутика и причуды помешанных на успехе пацанов, на которых свалились деньги.

Особняком стояли бабы. Кто-то завел себе гарем из 40 гурий, кто-то поменял жену, потому что старая не соответствовала статусу — внешностью или возрастом…

Так что верблюд из Узбекистана — это еще цветочки, в него я вообще легко поверил! Не поверил разве что, что мог забыть про доставку — и то меня Полонский убедил…

По сути, мы были наглядной иллюстрацией пословицы: «Не дай Бог свинье рога, а мужику барства».

30 лет — отличное время все испортить: молодость — безупречный мотиватор безрассудной отваги. Седина обнуляет шансы все изгадить. Время уходит, и нужно успеть терпеливо жить, обходясь тем, что уже искалечил.

Я затянулся сигарой и выпустил дым к потолку кабинета. Снаружи было непривычно тихо: город надежно укрывало акустическое одеяло паранойи перед иноземным вирусом, пути распространения которого оставались тайной за семью замками, а потому самые пугливые предпочитали жить в собственной тюрьме жилплощади, чтобы не умереть.

«Интересно, если медики объявят, что курение сигар — отличная профилактика простуды, цены на табак взлетят до небес?»

Я снова взглянул на экран ноутбука и открыл очередной файл черновика под рабочим названием «Трещина», посвященный ключевым событиям 2005–2007-х годов.

Ближе к осени 2005-го, когда проект «Федерации» уже был на стадии подготовки к возведению второй башни, Полонский назначил меня вице-президентом. К тому моменту таковых в фирме было уже пятеро, и мое назначение стало этаким логичным продолжением плана по партнерству: Сергей под прикрытием новых должностей постепенно наваливал на меня все больше задач, а я воспринимал это как очередной вызов, и работал, двигаясь к своей доле в компании, прописанной в нашем партнерском соглашении. Это была классическая история русского бизнеса тех лет: для мотивации топ-менеджера владелец бизнеса дает ему долю в своей компании, и тот трудится, ошибочно думая, что вкладывается в общее дело. Эта «морковка» работала. Кто мог в то время предполагать, что, когда младший акционер захочет выйти из компании и попросит расчета, ему покажут писю и выставят за дверь, а если он начнет качать права, еще и тюрьмой пригрозят или реально туда отправят.

Наверное, именно тогда, в 2005-м, изменения в Полонском стали настолько капитальными, что не заметить их мог разве что слепой. Просто я, как и остальные, относил эти метаморфозы к естественным болезням роста, которые должны были пройти, плюс частично списывал на запрещенные снадобья и бухло — лучших друзей коммерсантов «нулевых». Не сосчитать, сколько судеб и бизнесов было пронюхано и пропито в те годы, но тогда мне почему-то казалось, что это излечимая фигня, и Полонскому нужно прийти в себя от резко свалившихся денег и славы, и все само собой придет в норму. Тем более мы все тогда побухивали прилично. Вспоминая те годы, я невольно удивляюсь способностям моей печени: коньяк и виски — как кофе, для тонуса; вечерние переговоры и встречи в ресторанах… И этот алко-марафон шел нон-стопом. Утренний тремор рук и отечность мы лечили баней и спортзалом. О здоровье я тогда не сильно думал: алко-ритуал казался неотъемлемой частью успешного бизнеса.

Но потом случился первый по-настоящему серьезный звонок, связанный с Полонским.

Это было самое начало 2006-го, мы только-только бурно встретили Новый год очередным рекордом прибыли и готовились к заливке фундамента «Башни Восток», одной из двух, которые входили в комплекс «Башня Федерация»…

Глава 3. Трещина. Прослушка

2006 г.

Когда в январе 2006-го топ-менеджмент и технические специалисты прибыли на очередное совещание, сидящий во главе стола Полонский без лишних прелюдий заявил:

— Мы должны залить фундамент «Башни Восток» до первого марта.

Эти слова вызвали всеобщий ступор. Заливать бетонную плиту такого колоссального объема в январе-феврале было не только самонадеянно, но и катастрофически опасно: при минусовых температурах вода в бетоне замерзает, и он может треснуть, а в нашем случае ему предстояло держать самое высокое на тот момент здание в Москве в 96 этажей.

— Но лить фундамент небоскреба в мороз невозможно, — сбиваясь на заикания, осторожно заметил один из присутствующих на совещании специалистов — Тернер, пятидесятилетний ведущий инженер компании нашего строительного консультанта из США, дядька с седыми усами и маленькими черными глазками, которыми он по обыкновению смотрел на окружающих поверх очков. — Это полная бессмыслица.

— Однако она не означает, что это невозможно, — возразил Полонский. — «Невозможное возможно» — девиз на наших рекламных буклетах.

— Да, но если мы подождем… — настаивал Тернер.

— Нет времени ждать, — напирая голосом, отрезал Сергей. — Это Москва-Сити, тут все надо быстро делать! Если мы сегодня ничего не построили, завтра мы уже аутсайдеры.

— А если мы сегодня поторопимся и проект завалим, завтра для нас не наступит, — сказал я.

Стоит заметить, что негласный закон строительного совещания того времени подразумевал, что на каждое утверждение всегда существует равноценное и противоположное по смыслу ответное мнение. Говоря, что спешка может привести к краху, я не утверждал это наверняка, а всего лишь обозначал один из вариантов развития событий, который нам следовало предусмотреть.

Полонский пристально посмотрел на меня, вероятно, взвешивая услышанное, и, поняв, что тезис о крахе все же требует ответной реплики, спросил:

— А с чего мы его завалим? Мы до этого заваливали? Я же не предлагаю делать абы как — просто не тормозить. Давайте проведем тендер среди подрядчиков, обсудим все риски. Турки вон «Запад» строят, нормально все у них.

— Я тоже думаю, что, кроме «Ант Япы», ни на кого полагаться нельзя, — вставил Александров, бывший заместитель Адикаева-старшего, которого Полонский после увольнения Владимира Анверовича назначил руководителем проекта «Башня Федерация».

Темников закивал, соглашаясь с ним.

— Вот турки пусть предложение по «Востоку» подготовят, — махнул рукой Полонский. — Рассмотрим. Еще кого можете предложить для альтернативы?

С ходу назвать кого-то было, конечно же, проблематично: все-таки речь шла о единовременной заливке самой большой фундаментной плиты в истории гражданского строительства в России, и отечественных подрядчиков, способных это сделать, попросту не водилось в природе. Поэтому Александров взялся подготовить и отправить запрос туркам. Через несколько дней «Ант Япа» прислала предварительное предложение: они готовы были взяться за заливку фундамента, но ставка оказалась монопольно крутой — без малого 5 миллионов долларов при заложенных в смету 4,5. Вдобавок турки сразу заявили, что работать в мороз отказываются. Полонского это не устраивало, и мы с Луценко предложили провести переговоры со «Всекитайской инженерно-строительной корпорацией». Опыт работы с китайцами у «Миракса» уже имелся: компания «Юанда» вела подряд по производству и монтажу фасада небоскреба, и их цена, сроки и качество нас полностью устраивали.

Полонский дал добро на переговоры, и вскорости пришло альтернативное предложение. Китайцы готовы были взяться за заливку за 4,4 миллиона долларов — то есть на полмиллиона дешевле, чем «Ант Япа». Но вот проблема: они тоже считали рискованным бетонировать плиту в мороз и предлагали начинать ближе к апрелю.

Полонский злился — по всему получалось, что до 1 марта мы с фундаментом не закончим. Но Сергей был не из тех, кто отступает просто так.

— Пусть подготовят к 20 января официальные предложения, — сказал он. — Но надо прописать в тендере условие, что залить надо до весны!

— Если мы такое условие в тендер поставим, то мы останемся без подрядчиков, — сказал я. — Репутацию за деньги не купишь.

— А чем их репутация пострадает? — нахмурился Полонский. — Такой объект! Тут, наоборот, одни плюсы!

— Проблема в морозе, Серег, — сказал Луценко. — Они же не зря пишут, что не возьмутся в холода лить. Значит, рискованная затея.

— А, ерунда, — отмахнулся Полонский. — Риски, конечно, есть, но, уверен, не такие высокие. А ты что скажешь, Артур?

Он повернулся к Александрову, и тот, опустив взгляд в бумаги, пожал плечами и неуверенно сказал:

— Я думаю, надо условие прописать и дождаться официальных предложений. Если согласится кто-то в итоге, значит, не так все и страшно.

— А если откажутся? — спросил я.

— Если откажутся, значит, будет время провести еще один тендер, когда потеплеет.

— Давайте не настраиваться сразу на негатив, — поморщился Полонский. — «Будет время», «еще один тендер»… Этим подрядчикам вечно условия получше, да сроки подольше! Пусть подстраиваются, если денег хотят, и льют зимой!

— Тоже так считаю, — вставил Темников. — Макс прав, это вопрос репутации. Но он же в обе стороны работает: если они качественно сделают такой объем в мороз, это огромный плюс для них, их потом другие с руками оторвут.

— В общем, решили. — Полонский хлопнул ладонью по столу. — Пусть готовят официальные предложения, 20-го посмотрим.

Неделю спустя тендерная комиссия, состоящая из топов нашей компании, вскрыла оба конверта. Внезапно оказалось, что турки передумали и все-таки согласились заливать фундамент в мороз, а китайцы наотрез отказались. Судя по довольным лицам Темникова и Александрова, тут не обошлось без «дружественного инсайда». Впрочем, Полонский был счастлив, и даже разница в полмиллиона долларов его нисколько не смущала: он считал, что сроки в данном случае важнее денег. Когда я заглянул к нему в кабинет после тендера, он сидел в кресле, пил коньяк и смотрел в окно с довольным видом.

— Ну? — хмыкнул он. — Я же говорил, что можно и в мороз лить при большом желании! Просто чуть подороже…

— Еще неизвестно, чем дело кончится, — покачал головой я. — Если взялись, значит, уверены, что справятся, но давай пока не спешить с выводами.

— Ну ладно, давай не спешить, — легко согласился Сергей и даже демонстративно постучал по столешнице для проформы. — Но турки, конечно, молодцы, порадовали. Про китайцев я сразу думал, что откажутся. У них характер не тот, слишком… методичные они. Слишком рациональные. Не любят рисковать.

— Я одного не пойму, — сказал я. — Почему именно 1 марта? Почему мы так в эту дату уперлись? 1 марта в изначальных сроках строительства нигде не фигурирует.

Полонский смерил меня взглядом, отпил коньяку, улыбнулся.

— Это вопрос имиджа, Макс. Нашего с вами имиджа, имиджа «Миракса». Та самая пресловутая репутация. Я на мартовские в Куршавель лечу. Хочу, чтобы все знали, кто залил самый большой и толстый фундамент. Пусть у них там отложится, что мы в любую погоду льем, что нам чхать на погоду, мы сами решаем, когда лить, когда нет. Вот что важно, а не эти… пол-ляма.

Его ответ меня не особенно удивил. Я изначально подозревал, что речь идет в первую очередь о понтах: вылетая частным бортом из «Внуково-3» в Куршавель, предвкушая, как в ресторане «Le Chabichou» за бокалом «Либер Патер» ты небрежно бросаешь фразу про самый толстый фундамент, очень трудно заставить себя думать о каких-то рисках заливки бетона под небоскреб в февральский мороз.

На следующий день мы официально приняли предложение турок. Полонский настоял, чтобы в договоре были прописаны огромные штрафы за срывы сроков, и выдал письменное уведомление надзорным спецам, что берет все риски на себя.

С того дня в нашем офисе стал очень популярен прогноз погоды.

Синоптики не радовали: в конце февраля среднесуточная температура держалась около −10 градусов, и арматура промерзла. Турки соорудили саркофаг из полиэтилена, обставили все внутри тепловыми пушками, но этих мер едва хватало, чтобы поддерживать внутри нулевую температуру. Специалисты осторожно говорили, что лучше все-таки отложить заливку, но Полонский проигнорировал их слова, и 24 февраля наши подрядчики приступили к работе.

Бетонные заводы и турки отработали безупречно, и к 26 февраля плита была залита полностью.

В этот же день по инициативе Полонского наша пресс-служба выпустила заявление.

«Сегодня корпорация “Миракс Групп” завершила заливку фундаментной плиты в основание башни “А” делового комплекса “Федерация”. Специфика заливки тяжелого бетона при пониженной температуре не позволяет лить бетон на промерзший грунт. В связи с этим началу заливки предшествовал тщательный прогрев основания, который длился несколько суток. Процедура заливки длилась непрерывно в течение 61 часа. Всего было залито 14 тыс. кубометров бетона. Единовременная заливка бетонной плиты такого объема проводилась впервые в мире. Факт заливки фундамента башни “А” комплекса “Федерация” зарегистрирован в Книге рекордов Гиннеса. Главный редактор Книги рекордов Гиннеса Крейг Глендей вручил почетный диплом рекордсмена директору по строительству комплекса “Федерация” Артуру Александрову».

28 февраля счастливый соучастник рекорда Сергей Полонский улетел в Куршавель, а уже 1 марта температура упала до −17, и это привело к настоящей катастрофе.

Плиту укрывали тепловыми настилами, грели электричеством, но, учитывая чудовищный объем бетона, нормально согреть ее просто не удавалось. Тем не менее спустя две недели, не дожидаясь набора прочности фундамента и результатов экспертиз, подтверждающих качество работ, турки установили на плите кран и начали плановое армирование первого подземного этажа. Подрядчиков, как нетрудно догадаться, гнали вперед штрафы, предусмотренные договором за срыв сроков.

В середине апреля стало понятно, что плита треснула и не может нести нагрузку в 96 этажей. Репутации множества людей оказались под угрозой. О том, чтобы строиться на таком фундаменте, и речи не шло; нужно было как-то исправлять ошибку, но никто не знал, как это сделать.

Следующие три месяца работы не велись: под предлогом «плита еще не набрала прочность» ее спрятали от посторонних глаз, огородили забором, выставили охрану и никого, кроме «своих», к ней не подпускали. Вся верхушка «Миракса» и специалисты ломали голову над вечным вопросом: «Что делать?»

— Блин, ну что за невезение? — качал головой Полонский. — Кто бы мог подумать, что в начале марта −17 ударит, а?

Вердикт экспертов, изучивших проблему с трещиной, оказался убийственным — продолжать стройку можно, только если вместо одного подземного этажа залить новую плиту поверх дефектной. Полонский упирался до последнего, но крыть было нечем: в противном случае пришлось бы публиковать акты и заключения и закрыть строительство «Башни», что нас похоронило бы под этой самой плитой.

В итоге, сэкономив три месяца, мы потеряли полгода, около 23 миллионов долларов и отель «Гранд Хаят»; последний — из-за отказа от «балл-румов», которые были запроектированы в потерянном этаже. В конце лета китайцы без помпы залили новую плиту и продолжили строительство башни «Восток», перехватив проект у турок, а те продолжили заниматься «Западом». Об истинных причинах смены подрядчика все молчали, как и о состоянии первой плиты. Открывать рот было невыгодно никому. Специалисты молчали, поскольку залитая вторая фундаментная плита с лихвой решала задачу надежности конструкции, а признать факт допущения производства работ с нарушением норм — это как выстрелить себе в ногу. Китайцы конфликтовать с заказчиком не собирались, а турки, не будучи самоубийцами, разумеется, ни за что не признались бы, что залили некачественную плиту. Александров лишился работы и молчал, поскольку ему для нового трудоустройства нужна была позитивная анкета и имидж.

Стоимость понтов оказалась отрезвляющей даже для Полонского, и, хотя признать это перед партнерами он так и не смог, казалось, в последующем таких провалов больше не будет. Однако у этой истории был и побочный эффект. Трещина в фундаменте породила трещину в доверии Полонского к людям. Боясь, что история просочится в прессу до того, как китайцы все исправят, Сергей просто помешался на безопасности и конфиденциальности.

В середине «нулевых» такой подход уже считался нормой: бизнесмены перестали доверять сначала друг другу, а потом и собственному персоналу. Прослушки, полиграфы, папки с компроматом… Каждая компания обрастала собственным КГБ, агентами и стукачами.

На волне всеобщей подозрительности Сергей превратился из улыбчивого простака в настоящего параноика. Теперь, если кто-то хотел устроиться к нам на должность выше курьера, его ждало собеседование не только со службой безопасности, но и лично с Полонским.

— Они же у меня работать будут, — объяснял Сергей. — А мне взгляда хватит, чтобы понять, подходит мне человек или нет.

Этим дело не ограничилось: в начале декабря, видимо, размышляя над новогодними подарками, Полонский проявил инициативу и решил установить в личные авто партнеров телефоны для связи — мол, по обычным мобильным опасно, могут прослушать. Процедура установки была довольно сложной. Водитель должен был пригнать машину в установленное время по указанному адресу и забрать только через сутки. Адрес выдавал лично начальник службы безопасности Грачев, хмурый великан с морщинистым лицом и взглядом-сканером.

Это была очень странная история. Телефон оказался обычной автомобильной «нокией», которая, к слову, неповторимо изменила детально продуманный японскими дизайнерами интерьер хорошей машины. Но, главное, было непонятно, как это финское недоразумение сможет обеспечить конфиденциальность общения.

Из любопытства я обратился к друзьям, профиль деятельности которых позволял надеяться на экспертное пояснение. И друзья, выслушав историю, направили меня, вернее, мое авто к их спецам.

Разгадка оказалась хреновой и к финскому мобильнику отношения не имела.

— Есть, — выбравшись из салона автомобиля, сообщил один из спецов — Артем, щуплый и темноволосый механик тридцати лет на вид. — Слушать тебя собрались. Все по последнему слову техники, и поставили по уму, не придерешься.

Как бы описать мое удивление в тот момент? Вы просыпаетесь утром, в воскресенье, привычно хотите почесать яички… и обнаруживаете, что у вас их пять.

Напарник Артема, крупный мужик лет сорока с лишним, сидел на старом пластиковом стуле перед небольшим теликом и листал каналы с пульта.

— Считаю, что компания «Миракс» должна объясниться… — услышал я краем уха.

Я повернул голову и уставился на экран. С него на меня смотрел депутат Лебедев, который уверенно вещал:

— О каких рекордах Гиннеса можно говорить, если фундамент «Башни Федерация» дал трещину…

Тут я опешил фундаментально — просто стоял и, открыв рот, смотрел на экран. Откуда у Лебедева эта информация?

— Жука снимаем? — окликнул меня Артем.

Еще не отойдя от шока от «подарка» партнера и выступления Лебедева, я посмотрел на свой «лексус». С одной стороны, кататься на машине с прослушкой было некомфортно. С другой же…

— Давай оставим. Пусть параноик думает, что все контролирует.

Артем кивнул, и я снова перевел взгляд на телевизор. Выступление Лебедева, очевидно, стало своеобразной «ответкой» от «Кэпитал Груп», с которой у нас с подачи Полонского началась война.

Спор за участок в Сити, по которому у Полонского с мэрией имелась устная договоренность, что на нем будет парковка «Башни Федерация», а у «Кэпитал Груп» оказался вполне себе реальный инвест-контракт на застройку, перерос в публичное мочилово. И войну начали мы — вместо того, чтобы договариваться и искать компромиссы.

На совещании в мэрии Полонский устроил публичный скандал, обвинил коллег-девелоперов и власти в нарушении договоренностей, перешел на личные оскорбления и ушел, хлопнув дверью, а на следующий день запустил черный пиар на «Кэпитал». Парни удивились, обиделись и зарядили ответный ушат говна на «Миракс», в том числе, очевидно, купили у кого-то «инсайд» по трещине.

Сергей жил прошлым и не понимал, что невыполнение обязательств — главный секрет успеха в бизнесе «нулевых». Сначала кидали на устных договоренностях, потом и юридические документы перестали работать: подпишу все что надо, лишь бы заработать, здесь и сейчас, потом заплачу суду и все разрулю. Бизнес в России был обречен. Тогда я даже предположить не мог, что всего несколько лет спустя Полонский не просто примет эти правила игры, но и вырастет в абсолютного чемпиона.

Пока же он стал человеком, который улыбается тебе при встрече и называет партнером, а за спиной ставит в твою машину жучок и слушает все твои разговоры.

Глава 4. Реконструкция Курского

2020 г.

Когда я только взялся писать книгу, я еще не понимал, куда поведу сюжет, и начал просто описывать то, что происходило со мной и «Мираксом». Но без сюжета, без его развития текст превращается в мемуары и становится скучным. «Пошумим, б..дь!» — кричит Ресторатор на питерских рэп-баттлах, чтобы завести себя и толпу, дать энергии двум MC’s в их речитативном споре.

Возможно, именно эта ассоциация сработала в моей голове, когда я решил раз в месяц публиковать на своем сайте maximprivezentsev.com черновики будущего романа. Минимум литературности, максимум фактов — я ждал реакции от участников тех событий, надеясь, что она станет движущей силой нового сюжета.

Первый черновик (см. черновик №1 в Примечании) был посвящен сомнительным покупкам «Мираксом» «зарубежных проектов», но, разумеется, падений не случается без взлетов, и нашим главным взятым пиком стала, пожалуй, гигантская выручка за 2007 год и, как следствие, попадание Полонского в список «Форбс», которое, по ощущениям, привело к его окончательному отрыву от реальности.

Удивительная метаморфоза: менее года назад Полонский считал убытки из-за рискованного, но крайне понтового решения заливать фундамент «Башни Восток» в морозе, потом пичкал наши машины «жучками», боясь всего на свете, а уже в конце февраля 2008-го ощущал себя королем мира. Ну или вице-королем. Место в рейтинге «Форбс» — заветная мечта и для девелоперов, как Полонский, и для купцов вроде Рыбакова. Место в рейтинге «Форбс» почетно, хотя далеко не все учитывают любопытный факт, что «Форбс» публикует не объем кэша, а лишь заявленные самим кандидатом цифры бумажных активов, без пассивов и обязательств. Но разве кто-то из новоиспеченных миллиардеров в момент триумфа вспоминает о таких мелочах?

«У кого нет миллиарда, могут идти в жопу» — многие знают ПСЮ по этой фразе, но мало кто в курсе контекста. Она действительно имела место на MIPIM-2008 (международной выставке коммерческой недвижимости и инновационных проектов), проходившей в Каннах, но прозвучала не со сцены, а на входе в клуб, где «Миракс» проводил «гламурвечеринку». Охранники должны были определять, кто из гостей соответствует определению «супер-гламур», а кто нет, но получалось у них не слишком: французский фейсконтроль не очень понимал, чем одни русские отличаются от других, и потому пьяный Полонский решил лично отфильтровать гостей. Когда в тебе плещется изрядная доза «Кристала», а перед клубом толпятся несколько сотен желающих попасть на твою вечеринку, несложно потерять берега. В эту ловушку Сергей и угодил.

Не знаю, почему журналисты так раздули эту фразу с оговоркой по Фрейду — то ли просто решили хайпануть, откушав икры и попив шампанского на той вечеринке, к слову, крутейшей на всей выставке, то ли обиделись, что Полонский в роли фейсконтроля не разглядел в них достаточного гламура. По-моему, «Коммерсант» был первым, кто пустил эту историю в мир, поэтому, думаю, это был все же проплаченный заказ конкурентов. К 2008 году ПСЮ научился феноменально быстро заводить врагов, и они у «Миракса» уже исчислялись десятками — полная противоположность тому, что было вначале, сразу после его приезда в Москву, когда он с той же неподражаемой легкостью обрастал друзьями.

Впрочем, на мой взгляд, куда больше тогдашнее мироощущение Полонского отражала не фраза про миллиард, а пост в ЖЖ от 19 марта 2008 года, в котором Сергей рассуждал про кризис. Казалось, он писал этот пост, уже находясь в космосе и периодически поправляя сползающую на лоб корону будущего нобелевского лауреата по экономике.

«Год назад, приобретая проект в Майами, мы серьезно изучали рынок Америки, консультировались с инвестбанкирами и другими специалистами. Уже тогда ситуация там была критическая, и мы предполагали, что кризис может произойти. Сейчас он докатился до других стран. Выйти из него удастся минимум года через три.

Если в Америке количество сделок, проводимых с привлечением ипотеки, достигает 95 %, то в России эта цифра, по крайней мере пока, колеблется в районе 10–15 %. Поэтому Россию ипотечный кризис затронул меньше всего. Накрыло очень сильно Лондон, докатилось и до Европы. Мое мнение — американский доллар как мировая валюта полностью утратил контроль над ситуацией, и возможно, что он обвалится не на 1.7, как прогнозируют специалисты, а на 2.5, до 3. Причем Америке как таковой это выгодно, потому что за счет этого ее внешний долг уменьшится сразу в три раза.

Что касается мировой финансовой ситуации, то мне кажется, что перемещение из долларовой зоны в зону евро — тоже непроходной вариант. Равно как и смещение в зону Азии. Я думаю, что в итоге все финансовые институты мира будут вынуждены собраться и выработать некую единую систему финансов, возможно даже единую мировую валюту. Причем если кризис продвигается плавно — это очень плохая ситуация, лучше, чтобы ситуация вошла в жесткий штопор — тогда появится тренд на быстрый выход из нее.

Почему мы уверены, что станем девелопером номер один в Европе? Потому что мы понимаем, как работать в кризисе, нам это очень нравится, и нам вообще не нравится работать на стабильном рынке.

Кризисом является система перепроизводства сама по себе. У нас в стране пока что не было перепроизводства, и практически ни одна из компаний отрасли не обанкротилась и не ушла с рынка. Хотя во всем мире это происходит постоянно из-за очень жесткой конкуренции. На растущем рынке нет смысла забивать себе голову себестоимостью, качеством, темпами строительства, интересной архитектурой и т. д. Спрос есть на все.

Кроме того, мы проанализировали свой портфель проектов — в Москве и за рубежом — и пришли к выводу, что достойных конкурентов у нас на международных рынках практически нет. Это дает нам право определить цель — стать девелоперской компанией номер один в мире, просто мы не определились еще, к какому году — 2015 или 2017. Если бы не было кризиса, сделать это было бы практически невозможно. Мы этот кризис ждали, мы к нему готовы. Самые большие бабки зарабатываются на войне и на кризисах».

Тогдашний Полонский искренне верил Соросу, который считал, что самые большие бабки зарабатываются на войне и на кризисах. Забывая при этом, что без инсайда и госконтрактов хрен ты в кризис и на фондовом рынке в РФ заработаешь. Аналитики ему твердили, что грядет жопа, но он пропускал это мимо ушей. С трещиной в фундаменте «Башни Федерация» подвела удача, но даже невезение никак не помешало получению колоссальной чистой прибыли в 1,3 миллиарда долларов по итогам года. От количества нулей в суммах, которые то появлялись на счету, то покидали его, у Сергея, кажется, шла кругом голова — алкоголь и «стафф» только усиливали этот эффект.

Новая глава, не скрою, давалась мне с трудом, поскольку касалась событий, связанных с Курским вокзалом — воспоминания не самые приятные, что и говорить. Хотя тогда, в 2008-м, разумеется, эмоции были совершенно иные.

Тогда я был воодушевлен открывающимися перед нами перспективами.

Практически сразу по возвращении с международного форума в Каннах я снова поднял тему, которую придумал еще в прошлом году и с тех пор продвигал — проект модернизации транспортных узлов РЖД, первым из которых должна была стать модернизация Курского вокзала. Идея была простой, но крайне перспективной: у железнодорожников хватало свободной земли на прилегающей к ЖД-вокзалам территории, и мы планировали постепенно выстроить стратегию развития транспортных узлов: сначала модернизация вокзала, затем доверительное управление вокзальным комплексом, повышение доходности вокзальной инфраструктуры. Следующий (и наиболее интересный для нас) этап — используя надпутевое пространство и прилегающую территорию, совместно с РЖД запускать девелоперские проекты отелей, офисов, торговых центров… даже жилья. В Европе Дойчебан, немецкий оператор железных дорог, уже активно развивал эту тему: например, в Штутгарте при модернизации вокзала прямо над железнодорожным полотном планировали возвести целый новый микрорайон.

С точки зрения объемов и капитальных вложений нам до Германии было, конечно, далеко. Но «слона нужно есть по кусочкам», и мы решили попробовать начать. Курский предложил сам РЖД, как самый тяжелый — типа, справитесь с ним, обсудим дальнейшее развитие. Такой пилотный проект — если пойдет, то работы хватит на годы вперед.

Властям Москвы и руководству РЖД идея пришлась по вкусу. Полонскому же в проекте нравились и масштаб, и прямой доступ к руководству столицы и Российских железных дорог. Вдобавок это было просто выгодно: при небольших по меркам перспектив вложениях, около 900 лямов рублей, можно было получить возврат инвестиций от доверительного управления вокзалом со сроком окупаемости около 5 лет, но, главное, мы получали огромное пространство под застройку 500 тысяч квадратных метров. И если эти затраты в девять сотен миллионов сравнить с покупкой участка под застройку московской земли в районе Садового кольца под такой объем строительства, получалось, что участок нам доставался практически даром. И мы ведь не только участок получали, но еще и возврат первоначальных инвестиций.

Словом, идея была практически беспроигрышная.

Модернизация вокзалов сразу выводила «Миракс» в другую лигу. Вот мы просто строители — а вот мы технологическая компания, которая не только делает бизнес на продаже метров гражданам, но и способна решать задачи государственной важности, касающиеся инфраструктуры. Конечно, потом, во время олимпийских строек, стало ясно, что там, где государство, там тюрьма и банкротство, а тогда все считали, что «государственно-частное партнерство» — это путь к новым вершинам — и идеей буквально горели.

Когда в начале года на совещании я защищал проект у руководства РЖД, Полонский всем своим видом показывал, что инфраструктурные проекты такого уровня для «Миракса» — это как коттедж построить, словом, плевое дело. Это, очевидно, добавило нашему предложению веса, и мы ударили по рукам.

Правда, тут же возникли первые разногласия. Сергей, по старой привычке, утруждать себя бумагами не хотел, несмотря на то, что уже обжигался на этом в недавнем прошлом — с теми самыми парковочными местами для комплекса «Башня Федерация», которые у него увели буквально из-под носа. Он считал, что, если бы мы сначала стали заключать договоры, все бы затянулось, а так мы сразу зашли и начали строить, тем более срок нам поставили до дня города Москвы в сентябре, то есть не сказать чтобы очень много. Но я, будучи управляющим акционером, понимал, насколько проект трудный, масштабный и одновременно перспективный, поэтому хотел сделать все по уму и первоначально заручиться бюрократической поддержкой.

Единственное, что я не учел, — это неповоротливость и нежелание работать на уровне среднего менеджмента РЖД. Саботаж и ничегонеделание были их фирменным стилем.

«Вспомнишь — вздрогнешь…»

К середине февраля 2008-го необходимых соглашений еще не было, а срок сентября никто не отменял. Полонский снова завел знакомую песню: «1 марта заходим на объект». Испытывая острое чувство дежавю, связанное с заливкой фундамента до 1 марта 2006 года, я объяснял, что без соглашений у нас нет правовых оснований, нас просто пошлют, но ПСЮ гнул свою линию — мол, хрен с ними, с соглашениями, главное ввязаться в стройку, а там разберемся. Я же прекрасно понимал, что каждый, кто имел на вокзале свой интерес и доход, после нашего появления позвонил бы своей крыше, и нас, лишенных нужных документов, в лучшем случае вывели бы под белы рученьки, а в худшем лицом в асфальт укатали бы сотрудники транспортной полиции вместе с прокуратурой.

Но Полонский, в отличие от меня, не мог адекватно оценить риски реального расклада сил на вокзале. Мне оставалось напрячься и каким-то образом срочно добиться, чтобы все необходимые документы для нас сделали.

«А какое у нас лучшее ракетное топливо для быстрого решения вопросов с госструктурами? Разумеется, коррупция. Не зря же мы в десятке самых коррумпированных стран мира».

С денежными вливаниями РЖД-шные бездельники заработали куда охотней, и потому к началу марта я имел на руках весь необходимый набор договоров и соглашений. Иронично, что начало реконструкции Курского вокзала совпало с избранием на пост президента Медведева, которое на какое-то время подарило всем надежду на новый исторический поворот развития.

Впрочем, тогда мне некогда было радоваться за нового президента. Передо мной стояла архисложная задача — привести в божеский вид Курский вокзал, который за два десятилетия новой России превратился в эталон теневого бизнеса — от перевалки наркотиков и оружия через камеры хранения до платного туалета, который приносил его хозяину десятки тысяч долларов в месяц. Парковка перед вокзалом, мафия грузчиков, мафия общепита… На Курском не было ни одного направления, в котором при модернизации не рушились бы чьи-то теневые гешефты. От этого места попахивало — причем во всех смыслах этого слова.

Но пути назад не было, а перспективы завораживали, и я бросился в бой.

Разные проблемы требовали разного подхода. Проверки транспортной прокуратуры, транспортной милиции, «стрелки» с «крышей» каждой чебуречной и облезлого газетного ларька… 6 месяцев с марта по сентябрь я передвигался на 2 машинах в сопровождении 4 охранников и с письмом, подписанным главой РЖД Якуниным и мэром Лужковым, о том, что я реализую важнейший для города проект. Именно эту бумагу, к сентябрю затертую до дыр, я предъявлял и бандитам, и ментам. Большинство с ходу начинало быковать, но я прикидывался шлангом и в ответ на вопросы а-ля «А как же мы?» и «Давай что-то решать?» отправлял собеседников напрямую к подписантам охранного письма. На этом крыша, как правило, растворялась.

Увы, одной бумагой победить мафию оказалось нереально. В итоге остались три упертые… «бизнес-структуры»: чебуречники с прокурорской крышей, камера хранения со смотрящими от «магаметян» до майора транспортной полиции и парковщики с какой-то тоже невообразимой крышей. По этим трем мне из руководства РЖД просто передали: «Они должны остаться, только новый формат им придумай».

Придумал, хотя голову пришлось поломать. С общепитом через модернизацию торгового пространства и открытый конкурс заключил договор аренды на коммерческих условиях в 20 раз лучше, чем они были для РЖД изначально. В камерах хранения «неожиданно» случился пожар, и в одну ночь они все были снесены, освободив пространство под коммерческое использование. А новым камерам хранения по концепции противодействия террористической угрозе места на вокзале не нашлось. Парковка осталась под неведомой мне Крышей, но я ввел систему турникетов и терминальную оплату куда-то (вероятно, на Кипр), но, главное, убрав парковочный хаос и шнырей, который собирали плату. Визуально все стало более чем цивилизованно, и хоть весь доход шел мимо РЖД, я не парился: это был не мой уровень решения, а слушать советы старших я давно научился.

Разумеется, без сторонней помощи обойтись было невозможно, и я нанял ряд консультантов. Профессионалов-немцев из Дойчебана, как лидеров в модернизации вокзалов в Европе. Отставного генерала из комитета горячих сердец и холодных голов, как аналитика по различным крышам. Жизнерадостный старичок такой, с красным, чуть припухлым от хорошего виски лицом. Генерала отправили на пенсию за мелкое происшествие с крупным хищением на поставках материального снабжения, но он, как кажется, не особо переживал на этот счет. Был еще кавказский «консультант» Абдул, который помог более-менее сориентироваться в криминальных хитросплетениях запутанных вокзальных интересантов. Абдул был человеком без бороды, что для его профессии являлось настоящим кавказским авангардом и теологическим флером; из-за этого он больше походил на итальянского мафиози с Сицилии. В словах опрятный, но заклинаниями «хуйня» и «пиздец» жонглировал виртуозно.

Единственным, кто самоустранился от участия в проекте, был Полонский.

Пока я воевал с вокзальной мафией во всех ее проявлениях, он все сильней отдалялся от девелопмента. Мне уже реально стало казаться, что он о нашем бизнесе знает лишь по пересказам Темникова, который вечно вился рядом с Сергеем вместе с Богусом. И если второй пока что до конца не осознал, насколько широкие возможности для него открылись, Темников уже пользовался доверием Полонского вовсю.

Их первая и самая громкая, наверное, история — это покупка турецкого отеля «Сангейт», которая случилась летом 2007 года, то есть фактически за год до того, как мы зашли на Курский. Примерно в начале июля Полонский на очередном совете директоров озвучил предложение Темникова купить отель в Турции. Я и Луценко проголосовали против, Адикаев воздержался, Полонский сказал — о’кей, проехали, неактуально. Ну проехали и проехали. Мы забыли про отель. И тут в августе Полонский как бы между прочим сообщил, что они с Темниковым отель купили. В ответ на наше удивление (не то, когда бровь поднимается, а то, когда ноги подкашиваются, тело оседает, а брови как раз остаются на месте) Полонский заявил, что, поскольку они с Темниковым за, а Адикаев позже тоже дал согласие, то мы с Луценко в меньшинстве, и решение совета директоров на одобрение не требуется. То есть, по сути, увидев, что мы против, Полонский встал на паузу, отдельно убедил Адикаева и купил отель, поставив нас с Димой перед фактом.

«За триста, мать их, сорок миллионов долларов!»

Помню, заявление Полонского просто повергло меня в шок. Никто в здравом уме не выложил бы столько за турецкий отель, пусть он хоть из золота сделан. Я даже показывал объявления в турецких газетах, где банк за долги продавал «Сангейт» за 150 лямов, но Полонский сказал, что нехер читать желтую прессу, эта цифра — приманка для лохов, а отель стоит своих 340 миллионов. Впрочем, цена была не главным вопросом, мы просто не видели причин вообще покупать отель. Зачем нам, строителям, уже готовое здание, тем более по завышенному ценнику?

Тогда мы решили, что это очередная причуда… одна из сотен других, которых уже накопилось в избытке. Причем, что хуже всего, на фоне стаффа и алко участились вспышки агрессии, которые не просто выставляли Сергея дураком, но ломали его связи, дружбу, семью. Кириленко, бывший партнер, проверенный товарищ, стал невыгоден — Полонский кинул его, ни секунды не колеблясь. «Это бизнес, в бизнесе друзей нет». С женой, Наташей, тоже разбежались. В интернете до сих пор куча статей, как он при разводе не заплатил ей и ломаного гроша. Мы с парнями его вообще перестали узнавать: то улыбается, то волком смотрит…

Я решил прямо высказать мнение о политике компании в августе 2007-го, когда Полонский на День строителя потащил нас всех в «Сангейт» — отмечать недавнюю покупку. Сергей с новой подружкой, будущей женой Юлией, расположились на одной из двух вилл, Темников — на второй, а остальные заняли номера.

Когда вечером первого дня я входил на виллу, Полонский пребывал во вполне благодушном настроении — полулежа на лежаке, курил сигару, пил коньяк и немного стеклянными глазами смотрел на ночную морскую ривьеру. Показалось, что он даже более-менее адекватен — по крайней мере, взгляд, которым он меня удостоил, не был лишен фокуса. В итоге все вылилось в дикую ссору. Я настаивал, чтобы покупка отеля была вне корпоративных покупок; меня не устраивало, что без моего согласия Полонский с Темниковым изъяли мои 8,5 миллионов долларов из нераспределенной прибыли прошлых лет. Полонский отказывался принять мою логику, начал орать. Правда, скандалил ровно до того момента, когда я сказал, что хочу выйти из дела. Как я тогда рассудил, для него такое развитие подразумевало перспективу миллионных выплат и нежелательные репутационные потери: «Уход партнера после покупки отеля в Турции» — так себе заголовок для журнальной статьи. Так что тут он сразу включил заднюю, предложил не рубить сплеча… В общем, мы оба поостыли и решили вернуться домой и там еще раз все обсудить в спокойной деловой обстановке.

По возвращении Сергей свел все к турецкому недоразумению и предложил для наших понятийных расчетов считать, что моя прибыль при покупке отеля не участвовала.

Однако турецким отелем дело не ограничилось. В 2008-м Полонский с Темниковым как с цепи сорвались и стали покупать странные «западные активы» один за другим. Швейцария, Лондон, Черногория… История повторялась снова и снова. Полонский утверждал, что все эти покупки совершаются вне акционерного капитала, но это были виртуальные расчеты. На деле же деньги мощным потоком утекали из компании, и возможности получить заработанные деньги у нас не было; по сути, из акционеров «Миракса» мы превратились в кредиторов компании.

Тема моего выхода из компании с августа 2007-го мной и Полонским больше не обсуждалась, но сказанное раз не забывается. Полонский все чаще демонстрировал мне свое раздражение по мелочам, ясно давая понять, что прежних теплых отношений не будет. Вдобавок у него стали появляться новые, крайне сомнительные советники-компаньоны, в частности — американский подданный Феликс Сатер, ранее участвовавший и в торговле оружием, и в махинациях девелопера Дональда Трампа. Особняком стоял уголовник из Грузии Вахтанг Лалиашвили, он же Сергей Ефимцев, или Ваха Маленький, криминальный авторитет и вор, который, получив восемь лет за мошенничество на тульском спиртзаводе, вышел досрочно и легко влился в девелопмент, прибившись к Полонскому и «Мираксу».

Привлечение криминальных элементов к управлению компанией откровенно смущало, но я рассуждал, что худой мир лучше доброй ссоры, да и проект РЖД был действительно очень перспективным, дающим шанс вывести это направление в отдельный бизнес с долей РЖД, где Полонский, не имея контрольного пакета акций, не сможет запороть все своим безбашенным волюнтаризмом. Однако вскоре я начал понимать — интуитивно и по действиям Полонского и Темникова, которые плохо скрывали нарастающую неприязнь — что разговор не прошел бесследно, и мои «партнеры» начали искать способ выдворить меня из компании без денег. Сначала Сергей убрал меня из правления, потом вообще сократил всякое наше общение до десяти минут в день. Просто выслушивал статус по проектам, сухо произносил: «Я тебя услышал» и прощался. По сути, с этого момента началась шахматная партия, у кого из нас будет лучшая расстановка фигур на доске к развязке — расставанию, ставшему после «международной экспансии» лишь вопросом времени. Курский в этой игре казался мне моим неубиваемым ферзем: проектов с РЖД в перспективе — на годы вперед, даже безбашенный Полонский не захочет это разрушить.

Конец ознакомительного фрагмента.