Саван для трех тараканов

Максим Мымриков, 2021

Данный рассказ написан в стиле метафизического реализма. Три потерянные души встречаются в подземной канализации. Каждый попал туда по неуловимой воле судьбы, кто-то заслуженно, а кто-то нет. Переплетение их историй ознаменует неумолимо приближающийся ужас. Содержит нецензурную брань.

Акт2

Тусклый осенний свет пробивался сквозь решетку. Это осеннее солнце светило, но тепла оно не давало. В темной и сырой канализации оно не имело никакой силы. Здесь свои правила и свои обитатели. Внизу, разделяя напополам подземелье, проходила траншея с грязной зловонной рекой из нечистот. По ней плыли гнилые листья, пластиковые бутылки и прочий мусор, сваливающийся сверху. По бокам туннеля лежали большие ржавые трубы. Они были еле теплые. Это обиталище различной хтони. Грязные мокрые и облезлые крысы грелись клубками на них. Пауки вили свои гнезда-ловушки; их жертвы безжизненно, словно мумии, висели, содрогаясь от ветра. По склизким стенам ползали многоножки и мокрицы. Чем они питались, неизвестно, но по их количеству можно было сказать, что для них эта среда благоприятна. Холодная липкая корка служила им домом. На теплой трубе резвились тараканы. Они хаотично бежали вдоль трубы, останавливались, шевелили усами и продолжали бег, потом снова останавливались и бежали назад, затем снова вперед.

Казалось, что у этих существ совсем нет никакой логики; их двигало что-то иное, а может, и вовсе ничего не двигало, только какие-то спонтанные нервные импульсы. Когда им хотелось есть, поступал импульс «есть», и они останавливались для трапезы, если в поле зрения их что-то находилось. Вся жизнь сводилась к ряду импульсов — есть, бежать и размножаться.

Тараканы бежали в сторону света, который пробивался из-за решетки.

Там, в углу, трубы были обмотаны грязными тряпками, узорами которых служили разводы жёлтого цвета. Возле труб сидели два маргинала. Как только тараканы подошли на опасное расстояние, они остановились, и, словно что-то предчувствуя, стали активно шевелить усами. Один из бомжей, что лежал на трубе, резким движением ладони припечатал одного из тараканов, превратив его хитиновое тельце в мокрое пятно. Остальные спрятались за трубу. Когда, по их мнению, опасность миновала, они проверили остатки своего соплеменника и принялись его поедать. Объеденные остатки таракана свалились в ручей, и его понесло куда-то вдаль, где проглядывал тусклый свет.

Скрючившийся маргинал сидел на корточках, опершись на трубу спиной. Одет он был в дутую рваную куртку, из-под которой виднелись ещё пара кофт, замки на которых отсутствовали, поэтому руками он стягивал свою куртку. Лица не было видно — его закрывал натянутый капюшон. Он сидел и почти не шевелился.

Над ним, на трубе, распластался второй — тот, что одним движением превратил таракана в мокрое, грязное пятно. Он, словно брат-близнец, не отличался одеждой. Типичная черная дутая куртка, такая же рваная, грязная и воняющая сыростью. Впрочем, у первого было имя — Миздрюков Иван. На вид ему было лет сорок, но качество и образ жизни могли заметно скрыть его реальный возраст. Из-под черной шапки — «пидорки», словно сталактиты, виднелись рыжие грязные склеенные волосы. Лицо покрывал слой пыли, как штукатурка в старом доме.

Миздрюков наблюдал за тараканами и улыбался тому, как они трапезничали своим собратом. После наблюдений он повернулся к Немому:

— Так выпьем за дружбу и светлое будущее!

Из внутреннего кармана куртки он достал опухшей розовой рукой бутылку водки и два одноразовых смятых стакана. Немой, словно заторможенный ленивец, протянул дрожащую руку к наполненному стакану и так же медленно его выпил.

Со стороны можно было подумать, что это вовсе не водка, а обычная вода, с таким непоколебимым видом они проглатывали двести грамм.

— Слышь, холодает с каждым днем, — сказал Миздрюков, облизывая остатки водки с усов, — еще по одной?

Они еще пару раз выпили, и бутылка опустела наполовину.

— Ну вот и все, нету больше! Теперь ты угощай! Слышишь?

Миздрюков слез с трубы и, покачиваясь, пошел к углу. Расстегнув ширинку, он принялся мочиться на стену; другой рукой он, присосавшись к горлышку, заливал в себя остатки водки. Закончив свои дела, он ощутил свою ногу резко потеплевшей. Оставляя мокрые следы, Миздрюков попятился, шаркая, обратно на свое место.

Под Немым за это время образовалась лужа. Запах мочи ударил обоим в нос.

— Грязное животное! — злобно пробормотал Иван и пнул Немого в бок. Тот вскрикнул и снова затих, оставаясь в том же положении.

— Водки нету, кончилась, — поправляя бутылку с остатками за пазухой, сказал Иван.

Деньги здесь никому не нужны, здесь в ходу жидкая валюта, способная скрасить настроение и согреть в холодные вечера. Карманный психолог. Впрочем, водка, как обогащённая калориями и притупляющая чувство голода жидкость, звалась «белым золотом». О водке много и долго можно говорить — когда шла скрытая от обычного мира «война бомжей» за территорию, проигравшие были обязаны отдать все свои запасы и с позором скитаться в поисках нового убежища.

На улице небо сковали черные осенние тучи, ветер к вечеру поднимаясь сметал пряные листья в канализацию. Воронеж тоскливо погружался в осеннюю депрессию. Люди, опустив головы, шагали от работы до дома. Эта цитадель мрака, где обитали подземные жители, находилась на пересечении улиц Димитрова и Ленинского проспекта. Конченое место; горы мусора и грязь под ногами не давали пройти здесь, словно минное поле. Даже местные собаки обходили это точку, боясь расправы. Собачатина была деликатесом и легкой добычей. Доверчивых животных легко приманивали и так же легко лишали жизни арматурой.

По извилистому и изъеденному химическим дождем асфальту неслась ржавая «буханка» с мерцающими огнями. «Скорая» разрезала темноту тусклыми фарами, сухая листва разлеталась в разные стороны, сбиваясь на обочине дороги. За рулем сидел низкий толстый тип. Он всем своим видом напоминал свинью. Слева сидел моложавый фельдшер — Алеша. В его желтых зубах сжималась сигарета. Он напоминал чертика; темный, с растрепанными волосами, он излучал злобу и ненависть ко всему, что его окружало. Из-под синих век глаза блестели стеклом

— Куда едем на этот раз? — буркнул Свиночеловек.

Алеша, не спеша отвечать, выдерживал паузу, посмотрел на часы.

— Задыхается очередной…

В его словах четко было слышно пренебрежение.

— Если там будет очередной энцефалопатийный алкаш, я его сам задушу.

Конец ознакомительного фрагмента.