Самый безумный танковый бой в истории

Максим Кузнецов, 2018

“Ленинградская Прохоровка”, “Второй Сталинград”, “Снайпер дома Павлова”, “Советский День Д”… Истории Второй мировой, написанные для MAXIM по воспоминаниям солдат и командиров, сражавшихся по обе стороны фронта.

Мценское сражение: танковый шок для немцев

В октябре 1941 года 50 советских танков преподнесли неприятный сюрприз 300 танкам вермахта.

Первая и последняя в начавшейся войне атака 20-й танковой дивизии РККА закончилась катастрофой. 24 июня под украинским местечком Клевань разведка сообщила командиру 20-й танковой дивизии полковнику Катукову, что неподалёку расположились на отдых части 13-й танковой дивизии противника. Катуков бросил в бой 33 лёгких танка БТ — все силы, которыми располагал на тот момент. Скоростные, но слабобронированные и легковооруженные БТ мчались по открытому полю, а немецкие PzKpfw III расстреливали их один за другим, как в тире… Все советские танки были уничтожены, возглавлявший атаку майор Третьяков, старый друг Катукова, сгорел на его глазах. Потом был контрудар под Дубно, угроза окружения, отступление дорогами южного Полесья. В начале августа остатки дивизии, без танков, почти без артиллерии и связи, потеряв 2/3 личного состава, зацепились за Коростеньский укрепрайон… Оттуда, прямо из пекла тяжелого оборонительного боя, Катукова неожиданно вызвали в Москву, в Главное автобронетанковое управление.

Сталинград. Четвёртая танковая бригада

В Москве ему приказали принять под командование четвёртую танковую бригаду, которая формировалась под Сталинградом, получая новенькие «тридцатьчетвёрки» на Сталинградском тракторном заводе, который потом войдёт в историю как место жарких боев. Экипажи набирались из состава 15-й танковой дивизии, хорошо дравшейся под Бердичевым и попавшей потом в Уманский котел. Знакомились прямо в степи. Катуков рассказывал о себе и про свой боевой путь, танкисты смотрели на своего нового командира оценивающе.

Немцы воевали грамотно. Сначала мотопехота проводила разведку боем, потом по выявленным огневым точкам наносился артиллерийский или авиационный налёт, затем полуразрушенная система обороны прорывалась мощным танковым ударом. Против этой тактики Катуков придумал «ложный передний край» и «танковые засады».

После войны он так описал свою идею: «Постепенно сложилась такая схема. Мотострелки располагаются в обороне, предварительно отрыв настоящие окопы и ложные. В ложных ставятся макеты пушек и пулемётов. Часть этих окопов занимают небольшие группы бойцов с настоящими пулемётами. На их долю выпадает роль «актёров», инсценирующих передний край. Сзади, на небольшом расстоянии, идут настоящие окопы, а дальше, на танкоопасных направлениях, ставятся танки — иногда взвод, иногда просто одна машина… Противник боем прощупывает передний край. В действие вступают «актеры» в ложных позициях, артиллерия и минометы с запасных позиций. Танки молчат. Авиация врага начинает бомбить ложные окопы. «Актёры» незаметно отступают ходами сообщения. И наконец, противник пускает танки в сопровождении пехоты. Стрелки, артиллеристы, миномётчики расстреливают пехоту противника. И только тогда, когда вражеские машины подходят на 200—300 метров, засады выходят на огневую позицию и открывают огонь по атакующим в упор, наверняка».

В конце сентября Катуков услышал самую неприятную новость, какую только может услышать командир советской воинской части.

— На тебя, комбриг, подчиненные доносы пишут, — сообщил ему бригадный комиссар Михаил Бойко.

— Что пишут? — помрачнел Катуков.

— Что ты подготовку специально затягиваешь, чтобы на фронт подольше не ехать.

— Идиоты, — вздохнул Катуков.

Бойко рассмеялся.

— Ребята на фронт рвутся, как сумасшедшие.

Орёл. Дневник немецкого генерала

План Гудериана состоял в наступлении из района Глухово на Орёл, а потом на Серпухов. А от него — на Москву. Действия 2-й танковой группы были частью общего наступления группы армий, но хирый Гудериан выступал на два дня раньше остальных, 30 сентября, и первые два дня его группу прикрывала вся авиация группы армий «Центр».

Но сильного сопротивления немцы не ждали. Считалось, что под Киевом сдались остатки Красной армии, так что у Сталина просто нет солдат, чтобы защищать столицу.

В сущности, так оно и было. 30 сентября танки Гудериана прорвали наспех выстроенную оборону курсантов Харьковского военного училища. 1 октября 4-я танковая дивизия генерала фон Лангермана взяла Севск.

3 октября танки четвёртой дивизии немцев вошли в Орёл. Гудериан написал, что взятие города было столь стремительным, что в нём ещё кипела мирная жизнь и ходили трамваи. В эти дни Гудериан также записал в своём дневнике такое рассуждение: «Советский танк Т-34 является типичным примером отсталой большевистской технологии. Этот танк не может сравниться с лучшими образцами наших танков, изготовленных нами и неоднократно доказывавшими своё преимущество».

Орёл. Разведка боем

3 октября 4-я танковая бригада прибыла в Мценск, расположенный между Серпуховым и Орлом. Перед бригадой стояла задача двигаться к Орлу и защищать город, но со слов отступающих выходило, что Орёл уже был занят немцами.

У Катукова было 46 танков, включая батальон лёгких БТ-7. Но бригада прибывала по железной дороге постепенно, поэтому часть танков, прибывших первыми, комбриг бросил на разведку. Комбат-1 капитан Гусев, взяв на свои 13 Т-34 десант пехоты из курсантов Тульского военного училища, возглавлял первую разведгруппу. Второй группой командовал командир роты средних танков старший лейтенант Александр Бурда.

Гусев дошёл до села Ивановское и отправил на разведку в Орёл взвод из трех «тридцатьчетвёрок» под командованием младшего лейтенанта Овчинникова. Танки попали под сильный обстрел уже на окраине города. Крупнокалиберные пулеметы немцев разорвали в клочья десант на броне и смогли поджечь на всех трёх машинах запасные баки с топливом. Овчинников вывел взвод из-под огня, танкисты сбросили горящие баки и «тридцатьчетвёрки», объехав очаг сопротивления, вошли в лабиринт незнакомых улиц. Вскоре связь с ними пропала.

На помощь Гусев отправил еще тройку «тридцатьчётверок» под командованием старшего лейтенанта Ракова, а затем ещё два тяжелых КВ. Все танки бесследно исчезали в городе, связь с ними пропадала, как только они скрывались за первыми домами.

Сейчас их судьбу можно угадать по фотографиям, которые сделали немецкие солдаты, проходившие через Орёл.

Один смелый немец-фотограф сделал в тот день в Орле уникальную серию кадров, запечатлев как в комиксе последнюю атаку советской"тридцатьчетвёрки":

1. Немецкий мотоциклист обернулся назад: там вдалеке виднеется танк. На переднем плане — замаскированный немецкий тягач

2. Тёмная тень у белого домика слева — это советская «тридцатьчётверка». На правой части снимка немцы, один танк и два тяжёлых орудия

3. «Тридцатьчётверка» атакует по открытой местности. Перед ней в панике бежит немецкий солдат

4. «Тридцатьчётверка» заметила других немцев и пошла в атаку на них. Спасшийся немецкий солдат остановился и смотрит на неё

5. «Тридцатьчётверка» останавливается на насыпи у будки стрелочника

6. «Тридцатьчётверка» горит. Скорее всего, она пыталась таранить стоящие на дороге немецкие машины. Видно, как за ними прячется немец

7. Снятая с близкого расстояния «тридцатьчётверка» после взрыва боекомплекта

После неудачной разведки Гусев бездействовал до наступления темноты. Ночь выдалась холодная и дождливая, на Орлом стояло зарево пожарищ. Внезапно по шоссе на Болхов показалась колонна из десяти танков. Сначала их приняли за возвращающихся своих, но когда луна вышла из-за облаков разглядели, что танки немецкие. Гусев скомандовал «тридцатьчетвёркам» открыть огонь. Два немецких танка вспыхнули сразу, ещё двое загорелись через несколько минут ожесточённой перестрелки в темноте. Остальные немцы, отстреливаясь наугад, отступили.

Утром в Ивановское прибыл Катуков с основными силами бригады. Хотя перед позициями Гусева чернели остатки четырёх немецких «троек», он получил выволочку от комбрига за потери. Вскоре из разведки вернулась группа старшего лейтенанта Бурды, действия которого были более успешными. Замаскировав свои танки на юго-восточной окраине Орла, Бурда провёл пешую разведку и обнаружил укрытый в сараях и стогах сена противотанковый артдивизион немцев. Он не стал лезть на рожон и остался в засаде на шоссе от Орла к Мценску. Утром из Орла вышла крупная колонна немцев — бронетранспортеры с прицепленными противотанковыми орудиями, около двух десятков легких танков и три танка Т-IV, а также несколько грузовиков с пехотой. Бурда подпустил колонну поближе и открыл огонь.

Несколько немецких бронетранспортеров и лёгких танков сразу загорелись. В воздух полетели колёса и обрывки гусениц. Две «тридцатьчетвёрки» выскочили на дорогу и, стреляя из пулеметов, начали давить грузовики с пехотой. Немцы побежали, побросав всю технику. Заместитель политрука Багурский, стоя на танке лейтенанта Кукаркина, на ходу расстреливал бегущих фашистов сначала из винтовки, а потом из пистолета.

Оптуха. Танковая засада

5 октября с самого утра зарядил мелкий дождь. Проселочные дороги превратились в сплошное месиво, разведгруппы на мотоциклах вязли в них, и немцам пришлось выслать впереди себя конные дозоры.

Немецкие мотоциклисты из состава 4-й танковой дивизии буксуют под Мценском

Командир 4-й танковой дивизии фон Лангерман ненавидел эту русскую погоду. Осенью в России слишком много грязи. И разведка в России всегда ошибается: сказали, что у Сталина никого нет, а вечером Орёл атаковали новенькие русские «тридцатьчетвёрки». Проклятая грязь лишала его возможности манёвра, оставалось просто двигаться по шоссе на Мценск, понимая, что где-то впереди его ждёт оборона русских. Но на этот счет фон Лангерман вряд ли волновался. На границе под Дубно он участвовал в бою, когда 500 немецких танков разгромили 3000 советских, многие из которых были новейшими. Тогда Сталин потерял своих лучших танкистов. Понятно, что его уральские заводы продолжают строить новые танки, но кто теперь в них сидит? Вчерашние трактористы, срочно мобилизованные в армию?

Вскоре они обнаружили пехотный батальон русских, окопавшихся на берегу какой-то речушки. Разведка боем выявила всю систему их обороны и сейчас позиции батальона утюжили несколько звеньев германских бомбардировщиков. Когда бомбардировка закончилась, фон Лангерман бросил в атаку 40 легких танков при поддержке пехоты. Он смотрел в бинокль, как танки медленно и осторожно переваливаясь на кочках, идут через низину на позиции русских, и внезапно вспомнил, что Орёл атаковали советские танки, а перед ним — только советская пехота.

«А где же русские танки?» — подумал фон Лангерман.

Катуков отложил бинокль в сторону. Немцы утюжили окопы батальона капитана Кочеткова, расстреливая его бойцов из пулемётов. Комбриг дал приказ своим танкам вступить в бой. «Тридцатьчетвёрки» были замаскированы на опушке леса, чуть южнее села Казнаусеево. Как только они появились из-за пригорка, немецкая атака остановилась, словно наткнувшись на стену.

После войны генерал-лейтенант Эрих Шнейдер писал: «Несмотря на некоторые конструктивные недостатки, немецкие танки вполне оправдали себя в первые годы войны. Даже небольшие танки типов I и II, участие которых в войне не было предусмотрено, показывали себя в боях не хуже других до тех пор, пока в начале октября 1941 года восточнее Орла перед немецкой 4-й танковой дивизией не появились русские танки Т-34 и не показали нашим привыкшим к победам танкистам свое превосходство в вооружении, броне и манёвренности. Танк Т-34 произвел сенсацию. Этот 26-тонный русский танк был вооружен 76,2-мм пушкой (калибр 41.5), снаряды которой пробивали броню немецких танков с 1,5 — 2 тыс. м, тогда как немецкие танки могли поражать русские с расстояния не более 500 м, да и то лишь в том случае, если снаряды попадали в бортовую и кормовую части танка Т-34».

Генерал-майор Буркхарт Мюллер-Гиллебранд считал, что «появление танков Т-34 в корне изменило тактику действий танковых войск. Если до сих пор к конструкции танка и его вооружению предъявлялись определённые требования, в частности подавлять пехоту и поддерживающие пехоту средства, то теперь в качестве главной задачи выдвигалось требование на максимально дальней дистанции поражать вражеские танки, с тем чтобы создавать предпосылки для последующего успеха в бою. В это же время появились новые конструкции танков, на базе которых позже были введены танки типов V («Пантера») и VI («Тигр»)».

Эта внезапно изменившаяся тактика действий танковых войск дорого стоила 4-й дивизии в тот день под Орлом. Танкисты Катукова работали группами по три-пять машин, концентрируя свой огонь на одной цели. Немецкие танки загорались один за другим и вскоре начали отступать без приказа. На раздавленных позициях русского батальона осталось 18 сгоревших танков 4-й дивизии.

Первый воин. Гвардейские миномёты

Получив сообщение о сильном сопротивлении русских на шоссе Орел-Мценск, Гудериан другими частями 2-й танковой группы нанёс отвлекающие удары на Болохов и Новосиль. Бригада Катукова была вынуждена отступить до села Первый воин.

Впрочем, отступать Катукова вынуждала и сама выбранная им тактика. Повторять танковые засады на одном и том же месте было бы глупо. Новая позиция у Первого воина подходила отлично — с высоток открывался хороший обзор в южном направлении, откуда шли немцы, а многочисленные кустарники и рощи позволяли маскировать танки.

Рано утром 6 октября дозорные сообщили, что со стороны Орла движется более сотни танков и бронетранспортеров противника. Они атаковали батальон капитана Кочеткова, занявший позиции на одной из высоток. Немецкие танки уже утюжили их окопы, когда Катуков разрешил своим танкам открыть огонь и бросил четвёрку «тридцатьчетвёрок» под командованием старшего лейтенанта Лавриненко на помощь пехоте.

Экипаж Дмитрия Лавриненко

Танки Лавриненко появились из леса и ударили в борт передовой группе немецких танков. Прежде чем те пришли в себя, «тридцатьчетвёрки» скрылись в маленьком овражке и через несколько минут вдруг появились левее, из-за пригорка и снова вступили в бой. Позднее записали рассказ об этом бое членов экипажа одной из тех Т-34: «Вражеский снаряд попал в левый борт танка Любушкина и пробил броню. Внутри машины вспыхнул разрыв. Танкистов ослепило и оглушило… Федотов нажал на кнопку стартера. Двигатель заработал, но ни одна скорость, кроме задней, не включалась: оказалось, были выбиты фиксаторы в переводных стержнях кулисы. Федотов включил заднюю скорость, и танк покатился…Тем временем дым и газ рассеялись, и Любушкин снова открыл огонь по гитлеровской колонне. Вскоре одна за другой факелами заполыхали еще три вражеские машины. Тут подал слабый голос радист Дуванов, пулемёт которого молчал:

— Мне оторвало ногу».

За этот бой командиру танка старшему сержанту Ивану Любушкину было присвоено звание Героя Советского Союза.

Потеряв за несколько минут 15 танков, 4-я дивизия вермахта отступила. Ближе к ночи Катукову сообщили, что немцы снова накопили силы на шоссе и собираются повторить атаку. Ночной бой мог стать большой проблемой, поскольку при темноте исчезали все преимущества Т-34 в бое на большой дистанции. Решение свалилось словно с неба — на КП бригады явился капитан Чумак, прибывший от генерала Лелюшенко.

— Командир дивизиона гвардейских миномётов, — козырнул он. — Приказано подбросить на вашем участке огоньку. Один залп.

— Почему только один? — удивился Катуков.

— Не волнуйтесь, этого хватит.

Ни Катуков, ни его танкисты знаменитых впоследствии «Катюш» раньше не видели. Он описал в своих мемуарах впечатление от первого залпа: «Когда несколько минут спустя мы вылезли из щели, то увидели внизу, в лощине, пляшущие языки огня. С каждой секундой пламя ширилось, разливалось, и вскоре перед нами бушевало огненное море. Пораженные невиданным зрелищем, мы стояли не в силах произнести ни слова. И не сразу до нашего сознания дошло, что снизу доносится гул сотен моторов. Потом мы услышали взрывы — это рвались машины с боеприпасами. Я взглянул в бинокль — там в языках пламени метались тени… Но вот оцепенение прошло, и среди командиров поднялось радостное возбуждение. Многие просто не знали, как выразить свой восторг. Капитана Чумака дружески хлопали по спине, пожимали ему руку. А он, довольный произведенным эффектом, только улыбался. Многим казалось, что новое оружие вызовет коренной перелом в войне».

Позднее «катюши», или «сталинские органы» как прозвали их немцы, часто и успешно использовали против танков. Выяснилось, что для уничтожения немецких танков Т-I и Т-II снаряду даже не обязательно было прямое попадание, разрыв ракеты в пределах 5-10 метров переворачивал лёгкие немецкие танки. Согласно донесению Катукова, всего в тот день немцы «недосчитались 43 танков, 16 противотанковых орудий, 6 автомашин и до 500 солдат и офицеров. У нас же сгорело на поле боя только два танка. Четыре подбитых удалось вернуть в строй. Серьёзные потери в людях понёс мотострелковый батальон».

Головлёво. Ложный передний край

Поздно ночью 7 октября бригада Катукова отступила по шоссе на рубеж Ильково-Головлёво-Шеино. Бои, бессонные ночи, грязь, слякоть и бесконечный дождь вымотали людей. Днём пошел мокрый снег — и шинели, которые негде было сушить, тут же промокли насквозь.

— Ты как в эти дни бойцов вдохновляешь? — спросил Катуков у своего комиссара.

— Не вру им, — ответил Бойко. — Для морального состояния солдата хуже нет, чем когда сладенькая полуправда трещит по швам под напором реальных фактов. Стараюсь объяснить так, чтобы они понимали: победа или поражение — это не результат указаний свыше. Это твоя победа, твоё поражение.

После залпа «катюши» немцы два дня, 7 и 8 октября, вели себя очень осторожно — фон Лангерман считал, что перед ним находятся крупные силы. Катуков в это время бросил все силы на рытье ложного переднего края. Утром 8-го на КП к Катукову прибыл Лелюшенко. Он привез подкрепление — полк пограничников под командованием полковника Пияшева и приказал продолжать защищать Мценск, выигрывая время, пока его гвардейский корпус разворачивается за городом.

Пограничники сформировали небольшие диверсионные группы, по ночам переползали нейтральную полосу и кинжалами резали спящих немцев. Именно тогда, осенью 41-го, среди солдат и офицеров вермахта начало складываться убеждение, что война на Восточном фронте — другая, не такая как на западе. В тылу, в Германии они толком не могли объяснить, чем именно она другая, было лишь ясно, что в России всё намного хуже.

Утром 9 октября 50 пикировщиков «Штука» с душераздирающим воем сирен 15 минут забрасывали бомбами пустые окопы, вырытые бойцами Катукова. Зенитчики бригады сбили пять из них, а шестой всех удивил, угодив под траекторию полёта снаряда полевой пушки и рассыпавшись горящими обломками над окопами пехоты.

— Вижу прямо танки — двадцать! — закричал Катукову сидящий на дереве наблюдатель. — Танки справа — шестнадцать!

Фон Лангерман нанес свой главный удар на Шеино, пытаясь обойти оборону бригады с фланга. Около Шеино в засаде находилась группа «тридцатьчетвёрок» под командованием Дмитрия Лавриненко и рота танков БТ-7 под командованием лейтенанта Самохина. Бой там завязался очень ожесточённый. Катуков послал туда на помощь танки под командованием начальника штаба 1-го батальона лейтенанта Воробьева, старшего лейтенанта Бурды и старшего сержанта Фролова. Они обошли колонну немцев с фланга и незаметно вышли на расстояние прямого выстрела. Их появление стало совершенно неожиданным для немцев. Потеряв за несколько минут перестрелки 11 танков, они отступили. В этот момент Катукову протянули телефон — на проводе был Лелюшенко:

— Немцы прорвались на Болоховском шоссе, — сообщил генерал. — Всему корпусу грозит окружение.

Мценск. Самый длинный день

Утром 10 октября немцы вели себя как-то странно — небольшие группы танков и пехоты вяло атаковали передней край обороны Катукова, расположенный прямо на южных окраинах Мценска. Вскоре выяснилось, что они отвлекали внимание — главный удар был нанесен фон Лангерманом на левом фланге, где занимал позиции батальон Тульского военного училища. Увидев идущие на них танки, курсанты дрогнули и оставили свои позиции. В 11 часов дня на КП Катукову сообщили, что танки противника видели в центре Мценска, на площади колхозного рынка.

Катуков прозвонил Лелюшенко:

— Ситуация становится угрожающей — немцы прорвали мой левый фланг, зашли в Мценск и теперь в любой момент могут отсечь бригаду от моста через Зушу. Прошу разрешение на отступление.

— Отступает весь корпус. Ваша задача — продержаться в Мценске до темноты.

— По данным нашей разведки к Мценску по Болоховскому шоссе движется свежая дивизия противника. Мы можем оказаться в полном окружении, потерять людей и танки.

— Повторяю ещё раз: приказ на отступление я вам не даю.

«Бой — это целый комплекс сложных проблем, часто настолько связанных друг с другом, что порой трудно разобраться, где причина, а где следствие», — написал Катуков после войны в мемуарах.

К полудню немцы усилили нажим с фронта, их атаки становились все более яростными. Командиры частей докладывали комбригу, что держатся из последних сил и просили подкреплений. Но Катуков отправил свой единственный резерв — тройку КВ — в город. С каждым часом ситуация становилась всё более угрожающей для бригады Катукова.

— Новая немецкая танковая дивизия, которая движется по Болоховскому шоссе, в 30 километрах от города, — доложили ему в три часа дня. — Автомобильный мост через Зушу под сильным обстрелом, брод восточнее города занят немцами. Для отступления остается только железнодорожный мост, но мы не уверены, что наша техника по нему пройдёт.

В шесть часов вечера заместитель политрука Завалишин принёс первую за день хорошую новость.

— Танки по железнодорожному мосту пройдут.

— Почему ты так решил? — спросил Катуков.

— Я не решил, товарищ полковник. Я прошёл.

Катуков снова связался со штабом корпуса и получил, наконец, приказ на отступление. В восемь вечера, когда полк пограничников уже переправился, Катуков собрал всех работников штаба и скомандовал:

— Независимо от званий и должностей — в колонну по два становись! Каждый работник штаба обязан всеми силами содействовать организованной переправе через мост. Если нужно, вместе с солдатами вытаскивать застрявшие грузовики и пушки.

Вместе с комиссаром Бойко он повел колонну к Чёртову мосту. Главная проблема там заключалась в том, что сапёры успели лишь наспех постелить настил — доски выдерживали вес техники, но постоянно разъезжались и в образовавшиеся щели проваливались колеса и ноги лошадей. Лошадей со сломанными ногами приходилось пристреливать и скидывать за перила, а технику солдаты и работники штаба бригада переносили на руках. В 11 часов вечера проливной дождь и мокрый снег вдруг прекратились, низкие тучи разошлись, и выглянула полная луна, ярко осветившая мост. Немцы открыли огонь. Вскоре к артиллеристским разрывам прибавились попадания пуль — немцы прорвались к Мценскому вокзалу и вели по мосту прицельный винтовочный огонь из станционных зданий.

Катуков послал туда танк сержанта Капотова.

— Стрелков выбей и зажги там все деревянные здания, — приказал он.

Минут через двадцать выстрелы стихли, а привокзальные здания запылали. Свет и дым этого пожара с одной стороны скрывал от немцев мост, с другой — освещал действия самих немцев.

В два часа ночи началась переправа двух последних танковых батальонов. Танки отходили, отстреливаясь от наседавшего на них врага. Уже светало, когда переправился последний танк бригады и Катуков дал приказ взорвать мост. Самый длинный день, как назвал в своих мемуарах Катуков 10 октября 1941 года, наконец-то закончился.

Чёртов мост, взорванный при отступлении

Итоги. Первая гвардейская

4-й танковой дивизии фон Лангермана понадобилось восемь суток, чтобы преодолеть по шоссе 60 километров от Орла до Мценска. За это время согласно подсчетам Катукова немецкая дивизия потеряла в боях до полка пехоты, 133 танка, 49 орудий, 8 самолётов, 15 тягачей с боеприпасами, 6 миномётов и много другой военной техники (впрочем, нужно учитывать, что поле боя постоянно оставалось за немцами, повреждённую технику они восстанавливали и в потери себе не записывали,так что картина боя в советских и немецких документах сильно отличается). Собственные потери бригады составили 23 танка, 24 автомашины, 555 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

Если о потерях можно спорить, то резкое изменение мнения Гудериана о Т-34 после боев под Орлом — это факт. В середине октября он уже не рассуждает в дневнике о «типичным примере отсталой большевистской технологии», а пишет о советском танке доклад в Берлин, в котором требует изменить все германское танкостроение: «Я в понятных терминах охарактеризовал явное преимущество Т-34 перед нашим Pz.IV и привел соответствующие заключения, которые должны были повлиять на наше будущее танкостроение».

Этого Гудериану показалось мало. В ноябре он собрал под Орлом совещание германских конструкторов, на котором присутствовал легендарный Фердинанд Порше. Гудериан привез его на поле боя у Первого Воина и предложил поговорить о советских танках с танкистами 4-й дивизии. Те выразились ясно: сделайте нам «тридцатьчетвёрку».

Точно такой же танк немцы конечно, делать не стали, они создали танк получше — PzKpfw V «Panther», в котором повторили многие конструкторские решения Т-34. Но все это мало помогло самому Гудериану, которого Гитлер счёл лично виновным в провале наступления на Москву. 26 декабря «Быстрый Хайнс» был снят с должности и отправлен в резерв. 4-я танковая дивизия, перезимовав в Подмосковье, потеряла все танки, а её командир, генерал фон Лангерман, погиб через год под Сталинградом.

Карьера полковника Михаила Катукова резко пошла в гору. В ноябре он стал генералом и получил орден Ленина из рук генерала Власова, тогда командующего 20-й армией. В мае 1945-го танки маршала Катукова первыми ворвались в Берлин.

Генерал Власов вручает Катукову орден Ленина

За бои под Мценском 4-я танковая бригада была отмечена в сводке и награждена особо: 11 ноября она первой в танковых частях РККА была удостоена звания «гвардейская», получила гвардейское знамя и новый номер: 1-я гвардейская танковая бригада. С неё началось формирование Танковой гвардии Красной армии.

Конец ознакомительного фрагмента.