Новые записки психиатра, или Барбухайка, на выезд!

Максим Малявин, 2012

Если мне удалось рассмешить вас первой книгой – это здорово. Если, прочтя ее, вы почувствовали, что психиатры стали если не ближе и роднее, то хотя бы понятнее и не все поголовно с прибабахом – это просто отлично. Если, познакомившись с героями баек, вы преодолели боязнь и отчуждение по отношению к нашим пациентам – моя задача почти выполнена. Так давайте же закрепим пройденный материал, находя смешное в печальном или просто повседневном. И постараемся, чтобы психиатры уже таки стали родными. Это приказ.

Об особенностях физиологии португальских лошадей

Наибольшее сочувствие и понимание из всех сотрудников правоохранительных органов у меня вызывают участковые. В том числе и потому, что с нашими пациентами им приходится встречаться не сильно реже, чем нам. И в тех условиях, когда методы убеждения уже не действуют, методы принуждения применять рановато, а метод личного примера… да пошел он, этот метод личного примера!

Историей этой поделилась наша коллега, очаровательная Юлия Юрьевна. К ней на прием пришла бабулька, Надежда Семеновна (назовем ее так), и затребовала с доктора справку, что у нее, у бабульки, с головой все в порядке. Надо сказать, что человек, заявляющийся к психиатру и требующий справку о том, что он психически здоров, обычно вызывает легкий укол профессиональной паранойи, причем не меньший, чем если бы визитер желал получить справку, что он псих. Сразу возникает закономерный вопрос: мол, а кому вы собрались эту справку показывать? А почему этому кому-то что-то надо доказывать? И вообще индульгенциями торгуют не у нас, нет, адресок дать не можем.

Вот и тут доктор — нет, чтобы сразу бац — и справку на стол. Но нет, оказалась въедливой и страсть какой любопытной, стала сыпать вопросами, да такими, что в двух словах-то и не ответишь. Пришлось колоться.

Оказывается, прислал Надежду Семеновну участковый. Мол, не приму у тебя, Семеновна, больше ни одной телеги, пока справки из дурдома не принесешь. Вишь, какой нахал! А ведь я его еще во-от таким маленьким помню. Или не его? Или не таким?

Тьфу, запутали меня, доктор! А у меня сахарный диабет, на инсулине сижу крепче, чем Витька с первого этажа на своем герыче, чтоб ему так на том свете черти жилы тянули, как он мне нервы! Я, можно сказать, человек заслуженный, инвалидность имею. Аж второй группы. Нет, не умственного труда. Общую.

Так вот, о чем это я? А, о заявлении. Я просила-то всего ничего: чтоб участковый разобрался с Прасковьей. Прасковьей Ивановной, если точнее, хоть и не заслужила она такой чести. Нет, не соседка. Была когда-то, лет семь назад, в соседях, а потом я переехала. Думала, избавлюсь от кровопийцы — так нет, она стала приходить по моему новому адресу и меня донимать. Для чего? А чтоб мою дачу заграбастать. У нас участки с ней соседние, так я ее к себе на дачу на лето пускала, жалеючи — на ее шести сотках только кермек татарский с чертополохом хорошо растут, даже дома не построено, а муж умер, вот и приютила. А она с той поры задумала меня со свету сжить, а дачку-то себе оттяпать. Еще тогда начала клинья подбивать: позовет в мое отсутствие молодежь да мужиков постарше, они всю дачу презервативами закидают, а у меня через это дело сахар в крови ка-ак шандарахнет — и я в больницу попадаю. Прихожу из больницы — нет презервативов, только вороны квелые какие-то на заборе сидят — не иначе, склевали и подавились. Я ее стыдить, Прасковью, а она честными глазами смотрит — мол, окстись, Семеновна, у тебя, никак, не только сахар в крови, но и дрожжи в одном месте, вот и бражничаешь себе помаленьку!

Выгнала я ее тогда, так она теперь уже три года как мне житья не дает. Приходит под окна и давай меня на разные голоса честить. А еще моду взяла — собаку со стоянки дразнит, собака начинает выть, а она ей вторит, и этот дуэт у меня под окнами часами концерты закатывает. Нет, саму ее я ни разу не видела. Да что я, не отличу, где собака воет, а где Прасковья Ивановна? Уж ее-то блядский тембр я ни с чьим не перепутаю. А еще она обманом выманила ключи от домофона у соседки со второго этажа. Теперь приходит по ночам в моем замке ковыряться. А когда я милицию вызываю, они вдвоем с собакой воют на машину, отчего наряд не всегда приезжает. Иногда двух дружков приглашает, фамилии, имена и адреса я участковому записала, так они втроем ТАКОЕ про меня говорят — вы бы слышали, доктор, так у вас не то что уши в трубочку — шевелюра в мелкие колечки без бигуди бы свернулась.

А ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ОНА ВООБЩЕ ВРАЗНОС ПОШЛА: ПОДХОДИТ К МОЕЙ ДВЕРИ И СИЛЬНО ПУКАЕТ, КАК ПОРТУГАЛЬСКАЯ ЛОШАДЬ, АЖ ДВЕРЬ ЖЕЛЕЗНАЯ ДРОЖИТ! (Цитата дословная.) Меня выкуривает из квартиры, зараза!

Видимо, эпический и не стираемый даже заслуженной вечерней чаркой образ исходящей газами португальской лошади а-ля иерихонский джаз не оставил равнодушным даже участкового. Он-то и отправил бабульку-кверулянтку в юдоль скорбных головою и настрого наказал без справки на порог опорного пункта общественного пока еще порядка носа не казать.

От заманчивого предложения полечить в стационаре расшатанные собачьим воем и лошадиным пуком нервы Надежда Семеновна отказалась наотрез — какой отдых, когда Прасковья Ивановна не дремлет! Что, и справочку не дадите? Нет, такую не надо. Рецепт на лекарства взяла, правда, доктор особых иллюзий на сей счет не питает. Ждем новостей.

Звонил бывший пациент из деревни. Я его лет пять назад лечил от алкоголизма, он теперь привозит мне на лечение односельчан. Вот и в этот раз намечаются четверо на процедуру. Так, глядишь, и вся деревня завяжет.