Опасное досье

Максим Кустодиев, 2018

Продолжение повести Максима Кустодиева «Анонимные собеседники». Сергей Данилов и Полина Филатова оказались втянутыми в опасную игру. Эти двое затевают журналистское расследование, связанное с группой нечистоплотных деятелей во главе с влиятельным депутатом Госдумы В.П.Тузковым. Кто одержит верх в неравной борьбе? Содержит нецензурную брань.

Глава восьмая. В поисках компромата

1

10 сентября 1998 года, четверг

— Господин Лобанов? Петр Кириллович?

— Да, слушаю!

Голос в трубке принадлежал несомненно энергичному, уверенному в себе человеку. И потому Данилов заговорил решительно:

— Петр Кириллович, вы меня не знаете. Но дела обстоят так, что нам необходимо с вами встретиться. И срочно!

— А что вам, собственно, нужно? Вы говорите, я вас не знаю. А вы меня откуда знаете?

— Петр Кириллович, я вас тоже не знаю, — терпеливо объяснил Сергей. — И никогда не видел. Мне дали в редакции «вечерки» этот номер сотового телефона, сказали, так можно с вами связаться.

— Ну, ладно, потрудитесь объяснить, какое у вас дело, и мы могли бы встретиться, скажем, послезавтра в редакции, что-нибудь в одиннадцать…

— Мы должны встретиться сегодня и немедленно!

— Да кто вы такой, черт возьми!

— Петр Кириллович, выслушайте меня внимательно! Человек, которому вы по телефону объясняли, где и как взять кассету, узнал вас по голосу, он ваш бывший студент… Вы понимаете, о чем я говорю?

На другом конце трубки возникла напряженная тишина.

— Если бы я был на стороне тех, о ком написано в статье, разговор был бы другой, — твердо произнес Данилов. Он хотел было объяснить, что у него свои счеты с «героем» публикации «Наркомафия в России» господином В. П. Тузковым, но ничего не сказал.

— Я вообще не понимаю, о чем вы говорите, — выдавил, наконец, из себя Лобанов. Сила, уверенность куда-то исчезли, казалось, говорит совсем другой человек.

Испугался, еще убежит куда-нибудь, подумал Сергей. Со всей возможной мягкостью он сказал в трубку:

— Петр Кириллович, поймите, пожалуйста, я не имею отношения к наркомафии, наоборот… Подумайте!

Но Лобанов, наконец, и сам уже сложил в уме два плюс два.

— Понимаю. Через час у Павелецкого вокзала. У меня темно-серая «Волга», госномер 06–80.

Полина во что бы то ни стало хотела ехать, но они оставили ее дома.

— Негодяи! — кричала Полина. — И это после того, что я на тарелочке поднесла вам старого интригана Лобанова!

Сергей был непреклонен:

— Мы знаем, что ты у нас умная старушка мисс Марпл, но тебя надо беречь.

— Негодяи! Пижоны! Женоненавистники!

Тиша припарковался так, чтобы издалека видеть серую «Волгу», и остался сидеть в машине. Похоже, он готов был безропотно прозябать на вторых ролях.

Данилов неспеша подошел к «Волге», обогнул ее и сел на пассажирское сидение. Он протянул руку водителю:

— Я Сергей Данилов! — он снял темные очки. — Тот самый Данилов, вы должны помнить, меня объявили в розыск в связи с убийством по делу Козинца.

— Я узнал вас.

Серые глаза Лобанова внимательно смотрели на него из-под кустистых бровей, мощных, сросшихся на переносице, вполне под стать Брежневским, разве что совсем седых.

— В тот день, когда была убита девушка, вы ведь встречались с Козинцом, ведь так, а затем утверждали, что встреча не состоялась. Этим, согласно замыслу Чудовского, вы разрушили алиби Козинца, — безжалостно напомнил Сергей. — Нас с вами использовали, и вас, и меня, — добавил он, желая смягчить сказанное.

— Да, в тот день я действительно встречался с Козинцом, — произнес Лобанов, в задумчивости отвернувшись и уставившись невидящим взглядом в лобовое стекло. — Мы встречались без свидетелей, у меня дома. Но Чудовский не догадывался, что когда мы с Иваном Дмитричем виделись незадолго до этого, он передал мне свое досье. Я написал статью за один день, Иван Дмитрич ее прочел и внес кое-какие правки. В дальнейшем я ничего не мог сделать. Я на крючке у Чудовского, подробности никому не интересны.

— Скажите, то, что опубликовано… Должно же быть продолжение?

— Так было задумано. Вначале так кое-что, намеки. Интрига. А материалов довольно, чтобы взорвать Чудовского, Тузкова и всю их шайку ко всякой матери!

Сколько же ненависти и горечи было в его голосе! Сергей поневоле проникся симпатией к своему союзнику.

— Но почему вы ждали? Почему только сейчас?

— Не так уж долго я ждал. Пару месяцев с небольшим. К слову, не так-то легко ждать, имея в руках такой текст. Журналистский гон, вы понимаете, что я имею в виду?

— Наверно, да.

— А отчего сейчас? — продолжал Лобанов. — Не уверен, что сумею объяснить. Но сейчас самое время. Когда годами занимаешься публичными скандалами, появляется нюх. Умение предвидеть. Если этого нет, надо уходить из профессии. Я заранее чую вот этим своим носом, — Лобанов выразительно взял себя за нос кончиками пальцев. — Чудовский, Тузков — они зашатались. Именно теперь надо было бы ударить…

— Петр Кириллович, думаю, это вас заинтересует, — Сергей вытащил заветную папку, — здесь о том, как подставили Козинца. Естественно, он никого не убивал.

— Вы предлагаете это мне? — Лобанов даже не посмотрел на папку, и она повисла в воздухе.

— А кому же еще? Вы же занимаетесь этим делом…

— Увы, уже нет.

— То есть? Что значит «увы, нет»?

— Ха! Вы же сами сказали, что мое инкогнито больше не существует. Кто-то узнал меня… Я почему-то сразу вам поверил. Я вынужден бежать. Чудовский так же мил и не опасен, как кобра, как самый ядовитый гад. А я уже не гожусь для подвига.

— Вы и так сделали очень много! — искренне сказал Сергей. Он сделал паузу. — Скажите, досье у вас с собой?

— Понимаю, — кивнул Лобанов. — Вы хотите, чтобы я передал вам эстафету?

— А вы против?

В глубоко запрятанных серых глазах Лобанова заиграла улыбка:

— Я обеими руками «за». Но с собой у меня, конечно же, ничего нет. Чтобы извлечь досье, мне надо проехать больше двухсот километров… в одну сторону.

— Поехали прямо сейчас!

— Ну, что вы, нет.

— Петр Кириллович, вы же сами понимаете, как дорого время.

— Потому не станем терять его понапрасну. Я сказал, нет, значит, нет, не сейчас. Единственное, увы, что мне удалось сохранить из своей героической молодости, это упрямство. Позвоните мне завтра в 16–00. Досье уже будет у меня.

Что-то изнутри подсказывало Данилову, что никак нельзя соглашаться на эту отсрочку. Но он понимал, что спорить бесполезно.

— Хорошо, Петр Кириллович, я ухожу. Но напоследок скажите, вы же читали досье. Хоть несколько слов, вы ведь, наверное, многое запомнили.

Лобанов задумался, положив руки на рулевое колесо.

— По правде сказать, я помню немногое, память стала как худое решето. Все эти астрономические суммы, названия банков — этого ничего не помню. Единственное, что засело в мозгу, одна из ключевых фигур в их наркобизнесе — некто Алик, из Петербурга, фамилию забыл. Его недавно как раз показывали по НТВ в связи с питерским казино, наркотики там и прочее. В досье его цветное фото. Плотный такой, с золотой цепью, как у них заведено. Так вот, у Козинца была схема их организации, и этот Алик в самом центре, и к нему все связи сходятся. Алик этот владелец казино «Золотой дукат».

— Еще одно. Ведь не сам же Козинец собирал это досье. Кто на него работал?

— Представления не имею. Одно очевидно, люди эти после смерти Козинца затаились и могут зашевелиться только, если увидят воочию необратимые сдвиги в судьбе Чудовского и прочих.

— Ну, что ж, до завтра, Петр Кириллович! Спасибо.

— Удачи вам!

Рукопожатие Лобанова было на удивление сильным. Чувствовалось, что, несмотря на возраст, он весьма подвижный и крепкий человек.

Однако нюх Петра Кирилловича, вероятно, основательно притупился к старости. Тот самый нос, который он недавно демонстрировал Сергею Данилову, был, по-видимому, никакой не сверхчувствительный инструмент, а совсем прозаический нос с проступающими склеротическими прожилками и кустиками седых волос, предательски торчащими из ноздрей. Иначе чем объяснить, что Лобанов даже и не представлял себе, какие тучи собираются над его головой.

Чудовский, надо отдать ему должное, в том, что касается дела, никогда не скупился. Он исповедовал принцип разумной избыточности. Ну кому, скажите, придет на ум круглосуточно, изо дня в день записывать все разговоры по сотовой и пейджинговой связи множества самых разных абонентов в Москве? Да мало ли кто о чем может говорить? Но нет, Чудовский считал, надо. Служба радиоперехвата контролировала и фиксировала весь эфир города. Специальные компьютерные программы выуживали из памяти нужные сообщения, декодировали их, и ценнейшая секретная информация становилась доступной. Стоило выяснить только номер пейджера либо мобильного телефона некого лица или людей из его круга, чтобы узнать абсолютно все необходимое. Так что дорогостоящая затея вполне себя окупала.

После публикации статьи «Наркомафия в России» особому контролю подвергались переговоры всех сотрудников «Общего дела», причем не только работников аппарата, но и водителей, банщиков, официантов и т. п. Контроль распространялся на всех людей, имевших контакты с политдвижением, и в первую очередь, на сотрудников газет, телевидения и радио. В компьютерную программу были заложены ключевые слова, обозначающие наркотики и связанные с ними понятия, в том числе и используемые при переработке наркотических средств химреактивы. Причем, фиксировались как официальные, так и жаргонные обозначения («шмаль», «черняшка», «султыга» и прочие).

Номер сотового телефона Лобанова оказался в числе контролируемых. Слово «наркомафия», неосторожно произнесенное Даниловым в разговоре с Петром Кирилловичем, вызвало соответствующую реакцию бездушной машины, и запись их телефонного разговора была выделена для более тщательного анализа.

Говоря Сергею, что досье спрятано за много километров от Москвы, Лобанов откровенно врал. Досье беспечно хранилось в ящике письменного стола в небольшой уютной квартире в районе метро «Чертановская». И хотя по расстоянию и по времени это было, что называется, рукой подать, в некотором метафизическом смысле досье находилось действительно очень далеко, потому, что то, что происходило в этой квартире, для Петра Кирилловича было связано с тайной, не менее страшной и жгучей, чем пресловутое досье. Дело в том, что в квартире проживал его Мальчик.

Петр Кириллович 26 лет состоял в браке и был вполне счастлив. Он искренне любил свою жену, которую похоронил три года назад. У него были взрослые дети, сын и дочь, и по выходным они навещали его вместе с жизнерадостными внуками, наполняя шумом и хлопотами его трехкомнатную квартиру на Таганке. Но всю свою жизнь, и даже когда жива еще была Надежда Васильевна, Лобанов предавался преступной страсти — у него то и дело возникали романы с молодыми мужчинами.

Нынешнее вполне либеральное отношение к этой стороне жизни ничуть не затронуло внутренний мир Лобанова. Он мучительно стыдился своей страсти, считал ее глубоко порочной и оберегал ото всех. Страшно было даже подумать, что будет, если дочь, сын, его уже школьного возраста внуки узнают… Но почему вдруг они должны узнать? До сих пор ведь удавалось ему все держать в тайне.

Правда, какую ужасную цену пришлось заплатить этому подлому, ничтожному палачу Чудовскому. Но, ничего, тем слаще месть. За все унижения, за страх. Пусть не сам он — Данилов покончит с этой гадиной… Может быть, было бы лучше отдать досье именно сегодня. Но нет, он не мог. Сегодня, надо же было такому случиться, у Мальчика день рождения, ему 15 лет. Лобанов пришел с цветами, шампанским, огромной коробкой конфет и особым маленьким подарком для Мальчика. Изящная золотая цепочка и такой же вязки браслет на щиколотку, Мальчик так давно этого ждал. Ну, не мог же Лобанов взять это проклятое досье и снова уйти, оставив растерянного Мальчика одного в такой день, даже ненадолго. Ничего, досье подождет до завтра.

Потом, покидая свое прибежище (Петр Кириллович никогда не оставался здесь на ночь), он постоял над заснувшим Мальчиком. От шампанского малыш так раскраснелся и был удивительно хорош во сне. Он увезет Мальчика, они уедут вдвоем, сначала в Европу, потом видно будет, у Лобанова есть сбережения, если жить скромно, им хватит на первое время…

Стоит ли брать с собой досье? Поколебавшись, он оставил папку в столе и поехал домой.

Дома его ожидала маленькая, совсем ничтожная неприятность. Оба лифта не работали и завтра не будут работать. Подумаешь! С завидной легкостью Петр Кириллович преодолел одиннадцать этажей, это в его-то возрасте.

Спать не хотелось. Он включил старый немодный проигрыватель, поставил пластинку Скарлатти. Когда в дверь позвонили, Лобанов как раз собирался откупорить бутылочку белого французского вина, подаренного ему кем-то уже и не вспомнить по какому случаю. Кто это может звонить? Он машинально взглянул на часы: полтретьего ночи. Ошиблись? В глазок отчетливо видно было удостоверение сотрудника МВД.

— Это ваша «Волга» 06–80?

— Да, а что?

— Пожалуйста, откройте!

До чего же завораживающе действует на людей его поколения картонное удостоверение милиционера! Потом уже, когда в квартиру вместе с этим сотрудником вошли еще трое, Лобанов с опозданием подумал, что не следовало открывать.

— Поступили данные, что ваш автомобиль был использован в преступных целях, — заявил «сотрудник», остальные молча ждали.

— Да это чепуха, быть не может! — попытался возразить Лобанов.

— Проедем, разберемся. Тут рядом.

— Куда ехать среди ночи?

— Документики с собой возьмите.

Боже мой! Один из них, с гладким серьезным лицом, Лобанов совершенно отчетливо его вспомнил, это подручный Чудовского. И даже имя его припомнилось: Санек, ну точно, Санек! Тот тоже узнал Петра Кирилловича, на лице промелькнула гаденькая ухмылка. Вот оно что! Ну, конечно. Автомобиль — это все выдумки. Чудовский уже все знает, вот оно что! Когда же он успел? Неужели взяли Данилова, этого растяпу? Впрочем, какая разница… Боже мой! Они вытянут, они вырвут у него этот адрес, где спрятано досье. Что будет с Мальчиком! Будь они все прокляты, будь проклят Чудовский, будь проклято это досье! Как жаль, что у него нет такой маленькой таблеточки или ампулы — тихо и достойно уйти. Боже мой, как огорчится Мальчик, когда узнает!

Лифт не работал. Спускаться вниз приходилось через открытые площадки, расположенные снаружи здания вдоль фасада. Впереди шел как раз этот гладкорожий, он открывал двери. С лестницы на этаж, через наружную площадку, снова на лестницу, вниз, еще один этаж…

Надо решаться. Седьмой этаж — никаких шансов остаться в живых. Только быстро, чтобы тот, что сзади не успел его перехватить. Не успеет. Они не ждут такой прыти от старика. Как расстроится Мальчик, когда по телевизору покажут его, Лобанова, останки на грязном асфальте. И именно сегодня, в день рождения Мальчика!

Интересно, что бы он делал, если бы лифт работал? Сейчас это уже неважно. Пора!

Сюжет про самоубийство Петра Кирилловича Лобанова был показан в утренней хронике, и поэтому Данилов не стал звонить ему по мобильному в 16–00, как было условлено.

Трубку покойного Петра Кирилловича прихватил с собой один из порученцев Чудовского, некто Калюжный. Будучи в квартире, он машинально сунул трубку в карман и позабыл о ней.

Примерно год назад Николай Калюжный был лейтенантом спецбатальона ГАИ. Он служил тогда в Оренбурге и, по правде говоря, на жизнь не жаловался. В ту ночь он был старшим наряда из трех человек на загородном посту ГАИ. Транспорта в это время суток почти нет, и от нечего делать Калюжный решил сменить лысоватое переднее колесо на своем «жигуле» на вполне еще приличную запаску. Он как раз заканчивал работу, когда его напарник, старший сержант, остановил следовавшую в город новую «девятку» с затемненными стеклами.

Больше года прошло, а Калюжный и сейчас помнит возникшее тогда у него нехорошее предчувствие.

Сержант повертел документы, что-то ему там не понравилось, и он не спеша пошел к освещенной будке ГАИ, водитель нехотя поплелся следом. В это время темное стекло в «девятке» опустилось, и высунулся ствол автомата. Калюжный, видя все это, застыл за капотом своего «жигуленка». Он открыл рот, но крик застрял у него в горле, а ночная тишина взорвалась автоматной очередью. Сержант упал, водитель «девятки» с воплем бросился назад к машине. Второй милиционер кинулся на помощь, его силуэт, возникший на фоне залитой светом будки ГАИ, был отличнейшей мишенью для бандита. Милиционера убило наповал, пули попали ему в шею и в голову, посыпались разбитые стекла. Тем временем водитель уже вскочил в машину, а сержант, которого защитил бронежилет, с трудом приподнялся и стал стрелять из своего табельного ПМ по бандитской «девятке». Машина рванула с места, и тот, что на заднем сидении, уже на ходу добил сержанта длинной очередью.

Конец ознакомительного фрагмента.