Сестрёнка Месть

Максим Лагно, 2020

Семнадцатилетний капитан грузового аэронефа оказывается в центре конфликта, в который вовлечены гигантские боевые роботы из Австралии, криминальные банды столицы Империи, соблазнительные инфетки, пудрилы, безумные выживанцы из Санитарного Домена, агенты Имперской Канцелярии, враждебные шпионы и даже загадочные гравитационные аномалии. Но каждое новое приключение приближает его к главной цели – парень должен отомстить тем, кто убил его маму и младшую сестру. Ведь недаром его воздушный корабль назван «Сестрёнка Месть»?

Эпизод 7. Два удара в сердце. Часть 1

1

Если у тебя в прошлом был с кем-то конфликт, в котором ты опозорился, будь уверен — в будущем этот конфликт обязательно повторится.

Такой конфликт случился у меня в пятницу прошлого года.

Я, Димон и ещё парочка пацанов с нашего курса Академии Динамического Воздухоплавания сидели за столиком в кабаре «Ра-ра» и пили алкоситро. Я показывал товарищам фоточки «Сестрёнки Месть», которые прислал отец, и в очередной раз рассказывал историю про инфетку Марин Лебэн.

Парни восхищались моей смелостью.

— Мерде, братан, — крикнул Димон. — Я бы не смог выстрелить в человека!

— Конечно, имбециль, ты не знаешь какой стороной ружьё держать, — отозвались с соседнего столика.

Мы притихли.

Был у кабаре «Ра-ра» серьёзный недостаток. Туда ходили не только мы, гражданские воздухоплаватели, и не только студентки ИЛС (Имперского Лицея Созидания), но и чёртовы кадеты из ВАВО, Военной Академии имени Володимара Объединителя. Кратко их называли «вовчики». Мы ходили сюда пить и отдыхать, а кадеты — пить и драться.

Иногда вовчики натыкались на кадетов ИВВЫ, Института Военно-воздушной Аутомоции. Те презирали гражданское воздухоплавание, но всё равно считали нас аэробратьями, принимая в драках нашу сторону.

В ту пятницу авиаторов не было, но была группа девчонок-художниц из Лицея Созидания. Если бы не девочки, я бы промолчал, но теперь отступать нельзя.

Не оглядываясь на агрессора, я бросил через плечо:

— Зато я знаю, как стрелять и убивать.

— Лжец.

Я развернулся и посмотрел на задиру.

Конечно, он был статный и голубоглазый. Широкие плечи, огромные кулачищи. Китель увешан значками: «101 прыжок с парашютом», «За меткость и честность», «Лучший юниор-гранатомётчик 1024 года», «Строевая подготовка» и прочий милитаристический бред. Будущий командан ПВК, защитник Империи. Кто бы защитил нас от этих защитничков?

— Я убил инфана, — ответил я. — А ты никого не убил, кроме манекенов на стрельбищах.

Кадет закатал рукава кителя, обнажая татуировки:

— Ну-ка, вякни ещё, имбециль, и я тебя в лужу окуну.

Его товарищи отставили бокалы алкоситро. Тоже закатали рукава.

Я мог бы отвернуться и промолчать, признавая неизбежное поражение. Но среди художниц была милая стройная брюнетка, с которой давно мечтал познакомиться, чтобы перебороть свой страх перед девушками.

Я допил алкоситро и обречённо сказал:

— Считай, что вякнул.

— Охо-хо, — вздохнул Димон, поспешно застёгивая пиджак. — Сейчас получим.

Получили мы в тот день знатно. Особенно я.

Брюнеточка и её подружки поспешили на выход, а кадеты швыряли нас по всему кабаре под музыку Мирона Матьё. Голубоглазый кадет выволок меня на улицу и, на виду у девочек, окунул меня головой в лужу, потом в мусорку, потом опять в лужу, потом в мусорку, потом опять…

Над нами вился жандармский бес-пилот, призывая к порядку. Димон висел почему-то на заборе, как для просушки. Остальные однокурсники держались на ногах. Кадеты били нас без злобы, но изобретательно. Просто отрабатывали приёмы на живых манекенах.

Я опасался встретить жалостливый взгляд брюнеточки, окунаясь то в лужу, то в мусорку.

Такая вот выдалась пятница в прошлом году. Целую неделю после побоища я провалялся в общаге, залечивая раны. Из-за этого пропустил лекции по составлению погрузочного плана.

2

В профессии капитана грузового аэронефа мне нравилось всё, кроме двух заморочек.

Заморочка номер один — это авторитет.

Я иногда забывал о субординации, а Димон о ней никогда не вспоминал. Позволял себе перебивать меня, оспаривал приказы и вносил поправки в курс, не спрашивая разрешения. Он был как Лев Николаевич. Но хрыч, критикуя и обзывая «сопляком», исполнял приказ. Димон отвечал «да, ладно, чего уж там» и уходил насвистывая. Исполнение приказа зависело от его настроения, а не от моего авторитета.

Заморочка номер два (которая на самом деле номер один) — это погрузочный план.

Мерде! Задери меня брюхоног! Иисус-дева-мария! Спали меня Неудобь! Как же я ненавидел составлять погрузочные планы.

Погрузплан — это стратегия пролёта аэронефа по наиболее длинному и беспрерывному пути от авиадрома до авиадрома с максимально полным трюмом и минимально короткими остановками на разгрузку и погрузку. При его составлении нужно учесть много параметров: свободные бесплатные или платные участки воздушной трассы, загруженность авиадромов, требования клиентов, погоду и загруженность участка трассы.

Нельзя перевозить пищевые продукты в одном трюме с химией, а овцекоров одного клиента с овцебыками другого. Потому что за время полёта звери устраивали такую оргию, что вечеринки Мирона Матьё казались детским праздником. Одному клиенту надо выгрузиться в Моску-19, а другому в Моску-21. Третьему клиенту вообще нельзя задерживаться возле Моску больше, чем нужно для дозаправки. И не потому что у клиента срочные дела, а потому что он Сен-Брянский патриот и ненавидит москулей.

Погрузплан — мозаичная картинка, части которой перемешались с сотней других мозаик. При этом её уже сложенные воедино куски постоянно менялись местами.

Например, ты договорился, что в Везанси возьмёшь на борт партию сныти для небольшой сигаретной фабрикации. Прибываешь в срок и выясняешь, что клиента перехватил конкурент. А ведь ради этих чёртовых мешков сныти ты отказал тому, кто хотел перебросить в Коль-Мар сотню биоконтейнеров с личинками мясной моли, которая, как известно, дохнет от сныти и табака.

Папашка умудрился составить погрузплан на месяц вперёд. Вот что значит опыт работы в логистике! Я похерил этот план в первый же день капитанства…

По моей вине «Сестрёнка Месть» моталась с пустым трюмом, сжигая бланспирит и цифры на банковском счёте. По прибытии на очередной авиодром, я бежал в Бюро авиадрома, сгребал все объявления, что были, и мчался обратно. Пока судовая команда ходила в город развлечься, я сидел в рубке и пытался сопоставить части мозаики. Конечно, ничего не получалось.

Сложности добавляло то, что путь на Моску закрыт. Там неизвестные убийцы, которые, возможно, хотят убить меня неизвестно за что. А Моску с её тремя аэродромами — четверть рынка аэронефных перевозок в Империи.

Заморочка номер два, как хорошо составленный погрузплан, напрямую вела к заморочке номер один: к моему авторитету.

Димон авторитета не замечал, а Лев Николаевич игнорировал. Генриетта вежливо признавала, чтобы меня не обидеть. Прохор Фекан… То, что я раньше принимал в нём за уважение к авторитету, оказалось обыкновенным безразличием. Если не было форс-мажора, Прохор исправно исполнял свои обязанности, затем удалялся в свою каюту и занимался неизвестно чем.

— Онанирует и нюхает пудру, — предположил Димон.

— Каждый думает в меру своей испорченности, — отвечала Генриетта. — Мне кажется, он пишет сценарий для радиосериала.

Лев Николаевич склонялся к версии Димона.

Ещё неделя и мне пришлось бы умолять папашку вернуться и взять штурвал в свои руки. Это было бы признанием беспомощности, раздутого самолюбия и неоправданной уверенности в том, что я хороший капитан.

Голосовое сообщение от Алёны Бастьен стало моим спасением.

3

— Тьфу-ты ну-ты, чует моё сердце, быть беде, — просипел Лев Николаевич.

Димон сидел в кресле, положив ноги на контрольную панель, и читал книгу «Железный мужик». Он пытался сблизиться с Генриеттой на почве её любви к романам Александра Левьена.

Прохор Фекан бесстрастно крутил руль, причаливая к мачте военного авиадрома города Нижние Грязи, провинции Буфонд. Параметры стыковки диктовал по радио не диспетчер, а синтезированный голос ординатёра.

— Капитан, — сказала Генриетта по общей связи. — Я в трюме.

— Хорошо, — ответил я. — Погрузкой будет командовать человек со стороны клиента… Присутствуй, но не вмешивайся в их дела. У них тут то ли учения, то ли манёвры какие-то.

Рация вдруг перестала вещать синтезированной речью и рявкнула командным тоном:

— «Сестрёнка Месть», говорит кадет Люка Небоходов, командан учебного подразделения ПэВэКа «Ан Гард». Отставить причаливание, повторяю, отставить причаливание.

— Говорит капитан аэронефа Борис Муссенар, почему отставить…

— Нужно чтобы ваша шаланда полностью прекратила движение. Как слышно? Выполняйте.

Я кивнул, Прохор Фекан начал торможение. «Сестрёнка» повисла далеко от причальной мачты.

— Открывайте трюмовую гондолу, — приказал Люка. — Учебное подразделение произведёт экстренную погрузку личного состава на воздушное судно невоенного назначения. Начало операции через шестьдесят секунд. Требую убрать гражданских из трюмового помещения. Подчиняйтесь. Отбой.

— Вот же сопляк, раскомандовалси! — сказал Лев Николаевич. — Пойду-ка я в моторный отсек, от греха подальше.

Я попросил Генриетту подняться в рубку. Все мы уставились на изображение с камеры трюмовой гондолы.

Первыми в «Сестрёнку» влетели бес-пилоты. Рассредоточившись по трюму, встали на патрулирование. Другие бес-пилоты втащили верёвочные лестницы и закружились вокруг опор гондолы, закрепляя верёвки. Судя по тому, что некоторые тыкались в стены или застревали в углах, ими управляли неопытные операторы.

— Салаги, — усмехнулся Димон. — Попробовали бы они как ты, поймать падающего человека.

Эх, вот за что любил Димона, умел он приободрить меня.

В гондолу полезли бойцы в полном обмундировании: бронежилеты, тубусы гранатомётов, огромные рюкзаки. У всех лица закрыты шлемами с чёрным непроницаемым стеклом.

— О, у салаг визоры БСОД, — сказала Генриетта. — Боевая Система Ординатёрной Дирекции.

— Ты рассказывала, что изучала такую во время войны с Австралией, — кивнул я.

— Как летит время, — вздохнула Генриетта. — Когда-то БСОДы были гостайной. Теперь — есть даже у кадетов. Когда-то суперординатёры, просчитывающие боевые ситуации для участников сражения были такими большими, что размещались в дирижабле сопровождения.

— А теперь? — спросил я.

— Поместился в рюкзаке командана. Вон, как у того парня.

Я присмотрелся к высокому кадету с плоским рюкзаком, который руководил абордажем. Властно отдавал приказы и пинки. Раздражённо отталкивал руками бес-пилоты, висящие, по его мнению, в неправильном месте. Так как мы не слышали их переговоров, а чёрные шлемы не пропускали звуки, то показалось, будто кадеты давали представление в немом театре.

Бойцы, прикрывающие погрузку товарищей, высовывались из открытых ворот и стреляли из автоматов. Патроны были холостые, но смотрелось всё это грозно.

Кадеты, окружив погрузочный люк, втащили на верёвках тяжёлую лебёдку. Чтобы закрепить её, безжалостно ввернули в пол огромные болты. Для этого бесцеремонно содрали покрытие пола и выбросили в люк. Из-за дырок в полу и стенах и дыма холостых выстрелов, трюмовая гондола мгновенно стала выглядеть так, будто в ней снова бушевал механикл, а заодно проходила вечеринка «скота» Мирон Матьё.

Завершением погрузки стала установка лебёдки и подъём на борт целого бронепежо, увешанного ракетными установками и дополнительными пластинами брони. Лебёдка отчаянно скрипела, толстые болты, прикрученные к балкам на полу, выгнули их.

— Вот же гады, — рассердилась Генриетта. — Вообще никакого уважения к частной собственности!

«Ха, частная собственность, — подумал я. — У пэвэкашников нет уважения к жизни гражданских! Чего уж там говорить об их имуществе». А вслух пообещал:

— Ничего, я впишу это в счёт.

Тем временем погрузка закончилась. Командан кадетов подошёл к камере наблюдения. Поднял забрало визора, открывая лицо кадета, которого я узнаю из тысячи других лиц.

— Капитан, — сказал Люка Небоходов. — Закрывайте трюм и выдвигайтесь в указанные координаты, вы их получили на бортовой ординатёр.

Я с трудом разлепил губы:

— Есть… мосье кадет.

Если у тебя в прошлом был с кем-то конфликт, в котором ты был опозорен, будь уверен — в будущем этот конфликт обязательно повторится.

4

По коридору аэронефа Димон проводил меня до спуска в трюмовую гондолу. По дороге я дал ему прослушать сообщение Алёны:

«Салют, Бориска. Тебе всё ещё нельзя в Моску. Понимаю, что вы терпите из-за меня убытки. Поэтому сообщаю: нашла твоей команде работёнку…»

— М-м-м, какой у неё голосок, — прервал Димон. — Так и съел бы пухлявочку. Вы с ней шпехались? Нет? Да? Чего лыбишься?

«Друг моего отца — командан ПВК «Ан Гард» — продолжила Алёна. — Как и все пэвэкашки, Ангарды берут на летнюю практику кадетов Военной Академии. Кадетов нужно будет доставить в Санитарный Домен, выгрузить, немного подождать, пока они поиграют в войнушку, загрузить и вернуть на базу. Ты не любишь пэвэкашников, но повторяю — Ангарды люди надёжные, хлопот не доставят. За два дня срубишь пятьсот эльфранков»

— Пять сотен, — Димон причмокнул. — Даже с погрузпланом, которого у нас нет, столько не сделаем!

«До свидания, Бориска. Скоро увидимся в Лавре и завершим то, что не успели в прошлый раз…»

— Она заигрывает с тобой, — Димон вернул наладонник. — Эх, ничего мне с ней не светит.

Димон ушёл в рубку, а я сделал несколько глубоких вдохов и спустился в трюм. Передо мной тут же вырос Люка Небоходов:

— Салют, капитан. Какой пэ-вэ-пэ?

— А что это?

— Эх ты, сопляк гражданский. ПВП — предполагаемое время прибытия. Мы, военные, всё сокращаем, потому что если выговаривать каждое слово, можно умереть.

— Пэ-вэ-пэ, завтра утром, девятнадцатого июля, тысяча двадцать пятого года. Этого века.

Я попытался вложить в «предполагаемое время прибытия» как можно больше сарказма, но Люка будто не понял.

— Отлично, — кивнул Люка. — Стоп, я же тебя знаю! Мы в кабаке виделись?

Вместо ответа я что-то пискнул.

— Парни, — заорал Люка и схватил меня за шею. — Это же наш, братишка-студент. Мы с ним в Моску встречались. Помнишь, Бизон?

— Помню, — ответил один из кадетов. — Ты его в мусорку окунал.

— И в лужу тоже! А ты, капитанчик, помнишь?

— Смутно, — выдавил я. (И куда делся мой сарказм?)

Люка ещё сильнее сжал мою шею. Потом взъерошил мне волосы и больно стукнул в плечо:

— Тоже на производственной практике? Хотя, что с вас, гражданских, взять? Это мы, военные, стреляем-взрываем, рискуем жизнью. Вы же без происшествий летает туда-сюда.

— Летаем, ага… без происшествий вообще.

Я вывернулся из стальной хватки. И тут Люка поразил меня в самое сердце:

— А помнишь чёрненькую деваху из «Ра-ра»?

— Возможно. Смутно. Нет.

— Ну, та, художница, Женни Петрова, выпендриваясь перед которой, ты получил от меня по башке. Я с ней в тот же день вжих-вжих, — Люка показал ритмичные движения полового акта. — Деваха тупенькая, о романтике мечтает, но красивая.

— Д-да, красивая.

— Шпехаю её на регулярной основе. Мы, военные, каждый день под смертью ходим. У нас нет времени на романтику. Берём за зад и — в койку. Может, мне завтра придётся умирать в битве, чтобы вы мирно жили.

Люка Небоходов так двинул меня кулаком в грудь, что я схватился за сердце.

— Ладно, капитан, потом поболтаем. Надо инструктаж с бойцами провести. Я же командан — а это серьёзно, это тебе не водитель дирижабля.

— Аэронефа, — автоматически поправил я.

— Да какая разница?

— Никакой.

— Вот и я о том. У тебя всего лишь гражданская шаланда, без разницы, аэронеф она или дирижабль. Тебе статус не поможет. Видел бы ты военные дирижабли. Силища! А у тебя дерьма кусок. И название тупое. Пардон за военную прямоту.

Мусорка и лужа. Лужа и мусорка… Меня снова окунули и туда, и туда. А Люка продолжал бравировать, словно зная, как ранили его слова:

— Сейчас Женька проходит практику в эллингах Моску, разрисовывает оболочки дирижаблей. Распишет твою шаланду. Скажи, что от Люки, скидку сделает.

— Буду иметь в виду.

Продолжая держаться за сердце, я вернулся в рубку, не понимая, от какого удара оно болело: физического или духовного.

Женни… Красивое имя. Красивая Женни… И теперь вот Женька какая-то…

5

Кадетов сопровождали трое взрослых пэвэкашников. Они оценивали то, как кадеты проводят операцию по воображаемому спасению заложников. Во время погрузки эти пэвэкашники записывали что-то в блокноты, критиковали кадетов, которые неправильно что-то сделали. Хотя по мне кадеты чётко абордировали трюм, прямо как настоящие солдаты. Только операторы бес-пилотов налажали.

Потом в трюме появилась Генриетта, чтобы забрать оставленную ею на столике книгу Александра Левьена. Пэвэкашники осыпали Генриетту комплиментами. Наперебой предлагали уехать ей, то в Мизур, то в Кримею, то в санаторий заповедника Лимузен-Натурель. Предлагали «руку, сердце и кое-что ещё».

Генриетта кокетничала, позволяла угощать себя табачными сигаретками, хотя и не курила. Подозреваю, она специально забыла книжку.

Кокетство прервал Прохор Фекан. Он взял Генриетту за плечо, развернул и указал на выход. Она нахмурилась, но ушла. Ветераны обступили Прохора. А он зачем-то начал закатывать рукава рубашки. Я подумал, что сейчас начнётся драка и схватился за микрофон, чтобы прикрикнуть на них по общей связи. Но Прохор задрал рукав рубашки и показал им татуировку на своём плече. На него тут же обрушились рукопожатия и дружеские шлепки.

— Так бы сразу и сказал, что ты свой, — донеслись возгласы ветеранов.

— Три года оттоптал в «Лимузенских комбатантах», — сказала Прохор. — Да потом оставил ради… ради спортивной карьеры.

Оказалось, Прохор — бывший пэвэкашник. Вот откуда у него сабля и бесстрашие. Иисус-дева-мария, не человек, а какой-то запутанный погрузплан! Но почему он так оберегал Генриетту?

Поразмыслить над поведением Генриетты и Прохора мне мешало поведение Люки Небоходова. Он ввалился в рубку, игнорируя табличку, что вход только для судовой команды. Я едва успел убрать с экрана изображение с камер трюма. Не хотелось, чтобы он знал, как я за ними подглядывал.

— Капитанчик, — сказал Люка Небоходов. — Я военный. Каждый день моя жизнь находится под пулями врагов. Нет времени на интриги. Скажу прямо, я не собираюсь извиняться за то, что макнул тебя в дерьмо. Будешь выкобениваться — макну в гальюн и выброшу за борт.

— Позвольте, кадет… как капитан, я не допущу…

— Не боись, капитанчик. В кадетской программе обучения есть курс: «Правила взаимодействия с некомбатантами в зонах боевых действий». Учимся общаться с гражданскими олухами, вроде тебя.

— У тебя плохо получается, — осмелился я.

— Капитанчик, макну в гальюн, следи за языком. На время учений будем дружить, а потом разойдёмся. Я пойду к воинской славе, а попутно буду шпринцевать всех красивых девок, а ты и дальше вози кур и овцекоров.

Люка Небоходов осмотрел карту и столбики графической информации, спроектированной на лобовое стекло. Одобрительно кивнул:

— Не ожидал, увидеть на этой позорной шаланде компоненты БСОД. Слышал, что вы и движки военные отхватили? Правильно, всё военное всегда лучше гражданского. Поэтому Женни выбрала меня.

Люка отцепил с пояса шлем. Игнорируя мои протесты, насадил на мою голову:

— Сам убедись, как военные технологии отличаются гражданского дерьма.

У меня закружилась голова. Мир в визоре шлема приобрёл необычайную чёткость. Стали видны детали в тёмных углах. Виртуальный мир шлема ощущался точнее, чем реальный.

Боевая Система Ординатёрной Дирекции предложила подключиться к бортовому ординатёру, «Сестрёнки», взломать пароль и взять под контроль автопилот. Расчётное время взлома, уверяла система: — 7,2 секунды…

— Мерде, надо поменять пароль, — вырвалось у меня.

— Да не напрягайся, — ответил Люка. — В случае войны управление гражданскими судами переходит к военным, с согласия или без согласия владельцев.

Я перевёл взгляд на холмы в Санитарном Домене. Не знаю как, но БСОД понял, что я хочу. Картинка увеличилась в несколько крат. Линия холмов стала близкой, можно было различить отдельные камни.

На вершине холма появилась стая брюхоногов. Система подсветила каждую особь контрастным контуром, сообщая дистанцию до цели и вероятную тактику «противника». Тактика брюхоногов описывалась как «мгновенное и беспорядочное отступление».

— Переключись на бес-пилот, который заряжен боевыми снарядами, — подсказал Люка. — Красная эмблема.

Пошарив взглядом, остановился на значке бес-пилота. Оказывается, рой из пяти машин всё время сопровождал «Сестрёнку». В визоре появилось встроенное изображение с камеры.

— Отправь к брюхоногам, — посоветовал Люка.

Я быстро разобрался, как взглядом поставить на холмах метку: треугольный красный флажок. Военный бес-пилот домчался до метки за две минуты. Обведённые целевым контуром брюхоноги замерли — твари почуяли опасность. Суетливо забегали, укрываясь за камнями, но безуспешно: по моей команде бес-пилот открыл огонь. Один за другим звери превратились в кровавые ошмётки, а контуры брюхоногов исчезли с визора.

БСОД вывел сообщение:

100% поражение целей.

Уничтожено целей: 7.

Тип целевого объекта: небольшое животное.

Стоимость: низкая.

Итого получено: +0, 1 эльэкю.

— Вам за меткость деньги дают? — удивился я, снимая шлем.

— Кадетам ничего не дают. Профессиональным военным дают. А как иначе оценить эффективность бойца?

6

С угрожающим дружелюбием Люка рассказал про себя. Родился и вырос в Бёрнувилле, портовый город у Океан-моря. Потомственный дворянин из рода де Бёрнов:

— Знаешь ли, капитанчик, что жители провинции Бёрн — это отдельный народ в составе Империи? Мы не Ру́сси, а Великору́сси. Будешь в провинции, обрати внимание, что там, даже пейзане, голубоглазые и светловолосые. Чернявая Женни думает, что я женюсь на ней. Глупая романтичка.

— А ты… не женишься? — спросил я.

— Мы следим за чистотой расы, не смешиваемся с кем попало. Вообще от моего народа произошли чистые люди.

— Вроде бы все люди — это потомки тех, кто полторы тысячи лет назад вышли из добедовых бункеров, переждав там Пятую Волну Большой Беды.

— Голимая пропаганда. Из бункеров вылезли ханаатцы, негряне, мизурцы и прочие чернозадые. Ну, и твои рыжие предки тоже. А великору́сси населяли землю до всех вас, не прячась под неё, как тараканы. Мы — раса бойцов, а не трусов. Тебе этого не понять, ты страшнее поломанной причальной мачты ничего в жизни не видел.

Потом Люка принялся рассказывать героические истории о себе:

То он в одиночку избил пятерых кадетов Института Военно-воздушной Аутомоции. То одним выстрелом гранатомёта сбил сразу три воздушные мишени. То фехтовал с чемпионом из команды «Сабли Сен-Брянска» и победил его. То отжался пятьсот раз, а после пошёл к Женни в общежитие:

— И до утра отжимался поверх неё. Наутро через окно перебрался в соседнюю комнату к её подружке, где продолжил упражнения, хе-хе.

Мне было обидно слушать всё это. И я завидовал самоуверенности Люки.

Расскажи я, что по трюмовой гондоле бегал взбесившийся австралийский механикл, которого я спустил вниз, а Димона чуть не зарезал ханаатский шпион, или что я остановил наёмного убийцу, используя коробочку пудры, или что я чуть не застрелил Мирона Матьё, то Люка обозвал бы меня врунишкой да окунул бы в мусорку.

Правде никто не верит, если она не подкреплена силой, — уныло подумал я, выслушивая историю о том, как Люка одной рукой избил двоих старшекурсников.

Вероятно, поэтому девиз военных «Империя — это сила», а не «Империя — это правда».

7

В пять утра меня разбудил Димон, нёсший ночную вахту:

— Прибыли, пошли смотреть на спектакль кадетов.

Я, Димон и Лев Николаевич собрались возле экранов в рубке и наблюдали процесс десантирования кадетов на экранах. Генриетта сидела в своей каюте, обидевшись на Прохора, а он с безразличным видом стоял у руля и смотрел в пыльные просторы Санитарного Домена. Явственно слышался слабый запах алкоситро. Бухнул, видать, с ветеранами ПВК «Ан Гард».

Кадеты соскользнули на верёвках, стреляя из автоматов. Потом залегли в складках местности и продолжили, как выразилась Алёна, «играть в войнушку».

Последним на землю ушёл бронепежо, облепленный кадетами. Не по лебёдке, а на двигателях под днищем. Реактивная тяга позволяла машине даже маневрировать, выбирая лучшее место для посадки.

— Эта штука называется «реактивный джампер», — сказал Димон. — Создан на основе австралийской технологии.

— Тьфу-ты ну-ты, — вздохнул Лев Николаевич. — Запомните, дети, скоро технологии такие будут, что устареют и дирижабли, и бес-пилоты. И вы, сопляки, состаритесь и будете бурчать, как я. А всё из-за ваших австралийцев. Жили тысячу лет без них, а тут на тебе! Завоевали на свою голову…

— «Сестрёнка Месть», покиньте район учений, — сказал по рации Люка. Вспомнив «Правила взаимодействия с некомбатантами в зонах боевых действий», кадет добавил: — Уводи шаланду, капитанчик, на десять километров отсюда. Соблюдайте режим радиомолчания, мы вас сами вызовем сигнальной ракетой, цвет — зелёный. Подчиняйтесь. Отбой.

Конец ознакомительного фрагмента.