Притчи мудрого кота

Максим Задорин, 2021

Вторая книга автора "Рефлексии нерефлексивного", помещенная в форму небольших рассказов, является продолжением размышлений и поиском ответов на жизненные вопросы.

Шанс

— Подсудимый, встаньте! — гулко разнеслось в большом сумеречном зале.

Мужчина, освещенный тусклым светом матовой лампочки над головой, в надетой на голое тело длинной хлопковой рубахе до пят, поднялся с места, озираясь по сторонам.

— Вы обвиняетесь в проявлении праздности и бездействия в течение вашей жизни. Вам есть что сказать в свое оправдание? — голос звучал сурово, откуда-то сверху, из темноты.

— Д-да, есть, — неуверенно ответил мужчина, вытирая вспотевшие ладони о белую рубаху.

— Мы слушаем, — сильный голос прозвучал холодно и громко.

— А кто мы-то? — неожиданно для себя нашелся мужчина и, выпрямившись, смело посмотрел в пустоту, откуда шел невидимый голос.

— Вершители человеческих судеб, имеющие все основания для вынесения окончательного вердикта, — голос усилился на последнем слове.

— Вот себя и обвиняйте, раз вершители, — зло отозвался мужчина. — В этом случае какие могут быть претензии лично ко мне?

— Обвинение, зачитайте свое заключение, — повелительно потребовал голос.

По правую сторону от обвиняемого появился круг света, на котором стоял пожилой человек в пенсне, держащий в руке небольшой лист бумаги. Немного откашлявшись, он монотонно-скрипуче зачитал:

— На протяжении последних трех лет жизни подсудимый неоднократно пребывал в нерешительном бездействии и ничего не предпринимал для развития своих задатков ввиду отсутствия каких-либо стремлений. Принимая во внимание всю тяжесть последствий вины подсудимого, прошу назначить ему наказание в виде последующей реинкарнации в камень.

— Подсудимый, Вам все понятно? — спросил голос.

— Вообще-то нет. Если есть обвинение, то должна быть и защита, — с недоброй ухмылкой ответил обвиняемый.

— Слово предоставляется адвокату, — огласил невидимый голос с нотками раздражения.

Слева мгновенно проявился точно такой же круг света, в котором находилась девушка в строгом деловом костюме, с собранным на голове пучком черных волос. Без каких-либо бумаг в руках она быстро проговорила:

— Учитывая незнание степени своей ответственности, прошу для подсудимого смягчения приговора и возможности выбора места, где он будет находиться в качестве камня.

— Это все?! — ехидно спросил мужчина в белой рубашке. — Ну спасибо, адвокат. Старикан хотя бы потрудился на бумажке суть изложить, а эта практикантка на ходу свою блестящую защиту выстроила.

И уже обращаясь к незримому судье, упрямо сообщил:

— В качестве своей защиты я намерен выступать сам. Это возможно?

— Возможно, — с явным неудовольствием ответили из темноты.

В ту же самую секунду круг света переместился под самого обвиняемого, растворив в полумраке девушку в строгом костюме. Мужчина, оглядев свое одеяние при новом освещении, с вызовом выпалил:

— Настоящим заявляю, что всю степень ответственности я осознавал в полной мере! Более того, я ждал этого случая, чтобы иметь возможность высказаться в нужный адрес.

— Вы хотите сказать, что намеренно совершенно ничего не предпринимали в последние три года своей жизни? — уточнил пожилой обвинитель, поправляя пенсне на своем носу.

— Именно!

— Но почему? — не выдержав, удивленно спросил голос сверху.

— Потому что я отказываюсь играть по вашим правилам. Мои стремления всегда сопровождались трудностями, в то время как другим постоянно предоставлялись безграничные возможности, но они не пользовались ими достойно и в полной мере…

— Вы забываетесь! Об этом не Вам судить! — громогласно разнеслось по всему залу так, что человек в пенсне съежился, а круг света под ним уменьшился в диаметре.

Мужчина в белой рубашке, переступив с ноги на ногу, неуверенно отреагировал:

— Может быть. Но раз такое дело, то к чему весь этот балаган? Судят они меня, видите ли. Камнем грозят сделать. Да плевать я хотел! Уж лучше так, чем постоянно лоб расшибать о закрытые двери. Куда ни сунься, связи нужны или деньги. Ты, дядя, что-то скудно свой листок исписал, — обращаясь к человеку в пенсне, сказал подсудимый. — Там, наверное, не указано, сколько раз я заявки на всевозможные конкурсы посылал. Везде отказ или предложение сделать взнос конкурсанта. Это такая программа стимулирования у вершителей? А чем закончилась моя несанкционированная выставка картин, там тоже не записано?!

Мужчина, сжав кулаки и поиграв немного желваками, твердо продолжил:

— Что касается попыток, то их, знаете ли, было в избытке для того, чтобы я имел право в таком духе высказаться.

— Защите больше нечего добавить, — усмехнувшись, продолжил он. — И ходатайство о снисхождении приговора отзывает.

С этими словами круг света, в котором находился обвинитель, погас, а подсудимый остался стоять при тусклом свете матовой лампочки.

— Подсудимый, Вам предоставляется последнее слово, — холодно сообщил вершитель человеческих судеб.

— Горите в аду, — пробормотал себе под нос мужчина, расправляя прилипшие к телу рукава белой рубашки.

— Ввиду вскрывшихся обстоятельств дела, основанных на словах подсудимого, суд объявляет перерыв на неопределенных срок, — торжественно произнес громкий голос, сопровождая последние слова ударами невидимого молотка…

Звонкий гул стоял в забинтованной голове, заставляя через силу открыть глаза в поисках источника неприятного звука. За окном больничной палаты раздавался шум строительных работ и равномерный стук кувалды о металл.

— Вот и славно, — произнес человек в белом халате, держа в руках толстую папку. — Выкагабкались.

— В целом все хогошо, кости на ногах сгастутся и будете в скогом вгемени бегать, как гогная лань. Гуки так вообще не постгадали. Это важно, ведь вы, судя по гисункам, весьма талантливый художник, — сказал врач, театрально картавя, просматривая при этом эскизы, лежащие большой стопкой в картонной папке.

— В числе моих дгузей есть искусствовед, боо-о-оольшого кгугозога человек. Давно жалуется на отсутствие совгеменных дагований. Так я ему, с вашего позволения, пгодемонстгигую эти габоты — докажу, что он непгав, — весело подмигнув, сказал доктор. — А вы попгавляйтесь. И пгошу вас, догогой мой, смотгите по стогонам, когда пегеходите оживленную улицу. Было бы очень печально лишиться еще одного Айвазовского.

Бледные, потрескавшиеся губы мужчины, лежащего на белой больничной койке, тронула слабая улыбка.